А если...

      Ушастик начал разворачиваться и понял, что не успевает.       Бордон появился внезапно. Вырвавшийся вперёд Алва просто не видел тех, кто заходил ему за спину, и одноглазый «дельфин» уже поднимал пистолет, когда такую прекрасную цель загородила щуплая фигурка. Что ж, тот синеглазый, конечно, был бы предпочтительнее, но на безрыбье сойдёт и эта мелочь. Пора стрелять.       Перехватив взгляд Ворона, Рене повернулся и уперся взглядом в дуло пистолета. Кто сказал, что перед смертью пролетает вся жизнь? Брехун чёртов. Всё, что Рене успел подумать, озвучивать в приличной компании не стоило. Грохнул выстрел.       Марсель уже почти добрался до Ворона, когда прямо за спину герцогу выскочил Рене. Мальчишка уверенно прикрывал своего сеньора, и виконт уже собрался вернуться на своё прежнее место. Но тогда пришлось бы снова пробираться сквозь дерущихся, а за спиной маршала было весьма просторно – желающих столкнуться с синеглазой смертью не было. Откуда появился тот вояка, Марсель не увидел, зато он увидел пистолет, направленный в незащищенную спину Рене и безумный взгляд Ворона, прекрасно понимавшего, что сейчас произойдёт прямо на его глазах. Не понимая, что делает, Марсель рванул вперёд, всем весом ударяя в плечо готового выстрелить бордона. Грохнул выстрел.       Рене жадно хватал ртом воздух, понимая, что просто не может сделать вдох.       «Господи, хорошо хоть штаны не мокрые» – это была первая посетившая голову мысль. Второй была – «Жив! ЖИВ! ЖИВ!!!» Появившийся из ниоткуда Марсель сильным ударом в плечо столкнул одноглазого с линии огня, и пуля, предназначавшаяся Рене, досталось кому-то из абордажников. Он спасся, но вместо него погиб кто-то другой. Рене, сделав, наконец, вдох, кинулся к «дельфину» и опять опоздал. Два алых росчерка буквально вскрыли грудную клетку одноглазого. Алва!       - Благодарю, Марсель, – Ворон отсалютовал виконту саблей и повернулся к Рене. В синих глазах не было ни отчаяния, ни безумия – только чистая, незамутнённая ярость.       - Смотрите по сторонам, Рене, – коротко бросил герцог и пошёл вперёд       - Да, монсеньор! – хрипло прокричал ушастик, пристраиваясь за Алвой.       Марселя охватила безудержная радость. Прямо здесь, среди этого пиршества смерти он вдруг почувствовал всю полноту и красоту жизни. Стихи сами сорвались с губ:       Подойдите, эрэа, скорее к окну,       Поглядите хоть раз, о!..       К бою присоединились моряки с «Двойки». В абордаже они не участвовали, были свежи и горели желанием тоже отличиться. Они прыгали через борт и вливались в схватку. Бордоны ещё удерживали пространство от носа до середины палубы, но исход боя был очевиден.       Заверещали рожки и дудки, призывая «дельфинов» перестроиться. Сейчас они все жались вокруг обломка грот-мачты.       - Ну и дураки, – походя заметил один из абордажников.       - В сторону! В сторону, крабьи дети! – ревел Дерра-Пьяве. Марсель поскорее отошёл к борту. Канониры с кормовых фальконетов дождались своего часа. Два картечных заряда изрядно проредили бордонские ряды. Бой был окончен.       Из поредевшей толпы вышел коренастый моряк и, чеканя шаг, подошел к корме:       - Господа! Вверенный мне корабль сдается. Кому я должен вручить шпагу?       Скварца принял шпагу бордонского адмирала. Как оказалось, они возились дольше всех – остальные суда либо уже сдались, либо, если у них была такая возможность, дали дёру.       Марсель осмотрелся: море было усеяно обломками, где-то горел и тонул галеас, маленькими хищными рыбками на воде крутилась пара «ызаргов», ветер понемногу разгонял гарь и пороховой дым, было тихо. Люди на палубе «Сердца волн» тоже не торопились нарушать эту тишину. Пленные как-то чересчур осторожно складывали в кучу оружие, а победители не спешили кричать и поздравлять друг друга с победой.       Алва перевязывал плечо Скварцы. Голову адмирала украшала ещё одна кровавая повязка. Только сейчас Марсель нашёл Ричарда. Оруженосец всё это время находился на корме, у фальконетов. И сейчас он спускался с настила, чтобы присоединиться к группе старших офицеров. Марсель ещё раз окинул палубу взглядом, ища зеленоглазого кошака.       Бой закончился так неожиданно, что Рене толком и не понял, что же произошло. Бордоны сдавались, фельпцы не спешили радоваться. Ушастик окинул залитую кровью палубу, взгляд зацепился за развороченное тело, и ноги его сами собой подкосились. Страх наконец-таки догнал Рене. Шатаясь и оскальзываясь, ушастик едва добрался до сломанной мачты, где ещё недавно стояли пленники, и обессиленно осел рядом с ней на палубу. В голове гудело, а на плечи навалилась такая тяжесть, словно кто-то невидимый положил на них все, обрушенные Вейзелем, камни Веньянейры.       Виконт уже собирался присоединиться к старшим офицерам, когда наконец увидел Рене. Кошак сидел, привалившись спиной к грот-мачте, с какой-то кукольной улыбкой глядя в небо затуманенным взглядом. У Марселя дрогнуло сердце – живые так не смотрят. Оказавшись рядом, Валме с минуту мучительно боролся с собой, но потом всё же присел рядом и тронул ушастика за плечо:       - Рене, Рене, что с вами?       - Не знаю, – тихо ответил кошак, продолжая пялиться в небо.       - Вы ранены? Рене, вы ранены? – Марсель уже не на шутку разволновался.       - Не знаю, – так же тихо, как и в первый раз, ответил Рене, и посмотрел на Марселя. Губы кошака дрогнули, кукольная улыбка выцвела. – Благодарю вас, Марсель.       - Не стоит благодарности, право слово, – Валме был абсолютно растерян.       - Стоит, – глаза Рене наполнились слезами, а в носу предательски защипало, не иначе как от пороховой гари. – Мы победили? – теперь уже и голос его тоже дрожал.       - Да, – твёрдо ответил Марсель.       Неожиданно Рене уткнулся в плечо виконта и, судорожно вцепившись в камзол, откровенно зашмыгал носом, даже не пытаясь скрывать слёз. Над закопчённым изуродованным кораблём пронеслась очумелая птица. Невероятно, неслыханно белая. Уши резанул резкий чаячий крик… моряки до сих пор считают, что души утонувших и убитых до Последнего Суда вселяются в чаек. Сколько же их сегодня взлетело…       Рене сидел на носу галеры, обхватив колени руками и глядя в мирно плещущееся море. «Влюбленная акула» не спеша шла к городу. Ричард несколько раз предлагал другу присоединится ко всем в адмиральской каюте, но ушастик отказался. Сейчас ему хотелось побыть в одиночестве.       Так всегда бывает после тяжелого дня, а сегодня день был особенно трудным. И не потому, что сегодня он встретился со Смертью, нет. Это было и раньше – на дуэли с Эстебаном, в Варасте, на Золотой улице. Просто сегодня Она подошла очень близко. Рене до сих пор ощущал Её холодное дыхание на своей коже.       Ушастик снова и снова прокручивал в голове последние события. Алва увлёкся, и он пошёл за ним, потому что почувствовал опасность. А может, это он увлёкся и пора заканчивать этот балаган? Мысль была не новой. Рене усмехнулся.       «Да уж, и как ты себе это представляешь? – Здравствуйте, герцог. А вы знаете, что я, вообще-то, не парень, а девушка. И мне уж замуж невтерпеж. Не соизволите ли подыскать мне приличного мужика, желательно состоятельного и перспективного. А то я запросто могу вам устроить конец света. – Глупо. И как долго я ещё буду заморачиваться по этому поводу? Выбор, выбор. Да катись он в Закат, этот выбор! Пусть всё идёт, как идёт! Кэртиана сама решит, кто ей нужнее».       Рене поднял лицо к небу. Где-то в вышине кружили чайки. Ушастик вздохнул. Ему повезло, он остался жив. Если бы не Марсель, может, и он стал бы сейчас чайкой. Та пуля, что предназначалась ему, оборвала жизнь кого-то другого. Несправедливо? Или всё так и должно было случиться? Гитары под рукой не было, но и молчать он не мог. Это его способ почтить память тех, кто уже никогда не вернётся к родным берегам. Рене тихо запел:       Команда... Швартовы отдали и с якоря снялись,       Стоим по местам, как положено, крепко стоим.       И снова от стенок уходим в далёкие дали,       И снова не знаем, когда возвратимся к родным.       И слышится рокот, волны набегающей рокот,       В атаку пошёл на корабль штормовой океан.       По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,       Положено в чистом на бой выходить морякам.       Уж так повелось, что матрос на вершине печали       Натянет фланельку, которой нет в мире белей.       Поэтому так берегут моряки белых чаек,       Ведь в чаек вселяются души погибших друзей.       Когда на эскадру выходит корабль одиноко       Живот положить, но геройски прорваться в века,       По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,       Положено в чистом на дно уходить морякам.*       - Положено в чистом на дно уходить морякам. Это правда, это правильно.       Рене обернулся, за его спиной стоял Дерра-Пьяве и несколько абордажников.       - Ты, как твой маршал, тоже «не моряк», да? – капитан усмехнулся.       - Не моряк, – усмехнулся Рене в ответ.       - Да видел я, какой ты «не моряк». Все видели. А ещё говорят, будто кошки воды боятся.       - Ну, кошки, может, и боятся, а вот я – не очень.       - И правильно, – один из абордажников присел рядом, – чего бояться. Для моряка настоящий дом только в море. Что бы ни случилось, море не выдаст, не предаст.       - Согласен. Поможет океан, взвалив на плечи. Ведь океан – он с нами заодно. Что, прав я, капитан? Ещё не вечер.**       - Вот именно, ещё не вечер, – Дерра-Пьяве расплылся в улыбке. – Нечего тут киснуть, пошли, выпьем. А то там Луиджи совсем в тоску ударился. Может, хоть ты его образумишь.       - А пошли! – Рене ухватился за широкую, как весло, ладонь маленького капитана и вскочил на ноги.       Сумасшедший хоровод летел по площади Сирены. Адмиралы, канониры, абордажники и простые матросы – сейчас все они смешались. Такого бешеного танца Марсель никогда не видел. В центр круга выталкивали то одного плясуна, то другого. Это были те, кто отличился в сражении. Где-то там был и Ворон.       Эх, и как он мог так опрометчиво пообещать Софии, что приведёт Алву. Ведь знал же, что это невозможно, но уж очень хотелось угодить прекрасной пленнице. Ну, хотя бы Окделл здесь, и Рене тоже. Это лучше, чем ничего. Когда Марсель рассказал о своих спутниках, девицы тут же пожелали с ними познакомиться. Особенно всех заинтересовал Первый маршал Талига и его Леворукий. Марселя засыпали вопросами, так ли Алва красив, как о нём говорят, и что это за «кошак» такой. Впрочем, Повелитель Скал тоже получил свою долю вопросов. Пришлось пообещать привести всех. И вот теперь он торчит здесь, ожидая, когда Алва натанцуется, вместо того чтобы приятно проводить время в обществе прекрасных дам.       Ричард тоже попытался танцевать, но вывалился из хоровода, как только тот стал ускоряться. Кошак отказался сразу, ссылаясь на то, что в бою себя ничем не проявил. И сейчас, стоя рядом с Марселем, с улыбкой наблюдал за танцующими.       - И как вам, Марсель? – хитро усмехнувшись, поинтересовался ушастый.       - Это же не танец, это какое-то безумие.       - А по-моему, здорово.       - Не знаю, – Ричард только недавно отдышался. – Как по мне, так абордаж и то проще, чем это.       - Ну, уж извини, герцог Окделл, – Рене широко улыбнулся, – но с тобой я бы и павану танцевать не стал – ноги дороже.       - Намекаешь, что я танцую, как моё гербовое животное? – Ричард и не думал обижаться на друга.       - Да куда уж намекать, я тебе прямым текстом говорю – Ричард Окделл, для тебя лучший танец – абордаж или кавалерийская лавина.       Марсель только удивлялся, глядя, как эти двое беззлобно перешучиваются. Окделла он узнал только недавно, но судя по тому, как отличился его папаша, виконт ожидал увидеть надменного наследника Великого Дома, Человека Чести, которому все всё должны. А Ричарду Окделлу, оказывается, совсем не чужд юмор и самоирония. Воистину, чудны дела Создателя.       - Смотри, это Ворон, – Дик толкнул друга локтем, привлекая внимание к танцующим.       «Наше Фсё! Конечно, куда там фельпцам. Наш – самый лучший. А крестиком вы, герцог, не вышиваете часом?»       Судя по воплям в толпе, такой пляски славный город Фельп ещё не видел. Мелодия сменилась, хоровод распался, и ликующая толпа стала качать своих героев.       «Раз, два – взяли! Бросили, подняли! Три раза подкинули, два раза поймали! Эй, вы там, вы нам маршала не угробьте, он нам ещё пригодится».