А если...

      - Хватит полагаться на чужие мозги, Дикон, пусть даже и мои. Посмотри вокруг, поговори с людьми, начинай думать САМ. Ты Повелитель Скал или кто?       Рене открыл глаза. Ну, и где в этом мире справедливость? Даже во сне ему нет покоя.       «Твою ж мышь, Окделл, когда ты повзрослеешь?! И вообще, Ричард, надоел ты мне, уже во сне являешься».       Перспектива поехать в Кэналлоа радовала и одновременно страшила Рене. Конечно, перебраться из осени в лето, посмотреть новые места, а главное, увидеть «колыбель всех Алва» – это здорово! Но долгая дорога в непосредственной близости от Ворона – это сложно. Герцог может раскрыть маленький секрет Рене. Хотя… Хватит уже трястись, как заячий хвост. Раскроет так раскроет. Значит – судьба.       Всадники ехали бодрой рысью. Находясь среди молчаливых кэналлийцев, Рене чувствовал себя заложником, которого везут в неизвестном направлении. Этому способствовало и молчание Алвы. Ушастик даже подумал, что герцог чем-то сильно недоволен. Но по мере того, как отряд отдалялся от Олларии, небо становилось всё голубее, а Ворон – всё разговорчивей.       - Рене, – обращение заставило оруженосца поравняться с герцогом, – как часто у вас случаются эти приступы ясновидения?       «Так часто, как мне это выгодно».       - Мне трудно сказать. Они были не так уж и часты.       - Вы заметили какую-нибудь закономерность?       - Думаю, они появляются перед значимыми событиями. Война в Варасте, теперь вот Октавианская ночь.       - А как же кардинал и шадди?       - Ну, смерть кардинала станет сильным ударом по Талигу. Его Высокопреосвященство сосредоточил в своих руках слишком много власти. В случае его смерти я не вижу руки, способной подхватить все эти управляющие нити. Закономерный итог этого – разброд и шатания в королевстве. И это в канун Излома Эпох. Не лучший вариант – не находите, монсеньор?       - Как вы сказали – управляющие нити? Да, не лучший вариант, – на мгновение лицо герцога стало серьезным и даже каким-то недовольным. Но лишь на мгновение. – До вашего появления считалось, что вспышки ясновидения являются исключительно способностью святых. Так сказать, особый дар Создателя отличившимся.       - Монсеньор, разве я похож на святого?       - Ну, на закоренелого грешника вы тоже не походите, Рене.       - Я учусь.       - Из всех грехов за вами пока только гайифский. Однако, по борделям вы не ходите, а единственный, к кому проявляете внимание – это Окделл. Помнится, вы сказали, что он вам лишь друг…       - И буду стоять на этом. Ричард – всего лишь друг. А бордели… Считайте меня безумцем, дураком, да кем угодно, монсеньор, но я верю в любовь.       - Вы находите новые способы удивить меня, юноша.       - Ну, вот такое я благословение Леворукого.       - Не боитесь разочароваться?       - В любви – нет, в человеке, которого полюблю – да. Но лучше уж так, чем совсем без любви. Потому что если не любил, значит и не жил, и не дышал. *       - Даже так?       - Только так, монсеньор. Это не мои слова, а жаль. Это слова из песни. Если пожелаете, я спою её вам, когда мы остановимся.       - Пожелаю, юноша, пожелаю.       На ночь останавливались в придорожных трактирах и гостиницах. Их оказалось на удивление много. Днём тоже делали небольшие привалы. Рене вытряс из Алвы почти всё о его путешествии в Гальтару: архитектура, древние легенды, история. Он расспрашивал герцога обо всём, мимо чего они проезжали. Ушастик мог быть на редкость приставучим, а Ворон не считал нужным одёргивать любопытного оруженосца. К тому же, Рене практиковался в кэналлийском, давая Алве бесчисленные поводы поиздеваться.       - Скоро перевал, за ним – Кэналлоа. Алвасете находится на самой дальней оконечности полуострова.       Горы удачно защищали земли Алвы от континентальных ветров, создавая особый, мягкий микроклимат. Стоило только спуститься с перевала, как это стало ощущаться в полной мере. В Олларии – осень, переходящая в зиму, а здесь ещё лето, кругом зелень, цветы, а над головой раскинулось бескрайнее небо. Похоже, в Кэналлоа наступил «бархатный сезон».       Море возникло вдруг. Просто в какой-то момент холмы расступились, открывая потрясающий вид на огромное пространство, заполненное водой. До самого горизонта, переливаясь под южным солнцем всеми оттенками зелёного, синего и бирюзового, расстилалось Устричное море. Сама линия горизонта была настолько размыта, что просто непонятно было, где заканчивается море и начинается небо.       Алвасете лежал в уютной бухте. По мере приближения к городу стали видны старые, но крепкие и ухоженные городские стены, дома с плоскими крышами, покрытыми сланцем или красной черепицей. Замок Алва возвышался в стороне от города. Причудливое, но удивительно гармоничное сочетание древнего и относительно нового. В архитектуре явно присутствовало смешение стилей. Здесь было что-то и от шаддов, и от морисков. А ещё много света и свободы. Да, настоящий дом Повелителя Ветров.       Приезд соберано вызвал бурю радости у всех обитателей замка.       «К нам приехал наш любимый, Рокэ Алва до-о-рого-о-ой».       Слуги высыпали во двор, встречать своего господина. Нет, не господина – бога. Да, для жителей Кэналлоа Алва был богом. И Рене купался в отблесках любви и почитания, окружавших герцога. Ни внешний вид, ни странное произношение (а Рене упорно говорил на кэналлийском) не пугали людей. Всё было просто – раз он приехал с соберано, который к тому же выказывает гостю дружеское расположение, значит, он по определению достоин любви и заботы. От этого Рене чувствовал себя немного неловко, ведь он ещё ничем не заслужил такого к себе отношения.       О богатстве убранства замка и говорить не приходилось. Рене бывал в королевском дворце. Так вот, насколько дом Ворона в Олларии по изысканности, вкусу и богатству превосходил королевский дворец, настолько же резиденция в Алвасете превосходила дом на улице Мимоз.       «Мама моя родная, да по этим коврам страшно ходить. Нога утопает в густом ворсе по щиколотку. А прежде, чем к чему-то прикоснуться, нужно дважды вымыть руки с мылом и надеть белые перчатки. Не удивлюсь, если ночные горшки тут из чистого серебра. И как здесь, спрашивается, жить?»       Отведённая оруженосцу комната была просторной, светлой, с большими окнами, выходящими на море. Широкая кровать под синим балдахином, застланная белым льняным покрывалом, покрытым белой же вышивкой, шёлковые простыни («дайте мне ещё шёлковую пижаму, и я буду всю ночь кататься с кровати да на пол»), мебель из ореха с затейливой резьбой и инкрустацией, толстый ковер на полу.       «Обалдеть! Всё как том анекдоте:       -Сударь, это чайный сервиз?       - Да, мадам.       - Это чайный сервиз 18 века?       - О да, мадам.       - Это чайный сервиз 18 века из богемского фарфора?       - Совершенно верно, мадам.       - Усраться можно!»       Весь день Рене ходил по замку, узнавая, где и что находится, пытаясь запомнить расположение столовой, кабинета соберано, библиотеки, купальни, внутреннего двора, сада и конюшен. Стоило ему заблудиться, как первый же встреченный слуга готов был не просто показать ему дорогу, но и проводить дора до нужно места.       Утомлённое обилием впечатлений сознание требовало отдыха. Извинившись перед соберано, что не может составить ему компанию за вечерним разговором, Рене отправился спать. И вот тут-то его и настиг Окделл.       Ричард находился в каком-то унылом месте, затхлом, пыльным и убогом. Голые стены, на которых только и было, что пара-тройка каких-то старинных портретов да несколько икон. Ричард сидел в старом деревянном кресле. На столе перед ним на столе стоит одинокая свеча.       - О чем задумался, Ричард?       - Алва.       - Хорошая тема. Интересная и практически, неисчерпаемая. И что же тебя опять волнует?       - Я не знаю, кто он – друг или враг? Я не знаю, как к нему относиться. И ещё: что мне делать?       - В смысле – что делать?       - Надор. Я словно не дома. Я не знаю, как себя вести. Мне нужен твой совет. Помоги.       - Хватит полагаться на чужие мозги, Дикон, пусть даже и мои. Посмотри вокруг, поговори с людьми, начинай думать САМ. Ты Повелитель Скал или кто?