Мой "любимый" Француз

Присвистывая наливаю себе чая, — Норт как и обещал с утра притащил в дом кучу еды, и поставил передо мной на стол, и приказал разбирать. А еще жаловался на Драгоция, что он принципиальная сволочь, и денег брать за лекарства не хочет. А я методично кивала на его замечания и не пыталась спорить, но руки чесалась зайти в комнату и достать деньги из заначки, а затем отдать Норту, или сразу Драгоцию, но чую не один, не второй не возьмет. Но совесть давила на меня, и я пока пыталась ей сопротивляться. У Норта снова смена, а с утра он сдавал экономику… и он чертов гений, я с визгом кинулась ему на шею узнав, что у него вновь пятерка! Насколько я знаю, зачеты им вставляют в мае, по одной просто причине, весь июль Норт будет готовиться к защите своего диплома, и теме, которую, будет сдавать, и пока он идет на красный диплом. Этим летом мой брат закончит институт. А я школа… и мне в это еще не вериться, и я совершенно не знаю, что будет дальше. С вздохом, откладывая ложку в сторону, присаживаюсь за стол, поглядывая на часы и градусник, и знаю, что пора мерить температуру и ждать звонка брата, но мне так лень, даже не глядя, что все это займет не больше минуты! Брат обещал прислать в дом кого—то кто вновь все проверит, но я до последнего буду, надеется, что это Фэш, хотя сегодня не раз вспомнила о Мааре и Диане… как он там интересно? Совесть позвонить не позволила, да я и не пыталась, не хотелось им мешать. А вдруг я только хуже сделала, рассказав ему? А вдруг они поругались, и Диана во всем обвини меня, а ведь я хотела как лучше, но все сделала как всегда! Глупый, глупый человек… вот и что теперь делать? Не знаю, что делать Диане и Маару, но я удивленно вскакиваю с места, потому что кто—то долбиться в двери, ну как долбиться, мучает мой слух звонком, и я совершенно не представляю, что мне делать. И кто это… Надеюсь Фэш. Все утро я продумывала, как будет идти наш разговор, и кучу всего, что присуще девчонкам, и даже немного стыдно за это, но я просто не смогла сдержаться и сдержать свою фантазию! — Привет, — улыбается девушка на моем пороге, придерживая в руках небольшой портфель который скатился на ее руку, и если я сначала даже не поняла кто это, то позже до меня дошло что это Захарра. — П—привет… И что она тут делает? Но спросить это мне не позволяла совесть, да и банальные правила этикета. Я отошла в сторону, пропуская ее в квартиру, а еще как оказалось мы с ней почти одного роста, и кажется, она просто обожает все яркое, потому что сегодня на ней была яркая зеленая футболка, — и почему—то вспомнился Миракл, — джинсы и неизменимые браслетики, ну и кеды. — Я как бы помощь тем, кто болеет. Не скажу, что мой брат отпустил меня сюда добровольно, но я умею уговаривать, — она подмигнула мне и прошла вперед, а я была потрясена тем, что слышу, да и ее небольшой наглостью, которая присуща всем Драгоциям. — И это… — она смущенно улыбнулась, и опустила сумку на диван, — я как бы извиняюсь. Но где ту ванная? Отходя от шока, я сдержала смех, и указала ей на ванную брата, и поняла причину ее спешки, — Все—таки Захарра пока единственна беременная которую я знаю. И она, кинув на ходу, что в сумке подарок ушла в сторону ванной, а я не решилась рассматривать вещи в ее сумке. Все же не моя сумка! Захарра вернулась быстро, и я снова не сдержала улыбки, кажется, она выбирала носки под цвет футболки, ну или наоборот. — Я, конечно, все понимаю... — протянула я тем временем, и Захарра лишь понимающе усмехнулась, и заверила меня, что сейчас все будет, и из ее сумки на стол перекачивала самая нездоровая пища, что может быть. У Драгоциев привычка всех подкармливать? — Я знаю, тебе такое нельзя… и все прочие. У самой старший брат есть, но это самое вкусное, что я могла принести. Мороженное — нельзя, а тортик, кажется, можно, — и я кивнула головой на ее улыбку, и полезла вверх: за тарелками и чашками, — мне зеленый, — подсказала Драгоций, а я поняла, почему мне совершенно легко находиться рядом с ней. — Так вас… — Тебя, — прервала Захарра, и теперь у меня не осталось сомнений, что они с Драгоцием родственники, — и мой братец, пытается воевать на два фронта. То есть в твоей школе, и в институте… — объяснила Захарра, и как я поняла, она объяснила, почему он не пришел сам. — Я конечно не против, но по—моему, они его загоняли, — выразила свое мнение Захарра, и кивнула в знак благодарности, расставив тарелки на две стороны, а затем ловко выхватила нож со стакана на кухонном столе. — Бывает, — не зная, что еще ответить хмыкнула я, хотя и почувствовала себя виноватой. Драгоций, как никак, из—за меня выглядел уставшим. — Бывает, не бывает, но мой братец та еще заноза в одном месте, — фыркнула Захарра и как для беременной у нее получалось все слишком ловко и жизнерадостно, потому что я представляла себе беременных немного по—другому: вечно едящих, плачущих, у которых настроение меняется так же часто как идут секунды на моих часах. Но Захарра выглядела совершенно другой. — Я кончено все понимаю, у него жизнь, все такое. — Продолжала Захарра лепетать, а я понимала, что девчонке просто не хватало общения, все—таки живот этому большая преграда, — но мой братец — принципиальная сволочь… — То есть? — Ну, если он чувствует себя виноватым — то перевернет горы, но сделает так чтобы его простили, а если он считает, что не виновен, то хоть рогом упрись он не признает своей вины, вот тут—то у нас с ним и проблемы. — Пожала плечами, и развела руки в стороны. — Значит… — договорить мне так и не дали, но я четко поняла его пятерка это попытка выпросить прощение, и вот теперь немного обидно… что—то меня понесло на еще одну истерику! — Значит, что извиняется он редко и масштабно. — Многозначительно подняла палец вверх, и даже не дав мне раскрыть рот, продолжила тарахтеть. — А вообще, он хороший. У меня в жизни всего три человека, которые за меня могут порвать, — это мой братец, Маар ну и мой непутевый парень… — хмыкнула, и тут же на мою тарелку шмякнулся кусочек торта. А отец? Как же отец? Или с ним что—то не то, просто Драгоций его так и не упомянула. Или, может, его у Фэша нет…. Не скажу, что я потрясена до глубины души, но наверное лучше тему о родителях не заводить, да и сейчас я понимаю, что никогда ими и не интересовалась. — Я и сама прекрасно понимаю, что этот ребенок лишь обуза нам с Ником, но знаешь… — тяжело вздохнула и села на место, а у меня вырвалось, прежде чем я успела подумать: — Почему? — Ник все время работает, он архитектор, — добавила она, словно это важнейшая деталь, — и ему важно найти выгодного спонсора и лет до двадцати пяти, он точно будет носиться от компании к компании, а я… я наверное просто еще не нагулялась. Но знаешь, не глядя на это Ник, послал медсестру, когда та не спрашивая нас, начала выписывать справку на аборт, — усмехнулась Захарра и слегка покраснела, поняв, что сказала, а еще от ее слов веяло гордостью, она была рада иметь такого парня! Он действительно горда, что ее выбрал именно такой человек, не глядя не на что, из того, что она говорит. Она явно его любит, и будет любить еще долго. — Как так? — я нахмурила брови, не вникая в ее слова, которые просто пролетели мимо меня. — Год назад я выглядела так же как сейчас… с небольшой поправкой. Я была через чур, ярким человеком, чем не разу не жалела, но иногда над меняться. Думаешь я не понимаю как на меня будут смотреть, когда я явлюсь с ребенком в таком виде, — она оттянула футболку и снова тяжело вздохнула, кажется, я что—то не то говорю, опять… надо молчать, особенно рядом с беременными девушками. — А, что не так с твоим видом? — Я слишком яркая, чтобы выглядеть мамочкой. Не думаю, что людям будет плевать на мой крашенный волосы, татуировки, если рядом будет идти ребенок. А я не хочу чтобы моего ребенка оскорбляли по одной просто причине: его мать не такая как все. И если Ник еще выглядит как нормальный человек, то я далеко не такая… а что это значит? А это значит, что осуждать меня будут за любое действие, я не удивлюсь, если и Ник мне когда—нибудь скажет, что я его нагуляла, если так мне и отец сказал… ой. Захарра покраснела и опустила взгляд вниз и слишком резко замолчала, а до меня дошел смысл последних ее сказанных слов. Ее осуждает родной отец? Мамочки… только из—за того, что она выглядит специфически? Не думаю, что Захарра настолько неординарна. А еще ей очень стыдно за такого отца! Она едва старше меня, ей тоже двадцать, и она кажется такой же временами ребенок, и да, это глупо заводить детей так рано, но осуждать ее за это нельзя! — Что? Я… просто… давай просто признаем, что вот это все возрастное, и оно прошло бы годам к двадцати пяти, и тогда у моего ребенка было бы все, что он захочет, а так… знаешь, мы даже не планировали это Чудо. Но я бы от него не отказалась даже зная, какие проблемы это принесет, — уверенно проговорила Драгоций и улыбнулась, и я тоже была уверенна: она не о чем не жалеет. — А почему просто нельзя поменять свой стиль… — спрашивать это было глупо, потому что я бы тоже не решилась что—то менять всем на зло, чтобы понимали, что внешность родителя это не тот фактор, который влияет на воспитание ребенка! — Придется, — пожала плечами девушка, — как будто у меня есть выбор. Все равно у меня есть шикарная нянька, — хмыкнула Захарра, а я лишь покачала головой не переставая улыбаться, определенно этой нянькой будет — Фэш. Захарра ботала без остановок, и я ее внимательно слушала, старясь не перебивать, она говорила и говорила. Рассказывала про свое учебу, про дом, казалось вообще про все, а я надеялась на одно: что скоро у нее кончаться темы для ее монолога. Но из одной темы, выплывало еще три, а мне уже начало казаться, что Драгоций специально привел ее, чтобы наказать меня. Но прерывать Драгоция я тоже не планировала, я же должна быть гостеприимной? — Кажется, я тебя замучила, — Захарра лукаво улыбалась, подводя итог, и спрыгнув со стула, не успев, я возразить, как она выпотрошила из сумки: кисточку и странный тюбик, — кстати, это и есть мой сюрприз… не знаю, знаешь ли ты что такое хна, но… Я определенно обожаю всех Драгоциев, особенно сейчас, когда Захарра торжественно опустила на стол тюбик и две небольшие кисточки. — Оно долго держится? — не сдержалась, притягивая к себе тюбик внимательно его рассматривая, и Захарра неопределенно пожала плечами. — У кого как… я просто не решилась на крупную татуировку и нашла выход. Правда приходится ее рисовать каждые три—четыре дня. Но зато каждый раз разная. Да и смывается долго, она только в первые дни насыщенная. — А… где лучше рисовать? Ты ведь… — Ага, — счастливо кивнула головой Захарра, — я по образованию Дизайнер, но сейчас на Академе, точнее, я взяла его зимой, но не суть, — отмахнулась девушка, — главное чтобы твой братец меня не прибил. Но сам виноват, — развела руки с наигранно печальным выражением лица, — он весь вечер распинался, что его сестрица замучила с требованием дать денег на татуировку. — И мне показалось, что ее глаза как хитро сощурились, это было явно сделано в месть Норту, точнее будет, сделала моя будущая татуировка, а я что, я не против. Только пусть будет что—то зрелищное. — Рукав? — на мой вопрос Захарра покачала головой, и поставила чайник, объяснив, что для раствора нужна горячая вода, — шея? — и снова качает головой, и я расстроено выдыхаю, — а что тогда? — Как насчет самого зрелищного места? — Если по—поводу ноги… то я выбираю руку, — усмехнулась я, но картинка перед глазами полностью меня устраивала: Норт сойдет с ума. — Твоего брата я беру на себя, — уверила Захарра, растворяя хну в чашке, аккуратно помешивая ее кисточкой, — ну что? Рукав или ногу будем мучить? — усмехнулась, и воинственно поправила свою футболку, шагнув ко мне, а я лишь растянула на губах хитрую улыбку. Норт меня убьет! — У меня еще один вариант, — усмехаюсь, и волнение будоражит кровь, и я чувствую, как оно звонко пульсирует в висках, но это приятное волнение, перед тем, что моя маленькая мечта может сбыться прямо сейчас, и руки дрожат от эйфории и хочется смеяться. Захарра одобрительно усмехается и поднимает руку верх, жестом призывая стянуть футболку, и я тяжело выдыхаю: Норт меня убьет. Но больше такой возможности у меня не будет. Иногда стоит рискнуть! — Я согласна. — Киваю головой, и Захарра пожимает плечами и легко улыбается: во мне она не сомневалась. Но легкий страх пробегает по телу… а я мысленно матерюсь. — Эх, узнай, чем я занимаюсь, мама бы мне голову открутила, — мрачновато хохочет Драгоций, и я проникаюсь теми же чувствами. — Эй, не нравиться, что ты рисуешь? — Не думаю, что она знает, — вновь пожимает плечами и откидывает волосы назад, ожидая, когда же я соизволю снять футболку, и мне совершенно не стыдно это сделать. Торт определенно был с коньяком. Усмехаюсь и стягиваю футболку вниз, открывая спину и бока. — Почему? — задаю вполне логичный вопрос, не ожидая, что Драгоций вообще на него ответит, но та горько улыбается и обмакивает кисть в хну: — Она умерла, когда мне было пятнадцать. * * * Знает, иногда нас просто тянет на разные глупости. Иногда это мимолетный порыв, иногда обдуманное действие, иногда просто желание. А иногда мы сначала делаем, потом думаем, но сбывшаяся мечта приносит эйфорию, которая может держаться несколько часов, или же дней, моя эйфория наполняет меня каждый раз, когда я рассматриваю себя в зеркало. И у меня куча фотографий в телефоне моего маленького секретика. Главное теперь чтобы Норт не узнал, но в данный момент это последнее что меня волнует, ведь Норт сидит рядом со мной и пьет чай, а я снова дрожу от холода в толстовке и штанах — температура не упала. Хотя мы пытались сбить, и я, как положено, пью все таблетки. А еще меня мучает совесть: я могла отдать сегодня Захарре деньги и она бы передала их брату, а я струсила, и решила, что буду выглядеть глупо, и сейчас отчаянно сжимаю в руках конвертик с суммой, там достаточно, чтобы отдать Драгоцию. А я все еще играю в жмота. — Норт, — зову тихо, и не выдерживаю, убираю взгляд: я не эгоистка! Я должна доказать это всем и в первую очередь себе. Нет не доказать, я просто должна измениться, и пусть это будет новый маленький шаг: — Чего? — откликается тот и блокирует телефон, откладывая его на край стола, он явно переписывался с Риммой, и я снова помешала ему. — Я… короче… просто… понимаешь тут… — я мямлю, не зная как начать и Норт придирчиво осматривает меня, и тут же выдает: — Телефон не отдам! Да, у меня, его снова забрали, он всю ночь, и утро, когда пришла Захарра, был у меня, а когда пришел Норт, то забрал его и вручил книгу, при том с таким видом словно выполнил свой долг, в принципе именно это его долгом и являлось. А я прочла всю книгу от корки до корки, да и без Интернета я, на удивление, многое успевать стала. — Да нет, — усмехаюсь и сцепливаю пальцы на конверте: моих денег тут грош цена, все это карманные, которые давал Норт, это по праву его деньги! — это… Драгоцию, — большие объяснение у меня комкаются в горле, но из своей обширной подготовленной речи, я смогла выдать лишь это. Жалею… ох как жалею, но уже поздно и это первый шаг к избавлению от эгоизма и не смотрю больше на конверт, он не мой, это не мои деньги. Я не эгоистка! Нельзя ставить деньги на первое место. Норт правда моя семья. — Это? Чьи? Нет, ну вот почему, как я так сразу плохое?! Я их не крала, я их заработала. Но я молчу и усердно выдыхаю на опешивший тон брата и чего—то жду, наверное, его действий: он берет конверт в руки, раскрывает, вместе с этим широко распахиваться его глаза, и он вытаскивает всю сумму их конверта и не веря пересчитывает. А я признаю, и признаюсь скорее самой себе, ту больше чем зарплата Норта. Да я вытащила обе заначки, да что там обе, я вытащила все! Не знаю, что дернуло меня на это, но сейчас в руках он держал — мое обучение в Бостоне, новые кеды на лето, и поход в парикмахерскую. Где я планировала капитально поменять свою внешность и еще по мелочи. Все же я бережлива. — Мои, — бурчу, расстроенная тем, что он мне не поверил, но ту же поправляю себя, он не виноват, невозможно заметить перемены, которые еще не состоялись, — прости… — Как твои? Откуда? Такой шок редко увидеть можно, и Норт перечитывает все еще раз, и, кажется, ему тяжело придется. По его мнению, мне надо с первого класса копить деньги данные на булочку. — Летом мы с Дианой работали… я много просила, карманные. Поверь все законно! Я просто копила… почти два года, — оправдываюсь, потому что сейчас меня явно в рэкетирстве столовой обвинят, еще и Марка припишут… блин, Марк. — Зачем тогда, они твои, — улыбается, и невольно растягиваю губы в ответ и убираю прядь волос за ухо. — Норт, я видела, сколько стоит мое лечение, может лекарства правда самые лучшие и так дорого стоят и лучше было бы сходить в поликлинику, чем сразу их брать… но это не мои деньги, только если заработок с лета, но там его не так много. — Василиса. — Настороженно произносит он, и я сглатываю подступивший комок паники, — я бы мог сказать, что это твои деньги и вернуть их тебе: не думаю, что ты рассчитываешь именно на это, — усмехается с какой—то надеждой, и я резко качаю головой: откуда такой бред в его голове? — Я бы правда мог… и я понимаю, что это правильно, но знаешь… — он собирает деньги в конверт и встает с места, кладет конверт именно там где храниться его небольшая заначка, а я резко краснею, припоминая, что это за заначка. — Эти деньги нужны нам, и пусть они будут на черный день. И я пытался все вернуть Драгоцию, но он не берт. Я даже через Маара передал, он все вернул назад: он упрямый, но добрый. И я боюсь, что он в следующий раз меня пошлет, — хрипло и коротко смеется, а затем тяжело вздыхает и треплет меня по голове. Я смущенно бурчу и накидываю капюшон на голову. — У меня возьмет! — уверяю, и стараюсь не смотреть на шкаф, где сейчас лежит конверт, — вот увидишь… И я начинаю понимать, зачем все впихивают мне в рот градусник: чтобы я молчала, и сейчас я молчу. Злюсь и понимаю, что больше никому этот градусник в руки не дам! Потому что я снова злюсь вместе с градусником во рту! — Сбиваем температуру Белка, — подмигивает он, и наливает в кружку еще чая, и я сдаюсь. Не думаю, что я поменялась за пару дней, но я определенно знаю, что стало точкой невозврата в моей жизни. Драгоций должен меня понимать, нет не так! Драгоций может меня понять, у него тоже нет матери, напрямик я спросить ничего не могу, говорить загадками не умею. Остается один вариант: надеяться, что он все расскажет сам. И это будет завтра. Он должен будет прийти. А сейчас Норт смеется, когда я парадирую, как носилась Захарра по дому и смеяться, уверяя, что это еще не пределы ее возможностей, но в итоге я признаю, что Захарра удивительно теплы и яркий человек, и Норт соглашается со мной. Так или иначе, Захарра трезво оценивает ситуацию, в которую попала, верит в своих близких и доверяет им, она их просто любит. Он шутит и не унывает. Она понимает меня и не осуждает и не только из—за того, что сама была такой. Я хочу быть как она.