А если...

      - Эти молодые люди, – Ворон небрежно указал на бывших оруженосцев, – поступают в ваш полк, генерал Шеманталь.       - Следуйте за мной, господа… – начал новоиспеченный генерал.       - Никаких господ, – перебил его Алва. – Рядовой Райс, рядовой Окделл.       - Господин маршал, – подал голос Рене, – разрешите забрать свои вещи?       - Разрешаю.       - Идём, – Рене потянул Дика за рукав. Окделл ещё не до конца осознал происходящее, а потому безропотно подчинился. Но уже у двери он вдруг повернулся:       - Монсеньор, Рене не виноват. Он пытался меня остановить и покинул лагерь из-за меня.       - Из-за вас, значит?       - Дик, – Рене дернул Окделла, предлагая уйти как можно скорее, – у меня был выбор. Я мог остаться, а мог пойти с вами. Я выбрал второе. Идёмте, – и первым покинул палатку.       - Господин маршал, – неожиданно заговорил Манрик, – простите, но вы несправедливы к Рене. Мальчишка спас положение, в которое этот болван Феншо завёл своих людей.       - Он нарушил приказ. А служба среди адуанов пойдёт им обоим на пользу.       - Рокэ, я согласен с генералом, – неожиданно поддержал Манрика Савиньяк. – Ты и сам не отличался послушанием.       - Тот, кто говорит о грязи на чужих сапогах, должен почаще смотреть на свои. Сколько раз вы нарушали приказы, господин маршал? – вмешался епископ.       - Вы хотите, чтобы я вернул Рене и отменил свой приказ?       Все присутствующие молчали. Маршал, меняющий приказы, как девица перчатки – не лучший вариант командира.       - К тому же, господа, господин Райс вряд ли согласится оставить Окделла одного. А Ричард Окделл, смею заметить, никого не спасал.       - Думаю, вы правы, Рокэ, – спокойно произнес Вейзель. – Остаётся надеяться, что наказание не будет слишком суровым. Окделл молод, а в молодости мы все делали глупости, ну а Рене… Этот парень знает, что такое дружба.       - Ваше Преосвященство, – Алва указал епископу на выход, намекая, что пора исповедать приговорённого к расстрелу.       - Да, да, – Бонифаций встал. – « И пошел он напутствовать оступившегося, дабы миновала его бездна страшная, бездна пламенная, бездна закатная...»       Остальные тоже потянулись к выходу.       - Рокэ, – Эмиль остановился у самого выхода, – ты же знал, что так будет? Ты подталкивал этого дурака, поставил его у самого оврага. Ты ведь знал, что он не послушает приказа. Ты просто сделал из Феншо…       - Подсадного поросёнка, – спокойно закончил Проэмперадор мысль Савиньяка. – Да. И поймал, кого хотел. Вот только я не ожидал, что он окажется не только дураком, но и трусом, не способным отвечать за свои поступки.       - Да уж, – вздохнул Вейзель. – И всё же, Рокэ, расстрел это как-то… чересчур. Его можно было бы разжаловать до… до… – артиллерист так и не смог подобрать звания, до которого он готов был разжаловать Феншо.       - Вы сами понимаете, Курт, что говорите глупость. Трусость, как и глупость, плохо поддаются лечению. Но я мог бы закрыть на это глаза – мало ли в армии дураков в звании капитана или теньента. Но за ним идут люди. Если бы не шли, то я, пожалуй, просто понизил бы его в звании – и всё. Но если сейчас он завёл в ловушку роту, то завтра он заведёт армию. И что-либо делать будет поздно.       - Ты прав, Рокэ, – согласился с маршалом Савиньяк. – Хотя… мерзкое было зрелище. И сдаётся мне, что эта война будет самой мерзкой из всех, что я прошёл.       Ричард и Рене забрали свои вещи и вышли из палатки порученцев.       - Посмотри на это с другой стороны, – подбодрил Дика ушастик, – теперь мы избавлены от кошмара по имени Жиль Понси.       - Да уж, – вздохнул Дик. – Прости, Рене. Я …       - Прощаю.       Молодые люди вышли из палатки.       - Куда прикажете идти, господин генерал? – обратился Рене к Шеманталю.       - Следуйте за мной, – вздохнул генерал. Похоже, он чувствовал себя совсем не в своей тарелке и не знал, как себя вести с этими двумя.       Неожиданно к молодым людям подошёл кэналлийский стрелок.       - Господин генерал, – обратился он Жану, – осуждённый Оскар Феншо просит разрешения на встречу с Ричардом Окделлом. Это его последняя просьба.       - Да чего уж, я понимаю, такое дело, стал быть. Идите, ежели желаете, Ричард Окделл, – махнул рукой адуан.       - Рене, прости, но… – Ричард не знал, как сказать Рене, что он всё равно считает Оскара своим другом и не может просто отмахнуться от него. Но Рене и так всё понял.       - Иди, это же последняя просьба, и… он тоже твой друг.       Оскар Феншо закончил письма, аккуратно сложил вещи. В палатку вошел, тяжело отдуваясь, епископ.       - Готов ли ты к исповеди, чадо?       - Господин епископ, я имею право на последнюю просьбу?       - Да не отказано будет в милосердии никому.       - Я хотел бы попрощаться с Ричардом Окделлом, если это возможно.       - Возможно, – вздохнул Бонифаций и, выйдя из палатки, велел одному из караульных передать Окделлу просьбу Оскара Феншо.       Ричард стоял перед Оскаром.       - Я надеялся, что ты придёшь, – слабо улыбнулся Оскар.       Ричард смущённо переминался с ноги на ногу.       - Я не сержусь на тебя, ты сделал то, что должен был сделать, – продолжил Феншо.       - Может, Алва поменяет решение, он ведь уже сделал это два раза, – неуверенно сказал Дик, желая поддержать друга, хотя в душе понимал – решение окончательное.       - Нет, – качнул головой генерал. – Ворон хочет меня убить. И он это сделает. Он завистлив и злопамятен.       - О чем ты?       - Я посмел полюбить королеву, а Ворон никому не простит подобного. Запомни это, если хочешь жить. Не смей любить королеву, не смей быть смелее, не смей быть моложе.       - Королеву? – как во сне повторил Дик. – Ты встречался с королевой?       - Да, – Оскар был откровенен, как бывают откровенны лишь приговорённые к смерти. – Мы встречались в аббатстве. Она прекрасна. Нежнейший цветок, отданный на поругание мерзкому Ворону…       Оскар говорил, а Дик словно заново видел скамейку в аббатстве и нежный профиль, склонённый чуть набок. Он слышал слова, словно к нему единственному обращённые, а потом всё это разом перечеркнул холодный, равнодушный голос «… сын Эгмонта оказался даже глупее своего отца».       - … Рокэ скоро сорок, а мне – двадцать шесть. Через десяток лет он будет пьяной развалиной, а я мог бы стать маршалом, – продолжал Оскар, не замечая, как изменился взгляд Ричарда. – Все его победы остались в прошлом, а мои были впереди. Мои победы, моя любовь, моя жизнь… Он это понял и убрал меня. Алва не выиграет эту войну, потому что прежнего Алвы больше нет. Мы тащимся по этой степи уже месяц, а почему? Ворон просто не знает, что делать. Если бы он выловил разведчиков и направился к горам…       - Оскар, – тихо заметил Дик, – именно это мы и пытались сделать. А вместо этого бириссцы поймали нас, и если бы не Рене…       - Не говори при мне об этой закатной твари! – почти выкрикнул Феншо. – Как ты можешь с ним общаться? Я уверен, он специально подставил меня. Он знал, он всё знал, я в этом уверен! Берегись этой твари, Дик. Когда-нибудь он предаст и тебя.       - Оскар Феншо-Тримейн, – в палатку вошел таможенник, – вы готовы?       - Да, – бросил, не глядя на вошедшего, Оскар. – Прощай, Ричард. Живи и будь счастлив. Если тебе посчастливится увидеть королеву, скажи ей, что Оскар Феншо-Тримейн умирает с её именем, только… Только вряд ли ты её увидишь. Прощай.       Оскар вышел из палатки, Дик последовал за ним.       - Сударь, – как оказалось, у палатки Ричарда ожидали, – вам нужно вернуться в расположение вашей части.       - Иду, – Дик посмотрел на Оскара, тот в последний раз улыбнулся ему и, резко развернувшись, пошёл за таможенником.