А если...

      - Маркиз, рассудите нас. Этого не случится? Или их всё же повесят? Хватит молчать! – выкрикнул Рене. – Вы слишком долго отмалчиваетесь! Пора отвечать!       Да, пора отвечать. За то, что они продали Талиг, за взятое золото, за загубленные жизни. И за «агарисских друзей» тоже пора отвечать. И Альдо… Проклятье! Робер вспомнил, с какой лёгкостью его друг раздавал клятвы, как просто он отдавал всё ради возможности «усадить свою задницу на трон», как сказал этот мальчишка – Леворукий.       А имеет ли право становиться королём такой человек? За предоставленное золото придётся отвечать. Утопить в крови настоящее, чтобы вернуть давно ушедшее прошлое?       - Их повесят, Дик, – мрачно произнёс Робер. – Господин Леворукий прав. Мы заплатили Агдемару гоганским золотом за то, чтобы он натравил бириссцев на Варасту. И те, кто сейчас в Агариссе, они… Им плевать на благо Талига или Талигойи. Всё, что им нужно – власть и почести. Напыщенные дураки, которых презирает Альдо и принцесса Матильда. Они не стоят того, чтобы называться Людьми Чести. И я… я тоже не стою. Вот поэтому я и не хотел, чтобы ты бежал со мной.       - Но Альдо – законный король. Оллары – узурпаторы... – начал Дик.       - О, маркиз, расскажите Окделлу, как ваш «законный король» продал своё право первородства, а вместе с ним и право называться «законным королем». А ещё не забудьте рассказать о том, что он обещал Агарису, беря золото у праведных эсператистов, драгоценный. И объясните герцогу, что попытается урвать себе Гайифа. А то Ричард в блаженной простоте своей считает, что и Гайифа, и Агарис, и Кагета, и гоганы – все, ну абсолютно все, горят желанием безвозмездно, прямо-таки даром, помочь свергнуть Олларов и усадить на трон господина Альдо.       - Робер, это правда? Альдо продал своё право называться Раканом?       - Да, – глухо ответил Робер. У него уже не было сил лгать. Ехидный Леворукий знал всё. Казалось, он стоял рядом при любом событии, заглядывал через плечо, читал самые потаённые мысли.       - Вольно ж ему продавать то, чего у него отродясь не было, – негромко бросил в сторону ушастый. Робер, до этого не имевший сил смотреть на необычного гостя, буквально впился в него глазами. – Об этом вам следует поговорить с прекрасной Матильдой, может, она что расскажет, – лукаво подмигнул мальчишка. Робера прошиб холодный пот. – А вам, Ричард, я хочу сказать: все эти «друзья Раканов», о благородстве которых вам так усиленно врёт эр Штанцлер, за бесплатно даже не высморкаются. Им плевать на Талигойю, им плевать на то, кто сидит на троне – им нужна смута. В мутной водичке легче урвать свою выгоду, не так ли, маркиз?       - Увы, Ричард, – Робер просто боялся заговорить напрямую с Рене и потому предпочитал отвечать Ричарду, – это правда, и ты должен принять её, какой бы горькой она ни была. Идея, какой бы красивой она ни была – не нужна никому.       - Она нужна была отцу! – выкрикнул Дик.       «Ну, вот мы и дошли до самого больного, Ричард. Прости, если сделаю тебе ещё больнее. Но чтобы гнойник зажил, рану нужно вскрыть и промыть касерой. Это больно, очень больно, но только так придёт исцеление».       - Я не знаю, что толкнуло вашего отца на предательство, Дик, но идеей Талигойи там и не пахло.       - Тварь! – Дик кинулся на Рене, целя кулаком в лицо. Робер не успел опомниться, как мальчишка, который был значительно мельче и на полторы головы ниже Окделла, скрутил Ричарда и ткнул носом в пол. – Ты! Ты за это ответишь! Тварь! – продолжал шуметь Дик.       - Угомонись! – мальчишка рванул заломленную руку Дика вверх, заставив того застонать. – Угомонись и слушай. Это было предательство, ничем не отличающееся от того, что сейчас пытался провернуть господин Альдо. А как ещё можно назвать приглашение вражеской армии принять участие в разграблении собственной страны? Вспомните – именно на это намекал приснопамятный Оскар Феншо.       - О чем ты говоришь? – прохрипел Дик.       - О предательстве, Ричард, простом предательстве. Ты вправе не верить мне, хотя до этого всё, что я тебе говорил, оказывалось правдой. Но здесь сидит твой друг, маркиз Эпинэ. Ты ведь веришь ему? Вот давай у него и спросим, правду ли я говорю. Маркиз, – мальчишка поднял на Робера невозможно зелёные глаза, – расскажите же юному Окделлу, что никакого предательства не было и руководство восстания не собиралось приглашать дриксов в Талиг. А Фридрих Дриксенский просто выгуливал свою армию вдоль надорских границ, для моциона – так сказать, подышать целебным горным воздухом. И Гаунау тоже ну совершенно случайно у границ оказались. Прямо фестиваль какой-то, с костром и походными песнями. Кстати, а чем вы собирались с ними расплачиваться? Надором, Ноймаром, Приддой или чем там ещё? Интересно, чьи бы офицеры расхаживали сейчас по сейчас Олларии, если бы мятеж удался, как думаете, Эпине? Кого выберете, Дриксен или Гаунау? Я ставлю на дриксов. Ну же, маркиз, вам ли не знать правды? Всего одно слово.       - Робер! – почти взмолился Ричард, поднимая на Робера полные слёз и отчаянной надежды глаза. – Робер, скажи, что это ложь. Ведь это ложь? Ложь?       У Эпинэ перехватило дыхание. Это было невозможно, немыслимо… Солгать? Нет, он уже не мог солгать, слишком далеко всё зашло. А сказать правду язык не поворачивался. И Робер просто отвернулся. Смотреть в глаза Дику он не мог, уж лучше ослепнуть.       - Почему? – еле слышно прошептал Ричард.       Рене отпустил руку Дика, которую до сих пор держал в захвате, и убрал колено с его спины. А Дик так и лежал на земле, раздавленный чудовищной правдой. Нет никакой Великой Талигойи, нет Раканов, нет ничего… Отец...       Почему? Он так верил отцу, он так гордился, так мечтал быть похожим… Он стал похожим на отца. Сын предателя, он почти готов был предать… А не всё ли теперь равно? У него ничего не осталось, ничего. Ни любви, ни чести, ни памяти. Ложь, ложь, ложь… Его кормили ложью, его окружили ложью, он жил во лжи. Есть ли хоть что-то правдивое в его жизни?       - Ричард, – тёплая рука погладила волосы. – Ричард, прости. Возможно, Эгмонт не хотел делать того, что сделал. Возможно, были обстоятельства, которые загнали его в угол, и у него просто не было выхода. Ты не должен повторять его ошибки, Дик. Ты можешь всё исправить. Всё, слышишь? Мы не можем изменить прошлое, это не в наших силах. Но ты, ты – Ричард, герцог Окделл, можешь изменить настоящее. Стань настоящим Человеком Чести, сохрани верность клятвам, которые дал, научись отвечать за свои поступки. Открой для себя заново мир. Поверь, этот мир прекрасен таким, какой он есть. И пусть в нём есть ложь и предательство, но ведь дружба и верность в нём тоже есть. Я понимаю, то, что я сделал – это жестоко, но поверь, нет ничего страшнее, чем лгать самому себе. Нельзя просто так отмахнуться от прошлого. От того, что ты сделаешь вид, будто его нет, оно никуда не исчезнет. А когда оно догонит тебя, ты просто не будешь знать, что тебя растоптало.