А если...

      - Пока не знаю. Но мне тоже интересно.       До прихода мэтра Лесмо Рене успел привести себя в порядок. Рана на ноге была неглубокая, но порез довольно длинный. Она хоть и кровоточила, но не так уж и сильно. Когда пришел лекарь, ушастик сумел сманеврировать так, что всё «самое интересное» осталось под одеялом. На обозрение мэтра была выставлена лишь травмированная нога.       "Ага, как в той песне: «Скинь мантилью, ангел милый, и явись, как ясный день! Сквозь чугунные перила ножку дивную продень». На ногу смотрите, сколько пожелаете. А вот мантилью пока скидывать рано".       Рану лекарь обработал какой-то мазью и забинтовал. Повязку обещал менять раз в два дня. А вот с головой было плохо.       И не в том смысле, что она «не работала», а в том, что удар оказался сильным. Голова часто кружилась, любое мало-мальски резкое движение вызывало сильную боль, тошнота накатывала волнами, не давая возможности нормально поесть.       Первые пару дней – это был сплошной кошмар. Время от времени потолок начинал кружиться, в ушах не то звенело, не то гудело.       - Вам необходимо лежать в постели. Никаких резких движений, – мэтр Лесмо был непреклонен. – Если не будете соблюдать рекомендации, последствия могут быть самыми печальными, вплоть до потери зрения.       - Мэтр, я выполню все ваши рекомендации, обещаю. Поверьте, мне ещё не надоели красоты этого мира.       Поначалу к Рене приходил Ричард, но мэтр Лесмо строго-настрого запретил все визиты. Ворон оруженосца не посещал, но зато вредный Луис справлялся о его здоровье по три раза на день – кошачьи уши его уже не пугали.       Когда через несколько дней лекарь разрешил визиты, Рене понял, что о наказании непослушного оруженосца Алва не забыл.       - Как вы себя чувствуете, молодой человек? – Алва вошёл, как всегда, без стука.       - Благодарю, намного лучше. Мэтр сказал, что через пару-тройку дней я смогу наконец выйти на свежий воздух. Это довольно скучно – болеть.       - В таком случае, я нашел способ скрасить ваше вынужденное одиночество. Сударыня, – Ворон повернулся к двери, – прошу вас, заходите.       Дверь отворилась – на пороге стояла та самая спасённая Рене девушка. В руках она держала колет, который ушастик ей отдал в Октавианскую ночь.       - Эрэа, теперь вы можете отблагодарить своего спасителя. Но учтите, он всё ещё нуждается в уходе и заботе. Надеюсь, вы сможет обеспечить моему оруженосцу необходимый комфорт?       - Монсеньор, вы… вы так заботливы, что у меня просто нет слов, – с чувством произнёс Рене, глядя на насмешливо улыбающегося Алву.       «Ах ты ж гад! Чтоб тебе облезть и неровно обрасти! Чтоб тебе икалось не переставая! Чтоб у тебя аллергия на вино случилась, сволочь ты пернатая! Это месть? Или наказание?»       - Вверяю сего доблестного юношу вашим заботам, эрэа, – кивнув головой присевшей в реверансе барышне, сказал Ворон и вышел из комнаты.       - Как вы себя чувствуете, сударь? – девушка нерешительно подошла к кровати Рене.       -Благодарю вас, но всё не так страшно, как вам расписал монсеньор. Я уже почти здоров.       - Вот, – Бланш протянула ушастику его колет, – я его почистила и привела в порядок.       - Благодарю, но, право, не стоило так…       - О, что вы, это меньшее, что я могла для вас сделать. Я вам так признательна, я … – девушка готова была расплакаться.       - Эрэа, не нужно плакать. Всё в прошлом. Постарайтесь забыть этот кошмар как можно скорее. Я уверен, у вас всё будет хорошо.       - О да, – тут же расцвела радостной улыбкой девушка. – Кое-что из того, что было украдено, удалось вернуть. К тому же, батюшка написал прошение на имя кансилльера о возмещении убытков. На днях должен состояться Королевский Совет, который рассмотрит вопрос о компенсациях. Но батюшка говорит, что самое главное – это то, что мы остались живы. А дела можно поправить. К тому же, довольно большая часть средств была вложена в товар, который прибудет в Олларию только к летнему излому и большому летнему балу. Так что всё не так уж и плохо.       - Рад за вас.       Девушка явно смущалась, но уходить не собиралась.       «И вот что мне ей сказать? Эрэа, между нами ничего не может быть, потому что… что? У меня невеста в Закате? Или потому, что я предпочитаю мужчин? Да блин, просто потому, что я сам – девчонка? И что лучше – удивить, огорчить или вызвать отвращение?»       - Вам удобно, сударь? – прервала девушка размышления Рене. – Может, вам подушку поправить или одеяло?       Положение спас Дик. Ричард Окделл, узнав о снятии запрета на посещения, пришёл навестить друга.       - Ты как, Рене? – с порога поинтересовался он. – О-о, прости, у тебя гости. Я, должно быть, не вовремя? – смущённо затоптался на месте Дик.       - Нет-нет, – ухватился за спасительного посетителя ушастик. – Прошу, заходи. Эрэа, позвольте вам представить моего друга, герцога Ричарда Окделла, Повелителя Скал. А это госпожа Бланш.       - Бланш Вердье, – девушка поприветствовала вошедшего.       - Ричард Окделл… к вашим услугам сударыня, – неожиданно для Рене и, похоже, для себя самого прибавил Дик.       «Идея!!!! А не хотите ли вы стать новой Повелительницей Скал, сударыня? Мирабелла треснет от злости. Но я уверен, что вашего характера вполне хватит, чтобы поставить эту вредную тётку на место. Или всё же Селина Арамона? Не-ет, эта красавица не пойдёт за нищего надорца, для этого она слишком практична».       Рене и сам не понимал, почему Селина вызывает у него отрицательные чувства. Да, практична, да, она умеет вертеть мужчинами. Ещё не так, как Катарина, но девочка быстро учится, и вполне возможно, что настоящие обмороки вскорости сменятся прекрасной игрой. Да, женщина должна быть такой… наверное. И всё же непрактичная, но честная и прямая Айрис была Рене ближе.       А вот госпожа Вердье была эдаким промежуточным вариантом, но ближе к Айрис. Смелая, достаточно открытая и при этом практичная (Бланш знала, что такое деньги, откуда они берутся и как их приумножить). А учитывая полнейшую финансовую несостоятельность Ричарда – это просто незаменимое качество для жены.       К тому же, Бланш была очень мила. Тонкие черты лица, светло-русые волосы и редкого, почти фиалкового цвета, глаза. А ещё у неё была невероятно обаятельная улыбка.       Рене постарался незаметно переключить внимание девушки на друга, объединяя их общим разговором – воспоминаниями о той ночи.       В дверь постучали, и в комнату вошёл Луис с подносом.       - Мне уже пора, – заторопилась посетительница.       - Я понимаю. Ричард, ты не мог бы проводить госпожу Вердье?       - Да-да, конечно, – смущённо произнёс Дик.       «Совет вам да любовь, друзья мои», – подумал Рене, когда дверь за Окделлом и Бланш закрылась.       Ричард стоял у комнаты Преосвященного и думал, что же ему теперь делать. Уйти к себе и забыть обо всем, что он слышал, или всё же пойти к брату Виктору.       Нет, он должен поговорить с монахом. Разговор обещает быть нелёгким, но он должен всё разъяснить до конца. Почему Виктор назвал отца «трижды предателем»? Да, отец предал Талиг, но отец сражался за Раканов. О возвращении какого величия Надора говорил спутник Преосвященного? Отец не сбежал на дуэль с Вороном. Разве дворянин может отказаться от вызова? И это вообще была не дуэль, а убийство – отец был ранен, а Алва уже тогда был лучшим фехтовальщиком Талига.       С тяжёлым сердцем юноша подошёл к комнате брата Виктора. Потоптавшись несколько минут, Дик постучал.       - Войдите.       Ричард открыл дверь и шагнул в комнату.       - Я ждал вас, Ричард Окделл. Пришли поговорить об отце?       Ричард кивнул.       - Хоть отец Оноре и сказал, что прощение заповедано нам Создателем, я вряд ли смогу так быстро забыть прошлое. Вы ведь слышали наш разговор, чего вы ещё от меня ждёте?       - О каком возрождении величия вы говорили? Отец хотел всего лишь вернуть власть Раканам.       - Это мы уже после поняли, что нас обманули. Нам говорили, что в случае победы Надору будут возвращены былые привилегии. Те, что были отобраны после казни Алана. Нам сказали, что Ракан, став королем, вернёт то, что отняли Оллары. А оказалось, что нашими землями собирались расплатиться за то, что Дриксен нам поможет. И этот самый Ракан, или кто там выступал от его имени, совсем не против этого. Возможно, ваш отец и не знал об этом – утверждать не берусь. Может, потому он и удрал на линию, когда подвернулся случай. Увидел истинное лицо своих союзничков.       - Линию?! Вы сказали – линию?!       - Конечно. А вы что, сударь, не знали, что Ворон предложил линию? Да об этом знали все в армии! А как же – ведь Эгмонт был руководителем восстания. И вашей семье отписали об этом.       Ричард стоял, как громом поражённый. Значит, мать лгала, когда называла Алву убийцей? Она знала, что никакого убийства не было. Это действительно была дуэль. Честная дуэль, в которой шансы соперников абсолютно равны. У отца была твёрдая рука и хороший удар, а у Ворона не было шанса уклониться. В таких дуэлях обычно погибали оба соперника.       - Почему погиб только отец? – вслух продолжил свою мысль Ричард.       - Потому что он просто подставился под удар.       - Что?!       - А то, юноша, что ваш отец даже не пытался нанести удар. Он просто позволил Алве себя убить. Никто так и не понял – почему. Он просто сбежал, бросив армию, не отдав никакого приказа. Как я и сказал – трижды предатель.       - Трижды, – рассеяно повторил Дик. – Почему трижды?       - Он предал Талиг и Олларов, которым служил – это раз, он предал Надор – это два. И он предал свою армию, своих людей – это три. Что вам ещё непонятно, молодой человек?       - Я… мне… всё понятно. Благодарю.       Развернуться и выйти.       Ричарду Окделлу действительно было всё понятно. Ему лгали. Опять лгали. Линия! Во имя Создателя – это была линия! И отец не защищался. Не было никакого убийства. Тогда зачем все эти разговоры о мести?       Всё опять смешалось. Он думал, что уже узнал о своём отце всё, а оказалось – нет. Он бежал от прошлого, а прошлое догоняло и било, било, било нещадно. Отец не защищался. Почему? Он сам себе вынес приговор за всё содеянное, а Алва лишь стал орудием? Или были другие причины? Но какие? «Увидел истинное лицо своих союзничков… Этот самый Ракан, или кто там выступал от его имени, совсем не против…»       А ведь ещё совсем недавно он верил в Раканов, он верил в Талигойю, он верил матери, он верил Катари, он верил…       Преосвященного Ричард, погружённый в свои мысли, заметил только когда столкнулся с ним.       - Прошу меня простить, отче.       - Ничего страшного, сын мой. Мы уезжаем. Карета ждёт.       - Куда вы едете? – не понял Дик.       - Кардинал Сильвестр прислал письмо, в котором просил прощения за то, что не смог принять нас раньше, но состояние его здоровья не позволяло это сделать. Его Высокопреосвященство и правда жаловался на здоровье после диспута. Спасибо тебе за всё, Ричард. Тебе и монсеньору. Я знаю, что это он остановил погромы. Он один встал на защиту невинных. Он – щит, ниспосланный Создателем. Если он не спасёт безвинных, их не спасёт никто.       - Это правда, хотя это обязанность коменданта – защищать Олларию, – Дик вспомнил разговор Ворона с Килеаном.       - Рокэ Алва из тех людей, что прикрывают добро насмешками и грубостью. Это – гордыня, но на весах Создателя доброе сердце перевешивает злой язык. Будь благословен, сын мой, слушай своё сердце, верь ему, а не чужим словам! Ветер слов слаб, к тому же, уши и глаза можно обмануть, сердце – никогда. Да пребудет с тобой милость Создателя.