А если...

       - Уже иду, – бодро ухмыльнулся Рене и выскочил из комнаты Окделла.        «В принципе, ничего нового, – размышлял ушастик, возвращаясь к себе. – Штанцлер, как всегда, выставляет Людей Чести эдакими благородными, но вечно гонимыми и никем не любимыми героями. И так их не любят, что им даже любовь свою в карты выигрывать приходится. Одно радует – что Дик не стал бросаться на меня с кулаками, когда мы заговорили о Вороне. Прогресс, однако. Ну, а насчет попросить Алву учить – сейчас самое время. Война не за горами. Сам же и напровидел, дурак».        Как и следовало ожидать, прогулка под дождём обернулась для Окделла простудой: «бодсидьор», манионика и сопли по колено.        «А вот нечего к этому гусю дриксенскому шастать, от него одни убытки», – хотелось сказать Рене, на которого частично легли обязанности по уходу за больным.        Дело в том, что на следующий день Рене и Ричард направились к монсеньору, и Рене, как и обещал, попросил герцога о занятиях по военному искусству. Алва с тоской посмотрел на молодых людей. Должно быть, он уже проклял тот день, когда решил обзавестись неугомонными оруженосцами. Но всё же выдал список книг, которые новоиспеченные ученики должны прочесть, и спровадил их в библиотеку. А так как Ричард чувствовал себя плохо, то книги для него должен был носить Рене, он же и читал их вслух, пока Дик лежал в постели и шмыгал носом. Да и обязанности оруженосца для Рене никто не отменял.        Что же касаемо «видения», то Рене отделался малой кровью. Когда через пару дней Алва поинтересовался, может ли его оруженосец сообщить ему что-нибудь новое – ушастик ответил, что «увы, ничего конкретного, кроме того, что на этой войне герцог, возможно, встретит старого знакомого. Однако кто это, он, Рене, не знает». Если Ворон и не поверил словам оруженосца, то доискиваться до истины всё равно не стал.        Время летело незаметно, Ричард, благодаря лекарствам, принесённым Пако, поправлялся быстро, и аудиенция у королевы приближалась со скоростью курьерского поезда.        Когда Ричард впервые после болезни пошел к кансилльеру, Рене уложил в мешок заготовленную одежду подмастерья, спрятал мешок под плащом и, выйдя из особняка Алвы, направился прямиком к аббатству. Добравшись до заветного места, Рене переоделся, уложив в мешок одежду оруженосца. Теперь простая холщовая торба, болтающаяся на плече подмастерья, не вызывала никаких подозрений.        Караулить Дика у самой калитки Рене не стал – глупо. Он прошел немного вперёд и пристроился под стеной какого-то дома. В конце концов, кому какое дело, чем занимается какой-то мальчишка-подмастерье. Может, пришел наниматься в работники, а может – просто отлынивает от трудов праведных, радуясь тёплому весеннему дню и греясь на солнышке. Ждать пришлось не так уж и долго. Ричард появился неожиданно. Затуманенный взгляд и блаженная улыбка говорили сами за себя. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что они здесь одни, Рене подскочил к Дику.        - Привет. Хорошо, что ты здесь, пошли быстрее.        От неожиданности Ричард аж подпрыгнул.        - Ты… ты кто?        - Это я, Рене, – одной рукой ушастик снял шляпу, а другой уцепился за Ричарда и потащил его к месту, где спрятал лестницу.        - Ты... ты что здесь делаешь? – Дик так растерялся, что даже не оказывал сопротивления.        - Я хочу тебе кое-что показать. Поверь, это важно, ОЧЕНЬ важно. Только, прошу тебя, молчи. Слышишь? Что бы ни случилось – молчи. И верь мне. Дик, пожалуйста, это, правда, очень важно.        Таким Ричард ещё никогда своего друга не видел.        - Ладно, пошли, – согласился Дик.        По мере того, как они продвигались вдоль монастырской стены, подозрения Дика росли и росли.        - Куда мы идём?        - Уже скоро. Дик, поверь, это важно.        - Я никуда не пойду, – упрямо произнёс Окделл, когда они уже почти дошли до нужного места. – Что ты задумал? Пробраться в монастырь? Зачем?        - Ричард, прости, я не могу тебе сказать всего. Просто поверь мне, пожалуйста. Ты всё увидишь сам, я надеюсь, и услышишь. Это действительно важно, – Рене был взволнован и растерян. В его идеальном плане оказалась гигантская дыра. И имя ей – Ричард. Рене совершенно не учел тот факт, что Дик может НЕ захотеть участвовать в его авантюре. А если сказать ему правду, то он просто не поверит. Проклятье! Всё летело к чертям собачьим.        - Ричард, – взмолился Рене, – ради меня, пожалуйста, это очень важно, – «А-а! Была – не была». – Дик, ты ведь встречался здесь с королевой?        - Откуда ты… – потрясённо выдохнул Окделл.        - Ну, это же я, – смущенно ответил Рене. – Я много чего знаю. Хочешь её ещё раз увидеть? Только тс-с-с, тихо, я знаю тайный ход. Ну, хочешь?        По лицу Ричарда было видно, как долг борется с искушением. Правда, борьба была недолгой. Искушение победило. Ричард был влюблён, а влюблёнными так легко манипулировать.        - Я сейчас, подожди минуту, – Рене бросил на землю свою сумку и, быстро, как мартышка, взобравшись на стену, спустил оттуда невесть откуда взявшуюся лестницу. – Залезай, только мешок мой возьми.        И вот они уже крадутся по зелёному монастырскому саду. Рене безошибочно вывел Дика к зелёной изгороди. Разросшаяся листва удачно скрывала молодых людей. Рене приложил палец к губам, призывая Дика молчать. Быстро расстелил свой плащ и опустился на него, предлагая Ричарду лечь рядом.        - Надеюсь, у вас не было проблем?        При звуках этого голоса Ричард дёрнулся, и Рене быстро прикрыл рот Дика своей ладонью.        - Никаких, господин кансилльер.        А вот теперь глаза Окделла заметно округлились. Естественно, если учесть, каким голосочком Её Величество разговаривала с ним и КАК говорила теперь.       Спокойный, уверенный, властный голос, в котором не было ни тени робости или неуверенности, так поразивших Дика.        - Что ж, всё оказалось даже лучше, чем можно было рассчитывать, – продолжил эр Август.        Рене лишь однажды слышал, как говорит кансилльер. Но сейчас, не будь он абсолютно уверен, что по ту сторону изгороди находится именно Штанцлер, Рене решил бы, что его наглым образом дурят. Куда делась вся старческая вкрадчивость и добродушие? И это – старый, больной человек? Да ему впору войсками командовать – столько металла в голосе.        - Это даже лучше, что Окделл остался в столице. Алва сам впустил его в свой дом. Что ж, этим грех не воспользоваться. Насколько я знаю, Ворон не уделяет ему почти никакого внимания, и это вполне в его духе. Так что с этой стороны опасаться нечего. Кроме того, мальчишка влюблён в вас, и это тоже хорошо. Эту влюблённость нужно поддерживать.        - Мне бы не хотелось встречаться с ним ещё раз. Надеюсь, вы избавите меня этого бремени?        - В этом нет необходимости. Ему за глаза хватит моих намёков о том, что кое-кто им интересовался. О чем вы ещё с ним говорили?        - О святом Алане, о его отце, о Гальтаре и Борраска…        - Да, да, святой Алан и почти святой Эгмонт, – насмешливо произнёс Штанцлер. – Нам стоит поблагодарить герцогиню Окделл. Так же яростно, как она ненавидела своего мужа при жизни, после его смерти эта фанатичка создала образ просто идеального герцога.        - Что ж, сын Эгмонта оказался даже глупее своего отца. Он тщеславен и падок на лесть.        - Герцогиня Окделл держит своих детей буквально в чёрном теле. Немного лести и напоминания о долге перед Талигойей оказались весьма действенны.       - Что вы знаете о втором оруженосце Алвы? Рене, до этого момента слушавший в пол-уха, теперь весь обратился в слух.        - Об этом отродье Леворукого? Почти ничего. Алва везде таскает его за собой. Ричард как-то упомянул, что они подружились. Думаю, нужно постараться убедить Окделла порвать с ним. Негоже эсператисту якшаться с такими отребьем. Ричард должен водить дружбу лишь с теми, кого мы выберем ему в друзья. Это поможет лучше его контролировать. Всё его окружение должно напоминать ему, что его враг – Алва. Вы рассказали ему о Придде?        - Да. Я рассказала ему о Джастине Придде.        - Отлично. Кстати, о Приддах. Жаль, что Валентин находится под неусыпным надзором супрема. Вашу с ним встречу устроить не удастся. В любом случае, благодарю, девочка моя. Уверен, это был прекрасный спектакль.        Кансилльер откланялся.        Рене коснулся плеча Ричарда, собираясь сказать, что им тоже пора уходить, и почувствовал, что плечо Дика странно подрагивает.