Мой "любимый" Француз

Норт все же оставил деньги на столе и сказал, чтобы я отдала их Драгоцию, хотя мы оба заранее знали: он не возьмет, но все же решились на это сумасшествие. Я в принципе была не против, но еще это радовало. Ведь если Норт просит, чтобы я их отдала, значит, он точно придет, а это определенно плюс, который нельзя не замечать. А еще один плюс был в том, что я решила лезть на рожон и надела майку борцовку с открытой спиной. Пусть ее видит Норт, но перед ним я определенно должна похвастаться, девочки любят, когда их замечают и завидуют. И я, увы, не исключение, чувствую себя Маришкой. Но как показало время, моя температура не хотела падать, а горло переставать болеть, и Драгоций не спешил в мою квартиру. К часу дня я поняла, что он вряд ли придет, а еще у Норта завтра до двух свободное время, которое я проведу в его компании, и кажется, в компании Риммы которая вот—вот должна приехать, и тогда Драгоцйи уж точно не заявиться в мой дом. Я пыталась созвониться с Дианой или же Марком, ну ладно—ладно, я не пыталась, я уверяла и заставляла себя, но ничего не вышло и я сдалась. Решила, что лучше поговорить с ними в реальности, чем по телефону или переписываться, так я могла сделать только хуже. Я себя знаю. К часу дня я триста раз прокрутила в голове свой монолог, сотню раз, попыталась представить каким намеком можно узнать про его мать, потом сотню раз обругала себя за свое любопытство, потом попыталась прочитать главу книги, затем включить телевизор, но тот упрямо дал понять, что Норт поработал над ним и над замком для детей, и пароль я с первого раза не угадаю, а телекинез пока я не освоила, хотя—я—я… нет, это определенно не мое. Я даже как—то огорчилась узнав, что на пароле даже не дата моего рождения стоит. Это было обидно, но потом поняла, что слишком легко для пароля. А после опять обиделась, но уже на себя. Я от скуки даже рисовать начала! Но поняла, что это совершенно не мое и сдалась. На третьем цветочке в картине… или на шестом. Я книги разобрала! В шкафу убралась.. интернет это явно мое, и пока его нет, я схожу с ума. А еще мне нужны мои сериалы! Сжимаю кулаки и жду, когда в дверь моей квартиры позвонят, и надеюсь, что открыв ее, я на пороге застану не Захарру. Но сомневаться не приходиться, и когда стрелка часов подошла к двум часам дня, я открыла дверь в квартиру стоящему перед ней Драгоцию, который на этот раз явно шел не со школы. Как я это поняла? Не он не был пьян, и не смеялся без причины. Просто от его официально делового стиля остались лишь… он даже пальто оставил дома. Но должна признать эта кожаная куртка мне нравиться. — Здрасти, — усмехаюсь, и облокачиваюсь о стенку, но тут, же мысленно оскорбляю себя, вспоминая о нашем договоре: — Привет. Боже, я это сказала, это прогресс! — Привет, — улыбается, скидывает рюкзак на комод и проходит вперед, между этим скидывая кеды на пол, кажется, он забыл про свои манеры, а нет — увы, все складывает аккуратно, что у меня снова падает настроение, а потом хочется смеяться. — Итак… и что это? — договорить не успеваю, потому что все внимание привлекает пакет в руках Драгоция. — От Норта, — кидает он и отдает пакет в руки, который, к моему сожалению немного влажный, и холодный, — там, кажется… — Курица, — заканчиваю за него, и подхватываю на этот раз пакет двумя пальцами, эта вещь мне совсем не нравиться. — Ее надо сварить, — он усмехается и качает головой, я фыркаю, а потом тяжело вздыхаю — я не умею варить курицу. Итак, сегодня в эфире опыты! И поверьте — это в прямом смысле опыты. Я не умею готовить. Я в этом, как Маришка в химии. Хотя чую, что в варианте с Маришкой все куда радужнее, чем у меня с курицей и готовкой. Я боюсь ее, мертвую тушку, а точнее боюсь к ней прикасаться! — А почему я? — устало интересуюсь и спешу отнести эту вещь на кухню, чтобы избавиться от нее — ну не мое, эта готовка. Римма и то лучше меня готовит. — Потому что, — усмехается Драгоций, и усаживается на диван в гостиной, вытаскивая из той самой сумки тетради и ручки, — я потом все проверю, — обещает и рукой указывает в сторону кухни, — вперед готовить! Тяжело вздыхаю и киваю головой, как будто у меня выход есть. Ну, в принципе выход был, но прыгать в раскрытое окно я не собиралась, да и не хотелось как—то, а потом меня несло на такую чушь, что я сама не понимала: то ли я так желаю избежать готовки, то ли температура давит на голову. Признаться в том, что я совершенно не умею готовить, я не спешила, хотелось произвести какое—то впечатление, но плюс к этому совершенно не понимала, что с этим делать, поэтому бездумно смотрела на курицу и кастрюлю. Которую достала, поставила и пыталась придумать, что с этим можно сделать. Нет, я понимала, что надо поставить воду, закипятить и кинуть в нее курицу, но что, если я сделаю что—то не так и опозорюсь? Да и зачем мне этот бульон, словно я его действительно есть буду! Фэш стоял рядом, смотрел на плиту, поджимая губы: ждал. А у него неплохое терпение, но поскольку он начал постукивать пальцами по столу, его терпение исходило на нет, а у меня росла паника. — Я так понимаю, ты понятия я не имеешь, что делать. — Вынес итог парень, и я тяжело вздохнула, покачала головой, ощущая, как краска приливает к щекам и становится жарко. — Нет, — я решила подтвердить свой ответ словами, и была рада, что голос не дрогнул, — не умею… — Ну, что я не мешаю, — усмехнулся Драгоций, и я кивнула, а потом только поняла, что он сказал. — Ты не поможешь? — осторожно интересуюсь, и поглядываю на Драгоция, который качает головой. — Тогда ты не научишься сама. — Объявляет он, а я подумываю, что он сам просто не умеет готовить вот и красиво съезжает от обязанности, — что ты на меня так смотришь? Отец всегда говорил: пока не сделаешь без чужой помощи — не поймешь… ты просто не знаешь, как меня учили плавать, — усмехнулся Драгоций, а я позволила себе короткую улыбку. — Сбросили в реку и заставили плыть до берега? — попыталась съязвить я. — Ну, почти, — важно покачал головой Драгоций, а я задумалась над тем: шутит ли он сейчас или нет, хотя моего брата учили плавать по—другому, я плавать не умела, потому что поход на море был совершен еще до моего рождения. — То есть на помощь я могу не рассчитывать, — причем я могу вообще на нее не рассчитывать, потому, что интернета нет, Норта нет, Драгоций смылся, могу, только позвонить Римме, но как я объясню ей ситуацию: у меня на кухне парень и мне надо приготовить курицу? Ну, звучит нормально, но мне непременно станет стыдно звонить ей в присутствие Драгоция. — Ага… но когда что—то начнет гореть, можешь рассчитывать на то, что я принесу огнетушитель, — он пожал плечами и легко улыбнулся. — Его у нас нет, — напомнила я, хотя можно найти, если выйти на лестничную площадку и пройти три пролета, там обязательно что—то найдется, хотя и то не факт. — Значит не судьба, — снова короткая усмешка и он одобрительно похлопал меня по плечу, видимо в знак поддержки, и смылся в сторону своей сумки. Знаете, я ожидала, что оттуда он вынет ровной стопочкой тетради моего класса, или же пенал с дорогими ручками, но никак не спортивную форму, запиханную как попала. И в надежде, что он не заметил того как я за ним подсматриваю, спрятала взгляд, но потом интерес победил и я подсмотрела за ним, прикусывая губу. Кажется, он правда был в зале, потому что потом он тихо выругался, а я не удержалась и хихикнула, когда на пол полетели кеды, завернутые в штаны: все таки я такая не одна и не все такие идеалы. — Огнева. — Протянул он, не поворачиваясь ко мне лицом, словно напоминая, что я должна готовить, а не мучить курицу, и я с тяжелым вздохом повернулась к плите, а потом снова к Фэшу. Где же тетради? А после он снова все в хаосном порядке запихнул, в сумку и вытащил тетради: удивительный человек, способен загадить свои же вещи, но чужие оставить в сохранности! Где ж такому—то учат?! — Готовь, — еще одно предупреждения и я закатываю глаза, посматривая на телефон. Звонить Римме или нет, и то не факт что она поможет, а может еще нажалуется Норту? Да и что с того?! Лучше позвонить, чем спалить всю квартиру к чертям собачим! Нет ничего постыдного, чтобы попросить помощи. Это напрямую относиться ко мне. — А это какой класс? — нет, не то, чтобы я хотела подержать саму беседу, просто это могли быть тетради нашего класса, и я бы смогла хоть чем—то помочь Диане или Марку, но Фэш не спешил отвечать, а говорить начал лишь, когда прошел до обеденного стола и кинул на него стопку тетрадей и ручку. — Ваш, — коротко и понятно, а еще такой взгляд, словно его пытать сейчас будут, хотя, кажется, это именно будут пытки для него, временами для меня. — И как? — Ты жалеешь, что прогуляла контрольную? — он смеется и раскрывает первую тетрадь и многозначительный взгляд в кастрюлю с водой, точнее я поняла именно в этот момент, что стоит налить воды и подождать пока эта шутка закипит. — Ну, как тебе сказать… — издевательски протянула я, — а как наши написали? — о да я сама любезность, точнее так сильно люблю класс, в котором учусь, что Драгоций флегматично приподнимет бровь и явно не верит в мои слова. — Как ты видишь я только сел, чтобы это узнать, — он поджимает губы, сдерживая смех, а после качает головой и я тяжело вздыхаю: снова опозорилась! — Ясно—о—о—о, — устало протягиваю, не зная, что еще сказать ему. — Готовь, — напоминает он, и его напряженный взгляд утыкается в тетрадь, а я поглядываю в ту, его, сторону — по подчерк мне не знаком, точнее я не понимаю, чей он. — Хорошо… Это было в принципе последнее, что я сказал прежде, чем зашумела вода, и я поклялась всем Богам Олимпа, что больше готовить никогда не буду. Но те явно были против… потому что я пару раз чуть не облилась, а потом вспоминала зачем—то физику и урок про жидкости, потому, что в первый раз, когда я кинула курицу в воду, половина воды вылилась на меня и плиту, — пришлось сливать лишнее. А Драгоций, кажется, ржал с меня… тихо про себя, но ржал. С—с—сволочь… Определенно было немного скучно ждать пока закипит вода, а потом понять, что именно в кипящую воду надо кидать курицу, а Драгоций казалось, знал это сначала, поэтому ну уж очень хитро улыбался, когда закипела вода, и я лишь через несколько минут поняла, почему он так улыбался. Потом надо было кинуть соль и перец, но, наверное, сделать это стоило еще в начале. Ждать было скучно — это я заметила на пару с Фэшем, который тяжело вздыхал с каждой новой закрытой и открытой тетрадкой, и кажется, с ошибок тоже, а их было мно—о—ого… на некоторых он улыбался и открывал рот, собираясь что—то сказать, но словно вспоминал где находится и замолкал, продолжая усмехаться. В какой—то момент он начал потирать глаза, и щурится, глядя на тетради. Неужели у него временами проблемы с глазами? У отца так было, он надевал очки, когда уставали глаза, а точнее когда работал, то есть все время… кажется у Драгоция все не так плохо. Он устало пожал переносицу, и откинулся назад, на спинку, мрачно усмехнувшись. Я не знаю, что у него творилось в голове, поскольку улыбаться он перестал сразу. — Можно? — осторожно, словно боясь спугнуть его, спросила я, показательно покрутив телефоном перед ним, словно намекая, что я хочу сделать. — Все равно. — Кидает он, приподнимая голову, чтобы посмотреть на меня, а потом кусает губы и я вспыхиваю: его взгляд неловко летает по комнате, кажется, он пытается что—то спросить, а я жду его слов, но потом не выдерживаю. — Вам что—то надо? — неожиданно для себя перехожу на «вы», а Драгоций, кажется, это не замечает и кивает головой. — Я сейчас немного слепой, — усмехается, кивая рукой за спину, указывая на свою сумку, — там очки… я боюсь, что задену что—то пока со своей грацией Титаника буду на ощупь их искать, — а затем снова окидывает голову назад, и щурит глаза, губы едва дрогнули, молча произнося очередной мат: он жалеет, что рассказал об этом мне. — Хорошо… — неуверенно говорю, все еще опасаясь, что мне нужно капаться в его вещах, особенно искать что—то личное, — в сумке? Где именно? — отхожу от плиты и прохожу мимо него, пытаясь заметить, смотрит он на меня или нет, но его глаза открыты, и он смотрит лишь вверх, даже не дергается, когда я прохожу мимо. — Внешний карман, — равнодушно кидает, а затем замолкает, — если там нет, посмотри внутри, но они вроде там, — пытается снова усмехнутся, но получается плохо. Киваю головой, а потом вспоминаю, что он на меня не смотрит или не видит, и от этой мысли по телу пробегает разряд, и я невольно вздрагиваю: было страшно. Я знаю у нас в классе есть девочка, которая ходит в очках и рассказывала, что это как плохо настроенный фокус в камере. Все размыто и вино пятнами, но это, же у нее не временами, а постоянно, а то что происходит временами совершенно другое, ведь так? Хотя разбираюсь я в этом, как в балете. — Ага, — подтверждаю словами, и раскрываю сумку во внешнем кармане, точнее первый из них, но там оказывается пусто. Во втором тоже… а я краснею, потому что друг он решил, что я так долго что—то ищу в его вещах и его напряженный вид это подтверждает. Потом в кармане были салфетки и прочая мелкая чертовщина, лишь после я нашла очки в черном, гладком и кожаном футляре. Очки выглядели также, только оправа у них была черная. Я не отказала себе в удовольствии на них взглянуть. — Вот, — я положила очки перед ним, но потом подумала, что было бы не плохо положить в руки. Или хотя бы открыть, все же ужасно не видеть… все равно, что не уметь дышать. Немного грубое сравнение, но по сути тем и является. Ищешь все на ощупь, а самое ужасное то, что больше возможности уйти не будет, или темнота, как у слепых, или расплывчатые краски, и ты понимаешь, что не увидишь, как стареет твоя мать, как выглядит твой отец и как радуются друзья, если они останутся после этого. Не многие смогли бы быть рядом с человеком, который станет им обузой. Многие это терпят по одной просто причине: из—за большой любви, но смерено ждут, когда человек просто умрет, чтобы они могли вздохнуть полной грудью — это мерзко. Так же как и сама смерть… Бр—р—р—р… передергиваю плечами и секунду удивленно хлопаю глазами, понимая, что именно пронеслось у меня в голове, и страх сжимает мышцы живота, а вздохнуть теперь тяжело, и я спешу присесть. Никогда не страдала лишними мыслями в голове, как и все подростки о чем—то думала, но сейчас как—то в живую ощутила все эти мысли. И это было определенно очень странно. — Спасибо…и меньше мыслей. — Просит Фэш, подмигивая мне, и раскрывая футляр, а я раскрываю рот: может он, просто видит мой силуэт, но руки ловко раскрывают футляр, достают очки, и он надевает их. Кажется, ему немного стыдно. Может стыдно носить сами очки, как признак слабости, но они ему идут, а может стыдно то, что он посадил свое зрение? Мне было бы неловко ходить в очках… с моим—то носом. Но свои мысли в чужую голову не вложишь! — Хорошо. — Согласилась я, и еще раз кивнула головой, а затем собралась с духом пока он терпеливо смотрел на меня, — можно? — склонила голову на бок и улыбнулась, хотелось их померить, а заодно и проверим насколько я слепая. Я помню часто таскала очки у отца и даже мерила перед зеркалом и изображала из себя отца, а сама смеялась и говорила, что я папина дочка. А отец бурчал: «Как что—то плохое так сразу в меня!». Но на самом деле все плохое у меня было от школы, но это мало кого волновало. — Померить? — смеется устало, потирает под глазами и я киваю, кажется, слишком резко, что в глазах на секунды темнеет, но я стараюсь не переставать улыбаться. — Именно, — тяну руки вперед, а потом задумываюсь, что невежество с моей стороны, но уже было поздно, и Фэш с улыбкой покачал головой и снял очки с носа… мне они определенно великоваты! Именно так решила я, напяливая их на себя. Теперь я поняла, как слепые видят мир: все так мутно, что я щурюсь прямо в очках, пока силуэт передо мной встает с места, и я внимательно слежу за этим пятном, но оно теряется на фоне темных шкафов, точнее я знаю, что там стоят шкафы. — У тебя такие глаза в очках, — усмехается рядом со мной, точнее прямо над моим ухом, а я вздрагиваю и поправляю очки на носу, глаза привыкают к очкам, и я понимаю, что у него все не так плохо со зрением, и я вижу его руку пусть и размыто, но все же вижу: он протягивает ее ко мне, — ты сама не встанешь, — объясняет он, но я фыркаю и резко подскакиваю, и едва не теряю равновесие, потому что мир буквально переворачивается передо мной. — Мы сейчас примерно одинаково видим? — с сомнением интересуюсь, и независимо поправляю очки на носу, глядя на него. Надеюсь на него. — Примерно, — соглашается, — но ты в несколько раз хуже, потому что твои глаза не привыкли к такому фокусу, а мои уже давно. Мои глаза, когда перенапрягаются, теряют фокус вот и все. — А… — я хотела спросить, как давно он их носит, но меня перебили. — На этом вопросы закончились! — сказал он, и я кивнула головой, — и отдавай мои очки, — он смеется, я качаю головой и улыбаюсь, хоть ничего и не вижу, точнее плохо вижу. — Ты отдохнешь, глаза привыкнут: что твои, что мои, и я буду ходить в них. Мне они нравятся! — уверенно провозгласила я, и Драгоций рядом захохотал. — Поверь, ты не хочешь видеть, как они на тебе смотрятся. — Почему это? — усмехаюсь, потому что как бы я ужасно сейчас не смотрелась, мне нравится его очки, — мне все нравится… — Не думаю, что зеркало разделит твое мнение. — Ну и что, — пожимаю плечами и прикусываю губу, когда замечаю, что вполне разбираю где его лицо, точнее не путаю подбородок с шеей, — вау—у—у… — Ну, все, ты все самое интересное увидела. Теперь… — Нет! — я отмахнулась от него, и попыталась пройти вперед, четко понимая, что если я их сломаю, то придется платить, кстати насчет денег… — Не сломай себе что—то, — просит Фэш, и я вновь отмахиваюсь и иду вперед, но моя нога на что—то наталкивается, я неуклюже взмахиваю руками, но возвращаю себе равновесие, — я, же сказал… — добродушно произносит Фэш, и его шаги раздаются за моей спиной. — Я хожу! — выкрикиваю я, причем довольно позитивно, и радостно. И не важно, что ни черта не вижу. — Хожу! Не вижу, но хожу… блин, такое чувство, что только что на Луне высадилась, — да—а—а самое глупое сравнение в мое жизни, но насмешить Фэша я смогла, да и сама расхохоталась. — Ну что, Армстронг, вперед покорять пустыни… но не забудь, что на Земле нас ждет курица, — он придерживает меня, когда я снова пытаюсь сделать несколько шагов вперед и едва не падаю, выставляя руки, в этот же момент, наталкиваясь на что—то твердое, наверное, шкаф, а я думала он еще далеко. — Шкаф! — ощупываю руки и выступы шкафа, и восторг заставляет едва не визжать, не знаю в чем прикол, но меня так радует то, что я в очках хожу по квартире и едва не ломаю ноги, потому что ничего не вижу. Я странная. — Курица не в шкафу, — напоминает он, и направляет меня в другую сторону, кажется, в сторону кухни, да, именно туда, вон окна, шторы. И стол, главное на него теперь не наткнутся. — Ну, кто меня знает, — пожимаю плечами и осторожно шагаю вперед, выставляя руки, чтобы не убиться в собственном доме. — Огнева… ты не неизменна. — смеется он и останавливает меня, ухватывая за талию, и я вздрагиваю снова, — сейчас я во что—то врежусь… — Ты все хорошо видишь, — протестую я, потому что он правда ходит и водит меня по квартире, так что, это я сейчас ничего не вижу! — Не так хорошо как бы хотелось… — Ты боишься упасть? — наивно интересуюсь я, хотя внутри понимаю, что он боится, что я сломаю его очки. — Я боюсь, что ты сейчас расквасишь себе нос, потом коленки, а потом уже упаду я, из—за того, что плохо вижу… Огнева, я тебя тупо прибью, если ты упадешь и это останется на моей совести! — Ты боишься, что я сломаю тебе очки, — выражаю свою мысль и уже готовлюсь снять их, как он тяжело вздыхает. — И это тоже. — Соглашается он, а я себя ни капельки победительницей не чувствую, — но пока я не хочу, чтобы ты сломала себе нос… — Я его уже ломала, — отмахиваюсь и снимаю очки. Четкость восстановилась не сразу, только после того, как я проморгалась пару раз, я поняла, что все уже не расплываться и выглядит так, как должно быть. — И когда? — спрашивает он, надевая очки, а я пожимаю плечами, посвящать его в свою драку с Марком в пятом классе, я не собиралась. — Секрет, — фыркнула я, а потом уловила запах… специй, — курица! — вскрикиваю я, понимая, что она сейчас или вся выкипит или еще хуже, что ее придется реально прятать в шкаф от Норта. — Наконец—то вспомнила, — всхлопывает в ладоши и идет за мной, пока я, охая и ахая, хватаю крышку пальцами и едва их не обжигаю, но вода скоро, кажется, вся выкипит и литься на плиту будет нечему. Фэш закатывает глаза, и что—то шепчет, потом отодвигает меня от плиты, хватает за руку и включает кран, окунает мою руку в холодную воду и выключает газ, и все без суеты и паники с которой все это бы сделала я. А затем я, наблюдая за тем, как пена садится в кастрюле и курица прекращает выкипать. А я все еще держу руку под водой, и понимаю, что обожглась не так сильно. И руку не жжет. — Оно же… не сварится, — тихо произношу, указывая взглядом на кастрюлю, — газа же нет. — Ты ее даже не сварила Огнева, она сырая, — он вилкой потыкал ту жижу под названием курица, а я обречено застонала, склоняя голову. Даже курицу сварить не могу! — Как?! — По—русски Огнева. Кто же на таком сильном огне варит? Она теперь внутри будет сырая, и ее определенно надо еще варить. — Вынес вердикт Драгоций, и я с сожалением кивнула, подхватывая здоровой рукой свой телефон, набирая пароль, включая музыку, потому что в тишине явно стоять, стало скучно. Но потом подумала, что не надо было этого делать, я бы могла завести с ним разговор, который заранее бы провалился, потому что я способна испортить все, что мне доверят. — Можно? — спрашивать уже поздно, но я все, же это сделала, вдруг у него появятся предпочтения, но он лишь пожал плечами не выражая не единой эмоции, снова играем в неприступного? Или что разочаровал мой музыкальный вкус, или же стоило включить Нирвану, а? Поджала губы и обиженно насупилась, но ничего не сказала, позже забралась с ногами на стол и свесила одну ногу вниз раскачивая ее в такт музыке пока Драгоций, кажется, колдовал над этой кастрюлей, доливая воды, досыпая соли и в сотый раз тыкая бедную курицу вилкой. Мне ее уже жалко. Но не обманул: готовить он умеет. И я уже приблизительно знаю, как это делается: пока сам не попробуешь, никогда не поймешь. В чем—то он был прав. — Не нравится? — спрашиваю, когда песня почти закончилась, а может он просто был поглощен процессом воскрешения курицы? — Честно? — устало спрашивает Фэш и я киваю, кажется, я его совершенно достала, но он терпеливо молчит и не треплет мне нервы, как позавчера. — Можно—о—о… — неуверенно протягиваю, заранее зная, что правду услышать иногда немного обидно и неприятно, а иногда просто не хочется. Уж лучше врать, пусть это и меркантильно, зато справедливо по отношению к человеку. Но только в том случае, если правду ты не говоришь про него за глаза. Тогда это мерзко… что—то у меня все сегодня мерзкое, прямо как эта курица. — По—моему вот это, — он кивает головой на мой телефон, — как раз для таких подростков, как ты, — выражает свое мнение, — точнее для девочек подростков. — Чего?! — обиженно вскрикиваю, складывая руки на груди, — это лучшее, что я слышала! — защищаюсь, потому что действительно так считаю, без всяких понтов, это правда так, я люблю эту группу и эту песню. — Я не спорю… — примирительно произносит он, — у каждого свои ценности, но… Огнева я еще не настолько пьян, чтобы читать тебе лекции! И вообще ты сейчас ногой стукнешься о ручку дверцы, — добавил он, и я автоматически опустила голову вниз, словно назло ударилась ногой о дверцу и смачно проматерилась, а затем под смех Фэша прикрыла рот ладонью. Надо думать, что говоришь… — Я не хотела, — бурчу я, и чувствую, что снова начинаю напоминать чертового рака из заморских стран, но ерзаю на столе и двигаюсь подальше от плиты под хохот парня. — Я не Норт, ругать не буду… — кажется, я где—то уже это слышала, да и не думаю, что меня Норт за это ругать будет, — но все же посоветую рот вымыть с мылом. Закатываю глаза и протягиваю кусок мыла. — Поможешь? — усмехаюсь и Фэш качает головой и закатывает глаза, кажется, копируя меня. — Темнота—а—а… — тянет он, и я впервые слышу, чтобы он что—то подобное говорил по отношению ко мне или это уже было, но чувство дежавю у меня осталось. После этого и потребовалось время, чтобы его согнать. — Темнота? Это как неуч? — переспрашиваю и теперь обе ноги закидываю на стол, включая новую песню, потому что старый телефончик отказывался сам переключать музыку. Определенно надо новый! — Темнота — это как темнота, — произнес Драгоции, а я на секунды задумалась, пока не заметила колкую улыбку на его губах подтверждающую, что он просто с меня смеется. — Темнота — это наше воображение, поэтому…— парировала я, но Драгоций кивнул, соглашаясь со мной, что заставило меня замолчать. — Рассуждаешь как… ребенок, но это именно так. Когда начинаешь что—то выдумывать чего нет, мгновенно становишься Темной, которая не видит истины… ну как—то так. Мне определенно нельзя пить. — Позже добавил Фэш, и я усмехнулась, но выкинуть фразу из головы не получилось. — Ну да, — согласилась я, медленно растягивая слова. — Это как четвертый тоннель, — снова произнес Драгоций и я раскрыла рот, чтобы спросить, что это такое, но потом поняла, что буду казаться полной дурой и закрыла рот и кивнула ему, мол, я понимаю. — Ну да… — И как бы ты не хотела, ты будешь бежать в четвертый тоннель. Я про твои музыкальные вкусы, если что, — добавил он, явно замечая мой непонимающий взгляд, или мой вопрос в глазах — не знаю как это правильно назвать, но что—то такое он определенно заметил. — А что не так… — Тебе нравится одна музыка, для тебя это значит, что она лучшая. И это совершенно не значит, что ты эгоистка. Потом у тебя свои ценности. Ты можешь слушать все подряд, но не ценить не одной, значит подаваться общему мнению. А еще ты можешь любить одну музыку и уверять всех, что она лучшая… это запутанно согласись. Мне ничего не оставалось, как ему кивнуть, что я и сделала, пытаясь вникнуть в его слова. — Так или иначе, ты будешь возвращаться в точку исхода… — В четвертый туннель, — предположила я. Но Фэш улыбнулся и покачал головой. — Это начало пути, — уверил тот, и на секунды сжал губы, задумываясь стоит ли продолжать, но мне уже было интересно, — четвертый туннель — это не точка исхода, не начало пути, это то куда мы идем рассчитывая, что меняем свой путь. Ты можешь выбрать другое музыкальное направление, и быть уверенной, что теперь оно лучшее, и это не значит: поменяй я песню я пойду в другую сторону, это значит, что другим путем ты придешь в четвертый тоннель. Куда бы ты не шла, ты окажешься или в четвертом туннеле, или в начале… это просто замкнутый круг, который разорвать нельзя. И это доказано. Я тяжело выпустила воздух, потому что он объяснял все так сумбурно и немного грубо для меня. Но я четко поняла одно: я бегаю по кругу. Пока я сижу, а значит я просто другим путем иду в четвертый туннель. Чтобы я не делала я приду туда, куда заведет меня жизнь. Чему быть того не миновать. — Но если я не хочу в четвертый тоннель? Если я хочу в первый? По—моему вопрос был вполне логичным и Драгоций улыбнулся, словно я только, что спросила что—то настолько наивное, что его это рассмешило. А я поняла… — Есть только начало и четвертый туннель, все остальное Темнота… Если вы думаете, что это сказал Фэш, то вы ошибаетесь, это сказал я, и сама ужаснулась сказанной фразе. Мерзкое чувство, и сегодня определенно мерзкий день, потому что я заранее знала, что сегодня не усну. Слишком много мыслей внутри, а точнее все остальное наше воображение. Я этого не понимала честно, я не гений, но я просто запомнила две эти фразы и все. Я не могла их соединить вместе. Почему наше воображение идет только до четвертого туннеля? Почему четвертый? Может это описано где—то в книге, но я упорно не понимала. И почему я должна идти в него? Почему нельзя остаться в начале? Глупо, и запутанно, и я получала пока больше вопросов, чем ответов. — Именно, — кивнул головой Драгоций, — а вообще я забиваю тебе голову ерундой, которую нам впихивают на лекциях, и да… ты шум сняла? — Что? Убавить? — я кинулась в сторону телефона, но Фэш накрыл его рукой, не давая мне даже коснутся кнопки на телефоне. — Для… Огневых, — он явно заменил словно «Темнота», но зачем, чтобы снова не вспоминать, что только что сказал? Может ему кажется, что это глупо? — я объясню, что шум — это пленка жира в бульоне… меня учила готовить Захарра поэтому, — он пожал плечами, словно это что—то объясняло. — Захарра? — я устало потерла шею, — а она умеет? — Она лучше всех готовит Наполеон! Конечно — да, — он раскинул руки в стороны, а я сравнила то, как они говорят друг о друге. То есть Захарра и Фэш, они оба такие гордые, ну нет, не так надо сказать, оба горды за своих близких. Фэш гордится Захаррой, а она им, чтобы они не говорили друг про друга. — Только его? Фэш фыркнул и покачал головой, убавляя газ на плите. — Она способна приготовить все, что угодно. Но естественно ее любимые конфеты пьяная вишня и не спрашивай почему, — он усмехнулся, а я хихикнула в рукав, было в принципе ясно почему, было бы удивительно, если бы она любила что—то… не такое уникальное. — Она классная, — уверенно произношу я, и Фэш тут же соглашается со мной. Я думала, что курица падет смертью храбрых, но как показала практика все что нужно на кухне, когда готовишь это парень. Нет ну серьезно! Все что нужно — это тот, кто научит тебя, и не будет истерить рядом. И я не хочу вспомнить, как я готовила с Дианой, кстати на счет Дианы и Марка. Я пыталась подсмотреть в тетради их ответы, но так ничего не увидела, а позже просто подумал, что я им скажу: у меня есть ваши оценки. Зачем им это они могут их узнать в понедельник. И исправить я ничего не могу, потому что сама едва знаю этот язык, лишь бы не наделала еще хуже, но я решила поискать контрольную Маришки пока Драгоций исчез где—то в ванной, вымывая руки. Я искала ее работу, чтобы испортить, а потом в какой—то момент поняла, что не смогу так же, как и не смогла прочитать их переписку с Маришкой. Я не эгоистка. И я не хочу, чтобы мне потом вырвали волосы. Лысой быть нет охоты. Но тут еще кто кому, примерно так. Да… но все равно я бы не успела — уверяла я себя. Может я все же трусиха? Я еще раз все—таки попыталась всучить ему деньги, но знаете, он не взял. Было обидно? Нет, приятно больше. Он покачал головой, а я сказала, что это слишком много, он лишь закатил глаза! Понимаете и свалил! Он ушел, оставив распоряжение по поводу того, что пить и есть, и сказал, что нажалуется Норту, но я понимала, что он этого не сделает. Он не сдал меня, когда я разрисовала стенку, значит не сдаст и сейчас! Он так не сделает! В этом я, точно была уверенна, и подорвать мою уверенность было трудно, да я и не спешила это делать. Меня все устраивало, как есть сейчас. Я не звонила Диане боялась, не звонила Марку, знала что разревусь, они не звонил мне и не важно, что меня нет третий день в сети и в школе. Может хоть волнуются? Но почему не звонят? Гордые… ну да я должна извинится первая, но сил не хватает. Меня все устраивало как есть сейчас, хотя я понимала, что долго без Дианы я не смогу, да я вообще без людей долго не могу! И глупо ссорится с ней из—за такой мелочи как Броннер… Броннер! Милый, как я тебя забыла—то! Ты же точно мне всех сдашь. Ой, точнее расскажешь, как Диана, только вот проблема, у меня нет твоего номера… и нет Интернета, а у Норта спросить стыдно. Римма? Не стоит может что—то придумать себе. Диамонович? Этот тоже может что—то придумать, он же Темнота блин! Стащить телефон Норта лучшее, что я могу сделать, но вот надо как—то незаметно для него и моих нервов! Ну, ничего, будем ждать Норта и его телефончик, а затем я узнаю все секретики своей лучшей подруги. Бывшей лучшей подруги.