А если...

       В конце концов, последнее слово осталось за ним. А толку?..        Выспаться так и не удалось. Вернувшись в свою комнату, Рене долго не мог заснуть. Спугнутый сон не желал приходить обратно, мысли снова возвращались к прошедшему вечеру: эта опасная игра с Савиньяками (Что, решил подёргать тигра за усы? А та ли это кошка, что ты искал?), какой-то слишком уж благостный Рокэ (Ой, не к добру это.), да и с Ричардом он не поговорил (А надо было, ох, как надо!). А результатом всего этого стало мучительное пробуждение и полная апатия.        Вид бодрого и подтянутого герцога едва не заставил Рене взвыть.        «Господи, голова как чугунное ведро. Если мне сейчас так погано, то каково же будет похмелье (Не приведи Господи его испытать)?»        Похоже, сегодня оба герцогских оруженосца были не в форме. Но если вялость Рене была результатом вчерашних посиделок, то Ричард просто страдал хандрой. На удивление, Ворон не высмеивал бедолаг, лишь по тонким губам скользила ехидная улыбка.        «Интересно, как много он знает? И знает ли вообще что-то? Да ну на фиг – точно знает. Наверняка следит за Ричардом. А за мной? За мной он тоже следит? Надо бы попытаться выяснить».        После тренировок и завтрака ушастик наконец-то получил возможность поговорить с Диком и сообщить ему о согласии Придда встретиться. Ричард воспринял известие без энтузиазма. Рене подозревал, что где-то в глубине души Окделл уже понял, что над ним посмеялись, а его искренние чувства стали для королевы лишь предметом забавы. И теперь он банально боялся, что и история с «коварным искусителем и развратником Алвой» окажется очередной ложью. И что тогда? Как жить? Кому верить?        Убеждать в чем-либо Дика сейчас Рене не хотел. Да ёлы-палы, Ричард сам должен был решить – желает он узнать правду или предпочтёт всю жизнь оставаться игрушкой в чужих руках. И вообще… Рене и без Окделла было о чем подумать.        А лучше места для размышлений, чем библиотека, ещё никто не придумал. Книги всегда действовали на Рене умиротворяюще – все проблемы оставались за обложкой и бытие казалось невообразимо лёгким и прекрасным. Увы… Долго так продолжаться не могло. Алва. Ну, кто бы сомневался, что дражайший монсеньор не оставит без внимания вчерашние выходки своего оруженосца.       «Шёл бы уже… к Катарине! Скучает ведь, места, небось, себе не находит. А ты тут со мной груши околачиваешь. Ричарда, помнится, ты так не доставал» – думал Рене, направляясь к знакомой двери кабинета.        «Так Ричард и не выделывал таких фортелей» – сам себе возразил ушастик.        «Ага, а я – оруженосец и шут в одном лице. Может, попросить прибавку к содержанию? Да мне за вредность не то что молоко – сливки должны каждый день в кровать приносить».        «А ты попроси. Может, и принесут… В мисочке. И бантик на шею. Голу-у-бенький».        - Монсеньор.        - Налейте вина, Рене, – взмахом руки Ворон указал на два бокала.        «Ага, значит, и себе тоже наливать. Конечно, уже не утро, но… Герцог, может, компоту? Ну, или, на худой конец, шадди? И ведь не спросишь.»        - Что скажете о вчерашнем вечере? – ещё один взмах руки указал на кресло.       «Правильнее сказать – ночере».        - Как вы нашли братьев Савиньяк?        - Непохоже, чтобы они потерялись, монсеньор. Я могу сказать только одно – порода.        - Так они вам понравились? И кто больше?        «Блин! Так мы желаем продолжения банкета?» – глядя на насмешливо изогнутые губы и хитрый прищур Алвы, подумал Рене. – «Добро! Будет продолжение! Цыганочка, с выходом!»        - Так это были смотрины?! Вы очень заботливы, монсеньор. Право, такая забота излишня. Даже и не знаю – кого выбрать? Это всё или ещё кандидаты имеются? Может, вы, монсеньор, огласите весь список?       «Если я перегну палку, Ворон меня убьёт. Хотя нет, не успеет. Я признаюсь раньше».        - Вы привередливы, Рене.        «Ну да, чего мне собаке, тьфу, кошке безродной надо? По этим красавцам пол-Олларии сохнет. А сколько барышень в моём мире головы потеряли – ой-ёй! А я тут выпендриваюсь».        - Даже не знаю, монсеньор, как-то это всё неожиданно. И, кстати, вы ведь не захотели отдать меня графу Эмилю.        - А вы бы предпочли называть «монсеньором» Миля?        - Нет, конечно. Мне нравится быть с вами, монсеньор. Да и графу я был нужен только как оруженосец. А мы ведь говорим о чем-то большем, или я не прав? Армейский быт далёк от романтики, а я хочу корзин с цветами, серенад под окном… Ну, или хотя бы дохленький сонет в мою честь. Короче, я мечтаю о большой и чистой любви.        К концу монолога Рене уже не скрывал веселья и едва сдерживал смех. Алва тоже не удержался от весёлой улыбки. Судя по всему, именно чего-то такого герцог и ждал от своего оруженосца.        - А если говорить серьёзно, – начал Рене, – граф Эмиль – это Солнце. Большое, теплое, даже жаркое. А вот граф Лионель – молния, яркая и холодная. И то, и то – огонь. И то, и то может быть смертельно опасным. И хотя у графа Неля эта опасность ярче выражена, только дураки могу приближаться к Солнцу без страха, как мотыльки на огонь. Что ж, дураков ждёт участь мотылька.