Учитель информатики

Меня резко выдёргивает из сна жуткий грохот в дверь. Соскакиваю с кровати, не понимая, что происходит. Оглядываюсь по сторонам сквозь пелену на глазах из-за ужасной сонливости. Я в своей комнате, на своей кровати. Одна… За окном темно, должно быть, уже глубокая ночь. – Юля, Юля, дочка, открой, – за дверью слышится испуганный голос мамы. Вдруг дверь со стуком врезалась в стену так, что от неё отлетела штукатурка, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. – О Господи! – воскликнула мама. – С тобой всё в порядке?! – тревожилась она, осматривая и ощупывая меня с ног до головы. Глаза закрывались, тело отчаянно просилось принять горизонтальное положение и укутаться во что-нибудь тёплое. Меня вновь знобило. – Да. Мам, что такое? – прохрипела я, зевнув. Меня окутывал туман сна, язык немел, мысли путались… – Я хочу спать… – Ты проспала больше двадцати часов. Ох, Юля, мы так волновались, – слышалось откуда-то из завесы тумана, я проваливалась в царство морфея, бубня себе под нос: – Всё хорошо, я просто хочу спать, – я почувствовала под спиной мягкую тёплую поверхность и провалилась в забытье… В следующий раз я проснулась рано утром следующего дня с решительными намерениями вернуться к учёбе. С большим трудом заставив свой организм позавтракать, я попросила у папы его водителя, чтобы он отвёз меня сначала в больницу к Стасу, а потом и в школу. Мама приготовила очень вкусный и полезный завтрак для Стаса: молочная молотая овсяная каша с изюмом, сливочное масло и слабый чёрный чай с сахаром и молоком. Я узнавала у Риты, ему это можно и даже нужно. Я ехала в больницу с надеждой на то, что он меня вспомнил, и купила по дороге большой букет ромашек. Но надежды мои, к сожалению, не оправдались. Я вошла в палату, он встретил меня своей обворожительной улыбкой. И я уже было подумала, что он вспомнил, и сердце так приятно затрепетало в груди… Но всё это развеялось, как только он сказал: – Здравствуй, ученица Юлия! Меня аж передёрнуло всю. Так непривычно было слышать подобные слова. – Здравствуйте, Станислав Николаевич, – еле пробормотала я, на ватных ногах подходя ближе к больничной койке. Колени дрожали от волнения. Я совершенно не представляла, как вести себя с ним. Что говорить?! Я ведь ехала с надеждой на то, что он всё вспомнил… Почему он не может меня вспомнить? Он же вспомнил Риту, и даже аварию, и то, что его родители погибли, и даже то, что он учитель… – Можно? – спросила я, нерешительно указав на стул. – Да, конечно, – он снова улыбнулся… А у меня сердце сжалось в комок. Как же я люблю его улыбку, но сказать об этом, увы, не могу. Боюсь, что сделаю хуже. Его здоровье для меня важнее всего. Я буду ждать столько, сколько будет нужно. Сев на стул, я поставила на колени сумку с ещё горячей, благодаря маминым-чудо контейнерам, едой. – Разве тебе не надо учиться?! – спрашивает он с ухмылкой, а я беру и выпаливаю, не подумав: – Ну, шесть дней прожили как-то без меня, проживут и ещё один урок! Тут же прикусываю язык и жалею о сказанном. – Ты болела?! – в его голосе слышится волнение. А я сижу, теребя ручки от сумки, и не знаю, что теперь сказать. Дурная… – Эээ… Нет, – пробубнила я, вытаскивая из сумки контейнеры, а он приподнялся чуть выше на подушке. Ох, не нравится мне это! Не отстанет, как пить дать не отстанет… – Ты прогуливала?! – спрашивает он строго и выглядит так смешно, прям настоящий учитель! Но мне не до смеха. Я нервно пытаюсь открыть крышку контейнера с кашей, но пальцы предательски не слушаются. – У меня были на то причины… – Какие же?! – не унимается Стас, сверля меня взглядом. Готова поспорить, если бы он мог поднять руки, он скрестил бы их на груди. – Я была тут, – выпаливаю, сама не знаю, зачем. Знаю, что нельзя ему об этом рассказывать, но слова сами выскакивают. – Что?! – в его глазах читается удивление. – Все пять дней?! Я киваю, не в силах что-либо ответить. Зря я это затеяла. Ох, зря… – И ночей? – настороженно спросил Стас, но я предпочла промолчать. Если отвечу, он точно что-то заподозрит, а так я ещё смогу что-нибудь придумать. Надеюсь… – Но зачем? – спрашивает он, загнав меня в тупик. – Я, – судорожно придумываю причину, но в голове никаких мыслей, как выкрутиться. – Я… Я фельдшер в вашем… Нашем классе… – мямлю первое, что приходит на ум, понимая как глупо и неправдоподобно это звучит. – Меня отправили от школы, так как в этой больнице не хватает персонала, а за вами нужен был постоянный уход… Вру не краснея, но бредово… Кто в это поверит?! Он хмурится, явно заподозрив неладное. Нужно прекращать этот разговор и срочно. – Еда остынет, – шепчу я, взяв салфетку и аккуратно завязав её ему. – Ты будешь меня кормить? – я совсем не понимала его взгляда, его эмоций, тона, с которым он задал вопрос. Но, мне кажется, он не очень этому рад. Это нехорошо… – Да, – шепчу чуть слышно, накладывая кашу в тарелку. – Вы против? – Ммм, – он водит носом и принюхивается к запаху, исходящему от каши, – нет, не против. Пахнет заманчиво. Я кормила его с ложечки, изо всех сил стараясь унять дрожь в руках, давала пить чай, подтирала крошки на уголках его губ то салфеткой, то пальцем. И была рада даже этому. Это лучше, чем вообще ничего. – Всё, – прошептал он, отстраняясь от только что наполненной мною ложки с кашей, – я наелся. Меня безумно радовали его слова и довольная улыбка. – Ты готовила? – спросил он, высоко приподняв бровь. – Нет, мама. – Передай ей большое спасибо. – Хорошо, – пробубнила я, собирая посуду в сумку. Сейчас я должна уйти… Как бы не хотелось мне остаться. Должна… Через двадцать минут я уже была в школе. Справку мне нарисовали, поэтому перед учителями отчитываться не пришлось. Да и Аня с расспросами не мучила, за что я ей очень благодарна. А вот Анисина так и норовила меня задеть. – Что, Юленька?! Стасик тебя не вспомнил?! – ядовито прыснула эта стерва. – Заткнись! – прорычала я сквозь стиснутые зубы. Руки так и чесались ей врезать. – Какая ирония, – не унимала свой змеиный язык Елена. – Учитель не может вспомнить свою шалашовку, – захохотала она во всё горло. Злость буквально растекалась по моим венам. Внутри всё бушевало. – Я тебе сказала, ЗАТКНИСЬ!!! – заорала я что есть мочи, соскакивая с места, не в силах больше этого терпеть. Путь мне пригородил Сергей, бережно взяв меня за руку чуть выше локтя, тем самым остановив. – Успокойся, – тихо попросил парень, – она этого не стоит. – О! Ещё один герой любовничек, – заливалась смехом Анисина, а у меня зубы скрежетали от злости и ногти больно впивались в ладони от сильного сжатия в кулаки. – Панина, ты их коллекционируешь, что ли?! Больше терпеть не было никаких сил. Эта стерва должна ответить за каждое своё поганое слово. Со всей силы, на которую только способна после жутко тяжёлой недели, я оттолкнула Сергея в сторону и двумя большими шагами преодолела расстояние между моей партой и партой этой гадюки. Не успела она встать, как я со всего маха влепила ей хлёсткую пощёчину. Давно об этом мечтала. Анисина вскрикнула и попыталась было поднять руку, но я перехватила её за запястье. – Ещё одно слово, и я размажу тебя по стенке! Ты поняла? Она с ужасом смотрела на меня и хлопала своими маленькими, гнущимися под тонной туши ресницами. А я ещё сильней сжала её запястье, вдавив ногти в кожу. Чувствую, что уже не могу остановиться. – Поняла, я спрашиваю?! – слышу свой голос через шум циркулирующей крови в ушах. Он звучит уверенно и грозно. Неужели я так умею?! – Да, – пробубнила покрасневшая от злости Лена лишь для того, чтобы я от неё отцепилась. По классу тут же разнеслось восторженное «Ого». Такого даже я от себя не ожидала, что говорить об остальных. С силой толкнув Анисину, я отпустила хватку. Девка пошатнулась и ударилась о стул, затем схватила свои манатки и выскочила из класса, вопя что-то о том, что я за это ещё отвечу. В принципе, через пять минут меня и вызвали «отвечать», и следующий час я провела в кабинете директора, беседуя с ним и штатным психологом. Ну как беседовала, они мне мозги промывали, а я молчала. Сошлись на том, что позвонят моим родителям. А следующее утро я провела на кухне, готовя Стасу очень вкусную, любимую мною с детства пшённую кашу. Я прекрасно знала, какую гадость дают в больнице, поэтому решила, что завтраки буду готовить ему сама. А обед и ужин ему возила Рита. Было бы странно, если бы я так часто его посещала. Он и так вопросов много задаёт. Поэтому я смирилась и была рада даже таким коротким свиданиям. – Доброе утро! – улыбнувшись, я прошла в палату, поставила в вазу небольшой букет мелких ромашек и заметила, как он широко улыбнулся: – Мои любимые. – Доктор сказал, что цветы можно… Я подошла и стала выкладывать на тумбочку контейнеры с едой. – А ещё можно вот это, – хитро прищурившись, я повертела в руках плитку белого шоколада. Зная своего сладкоежку, я была уверенна: это его порадует. И я не ошиблась. На его лице засияла улыбка счастливого кота. – Но только пару кусочков, – предупредила я, а он нахмурился и надул губы. Увидев его лицо обиженного маленького мальчика, которому не дали шоколадку, я просто не могла сдержать смешок, и он наградил меня ответной улыбкой. Я вновь кормила его из ложечки и поила чаем. – Как дела в школе? – поинтересовался Стас. – Хорошо. Подралась, – опять ляпнула, не подумав. Так привыкла рассказывать ему всё и никак не могу с собой справиться. Его глаза расширились от удивления, чего и стоило ожидать. – Ты?! – Я. Станислав Николаевич, это неважно. Он неодобрительно покачал головой. – Юлия, расскажи мне про школу. Про свой класс, – неожиданно сменил тему мужчина. Лучше бы про драку рассказала, соврала бы что-нибудь… – Доктор запретил, – ответила я, думая тем самым уйти от этой темы, но он никак не унимался. – Я вспомнил вчера кое-что, – признался Стас, съев ещё одну ложечку каши, и у меня сердце галопом понеслось… – Что именно? – поспешила спросить я, трясущимися руками зачерпывая ещё одну ложечку каши, а в душе теплилась надежда на то, что он вспомнил обо мне. – Что я недавно в этом городе, что я классный руководитель в вашем классе. – Это всё? – я не могла унять скачущее то вверх, то вниз сердце. Когда же он наконец вспомнит о нас? Ведь я всё делаю для этого, я тут, рядом. А он всё никак не может вспомнить… А меня разрывает на части, хоть кричи… – Нет, ещё нескольких учеников. И тебя… Я замерла на месте с протянутой рукой, в которой была ложечка с кашей. Меня? Я дыхнуть боялась, так волнителен был этот момент. Неужели вспомнил? – Я вспомнил трёх учениц. Они приходили вчера: Екатерина, Ирина и Анна. Вот, благодаря третьей, я вспомнил и тебя. Ты сидишь с ней на первой парте сразу у входа. Так? И всё? Облака, в которых я уже летала от счастья, вдруг разверзлись, и я снова падала вниз… Я смогла лишь кивнуть и протянуть ему ложечку, он съел, причмокивая, а я замкнулась в мыслях. – Ну вот, видите. Уже есть первые сдвиги. Скоро вы всё вспомните, – пробурчала я, собирая посуду. Это, конечно, результат, и не плохой. Но я была разочарована. Мне нужно большее. Гораздо большее. Я терпеть больше не могу. Не могу притворяться… – Ты хочешь от меня отвязаться? – учитель состроил недовольную гримасу, вызвав у меня искреннюю улыбку. – Нет, просто мне нужно в школу. – Чтобы подраться? – Возможно. Если эта Анисина, – чёрт! Вот её сейчас вспоминать нежелательно. Ну зачем он вечно лезет ко мне с вопросами?! Мне нельзя, нельзя ему ничего рассказывать! Стас смотрел на меня с широко раскрытыми глазами и даже не моргал. Я напряглась и не на шутку. Нужно выворачивать этот разговор в другую сторону. – У нас ещё есть десерт, – я постаралась сменить тему и нарочно громко стала шуршать фольгой от шоколадки. Это подействовало. Его взгляд переключился на белый шоколад в моих руках. Вот он, мой сладкоежка. Я отломила кусочек и поднесла к его губам. Он так соблазнительно облизнулся, и, как только его губы едва коснулись шоколада и приоткрылись, я отдернула руку. Сама не знаю, зачем сделала это… Он застонал. А потом посмотрел на меня непонимающим взглядом. Сглупила. В который раз… – Извините, – прошептала я, оставила шоколадку на тумбочке и убежала. – Юлия, – услышала я вдогонку его обеспокоенный голос. И внутри всё задрожало, а к глазам вновь подступили слезы, грозящиеся вот-вот выплеснуться наружу рыданиями. Нет, я больше не могу это терпеть. Это невыносимо! Быть рядом и не иметь возможности обнять его, прикоснуться к нему, поцеловать… В школу я не пошла. Представляю, как порадую одноклассников, явившись в таком убогом виде. Кое-как уняв слёзы, я привела лицо в более-менее человеческий вид и бродила по тихим улочкам нашего города, слушала музыку в наушниках и думала… Думала, что же теперь с нами будет. Я не знала, как вести себя. Сейчас особо трудно, и я больше, наверное, не выдержу. Думала, что будет со мной, если он меня вообще не вспомнит. Думать об этом не хотелось, но мысли сами назойливо лезли в голову, сводя с ума. Если он не вспомнит меня, я, наверное, рехнусь… На следующее утро я не понесла ему завтрак. Я не решилась. Струсила. Он обязательно заведёт разговор о вчерашнем. Но я, я не могу больше молчать. Я пошла в школу. Про вчерашний прогул никто ничего не спрашивал, и первые три урока, на моё удивление, прошли тихо и спокойно. Даже Ленка сидела молча, и это выглядело очень странно. А к четвёртому уроку мне позвонила взволнованная Рита. Так и знала, что с моей везучестью так спокойно этот день пройти никак не может… – Привет! – шёпотом ответила я, так как сидела на уроке. – Привет. Ты пропала. Стас сегодня говорил, что ел невкусную манную кашу из рук ворчливой старухи. – Я так больше не могу. – Он о тебе спрашивал… – Вспомнил? – с надежной спросила я. – Пока нет, – она тяжело вздохнула. – Юль, мне нужно срочно уехать, ты сможешь приезжать к Стасу? Всего пару дней. – Я… Эм… Я вообще решила не ходить больше в больницу. Точнее, нет, не так… Я боялась туда ходить. – Просто приносить еду. Я не могу позволить ему питаться больничной едой. Ему нужны силы. Врач уже составил список продуктов. Ему нужно правильное, сбалансирование питание. Юля, пожалуйста! Её голос был взволнованным, и мне казалось, это не только из-за Стаса. Возможно, проблемы на фирме. Не могла ей отказать в такой ситуации, как бы не боялась… – Да, конечно. – Я сейчас войду. В каком ты кабинете? – В тридцать седьмом, – я дала отбой. Через пять минут она уже стояла в дверях нашего кабинета. Грациозна, как и прежде, снова свежа и с макияжем. Только в глазах что-то такое, больше, чем просто тревога… – Добрый день! – обратилась она к учительнице химии. – Я Маргарита Дёмина. Разрешите мне поговорить с Юлией Паниной. – Конечно, – ответила учительница и жестом пригласила Риту пройти в кабинет. Вот за что я не любила химичку, так это за то, что она не позволяла выйти для разговора из кабинета. Никогда и никому. Какие только сцены мы не видели за эти годы на её уроках Я молча встала, подошла и крепко обняла Риту. Я была рада видеть её такой, но слегка тревожилась. Надеюсь, ничего страшного у неё не произошло… – Юля, я очень спешу, у меня большие проблемы на фирме, – взволнованно тараторила блондинка. – Тут список лекарств, это список разрешённых продуктов, это его банковская карта. Вот пароль, – она говорила это на глазах у моих ошарашенных одноклассников, но мне сейчас было абсолютно безразлично. – Юль, завтра надо будет забрать его инфинити с ремонта, – она передала мне ключи. А я чуть слышно пробубнила: – Я плохо вожу. Меня всё это тревожило. Я не представляла вообще, как объяснить это потом Стасу. А он ведь спросит, ему это обязательно покажется странным, он ведь не дурак. – Если я нашла у Стаса вот это, – она показала доверенность на вождение его машины, на моё имя, – значит, не плохо. Я была в замешательстве, не понимая, как и когда Стас успел оформить на меня доверенность? Ведь я не вожу машину и вообще никогда не хотела её водить, хотя месяц назад сдала на права только потому, что отец настоял. Я машинально взяла у неё бумажку. – Юль, береги себя и позаботься о нём, прошу, – она крепко меня обняла. Мы стояли как раз у парты Елены. И она, конечно, не могла не вмешаться. Как только Рита скрылась за дверьми, Елена дала о себе знать: – Жена упрашивает любовницу позаботиться о муже! Как трогательно. В классе воцарилась полная тишина, даже химичка стояла молча, с широко раскрытым от удивления ртом. А мной овладела такая ярость, что я была готова её убить. – Тварь! – со всей силы, на которую только способна, я двинула ей кулаком в лицо. Схватила за волосы и ударила лицом о парту. Потом задрала голову так, чтобы видеть её лицо. Она за всё заплатит сполна. С меня хватит! Из носа у неё пошла кровь, глаза горели злобой, но она молчала и смотрела на меня, зло прищурившись. – Ещё. Хоть. Раз. О нём. Скажешь. Я. Вырву. Твой. Поганый. Язык. И скормлю. Собакам! – процедила я сквозь стиснутые от злости зубы, выделяя каждое слово. В классе стояла гробовая тишина… А я со всего маха оттолкнула эту стерву, отряхнула руки, и села на своё место. Через пять минут мы всем классом уже были у директора. Через пятнадцать в его кабинете появился психолог, а через тридцать – моя мама и мама Елены. Последняя, в отличие от остальных, визжала и махала руками, как ошалелая. Судя по всему, психолог тут был нужен совсем не мне… – Юлия, – пристально глядя на меня, спросил директор, – что вас связывает с Дёминым? Все притихли в ожидании, даже мама Елены притихла. Всем хотелось узнать сладких подробностей запретной связи учителя и ученицы. Я не заставила себя долго ждать и спокойно, но уверенно ответила: – Ничего, кроме дружбы! – и для большей убедительности добавила: – Наши родители дружили. Не было никакого желания врать, так и хотелось рассказать им всем, что нас связывает. Но я не могла так подставить Стаса. И не могла рисковать его здоровьем. Сейчас ему как никогда нужен покой. Ещё не хватало валить на него разбор отношений, о которых он вообще не помнит. – Нам известно, что вы не болели, а были все эти дни у Станислава Николаевича. Донесли всё-таки, что за суки! – Да, – выпалила, встав с места. – И что? – с вызовом спросила я у директора. – Ваши родители знают?! – Конечно, – вмешалась в разговор мама, выйдя вперёд, – конечно, мы знаем и тоже были в больнице. Я думаю, инцидент исчерпан? – спросила мама, и на неё вмиг обрушился шквал обвинений от мамы Елены. – Что вы хотите от меня? – взорвалась я. – Чтобы я извинилась перед этой мерзавкой за то, что она оскорбила меня и Риту? Чёрта с два!!! – Да кто вообще такая эта Маргарита? – проорала мать Анисиной. Директор, пробежав глазами по личному делу Стаса, спокойно ответил: – Маргарита Дёмина – родная сестра Станислава Николаевича. – Сестра?! – воскликнула Лена, и все одноклассники тут же удивлённо посмотрели на меня. – Сестра!!! – ответила я, обернувшись и впившись в неё свирепым взглядом. – И вы хотите, – я перевела взгляд на директора, – чтобы я извинялась перед ней, – я ткнула пальцем в сторону Лены, – после того, как она назвала Риту женой учителя, просившей помощи у его любовницы, то есть меня? В кабинете вновь воцарилась тишина. – Вы этого хотите?! Тогда мы зря здесь собрались! Если она ещё хоть раз раскроет свой поганый рот и упомянет Риту, Стаса или наши отношения, я заставлю её давиться собственными зубами! И я не шучу! Мне уже порядком осточертело всё это! – Покажи им записи и фото, – шепнула Ира. И я так и решила сделать. Сейчас мне больше всего хотелось, чтобы от меня отстали. И моя боязнь появиться в больнице как-то резко исчезла. Я больше всего на свете сейчас желала увидеть Стаса. Просто увидеть. – Чем копаться в моей жизни, – заявила я, глядя в лицо директору, – разобрались бы лучше вот с этим. Я положила на его стол свой смартфон, подключилась к электронной доске, и все увидели на экране фото и аудиозапись, добытые не так давно Катей. Мама Елены заметно побледнела после того, как тишину разрушила запись с её голосом. Я взяла телефон, открыла другую папку и стала листать фото, присланные мне недавно по электронной почте анонимно. Скорее всего, от Иры. – И с этим! – я показала всем фото, на которых Елена в неподобающем виде стоит прижатая к стене нашим новым молодым физруком и вульгарно закидывает ногу ему на бедро. Её мама, кажется, пришла в ужас, так же как и директор, а сама Ленка покраснела, как рак. Я была так зла. Очень зла, и открыла наше со Стасом фото с похода к «горе счастья», потом с его дня рождения. Не могла успокоиться, с сумасшедшей скоростью листая фото, на которых мы беззаботные, скромные и счастливые. – А это мы, – я щёлкала мышкой, – и это тоже мы!!! И вот это мы! Есть разница? – я схватила свой смартфон и разорвала соединение. Плакать хотелось до ужаса. Боль изнутри съедала, оттого что Стас этого не помнит, – Я совершеннолетняя, я в праве делать всё, что хочу. И я могу вступать в разного рода отношения, хоть любовные, хоть дружеские. Прекратите уже копаться в моём белье. Станислав меня даже не помнит! К чему всё это. Нас связывают только приличные отношения. Мне зааплодировали мои одноклассники, но победителем я себя не чувствовала. Просто пусть каждый получит то, что заслуживает. Через час я уже возилась на кухне и готовила куриный бульон. Руки дрожали, в голове был полный беспорядок, но я старалась… Ещё через полтора часа я ехала с водителем в больницу. Стас по-прежнему был в реанимации. Следующие три дня так и было: школа, обед, больница. Я кормила его, ухаживала за ним, он восторженно рассказывал мне, о чём вспомнил. Много говорил о компьютерных программах и своей сестре. А на четвёртый день вернулась Рита. Но попросила, чтобы я ещё раз отвезла ему обед…