А если...

      Вот уж точно: хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах.       «И что теперь делать? – лихорадочно размышлял Рене. – А если Алва не появится до утра? А если до обеда? Рассказать правду Ричарду? Не-е-ет!!! Ещё неизвестно, что он учудит. Хорошо, если просто обидится. А если кинется защищать честь дамы? И стоило его тогда спасать от дуэли с Эстебаном? Те же яйца, только в профиль. Что делать?! Что делать?! А что делать? Для начала – ждать Ворона. Если не появится, то придётся идти на дуэль. Господи, да я против Ричарда от силы минут пять продержаться могу, а против Колиньяра? Минуту-две? Ха-ха. Так, спокойнее. Что мы знаем о дуэли? Дуэль была до первой крови. Значит, первым делом это и предложить. А потом… Потом… потом можно будет подставиться. Ну, там – бедро, плечо, рука. Угу, можно подумать, он меня спрашивать будет – куда желаете получить удар, господин Рене?»       Мысли, метавшиеся в голове вспугнутыми кроликами, мало-помалу прекращали свои метания. Так всегда бывало, когда Рене – Рина принимал решение.       «В конце концов, что я могу изменить сам? Ничего. Нет, я, конечно, могу принести Эстебану свои извинения. Вот только он их не примет. Что ж, постараюсь ограничиться ранением. А если – нет, то… А чего бояться смерти тому, кто уже один раз умер? И вообще – только представь себе, какие лица будут у Алвы с Диком, когда они узнают правду. Нет, умирать только ради этого я не собираюсь, но сам факт…»       Спать не хотелось, писать письма было некому, завещать – нечего и, опять же, некому. Впервые Рене пожалел, что у него нет своей гитары. Можно было попросить Хуана, но хозяйскую тот точно не даст, а заставлять домоправителя на ночь глядя искать музыкальный инструмент Рене стеснялся, а ещё больше - боялся. Оставалось петь. Чем ушастик и занялся, глядя на пламя камина.       Всё имеет свойство заканчиваться. Закончилась и эта ночь. И когда утром Дик постучал в дверь, Рене встретил его – полностью одетый, спокойный и собранный.       К Нохе они подошли за десять минут до шести. Всю дорогу Рене не давал покоя вопрос – придёт Эстебан только с секундантом или притащит всю компанию поглазеть на невиданное зрелище – дуэль с Леворуким.       Маркиз Сабве ожидал их в компании всего одного молодого человека. Судя по огненно-рыжим волосам – Константина Манрика, виконта Монро. Это обстоятельство сильно не понравилось ушастику, потому что означало только одно – Эстебан настроен серьезно.       Как ведётся дуэль, Рене не знал и в этом вопросе полностью положился на Дика.        - Как желаете драться, господа? – спросил Окделл после того, как все обменялись приветствиями.        - До смерти, – холодно бросил Колиньяр.        Рене передёрнуло. Эстебан был оскорблённой стороной, а значит, и условия выдвигал он. Ни о каком принесении извинений и речи быть не могло. Нужно было срочно что-то делать.        - Нет, – твердо заявил Рене. Ричард удивлённо посмотрел на друга. – На ближайшие три года моя жизнь принадлежит Первому Маршалу. Если маркиз Сабве изволит подождать, то через три года я готов удовлетворить его требования. Если же нет, то предлагаю «до первой крови».        - Первая кровь иногда может стать и последней, – сквозь зубы процедил брюнет.        «Уж ты-то точно постараешься, чтоб слова у тебя не разошлись с делом».        - Что ж, – продолжил Эстебан, сверля Рене взглядом, – раз уж вы не можете удовлетворить это моё требование, мы будем драться по-кэналлийски.        «По-кэналлийски» – значит, со шпагой и кинжалом. Именно от кинжальных ран чаще всего и погибали дуэлянты: удар шпаги можно заблокировать, удар кинжала – практически невзможно.        - Если у вас нет кинжала, – продолжил маркиз,заметив растерянность Рене – мой оруженосец может вам одолжить свой.        - Благодарю, не стоит, – вмешался Ричард. – Рене, вот, возьми мой.        Рене посмотрел на кинжал Дика.        «Фамильная реликвия, однако. Отцовский кинжал. Правда, он больше похож на короткий меч. С таким хорошо в поход по диким землям ходить: и тушу освежевать, и дрова нарубить, и от зверья отмахаться. Вот только тяжёл, собака, неимоверно».        - Благодарю, Ричард, не стоит. Для меня он слишком тяжёлый. Я лучше со своим. Маркиз, вас устроит такой кинжал? – Рене показал Эстебану дзюттэ.        Манрик и Колиньяр осмотрели странный кинжал. Похоже, оба даже не представляли, что можно с ним делать, кроме как использовать в качестве дубинки.       - Я ничего не имею против. Но учтите – вы сами отказались от обычного кинжала.       - Принимаю всю ответственность на себя, маркиз.        - Начнём, господа, – провозгласил Манрик и отошел в сторону. Ричард последовал его примеру.       Эстебан встал напротив ушастика, вся его поза была обманчиво расслабленная, остриё шпаги смотрело чуть вниз. Рене осознавал, как нелепо он смотрится в своей ученической стойке (кончик его шпаги смотрел почти в грудь Колиньяра – в такой позе рука уставала гораздо быстрее, но противопоставить Эстебану что-то иное он не мог).       Говорят, во время поединка нужно смотреть в глаза противнику – в них, мол, можно увидеть момент начала атаки. Нет, это чушь. Смотреть нужно на ноги. В зависимости от того, на какую ногу противник будет переносить вес, можно понять, будет он атаковать или защищаться, а по тому, как разворачивает стопу – какую именно атаку он намерен предпринять.       Расстояние между дуэлянтами позволяло Рене видеть всю фигуру Колиньяра. Вот он разворачивает стопу стоящей впереди ноги чуть в сторону, опирается на стоящую позади ногу – для лучшего толчка. Рене уже видел это движение у Алвы – значит, сейчас будет стремительная атака снизу.       Дзюттэ ушастик держал обратным хватом, так, чтобы металлический брусок прикрывал предплечье. Сейчас он слегка ослабил захват, чтобы можно было быстро перевести кинжал из обратного в прямой хват.       Секунда… Эстебан делает толчок, стремительно сокращая дистанцию, шпага змеёй взлетает вверх, целясь Рене в грудь. Ушастик уходит в сторону, разворачивая дзюттэ в ладони и стараясь перехватить шпагу Колиньяра.       «Кинжал!!!»       Он успел в последний миг – летящую с кинжалом руку он просто отбил эфесом шпаги, подбивая её вверх.       И тут Рене почувствовал, как у него едет вынесенная вперёд нога. Ещё секунда – и он просто завалится набок, предоставляя Колиньяру возможность прикончить его одним ударом. Ушастик судорожно взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, постарался поскорее шагнуть вперёд. Острие шпаги почти под прямым углом вошло в левую незащищённую подмышку Эстебана, через грудь по направлению к правому плечу.        - Нет! – Рене рванул шпагу назад, уже не заботясь о том, что сейчас он может весьма некуртуазно шлёпнуться на задницу.       Лишь на секунду он встретился глазами с Эстебаном. В его взгляде не было ни страха, ни боли – только недоумение. А затем его ноги подломились, молодой человек опустился на колени, а потом плашмя упал на спину, заливая камни красным.       Константин кинулся к другу, но Рене и так всё было ясно: и в этой реальности судьба не пожелала оставить Эстебана Колиньяра в живых.