А если...

      - Иду, – Дик посмотрел на Оскара, тот в последний раз улыбнулся ему и, резко развернувшись, пошёл за таможенником.       Ричард вернулся в расположение ополчения. Рене уже устроился на новом месте и сейчас занимался чем-то у костра.       - Дик, – Рене заметил Ричарда и, оставив свои дела, подошёл к нему, – ты как?       Вопрос был глупый, но ничего умнее Рене придумать не смог.       - Королева, – как-то отстранённо произнёс Дик.       - Что – королева? – переспросил Рене.       - Знаешь, он тоже встречался с ней.       - Знаю, – честно ответил Рене.       - Ты знаешь?! – непонятно почему вспылил Ричард. – Откуда? А про бириссцев ты тоже знал?! Значит, Оскар был прав – ты просто подставил его!       - Стоп, стоп! – Рене упреждающе вытянул руку. – Не вали всё в кучу. Давай так: жаркое – отдельно, мухи – отдельно. Я знал о том, что Оскар встречался с королевой, я видел их, когда искал способы пробраться в аббатство. Просто тогда я не знал, как зовут того молодого человека, с которым она встречалась. Это уже здесь, в армии, я узнал, что его зовут Оскар Феншо-Тримейн.       - И ты молчал?!       - А что бы это изменило для тебя? Или для него? Ты рассказал бы ему, что Катарина обманывает его так же, как она обманывала тебя? Рассказал бы? – требовательно спросил Рене. Дик не ответил – Молчишь? Вот именно. А даже если бы и рассказал, как думаешь, поверил бы он тебе? Тоже молчишь? Вот то-то и оно.       Дик поджал губы. Да, Рене был прав, опять прав. Разрубленный змей! Но сдаваться Окделл не собирался:       - А «барсы»?       - Я предполагал, что так может случиться. В конце концов, это война, а не выезд на природу. Свои подозрения я ни от кого не утаивал. Я честно пришёл к генералу и высказал свои сомнения и предложения. Ты там был, Дик. И не моя вина, что Оскар Феншо-Тримейн проигнорировал всё, что я ему сказал. С его стороны, как минимум, нечестно обвинять меня в своих ошибках.       - И поэтому ты решил действовать самостоятельно?       - А ты предпочёл бы проснуться от того, что тебе перерезают горло?       Дик нервно сглотнул.       - Между прочим, – продолжил Рене, – шестеро погибших – это как раз те, кто были в карауле, выставленном вокруг нашего лагеря. «Барсы» сняли их так чисто и тихо, что никто не услышал ни звука. Представь, что было бы, если бы я не стал, как ты говоришь, «действовать самостоятельно»?       Да, Рене спас их всех. Но тогда получается, что Оскар был неправ. Неправ во всем.       - Ричард, – Рене положил руку Дику на плечо, – ты опять поверил словам, красивым словам. О… – Рене запнулся, – о людях не стоит говорить плохо, Оскар был твоим другом, но командиром он был хреновым, – Дик удивлённо посмотрел на Рене. – Прости, плохим он был командиром. Да и человеком, если честно… Нужно уметь признавать свои ошибки. И уметь за них отвечать. А не пытаться переложить свою вину на других.       «Типа, все вокруг какашки, один я д’Артаньян».       - И… Что теперь делать? – растеряно спросил Дик.       - Служить. Мы солдаты, и мы на войне. Гляди веселей, рядовой Ричард Окделл. Ещё не всё потеряно. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. И у нас есть секретное оружие, – Рене весело подмигнул Дику. – Волшебные пни Жиля Понси. Как думаешь, долго Алва сможет терпеть это издевательство над поэзией?       На шоу «Побрей кота – получи десять талов» собралась вся армия. Рене и Дик, пользуясь бывшими званиями маршальских оруженосцев, протолкались в первые ряды.       Алва собрал цирюльников со всей армии. Среди ополченцев тоже нашлись нужные специалисты, и сейчас таможенники и адуаны делали ставки на своих.       Пленники сопротивлялись, крутились, кусались. Зрители толкались и волновались. В результате оба молодых человека оказались почти за спиной у маршала, взиравшего на сие действо вместе с Савиньяком и Бонифацием.       - … редкая тварь без перьев и шерсти выглядит пристойно, а уж тем более страшно, – закончил начатую мысль Ворон.       - Истину глаголете. Зло, лишённое покровов пышных, слабеет, – прикладываясь к походной фляге, прогудел епископ.       - Глядите, сами не ослабейте, отче. Жара-то какая, – не столько с укоризной, сколько с завистью произнёс Савиньяк. Способность Бонифация пить всегда и в любых количествах заставляла генерала буквально грызть локти от зависти. Увы, тягаться с епископом Эмиль не мог, несмотря на весь свой немалый опыт.       Офицеры делали ставки, зрители тоже. Глядя, во что превратились страшные ночные духи, грозные воины, ведущие свой род от Бога-Зверя, Ричард недовольно морщился. Да, конечно, они на войне, но «барсы» ненавидели Олларов и считались союзниками Раканов.       По бирисским обычаям, пленных, попросивших о пощаде – отпускали. А вот Первый Маршал пощады не знал. Да ещё и это унижение. Дик был уверен, что попади они в руки горцев, те их непременно отпустили бы.       Алва отдал приказ повесить пленников, сказав, что желает облагодетельствовать родичей-воронов, накормив их досыта, и велел собрать остриженные волосы.       Толпа начала расходиться.       - Это неправильно, – начал Дик. – Бириссцы отпускают пленных, а мы… Нельзя же так… Мы не должны…       Шедший рядом таможенник сердито сплюнул:       - Вы, сударь, видать, никогда не видели тех пленников, о которых говорите. Эти твари холостят всех мужиков, как скот, отрубают правую руку, чтоб оружие держать не могли, да еще и глаза всем, окромя одного, чтоб поводырём был, выкалывают. Вот в таком виде они пленных отпускают. Уж я насмотрелся. Так что милорд ещё по-божески с ними обошёлся.       - Это… правда? – Ричард почувствовал, как в горле запершило.       - Увы, Дик, правда, – развёл руками Рене. – Как по мне, так эти бешенные псы Кагеты получили по заслугам.       - Почему Кагеты? – удивился Ричард.       - Потому что казарон сначала пригрел их на груди, а теперь спустил на Талиг. Ты не был на совете Меча, а я был. Посол Кагеты так истово делал круглые глаза, что он-де не понимает, почему его пригласили и в чем обвиняют, что даже дураку было ясно – Кагета в этом деле увязла по уши. К тому же, он был не один, а с группой поддержки, в лице посла Гайифы. Павлин тряс перьями, а ещё больше – Золотым Договором, и как бы невзначай предупреждал Талиг о возможных последствиях нарушения оного Договора.       - Что за договор?       - Почитал я его после совета, – продолжил Рене, – хитрая бумажка. Сагранны – это ничейная земля. И никто не имеет права вводить туда войска. Ослушнику грозит война со всеми, кто подписал Договор. Ну, или экономическая блокада. Тоже ничего хорошего. Казарон наверняка получил денежки от Гайифы за то, что отпустил «барсов» грабить Варасту. Гонять этих кошек, как ты сам уже понял – глупо. К осени Талиг останется без хлеба, а предъявить претензии некому. Доказать связь между Кагетой и бириссцами невозможно.       - Значит, эту войну невозможно выиграть?       - Почему же невозможно? В мире нет ничего невозможного, поверь мне. Нужно только голову на плечах иметь.       - Но как?       - Я не Первый Маршал, Дик, я – рядовой талигойской армии, и мы, кстати, пришли, – за разговором Дик и не заметил, как они вернулись в расположение ополченцев.       Ночью Дику снилась чёрная башня на фоне закатного неба, Катарина, почему-то с кинжалом в груди. А кинжал был семейный, окделловский. Снилась степь и одинокий ворон, кружащий в алом небе.       А дальше была служба. Дежурства по кухне, с тасканием воды, разжиганием костра и мытьём казанов. Рене быстро нашел общий язык с адуанами. Этому немало поспособствовало то, что на шутку Рене отвечал шуткой, на едкое замечание давал не менее едкий ответ, от работы не отлынивал, а по вечерам пел у костра. Увы, никакого музыкального инструмента у него при себе не было, но даже его голоса вполне хватало, чтобы заставить замолчать всех, собравшихся у огня.       Новое положение Дик принимал с трудом, но языкастый ушастик подбадривал и не давал грустить. А быть рядовым – это не то, что быть оруженосцем маршала, где только и делаешь, что подливаешь вина пришедшим на совет офицерам. Скучать было некогда, и вечером Дик засыпал быстро и спал почти без снов. Он и сам не заметил, как втянулся, перестал дуться на каждое замечание и даже начал улыбаться, перебрасываясь фразами со знакомыми таможенниками.       Армия вступила в предгорье Сагранн. С того дня, как Алва отправил своих оруженосцев исправляться в рядах ополчения, прошло не больше десяти дней. Рене с Диком разглядывали изрезанные промоинами скалы, когда к ним подъехал молодой кэналлиец и сообщил, что маршал желает видеть обоих. Молодые люди переглянулись.       - Мы должны доложить своему командиру, – твёрдо произнёс Рене. И пусть Алва не думает, что они бросят всё и кинутся к нему сломя голову.