А если...

      - Это точно, – согласился Рене. – Зряшнего не сделает, зато сделает такое, чего нормальные люди даже спьяну не придумают.       Бритый лис, ультиматум и… ожидание. Рокэ, как всегда, оказался прав. Неожиданности и правда бывают двух видов. Но ждать приходилось не только защитникам Врат. Правда, талигойцы не теряли времени даром, они учились штурмовать скалы.       «Тоже мне, Суворов при Измаиле».       Да, ползать по горным кручам оказалось труднее, чем по стене в аббатстве. Но оставлять Дика одного теперь было действительно опасно. А ещё Марьян... Ещё одна глупо оборвавшаяся жизнь, за которую стоило побороться. К тому же, Алва гонял своих оруженосцев не только по скалам. Ежедневные фехтовальные экзерсисы, после которых позорно тряслись руки, сменялись рукопашным боем. По счастью, здесь Рене, неожиданно для всех, выдал такой финт, что сумел удивить даже учителя.       Алва обучал оруженосцев, куда и как бить кинжалом, безжалостно отрабатывая удары на них самих же. В какой-то момент Рене надоело валяться в пыли, и когда Ворон в очередной раз наносил «удар», ушастик перехватил руку с «кинжалом» на излом, а локтем левой нанёс молниеносный удар в челюсть. От удара герцог ушёл лишь в последний момент, локоть только мазнул по щеке, но этого было достаточно – теперь противники стояли лицом к лицу.       - Как видите, Ричард, бывает и так, – спокойно произнёс Алва, обращаясь к Окделлу, но при этом сверля Рене синими глазами. – Эффект неожиданности потерян, караул разбужен, тревога поднята.       Целый вечер Дик нудил, прося друга научить его делать так же. В итоге, Рене пришлось взять на себя обучение Дика. Увы, драться Окделл не умел. Оно и понятно! Не царское это дело – кулаками махать. Благородным господам-с положены шпаги, а кистени и ножи – для мужичья. Грубо, благородные эры, грубо.       Но если с фехтованием и особенно с дракой проблем у Рене не было, то со стрельбой была просто беда. Невероятно тяжелый и неудобный пистолет было сложно не то что навести на цель – просто удержать в руках. А уж стрелять навскидку, на звук, да ещё и без промаха, как это делал Ворон – было просто нереально.       - Я предпочитаю более тесный контакт, – отшучивался Рене.       По мере приближения указанного в ультиматуме срока, напряжение в армии нарастало. Нет, не так. Это было не напряжение, это была какая-то волна энтузиазма, что ли. Армия верила в Первого маршала, люди готовы были идти за ним не то что на Барсовы Врата. Сейчас они готовы были штурмовать Закат, если Алва им это прикажет.       Эта уверенность заражала. Рене видел, как Дика захватывала всеобщая эйфория веры и обожания Рокэ Алвы. Под напором этого странного чувства глупый гонор надорца, его детские обиды и претензии осыпались, как осенняя листва под ветром.       Штурм Врат начался как по учебнику. Плохо было то, что в белой мути тумана Рене не мог удержать Дика в поле зрения, к тому же, приходилось сосредотачиваться на том, куда поставить ногу, за какой выступ ухватиться. В итоге, поднявшись на стену, Рене понял, что потерял Ричарда. Убивать страшно, особенно вот так, сонных. Рене замешкался, поджидая Дика и пропуская кэналлийцев. Окделл не появлялся. Пришлось идти вперёд, спешно копаясь в памяти и вспоминая, где там Ричард встретится с Эпине.       Козлы Баскервилей, светящиеся мертвенной зеленью, сделали своё дело – взрыв разнёс стену, в пролом понеслась конница. Расположенные на скалах пушки были захвачены и открыли огонь по защитникам Врат. Непрекращающийся грохот, дым, столбы огня, выстрелы, крики – всё смешалось в сюрреалистическую картину. На какое-то мгновение Рене потерял ориентацию в пространстве.       Нужно было срочно найти Дика.       «Где же этот проклятый помост? Быстрее, быстрее… Страшно… Не думать… У меня есть цель. Когда есть цель – тогда не так страшно… Вижу цель… верю в себя… Лестница… Кто-то впереди… Марьян!» Рене скорее почувствовал, чем увидел, кто это был.       «Сейчас он сунется вперёд и словит пулю. Глупо, как глупо».       Очередная вспышка от разрыва осветила трупы под ногами, оторванную руку с пистолетом. Рене судорожно схватил оружие.       «Сантименты потом… всё потом… А сейчас…»       Рене прицелился и запустил пистолет в голову притаившегося впереди адуана. Тяжёлая рукоять тюкнула точно в затылок. Человек беззвучно уткнулся лбом в камни.       «Плюс один».       Слушать быстрый, сбивчивый разговор Дика и Робера было… неприятно. Дикон просил Эпине взять его с собой.       «Идиот. Хотя чего я ждал. Этот дуралей ещё верит в Великую Талигойю. Прости, мой мальчик, но я разрушу и эту твою веру. Потому что это единственная возможность спасти тебя».       Сзади застонали – это стал приходить в себя оглушённый Марьян. Рене ещё раз выглянул из своего укрытия – Робер распрощался с Диком и быстро нырнул в тёмный зев лестницы на противоположном краю помоста. Можно было выходить из своего убежища.       - Дик, – и уже громче – Дик!       - Рене?! Ты?!       - Нет, мой бесплотный дух болтается здесь от нечего делать. Еле нашёл тебя. Помоги.       Вдвоём они поставили на ноги шатающегося адуана. Пистолет хорошо приложил бедолагу.       «Ну да, сила равна массе тела, умноженной на его ускорение. А это чудо современной механики весит не меньше килограмма».       Рене ещё никогда в жизни не доводилось видеть столько золота и драгоценных камней разом. Разве найдётся в мире девчонка, способная устоять перед соблазном примерить эдакую роскошь. Браслеты и кольца, ожерелья и короны, толстенные цепи (они их что, на настоящих барсов надевают, что ли?). Утерпеть было невозможно.       Адуаны нанизывали кольца на верёвки, вплетали браслеты и жемчужные нити в гривы лошадей, смеясь и весело переругиваясь. Рене, которому тоже предстояло поучаствовать в Золотом Эскадроне, не спеша перебирал драгоценности. Мастерство ювелиров, их фантазия и умения поражали.       Ушастику вдруг представился султанский дворец, нескромные танцовщицы, не обременённые одеждой… После ужасов кровавой бойни у Барсовых Врат, после всех этих долгих дней пути по пыльно-каменистым дорогам Сагранны, грубого и непритязательно военного быта, душа хотела праздника. Чего-то необычного, яркого, красочного… Эх, была – не была…       Замурлыкав под нос какую-то восточную мелодию, Рене несколько раз качнулся в такт мелодии, прикрыл глаза и пошел по кругу в незатейливом восточном танце, позвякивая драгоценными браслетами.       Остановился он, только услышав тяжёлое сопение почти над головой. Прямо перед ним стоял епископ:       - Бесстыдство зрю я, – загремел Бонифаций. – Аки сарагойская блудница, ввергающая во грех чистых душою, так и ты, нечестивое отродье Леворукого, соблазняешь души праведных воинов.       Рене оглянулся. Да…       «Кажется, ты хотел чего-то яркого и красочного? Нате, жуйте, не подавитесь».       Лица таможенников были донельзя живописны, у половины рты открыты, слюной разве что не капают.       «Война, однако. Здоровые мужчины, без женщин… Да… Неувязочка».       Ушастик так откровенно страстно наклонился к святому отцу, что Бонифаций пошёл пятнами.       - Ваше Преосвященство, соблазнять – мой долг. Вот и проверим, так ли чисты души праведных воинов. А устоявший перед соблазном да не убоится встречи с Создателем, ибо отринул он помыслы греховные и не побоялся положить живот свой за други своя и за землю свою.       - Изыди, грешник, – буркнул епископ. – Монсеньор тебя ищет, кошкин ты сын.       - Иду, – коротко бросил Рене, направляясь к тому месту на краю долины, где находился маршал.