Учитель информатики

Всю неделю я просидела дома на больничном, так как врачам пришлось наложить шов мне на вену. В тот день, вернувшись домой, я долго рвала блокнот на мелкие кусочки, а вместе с ним и сердце в клочья. Потом сожгла всё в красных языках пламени и превратила в пепел. Этого и стоило ожидать! Всё повторялось из раза в раз. Так было всегда... И стоило бы уже привыкнуть, а нет. С каждым разом всё больней. А в этот раз почему-то слишком больно. Превратиться бы в пепел… Вот так же, как эти бумажки. Бросая в огонь бумаги в порыве чувств, я даже не заметила, как белоснежный бинт на моём запястье стал алым. Сознание помутнело, глаза закрылись, боль в душе отпустила и с головой накрыла темнота. Очнулась я уже в больничной палате, и у меня жутко ныло левое запястье. Как оказалось, в больницу меня привезла мама и мне наложили швы. Я пробыла там три дня под наблюдением врачей. Родители очень переживали за меня, и мама даже догадалась, что без «любовных дел» здесь не обошлось. Она поначалу даже думала, что я специально вскрыла себе вены, но предпочла пока оставить эту тему. Врачи тоже подумали, что это попытка суицида, и даже хотели позвонить в психиатрический центр, но, к моему счастью, школьная медсестра подтвердила мои слова о этой чёртовой пружине.

***

Я лежала в своей палате и смотрела в окно. За спиной послышались тихие шаги. Это был он, я это знала точно. Он садится рядом на стул, кладёт руку мне на плечо, и мои мысли тут же туманятся... Он медленно проводит рукой вниз по моей ключице, спине, округлостям и резко поворачивает. Так резко, что аж голова кружится. Наклоняется надо мной и смотрит прямо в глаза. И чувство такое охватывает, будто он всю меня насквозь видит. Как же близко его горячее тело, как горят его глаза от желания… Он издает тихий стон и прижимает меня к себе так, что я ощущаю своим телом каждый его мускул, и дыхание перехватывает. Секунда, и он уже касается горячими губами моих холодных дрожащих губ. Разум и вовсе покидает меня, и я просто растворяюсь в его умелых ласках. Он отстраняется, и на моих губах остается сладкий вкус его губ... Вздрагиваю... Постепенно прихожу в себя, оглядываюсь по сторонам и вижу свою палату, а рядом никого... Сон... Это был просто сон... Опять! И так каждый раз. Каждый раз сны лишь о нём, и это уже походит на паранойю. Моё подсознание издевается надо мной. Оно просто сводит меня с ума... Это невыносимо – каждый раз в подробностях вспоминать поцелуй, которого на самом деле не было... Стук в дверь. Ну кто там так не вовремя?! Никого не хочу видеть. Дверь приоткрывается, и в палату заглядывает Аня. – Привет больным, – состроила гримасу Аня, поставила на тумбочку пакет с гранатами и стала причитать: – Юля, что с тобой происходит? Как ты умудрилась так разодрать руку и где? Но я молчала. – Юля?! Юлька?! – стала кричать Аня, маша ладонью у меня перед лицом, тем самым вырвав из тумана мыслей. – А? – наверное, вид у меня был рассеянный, потому что я совсем не слушала Аню, я думала о другом... И чего сердце так колотится?! Будто чувствует что-то. Только вот что?! – Панина, где ты летаешь?! Влюбилась, что ли?! – эти слова как ножом по сердцу... Не-ет, я не люблю его, я его просто ненавижу! Ненавижу! – Нет, – безразлично отвечаю, безумно усталым голосом, – я просто устала и хочу спать. Аня всё поняла и даже не обиделась. Чмокнула меня в щёчку и пожелала скорейшего выздоровления: – Поправляйся, Юль! Мы ждем тебя в школе. Скоро подготовка к концерту. И она вышла, в дверях столкнувшись с учителем информатики. Какого чёрта он сюда припёрся?! – Можно? – по сердцу разлилось приятное тепло от его безумно сексуального голоса, но в голове тут же промелькнула злость и обида на него. – Нет! – рявкнула я. – Спать хочу! Но его, похоже, это вообще не беспокоило: пропустив Анну, он захлопнул дверь и со словами: «Ничего, я ненадолго», – прошёл и сел на стул. Я демонстративно отвернула голову в сторону и уставилась в окно. Неприятно. – Как твоё самочувствие? – спросил учитель, и я чуть не засмеялась. – А что, совесть замучила?! – съязвила я, резко обернувшись и зло посмотрев ему в глаза. – Юля, я тебя не узнаю, – покачав головой, произнес учитель, – мне действительно небезразлично состояние твоего здоровья, и я переживаю... – Обойдусь без ваших переживаний, – в моих словах звучал холод и обида. Я сама себя не узнавала. Не понимала, почему настолько резко реагирую?! – Юля, – он попытался взять меня за руку, на которую только вчера наложили швы, но я отдёрнулась. Не могла я с ним разговаривать. Не могла терпеть его прикосновения. Неприятно… Он влез в мою душу, разворошил там всё и теперь пытается сделать вид, что ничего не произошло... Он тяжело вздохнул. Потом, оставив на столике пакет с шоколадками и орешками, молча вышел, обернувшись лишь раз у выхода... После того, как дверь за ним закрылась, я швырнула этот пакет в двери и по щекам хлынули обжигающие слёзы. Почему?! Ну почему это всё должно происходить именно со мной?! С того дня я больше не писала, и в голове не было тех мыслей, от которых хотелось летать... Во мне что-то пропало. Просто сгорело вместе со строками стихов, написанных синими чернилами на листах блокнота в клеточку. На душе было темно, пусто и ужасно холодно. Со временем, как мне казалось, все мои мысли о Станиславе Николаевиче развеялись. Во мне что-то сломалось. Я не видела в нём больше того, что привлекало меня раньше. И, вдобавок ко всему, появилось какое-то безразличие. В голове были лишь мысли о последнем звонке и предстоящих летних каникулах. Нам поручили организовать концерт для выпускников. Мы готовили поздравительные речи и программу выступлений. И думать о чём-то другом просто не было времени. Но постепенно, когда шумиха слегка утихла, я стала понимать, что обманываю сама себя. На самом деле где-то глубоко в душе я всё ещё что-то чувствовала и совсем не злилась на учителя. Однажды он попросил меня остаться после урока. Не очень-то хотелось, но пришлось это сделать. После того, как взволнованная Аня последней покинула кабинет, он закрыл дверь на ключ. И что он задумал?! Подходит. Близко. Ещё ближе... О Господи, зачем так близко?! Сажусь на край своей парты и опираюсь кулаками в неё, дабы скрыть дрожь. Сердце начинает стучать сильней... Нет, я просто так не сдамся. Пытаюсь встать, но он вдавливает мои ладони в парту. Зажмуриваю глаза и издаю стон. Больно... Он тут же меняется в лице и торопливо извиняется: – Прости. Прости меня за всё, Юля, я не хотел тебе делать больно. Ни тогда, ни, тем более, сейчас... Я смотрю ему в глаза, как завороженная, и в душе вновь зарождается то тёплое чувство, от которого крылья вырастают. – Если хочешь, я на колени встану?! – говорит мужчина, не отводя взгляда от моих глаз. И я вновь вижу в нём не просто учителя, а мужчину. Очень сексапильного мужчину. Как же давно я не слышала вот такой его голос, полный истомы. Этот голос заставляет пульсировать каждую клеточку моего тела. Молчу... Не могу ничего сказать, просто нет слов. А он пытается встать на колени... Что он делает? Я ведь простила его, давно простила... Останавливаю его и говорю о том, что всё хорошо, и о том, что я его простила. И душе снова тепло. И я улыбаюсь, улыбаюсь впервые за этот месяц. Благодаря ему... И хочется дышать... Жить... Летать... С ним... Но я по-прежнему молчу об этом. Пусть лучше будет так, чем всё испортить. – Не будь больше такой холодной, – господи, какой он нежный сегодня, – тебе не идёт. С того дня постепенно всё стало возвращаться в прежнее русло: он весёлый добрый преподаватель, а я тихая прилежная ученица. Учебный год я закончила хорошисткой, но по информатике у меня стояла твёрдая пятерка. И я уже определилась с предметом по выбору на выпускных экзаменах в следующем году. Я выбрала информатику. Нет, совсем не из-за Станислава, просто предмет мне был действительно по душе. Но учителю об этом я пока не стала говорить…