А если...

      - Очень надеюсь, что сможете.       Выбраться из Олларии ночью можно, несмотря на то, что все ворота закрываются. Правда, придётся расстаться с парой талов, но это не такая уж большая цена. Вопрос был не в деньгах, а в том, что одинокий путник в ночи, да ещё и неспособный за себя постоять – это легкая добыча.       Можно было переночевать в какой-нибудь гостинице, а с рассветом покинуть город. Это был хороший вариант - отлежаться. Рене знал одну, у Северных ворот – чистенько, простенько и недорого (оно и понятно – основная масса купцов приезжает в столицу через Южные ворота, и цены там – мама, не горюй). Хотя если он собрался на юг, то после выезда из города придётся сделать крюк, чтоб вернутся на южный тракт, но это лучше, чем тратить лишние деньги.       Хозяин появился не сразу.       - Кто там? – хриплый ото сна голос дружелюбным назвать было сложно.       - Постоялец. Мне нужна комната, без ужина обойдусь.       Наверное, слишком молодой голос говорившего убедил хозяина в отсутствии опасности. Дверь приоткрылась шире, внимательные глаза обшарили невысокую, худенькую фигурку будущего постояльца. Не найдя ничего подозрительного, хозяин распахнул двери, пропуская ночного гостя.       - Позаботьтесь о моём коне, – молодой человек в цветах Первого маршала вошёл в общий зал.       - Конечно, конечно сударь, – залебезил хозяин. – Если желаете ужин, будет через полчаса.       - Нет, ужина не хочу. Просто вина. И комнату. До обеда не будить.       Из дверей кухни выглянула сонная мордочка пацана лет двенадцати, хозяин махнул ему рукой, подзывая:       - Отведёшь коня господина на конюшню, расседлаешь и накормишь.       - Позаботься о Райо, – Рене порылся в кармане и сунул мальчишке мелкую монету.       - Да, сударь, – не сумев подавить зевок, ответил тот.       - Пойдёмте, господин, – хозяин уже стоял у лестницы, ведущей на второй, жилой этаж.       Комнатка была маленькой, но опрятной. Самое то, чтобы перевести дух и восстановить силы. Рене понимал, что в своём нынешнем состоянии он не продержится в седле и часа. А ещё нужно было осмыслить произошедшее.       Ещё недавно у него была крыша над головой, он был при деле, кроме того, он мог в любое время открыть свой секрет тому, кто действительно его сможет понять и, как надеялся Рене, помочь. А ещё у него был друг – скорее брат, чем друг. Пусть упрямый, пусть обидчивый, как ребёнок, но зато такой же искренний и доверчивый.       Ну, допустим, с крышей и делом проблем не будет. Была бы шея, а хомут найдётся. Раскрыть правду можно тем же Савиньякам, пусть не всю, но всё же – не в его ситуации перебирать харчами. Не бросят же они барышню в беде. Пока что единственной реальной потерей был Ричард.       Как же так случилось? Рене снова и снова возвращался к недавнему скандалу. Дик показал ему перстень, и терпение ушастика лопнуло. Он знал, что за время его болезни Ричард успел увидеть пикантную сцену с Алвой и Катариной, встретился с талигойской страдалицей и даже побывать у кансилльера. Но неужели он так ничего и не понял? Почему с такой лёгкостью взял яд, почему согласился…       А кто сказал, что он согласился?       Рене замер, поражённый такой простой и очевидной мыслью. Если бы Ричард хотел отравить Алву, стал бы он раскрывать кому-то свои планы, показывать кольцо?       Нет, даже Дик не настолько глуп, чтобы делать это. Тогда зачем он показал Рене подарок кансилльера?       Пришедшее на ум объяснение заставило Рене сжать кулаки и выругаться в потолок. Ты дурак, Ренерт Райс, ты идиот! А ведь Ричард пытался тебе всё объяснить! Так нет! Ты орал, как потерпевший, ты обвинял его в том, о чём он даже и не думал! Дура! Дура! Дура!       Кто сказал, что трудно быть Богом? Чушь. Богом быть не трудно. Гораздо труднее оставаться человеком.       Впервые за всё время пребывания в этом мире Рене заплакал. По-настоящему, по-девчоночьи, от всей души, уткнувшись в подушку.       Дик ушел, а герцог всё ещё сидел в кресле, глядя в потухший камин. Всё оказалось проще, чем он думал. Не было ни истерик, ни обид, ни обвинений – просто разговор двух мужчин. Один спрашивал, другой отвечал. Почему же он не сделал этого раньше? Чего ждал? Сейчас он и сам не мог ответить на эти вопросы. А может, просто не хотел отвечать? Неужели действительно испугался?       «Да, испугался. Особенно после Варасты, когда понял, что Окделл смотрит на тебя с обожанием. Он больше не видел в тебе врага, он простил тебе всё, даже смерть отца. Это пугало, а в мозгу всё настойчивее стучало: «как Джастин, как Джастин». Нет! Нет… Ричард не должен был повторить судьбу Придда.       И ты стал его отталкивать, Рокэ Алва. Ты сделал всё, чтобы он снова увидел в тебе чудовище. Сколько же глупостей ты натворил. А ответ был так близко.       Мальчишки даже разругались только потому, что каждый хотел спасти тебя. Браво, соберано, из-за тебя уже дерутся! Ещё чуть-чуть – и за тебя будут биться на дуэли. Да наше Чахлое Величество просто удавится от зависти.       Кстати, о мальчишке. А ведь это ушастое недоразумение сказало тебе то, что ты сам себе не хотел говорить. Ты ведь с самого начала знал, кого берёшь. Не узнать эти зелёные глаза, снившиеся тебе едва ли не каждую ночь, было просто невозможно.       Да, ты знал о дуэли с Эстебаном. Тогда ты и правда хотел смерти этого отродья. Тогда… А теперь? Теперь ты бы, не задумываясь, сам убил Колиньяра вопреки всем дуэльным кодексам.       Дерзкий, упрямый, ехидный, с чисто юношеским пылом, Ренерт Райс прёт напролом и даже не думает о том, что есть обходные пути. Такие не предают, не бьют в спину, не травят ядом. Такие становятся либо лучшими друзьями, либо лучшими врагами.       Пора исправлять всё, что ты натворил, и надеяться, что ещё не слишком поздно».       Появившийся по первому хозяйскому зову Хуан (под дверями он стоит, что ли?) сообщил, что Рене собрал свои вещи и покинул особняк около трёх часов назад.       - Почему его выпустили?       - Он сказал, что едет по приказу соберано.       Паршивец! Ничего, городские ворота закрыты. Но проверить всё равно нужно. Даже если он заплатил страже, и та выпустила его из города, в таком состоянии он далеко уехать не мог.       От воспоминания о том, как он избивал мелкого ушастика, стало тошно. Распоряжения были просты – на всех городских воротах выяснить, покинул ли Рене город. Если да, тогда поиски продолжатся за городом, если же нет, то из города его стража не выпустит.       Менее чем через час Хуан сообщил, что оруженосец столицу не покидал, на всех воротах оставлены люди. Значит, мальчишку перехватят. Теперь можно было спокойно выпить и подумать о завтрашнем, а точнее, уже сегодняшнем дне.       Нарваться на дуэль с братьями королевы, Килеаном и каким-то там Приддом труда не составило. Марсель Валме тоже подвернулся очень кстати. Ричард сидел у себя в комнате тише мыши, с утра Рокэ видел, как кто-то из слуг тащил к нему стопку книг. Всё было хорошо до тех пор, пока герцог не вернулся домой и верный домоправитель не сообщил ему о том, что Рене из города так и не выехал.       Алва видел несколько причин случившегося, и все они ему не нравились. Первая, и самая очевидная – Рене убили, вторая – мальчишке стало плохо после побоев и сейчас он лежит где-нибудь без сознания, и третья причина – Савиньяк. Эмиль в городе, но послезавтра убывает в лагеря. Если Рене у него…       Вдоволь наревевшись, Рене заснул. Разбудил его настойчивый стук в дверь.       - Сударь, сударь, вы просили разбудить вас в полдень.       Да, просил, только встать с кровати не было никаких сил. Здорово же ему вчера досталось. А нечего было изображать боксерскую грушу. И что? Дать Алве в морду? А получилось бы? Это вряд ли, но за попытку Рокэ мог и пристрелить, и тогда сегодня не пришлось бы так мучиться.       - Благодарю, любезный, – прохрипел Рене.       - Желаете обед? – раздалось из-за двери.       - Нет, просто не беспокойте меня.       Кажется, вчера хозяин принёс вино, до которого у Рене так и не дошли руки. Пара глотков – просто потому, что хотелось пить. С трудом усевшись на кровати, Рене задрал рубаху.       - Ох, ёперный балет! Твою ж мышь!!!       Живот и рёбра украшали живописные синяки всех цветов и оттенков – от бледно-желтого до фиолетово-черного.       - Прямо палитра художника какая-то. На коня я точно не сяду. Да какой конь, я даже на ногах стоять толком не могу. Пристрелите меня, кто-нибудь.       Рене снова вернулся в горизонтальное состояние. Сон уже почти накрыл его, когда новый стук в дверь заставил вернуться в реальность.       - Чего надо?       Дверь отворилась, и в комнату вошли двое кэналлийцев.       - Соберано ждёт вас.       - Какая честь. Никуда я не пойду. Я не то что идти – ползти не могу. Хотите – выносите с кроватью.       «Может, они прибьют меня на фиг, чисто из сострадания?»       Вошедшие о чём-то переговорили, затем один из них ушел, а второй остался в комнате.       «Ну и хрен с тобой, сиди. Интересно, а куда второй побежал? Неужто за носилками? А на руках отнести слабо? Тоже мне, мужчины».       Рене закутался в одеяло. Дважды спугнутый сон обиделся и возвращаться не желал. Вместо него пришли слабость и вялость. Может, из-за этого Рене не сразу сообразил, что Ворон разрешил ему вернутся домой.       «С чего бы это? Прозрел или решил добить собственноручно? Ну, уж прощения у Дика я точно смогу попросить. Он ведь не притравил там Алву от обиды? А если он пошел выяснять отношения с Вороном, а тот под горячую руку пришиб Пятачка?»       Рене представил, как Алва в ночи копает могилу в саду аббатства, как раз возле той скамейки, на которой сидела Катарина, разговаривая с Диком. «Отныне ваш рыцарь всегда будет с вами, мадам». А Хуан стоит на стрёме.       «И придёт же в голову такая дичь».       - Думаю, вам пора возвращаться домой, юноша. От неожиданности вся вялость исчезла. Рене ожидал кого угодно, но не Ворона.       Герцог смотрел на бывшего оруженосца привычно насмешливо.       «То есть, раскаяния в тебе – ни на грош. Явился – не запылился. Осчастливил, так сказать, возможностью лицезреть свою царственную персону. Вот теперь так и буду жить, осчастливленный».       - Герцог Алва, неужели вы решили завести собаку?