А если...

      - Я тоже, – Алва протянул руку. – Епископ, дайте касеры, если она у вас есть.       Развивать успех и преследовать противника маршал не стал, как не стал он раскрывать свои планы Савиньяку и Бонифацию.       - Ричард, Рене, завтра вы отправляетесь со мной. Или, – тут Ворон сделал драматическую паузу, глядя на ушастика, – вы, Рене, желаете остаться при генерале Манрике?       «Ну не сволочь ли?»       Рене так устал, что даже в мыслях не осталось сил сердиться. Но и оставить выпад Алвы без ответа он не мог:       - Только если этого пожелает генерал Манрик, – устало ответил он и с таким укором посмотрел на Ворона, что тот едва ли не впервые почувствовал угрызения совести за сказанную бестактность.       - Тяжелый был день, все устали. Сегодня всем отдыхать. – Нет, извиняться Алва не стал, но сказанное было произнесено таким тоном, что вполне могло сойти за извинения.       - Как здоровье доблестного генерала? – прогудел епископ.       - Что говорят врачи? – присоединился к Бонифацию Эмиль.       - Генералу повезло, – устало и даже как-то буднично начал Рене…       Армейские лекари, к которым Рене с ещё одним, легко раненым солдатом, сумели дотащить генерала Манрика, именно так и сказали. Причем, дважды. Первое везение было в том, что палаш попал по генералу на излёте, а значит, сила удара была уже не та. Попади Манрик под руку бириссца парой секунд раньше – и ему попросту раскроили бы череп. Второе везение – что основная сила удара пришлась на лобную кость. Три-четыре сантиметра правее – и отпевал бы Бонифаций раба божьего Леонарда – удар точно по виску генерал бы не пережил.       Сейчас же у Леонарда Манрика была раскроена правая сторона лица – ото лба, через бровь и щёку, зацепив угол рта и немного подбородок, – но жить генерал будет. А вот в оценке того, сохранит ли генерал глаз, врачи были осторожны: может – да, может – нет.       - Не ожидал я от чада сего поступка столь похвального, – заметил Бонифаций, когда Рене, закончив доклад, пошёл смывать с себя кровь и грязь, получив разрешение маршала удалиться.       - А ведь прав оказался кошкин сын, – усмехнулся Савиньяк, – не стратег, но поставленный приказ выполнит и не отступит. Вцепится, как клещ в за… – Эмиль сглотнул, – в загривок.       Семь Очей Сагранны… Рене слушал, как Ричард по приказу Ворона пересказывает всё, что знал о них. Семь озёр… Какая красота! Ушастик впервые пожалел, что в этом мире ещё нет фотоаппарата (и не будет ещё ну о-о-очень долго), чтобы запечатлеть такую красоту.       Генерал Вейзель предпринял последнюю попытку отговорить маршала от задуманного, а потом… Умом Рене понимал, что там, внизу – люди, в большинстве своём ни в чем не повинные: женщины, дети, старики, но отвести взгляд от безумной красоты зарождающегося «горного чудовища» он просто не мог. Прав ли был Алва, поступая столь жестоко? Стоя по эту сторону селя, Рене понимал – прав. Но что бы он подумал, окажись он в долине?       «Проклятье, почему, почему я не могу избавиться от мысли, что иного способа научить этих людей смирению просто не существует».       Суд Бакры наказал виновного. И сейчас Робер сидел в отдельной палатке, выделенной для пленника, и ожидал своей участи.       Рене видел, как Ричард пошёл к палатке Робера, как знал он и то, о чем будет говорить эти двое. Ричард, предлагающий побег, и Эпинэ, отказывающийся втягивать сына Эгмонта в опасную авантюру.       «Какое благородство, маркиз. А чем вы думали, когда брали гоганское золото, когда начинали войну против своих соотечественников? А теперь, значит, заботу проявляем? Нет уж, господа, пора вам ломать эту малину».       Появление Рене стало неожиданностью для обоих.       - Добрый вечер, господа, – от порога поздоровался Рене. – Не помешал?       По глазам Дика было понятно, что помешал, но отступать Райс не собирался.       О том, что у Алвы есть второй оруженосец, Робер не знал.       - Позвольте представиться, – продолжил ушастик, – Ренерт Райс, потомственный Леворукий и второй оруженосец герцога Алвы.       Юноша – да что там, мальчишка подошёл ближе, и Робер с ужасом увидел и ярко-зелёные глаза, и странные, «кошачьи» уши», и золотистые волосы. Нет, маркиз Эр При не был трусом, но от одного вида этого «оруженосца» по спине побежали мурашки.       - Не беспокойтесь, Ричард, – Рене посмотрел на Дика, – хоть я и знаю, о чем вы говорили, но если решите бежать – мешать не буду. И к герцогу с докладом тоже не помчусь. Просто я хотел поговорить с вами, маркиз. Видите ли, я изучаю людские пороки, и мне очень хотелось бы поучиться, так сказать, у профессионалов. Так почём нынче Родина, маркиз?       - Ты не имеешь права! – взвился Дик.       - Не имею права на что? Узнать, сколько гоганского золота маркиз и его друг Альдо заплатили Адгемару, чтобы он послал бириссцев разорить Варасту? А сколько вам дали агарисские святые отцы, Робер? Это просто сделка века! Мне бы поучиться у вас искусству торга! Или может, мне стоит брать уроки у господина Альдо?       «Леворукий, и вправду Леворукий, – думал Робер. – Он знает, знает о гоганском золоте, об Агарисе, об Альдо!»       - Ты не смеешь говорить об Альдо! – опять влез Дик.       - Почему? Кто он такой, что я не смею о нем говорить? Ах да, это же как бы законный король, претендующий на трон Талига, я прав, маркиз? Не молчите. Или вы и дальше позволите этому молодому человеку защищать вас, рисковать за вас, умирать за вас, как это уже сделал Мильжа?       Удар был сокрушительным.       - Чего вы от меня хотите? – севшим голосом спросил Робер.       - Я хочу, чтобы вы рассказали Дику, как человек, который считает себя законным королём Талига, уже продал часть этого самого Талига. А ведь он ещё даже не усадил на трон свою задницу. И при этом он запросто обрёк на смерть от чужих клинков тысячи своих подданных, а ещё тысячи намеревался уморить голодом. Вараста ведь житница Талига. Ну, что скажете, маркиз? А вы что скажете, Дик? – не дождавшись ответа от Робера, Рене обратился к Ричарду. – Вам нравится такой король? Король, готовый уничтожать собственный народ только для того, чтобы нацепить корону? Вы называете его достойным правителем? Отвечайте, Ричард, кошки вас задери!       - Это нужно для Талигойи, – упрямо проговорил Окделл.       - Ах, для Талигойи… То есть, для того, чтобы попытаться воскресить давно издохшее прошлое, вы готовы убить настоящее? А кому она нужна, твоя Талигойя? Кому? Варастийцам, а может быть, надорцам или, может быть, жителям Эпинэ, а, Дик? Отвечай!       - Она нужна Людям Чести!       - А-а, Людям Чести. Это Люди Чести выращивают хлеб в полях, это Люди Чести пасут скот, мостят дороги? Нет, это делают простые жители Талига. Подойди к любому из них и спроси, что ему нужно – Талиг или Талигойя. Да ему без разницы! Людям нужна стабильная власть, умеренные налоги и мирная жизнь. А твои, так называемые Люди Чести, готовы утопить страну в крови только для того, чтобы урвать себе кусок пожирнее. Или ты думаешь, что та свора голодранцев, которая сидит в Агарисе и называет себя Людьми Чести, придя к власти, проявит благородство к поверженным врагам? Как вы думаете, маркиз, что сделают ваши агарисские друзья? Просветите нас с Ричардом. Вы спросили, что я от вас хочу? Я хочу от вас ответа. Здесь и сейчас!       Робер молчал. Сказать правду у него просто не хватало сил, а лгать он не мог.       - Вы опять молчите, Робер. Да ещё и глаза отводите. Сказать правду стыдно, а лгать не хочется, так? А скажи мне, Дик, поддержат ли такие, как Савиньяки, фок Варзовы, Ноймаринены эту твою Талигойю? Отвечай!       - Нет, – буркнул Дик.       - Правильно. И что с ними будет? Их повесят. А земли поделят. Ты хочешь увидеть Арно, болтающимся в петле?       - Нет! – ужас в голосе Дика был неподдельным. – Этого не случится!       - Маркиз, рассудите нас. Этого не случится? Или их всё же повесят? Хватит молчать! – выкрикнул Рене. – Вы слишком долго отмалчиваетесь! Пора отвечать!