А если...

      Многие знания порождают многие печали, и умножающий знания – лишь умножает печаль.       Встретиться с Герардом не удалось. И не потому, что Ричард избегал этой встречи, просто его пригласили на другую встречу.       И вот сейчас он смотрел на список, который вручил ему эр Август. Здесь почти все Люди Чести, королева и… Ренерт Райс.       - Что это? Эр Август, что это за список?       - Это те, кого Дорак планирует убрать.       - Рене? Почему? Чем он мешает Дораку? Нет, кардинал не посмеет. Рене – оруженосец Первого маршала. Алва не позволит…       - Боюсь, Дикон, что Рене попал в этот список с разрешения Алвы.       - С разрешения?       - Конечно. А как иначе? Да, Дорак не решился бы тронуть оруженосца Первого маршала, находящего под его защитой. Тебя и твоих родных в этом списке нет именно по этой причине. Дорак внёс и семью Эгмонта Окделла, но Алва вычеркнул вас.       - Вычеркнул?       - Да, и это доподлинно известно. Ты служишь ему. Ты выполняешь его приказы. Ему нет резона убирать тебя. Пока. Я уже говорил тебе, для Алвы все люди – лишь игрушки. И Рене – не исключение. А теперь представь себе игрушку, которая не захотела слушать хозяина. Ты сам говорил, что молодой человек нарушил приказ Рокэ Алвы. Нужна ли Ворону такая игрушка? Нет. Вот он и отдал его Дораку.       - Но это… Рене спасал людей.       - Вот именно. Он побежал спасать людей, в то время как Алва бездействовал. Очевидно, этого герцог и не смог ему простить.       - А королева? Почему она?       - Катарина – помеха для нового брака Фердинанда. Дорак спит и видит, как бы развести короля с его нынешней супругой и женить его на какой-нибудь купчихе из Фельпа или Ургота. Талигу нужны деньги, нужна пшеница. Варастийского урожая в этом году будет мало, купцы, напуганные тем, что произошло в Октавианскую ночь, вряд ли повезут свой товар в Талиг. А тут ещё и покушение на Оноре.       - Что?! На Преосвященного покушались?!       - Да, убит брат Пьетро, брат Виктор ранен. Оноре просто чудом остался жив. Покушение произошло по ту сторону границы. Кто покушался – неизвестно. А ведь с ним была кэналлийская охрана. Как они могли пропустить убийцу? Если только… Но это предположение просто немыслимо… Не мог же он и правда решиться на такое.       - О чем вы говорите, эр Август?       - О Дораке и Алве. Кэналлийцы верны только своему герцогу. Но кардинал мог просто приказать своему цепному псу убрать священника, и вот… Один брат убит, другой ранен. И это при том, что кэналлийские воины считаются лучшими.       - Но Преосвященный Оноре всё же жив?       - Да. Похоже, он всё-таки доберётся до Агариса. Если так случится, значит, Создатель всё же хранит верных слуг своих. Но вот кого Создатель точно не сможет спасти, так это тех, кто в этом списке. Эти люди погибнут. И королева – первая. Если твоё имя Ворон вычеркнул из списка, то за неё он даже не просил.       - Почему?       - Потому что Катарина Ариго не умеет лгать. Если бы она могла ответить Ворону... но она всегда восхищалась другим. Твой отец, Ричард. Не знаю, любила ли она Эгмонта Окделла, но восхищалась им – это бесспорно. Дикон, – тихо продолжил кансилльер, – если бы была возможность добраться до Дорака, я бы использовал её, не задумываясь. Но увы, это невозможно. Остаётся только один выход – нужно убрать Алву. Тогда Дорак притихнет.       - Эр Август, это невозможно! Убрать Первого маршала накануне войны!       - Варзов и Савиньяки – хорошие военачальники. В роду Савиньяков были Первые маршалы, а фок Варзов учил Алву, когда тот был ещё его оруженосцем. Пойми, Дикон, у нас нет иного выхода. Ты же понимаешь.       Август Штанцлер был бледен, его глаза лихорадочно блестели. Он внимательно всматривался в Дика. Ричард уже понял, к чему клонит кансилльер .       - Да. Ричард Окделл, – тихо произнёс Штанцлер, – ты всё понял правильно. Убить Ворона предстоит тебе. Единственные Люди Чести, которые находятся рядом с ним – это ты и королева. Но Катарина не может, просто не может убить отца своих детей. Это чудовищно…       - Но я тоже не могу, я его оруженосец! Я давал клятву!       - Я возьму всю ответственность на себя. Пойми, нам всем, всем Людям Чести, больше не на кого положиться. Я понимаю, тебе трудно решиться, ведь ты восхищаешься Вороном. Ты всё больше и больше смотришь на него и забываешь об отце. Неужели ты забыл, что Алва убийца?       Ричард сжал губы.       - Сейчас ты так похож на Эгмонта. Не забывай, что ты его сын.       - Я помню, – тихо промолвил Ричард.       - Вот, это кольцо дал мне Морис Эр-При, оно принадлежало роду Эпине. Это быстрая смерть и безболезненная. Человек ложится спать, утром его слегка лихорадит, он возбуждён и весел, к вечеру возбуждение усиливается, со стороны он может показаться пьяным… Затем приходит сон… Вот и все. Ни мучений, ни кошмаров, ничего. Яд в углублении под камнем. Если дважды нажать на молнию, кольцо откроется. Там две маленькие крупинки, каждой хватит на бутылку вина.       Август Штанцлер положил кольцо на стол:       - Не буду тебе мешать, Дикон. Если решишься…       Ричард резко встал и, взяв кольцо, сжал его в кулаке.       - Эгмонт гордился бы тобой. Но умоляю, будь осторожен. Талигойя не может потерять последнего Окделла.       Талигойя, Люди Чести. Люди Чести, Талигойя.       Ричард сидел у фонтана и смотрел на игру света в красном, как кровь, камне.       «Ах, эр Август, эр Август. Вы ведь тоже лжете. Месть за убийство. Не было никакого убийства, и вы об этом знаете. Брат Виктор сказал, что событие было громким, об этом знала вся армия. А ведь вы наверняка следили за восстанием, значит, не могли не знать об условиях дуэли.       Вы говорите, что я похож на отца? Что я такой же, как он? Вы ошибаетесь, я не такой, как он. Вам нужен Эгмонт Окделл. А я – Ричард».       Дик посмотрел на себя в зеркало – немного бледен, но это не страшно. Он уже всё решил. Он знает, что будет делать. Ричард уже собрался выходить, когда дверь отворилась и в комнату, улыбаясь, вошёл Рене.       - Дикон, ну наконец-то – свобода, свобода! Я всегда знал, что медицина – вторая по точности наука после богословия, но этот мэтр Лесмо просто какой-то зверь Раканов! Неусыпный и неподкупный.       - Рене, я рад, как же я рад тебя видеть! – Ричард был рад и одновременно немного растерян. – Мне нужно столько тебе всего рассказать. Вот!       На раскрытой ладони Окделла сверкнула алая искра. Лицо Рене окаменело, а потом ушастика прорвало:       - Это то, о чём я думаю? Кольцо с ядом? Его дал тебе Штанцлер? И ты взял?! Что он тебе наговорил, чего наврал?! Список Дорака, да?! Да ты хоть понимаешь, что такие списки не пишут на бумаге! Что ещё? Ах да, ещё несчастная Катарина и все эти её бредни о поруганной чести! И что – она действительно была так уж несчастна, сидя у Ворона на коленях?! Знаешь, как говорят – сучка не захочет, кобель не вскочит. Это насильникам женщина не может сопротивляться. А герцог – не насильник. Вряд ли бы Алва решил брать королеву силой. А эти её россказни… Да какая женщина будет рассказывать о себе такую правду, да ещё и мужчине. Или она опять говорила о том, как сильно тебя любит? Ричард Окделл, сколько раз вы должны получить черенком по лбу, чтобы понять, что на грабли наступать опасно?!       - Рене, да погоди же ты. Между прочим, в списке Дорака и ты тоже.       - О как! Какая честь, я польщён.       - Между прочим, в этот список ты мог попасть только с согласия монсеньора.       «А Штанцлер не дурак. Быстро сориентировался в ситуации. И ведь не прикопаешься. Церковь борется с ересью, а кардинал – с отродьем Леворукого. И конечно – кому, как не монсеньору, легче всего устранить своего оруженосца? Ну, или дать согласие на его устранение. Ай да Штанцлер, ай да сукин сын!»       - И ты в это поверил? Дикон, ты же дал клятву. Неужели ты ничего не понимаешь?       - Я не собираюсь нарушать клятву.       - Да ты что?! Если ты взял это кольцо, значит, поверил, что эр Август, типа, взял всё на себя. И теперь тебя ничто не связывает? Ошибаешься! Клятву Повелителя слышат стихии. И они же наказывают за нарушение этой клятвы. Особенно – если это клятва крови. Неужели ради какого-то старого лгуна и мерзавца ты готов разрушить свой дом и погубить свою семью?!       - Да о чем ты говоришь, Рене?!       - О Повелителях и их силе! Или ты всё ещё считаешь, что это демонские штучки? Ну да, ваша драгоценная матушка с её фанатичной верой в эсператизм никогда не сможет принять такое. Но ты-то слышал камни! Там, в Варасте! Ты же слышал их?! Ты был камнями!       - Откуда ты знаешь об этом?       - Должность такая, хреновая – всё знать. Это только ты, Ричард, называешься Повелителем, а сам ничего, ни-че-го не знаешь о своей силе и о своём прошлом, кроме дурацких бредней о Святом Алане!       Ушастика несло, и несло основательно. Он уже почти кричал. Ричард никогда не видел друга таким. Ему даже не удавалось слово вставить. Рене просто не хотел его слушать.       - А всё веришь! Веришь этим бесконечно лгущим Августам, Катаринам … Дети у неё от Алвы! Как же! Что ж ни один на отца-то не похож?! Это из такой-то толпы детишек?! Сколько их у неё? Трое, четверо? Ага, как же, отец! Чёрта лысого он отец! А ты всё веришь! Этот гусь драный тебя на убийство посылает, а сам и ни при чем, вроде как! А ты?! Ты что будешь делать? Ах да, ты же у нас Человек Чести, сын почти святого Эгмонта. Ты поступишь благородно, ты тоже выпьешь отравленное вино вместе с Алвой. Чудесно! Прекрасно! Сбежать от ответственности так же, как твой отец. Сначала нашёл наёмных убийц, а потом просто сбежал на линию!       - О чем ты говоришь? Каких наёмных убийц?       - Да ты сам вспомни, ты же был тогда, когда все эти господа заговорщики обсуждали, что делать с Алвой. Ну, вспомни!       Ричард помнил, когда он впервые услышал об Алве. Тогда он просто случайно подслушал разговор взрослых и очень гордился собой. Это стало его Секретом. Лишь много позже почти всё из услышанного обрело смысл.       - Эории, мать их за ногу! Суд они учинили, трусы. О да, Люди Чести всегда очень трепетно любили свои шкурки. Как же, вызвать Ворона на дуэль – не комильфо, убьет ведь, мерзавец эдакий. А вот нанять два десятка головорезов – это вполне в духе Людей Чести. То есть, гадить они предпочитают по-настоящему, а вот люлей получать на сдачу – понарошку! Папаша твой и нанял! И девицу эту подкупил – или что он там уж ей обещал! А когда запахло жареным, так очень даже с великой радостью принял помощь от того, кого хотел убить. Что ж он, весь такой гордый, принял вызов от Алвы?! Мог бы отказать? Сражался бы, как другие. Так нет! Или, может, это в нём совесть проснулась? Хотя – сомневаюсь. У трусов и подлецов нет совести!       - Замолчи! – чем больше говорил Рене, тем больнее было Дику. – Что ты знаешь о моем отце?!       - Да почти всё! Про геройства его славные, про любовь эту выдуманную. Что ж он – любил, любил, а на другой женился. Его что, калёным железом к алтарю гнали? Нет, просто струсил, как всегда. А потом просто прикрывался красивыми словами о долге и чести.       - Заткнись! Слышишь, ты, тварь, заткнись!       - И не подумаю! Ты – такой же! Предатель!       - Я заставлю тебя заткнуться! Заставлю! – Ричард ударил. Рене уклонился, но не до конца, кулак мазнул по скуле, родовой перстень оставил царапину.       Рене ударил в ответ. Похоже, силы ещё не полностью вернулись к молодому человеку – Ричард лишь пошатнулся. И вдруг залепил ушастику такую оплеуху, что тот отлетел к двери, пребольно приложившись плечом и головой.       - Да пошёл ты! – выкрикнул Рене. – Не буду я тебя больше из дерьма вытаскивать. Если тебе так нравится сидеть в навозе, там и оставайся!       И выскочил из комнаты.       Дик стоял, тяжело дыша и сжимая кулаки. Каким бы ни был его отец, Рене не имел права так о нём говорить. И это друг?! А он ему верил! Отродье Леворукого! Даже не выслушал, слова сказать не дал. Ричард не предатель, не предатель!       Рене шёл по коридору, пыхтя как тяжеловоз. А ещё он ругал Ричарда. Ну почему, почему этот дурак взял кольцо? Неужели так поверил Штанцлеру? А ведь казалось, что он уже понял, кто и чего стоит. И на тебе! Взять кольцо, идти к Алве. А что потом? Агарис?       - Соберано зовет вас, – Хуан возник из ниоткуда.       - А? – Рене не сразу сообразил, о чем речь.       - Вас зовет соберано, – спокойно повторил домоправитель и, развернувшись, удалился, величественный, как грозовая туча.       «Как же не вовремя! Или, может, как раз наоборот – ко времени. Свалил всё на меня, а сам за бутылками спрятался, типа, «я в домике». Если бы ты сам всё Дику объяснил – проблем бы не было. Нет, мы не ищем лёгких путей – секс у нас либо в противогазе, либо в гамаке. По-другому нам скучно».       - О чем это вы так яростно спорили с Окделлом? – поинтересовался Алва, с ухмылкой глядя на ссадину на скуле и разбитую губу (оплеуха не прошла даром, но Рене только сейчас почувствовал солоноватый привкус во рту и быстро вытер рукавом кровь).       Хорошо ещё, что он увернулся от кулака рассерженного Дика, иначе с челюстью можно было попрощаться. А так – всего лишь губа. Заживёт.       - Об истории, монсеньор, – попытался улыбнуться в ответ Рене, но поморщился и потрогал губу изнутри языком.       - Похоже, ваш подопечный больше не желает принимать на веру всё, что вы ему говорите, – снова ухмыльнулся герцог.       - По крайней мере, у меня хватило смелости сделать его своим подопечным и взять на себя заботу о нём, – наглая ухмылка Ворона начала раздражать.       - Это претензия?       - Это констатация факта, монсеньор.       - Не забывайтесь. Я не Окделл. Я пока что хозяин этого дома.       - Да, а также мой и Ричарда. Признайтесь, вы ведь взяли его в оруженосцы не для того, чтобы насолить Людям Чести или подразнить Двор. Просто вы поняли, что просьба Дорака не брать сына Эгмонта в оруженосцы – это смертный приговор для Ричарда. Внезапная хворь, нападение бандитов, или лошадь понесла и рухнула со скалы – да мало ли что может случиться с одинокими путниками в дороге. Живой Ричард Окделл не нужен был никому – ни Сильвестру, ни Штанцлеру. Для первого смерть последнего Окделла открывала путь к захвату Надора. А для второго мёртвый Окделл становился знаменем, под которое с охотой встанут дворяне Надора, особенно после того, как земли Окделлов перейдут к Манрикам или Колиньярам. Пожалуй, для кансилльера мёртвый Дик был даже предпочтительнее живого – эдакая жертва узурпатора: молодой, полный сил юноша был подло убит по приказу тирана, захватившего трон, и его приспешников. А в перспективе, через пару лет – восстание. Можно не сомневаться, Надор восстал бы весь. А там, глядишь, и Придда подтянется, и Эпине полыхнёт. Первому Маршалу, будь он хоть четырежды гениален – не поспеть везде. Так что думаю, за первым покушением на Дика стоял именно кансилльер. Но дело не в этом. Взять-то вы его взяли, а что делать дальше – не придумали. Вряд ли вы хотели, чтобы он повторил судьбу Джастина. И тут появляюсь я, вот такое благословение Леворукого. И не просто появляюсь, а добровольно беру на себя обязанности мамки-няньки Поросёнка. Прекрасно! Два в одном! Когда вы решили, что я стану вашей «новой игрушкой»? Что вас так заинтересовало? Зачем вы взяли меня? Вы ведь не поверили, что я сын Леворукого? Говорят, я похож на отца. Вы ведь встречались с ним на Винной улице. Не могли не узнать фамильное сходство. Так зачем же взяли в дом сына того, кто проклял ваш род? Взяли, приблизили. Зачем? Решили проверить, ударит по мне проклятье или нет? Вы ведь знали о моей дуэли с Эстебаном? Глупый вопрос. Конечно, знали. А ещё вы прекрасно знали, как я владею шпагой. Скажите, чего вы ждали от этой дуэли? Моей смерти или моей победы? А в каре зачем поставили? Ну да, у маршала нет любимчиков. Но согласитесь – уцелеть в кавалерийской свалке куда больше шансов, чем в каре, которое раз за разом атакует противник. Опять проверяли? Все говорят, что Ворон – демон, ему благоволит сам Леворукий. А правда проста: герцог Алва – человек, и ничто человеческое ему не чуждо. А желание отомстить тому, кто лишил вас семьи, друзей, права любить и быть любимым – это так по-человечески. Правда, до моего батюшки дотянуться вы не могли. А вот я был рядом. Ладно, хватит обо мне. Вернёмся к Ричарду. Почему вы не рассказали ему правду об отце, о королеве, да о своем проклятье, в конце концов? Почему вы с ним не поговорите – просто, по-человечески? Может, стоило открыть ему глаза и предоставить ему право самому выбрать свою судьбу. А вы? Чего вы ждали? Что он вдруг резко поумнеет и всё поймёт сам? Вы играли с ним, как кот с мышью. То приблизите, то оттолкнёте. Зачем весь этот спектакль – Катарина на коленях, поруганная добродетель. Как собака на сене, ей-богу. И сами не едите, и другим не даёте. Стоит мне сойтись в Ричардом ближе, как вы тут же тянете его к себе: я – мерзавец, а вы – рыцарь в сияющих доспехах. А чуть он потянется к вам – вы его – шварк – насмешками. Или дайте есть, или ешьте сами. А может, вы всё же испугались, что я заберу вашего «сладкого мальчика»?       Чем больше говорил Рене, тем мрачнее становился взгляд Алвы. Тонкие пальцы всё сильнее сжимали бокал, пока на последних словах Рене стекло не лопнуло.       - Тварь! Ты ещё будешь меня поучать! Да что ты знаешь?! Сопляк, мальчишка! – каждое слово сопровождалось ударом.       Бил Алва профессионально, со знанием дела. Рене предполагал, что Дик может начать драку, но в то, что рукомашеством займётся Ворон, поверить было невозможно. Герцог предпочитал шпагу или пистолеты, а при желании мог втоптать противника в грязь одними насмешками, не снимая, так сказать, белых перчаток.       Держать удары было глупо, бежать – поздно. Рене группировался, как мог, стараясь принять удары на руки.       - Щенок! Вон из моего дома! – последний удар просто впечатал Рене в дверь. – Вон!