А если...

       - Я отец Рене из аббатства святой Моники.       Труднее всего было решиться вот так наплевать на себя. Рене понимал, если он войдет в Багерлее, возможностей выйти у него будет крайне мало, если они вообще будут. Но после оглашения приговора выбора у него не было. В каноне Алву оправдали, а сейчас… Сейчас побег был его единственным шансом на спасение.       Темные переходы, сырые стены, узкие бойницы окон, на стенах – кольца для факелов. Когда-то Багерлее была крепостным замком, но со временем начала использоваться как тюрьма. Тяжелая дверь заскрипела.       Камера, в которой содержался Фердинанд Оллар, была довольно просторной и состояла из двух комнат. Забранное с внешней стороны решетками окно выходило в тюремный двор. В этой комнате были стол и пара простых деревянных кресел. Правда, на столе лежала скатерть, а на одном из стульев – подушечка. У стены расположился небольшой алтарь.       Бывший король сидел в том самом кресле с подушкой. Перед ним на столе стояли несколько тарелок, кувшин и кубок.       «А в тюрьме сейчас ужин. Макароны»*       Нет, макарон Его Бывшему Величеству не подали. Зато было неплохое жаркое. По крайней мере, пахло оно точно мясом. Король Талига недавно закончил трапезу. И сейчас просто сидел, глядя в окно.       - Святой отец? – Фердинанд повернулся к вошедшим.       Рене передернуло. Больше всего его разозлил тот факт, что этот человек даже не потерял аппетит после всего, что наговорил в суде.        «И это король? Тебе бы лавочником родиться или трактирщиком. А ты сидишь тут, сладко ешь, крепко спишь. И кошмары тебя не мучают. Да ты хоть понимаешь, что ты натворил, идиот?»       - Сын мой, – от гнева голос у Рене сел, и сейчас звучал хрипло, – я пришел утешить тебя в твоих скорбях. Облегчить ношу твою («и твою совесть»). Создатель любит всех детей своих и всем Он дарует милосердие и прощение Своё.       Ушастый оглянулся. Охранник, проводивший его до камеры господина Оллара, вошел вместе с ним и сейчас стоял у прикрытой двери. Выходить он явно не собирался.       « Как же ты не вовремя, парень».       - Сын мой, – Рене повернулся к охраннику, – не оставишь ли ты нас ненадолго. Исповедь, буде господин Оллар пожелает исповедаться, есть таинство между Создателем и чадом его. И не должно никому чужому присутствовать при сем.       - Простите, отче, но это совершенно невозможно.       « Что ж, прости, но сам виноват».       - Я понимаю, – святой отец сдвинул немного назад большой капюшон, закрывавший его лицо, – ты исполняешь свой долг. – Маленький священник кротко улыбнулся и подошел к охраннику. – А я исполняю свой.       (Во время тренировок отчим всегда говорил: «Ты же девочка, поэтому никакой агрессии – улыбайся и бей»)       Резкий удар ребром ладони в основание шеи. Охранник судорожно хватает ртом воздух, не в силах закричать. Ещё один удар, теперь уже по затылку – и бедолага падает на руки священника.       «Тяжел, зараза».        Рене прижал падающее тело к стене, чтобы оно просто съехало вниз, плотно прикрыл дверь камеры и повернулся к ошеломленному королю.       Всё время, пока шел суд, Рене думал, что же делать с Фердинандом. Вывод был один – бывший король Талига должен умереть. Это было жестоко, но иного пути не было. Вытащить его из Багерлее не представлялось возможным. Разве что Рене въедет во двор на броневике, да и то не факт, что у него всё получится.       Если уж брать канон, то Оллар и так умрет, вернее, его заберут выходцы, но случится это слишком поздно. Значит, кто-то должен помочь ему уйти раньше. Надежных людей в тюрьме не было, и выход был только один…       - Герцог Придд, благодарю за то, что вы пришли. У меня к вам серьезный и важный разговор. Видите ли, мне понадобится ваша помощь.       - Я сделаю всё, что в моих силах.       - Тогда скажите, вы можете подделать почерк Альдо?       Просьба явно поставила Спрута в тупик. Рене вздохнул.       - Скажите, Валентин, вас не удивило, что я с такой настойчивостью интересовался возможностью захвата Олларии?       - Признаться, это вызвало у меня интерес, но не настолько сильный, чтобы спрашивать вас, зачем вам это нужно.       - Всё очень просто – я пытался найти способ спасти Фердинанда.       - Это невозможно. Но зачем вам это? Да, спасти короля было бы хорошо, но… – Спрут замялся.       - Да-да, я знаю, что и без Фердинанда Талиг не пропадет, – озвучил невысказанную Приддом мысль Рене. – Но дело не в короле, тем более что он отрекся. Дело в Алве. Первый маршал Талига клянется жизнью и кровью защищать короля и Талиг. Сначала короля! А потом Талиг. Он потому и сдался тараканышу. Вы знаете, что такое клятва крови, герцог.       - Я слышал об этом.       - Нарушивший такую клятву рискует потерять даже не жизнь, На шестнадцатый день с момента нарушения клятвы несчастный теряет дом, семью, свою землю. Он теряет все, что ему принадлежит, и только потом у него отбирают жизнь. Излом Эпох предъявляет свои требования к эориям. Вы ведь тоже поклялись кровью служить Альдо Ракану. Точнее, вы поклялись служить Ракану. И клятву свою держите. Вот и Алва не оставит короля. Но побег Фердинанда невозможен.       - И что же вы собираетесь делать?       - Я? Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы Рокэ Алва оказался на свободе и мог служить Талигу. Не думаю, что вам стоит знать подробности. Многие знания умножают печали. Это только моя ответственность. Так вы сможете подделать почерк Альдо?       Подделать разрешение на посещение Фердинанда Оллара на имя отца Рене из аббатства святой Моники было нетрудно. Сложнее было поставить на него королевскую печать.       Она находилась в кабинете Альдо, а без него в кабинет никто войти не мог. И всё же, кажется, сама Судьба шла на встречу заговорщикам. В первый день суда Валентин принес несколько бумаг Альдо на подпись. Они лежали в бархатной лиловой папке.       - Прошу вас, Ваше Величество. Эти документы требуют вашей подписи, – Спрут выложил на стол несколько бумаг и, отойдя на шаг, поклонился. Стоявшая на краю королевская печать упала на пол, задетая локтем.       - Прошу простить мою неловкость, – герцог преклонил колено и, достав из-под стола печать, быстро прижал её к краю торчавшей из папки бумажки. – Ваше Величество, – печать заняла свое место на столе.       - Кто… вы? – Фердинанд смотрел на Рене круглыми от страха глазами.       - Наверное, ваша совесть, господин Оллар, – ушастый совсем откинул капюшон.       Рене уже убивал. Эстебан, напавшие на Ричарда бандиты, бирисцы, бордоны, бандиты со Двора Висельников… Но все они нападали, так сказать, первыми. Он защищался. К тому же, они были вооружены. А сейчас… Сейчас перед ним сидел бледный толстяк с одутловатым лицом и широко распахнутыми глазами. Да, он предал своего маршала, он предал свою жену, своих детей. Он был трусом, он был ничтожеством, но… он был безоружен. Убить безоружного… Это… это… Рене чувствовал, что решимость изменяет ему.       - Вы… – прошептал король побелевшими губами, – вы… Леворукий… герцога… Алвы.       - Да, того самого, который рискнул жизнью ради своего короля, и которого этот король оклеветал и предал.       - Я… я не хотел… я… Да! – Фердинанд рвано вздохнул. – Да… я испугался… я недостоин… я …       - Лучше бы вам умереть на эшафоте, раз уж не хватило мозгов послушать мудрый совет и покинуть столицу вовремя, – Рене приближался к Оллару не спеша не потому, что хотел его помучить.       «Ты должен, ты должен, ты должен» – накручивал сам себя ушастик.       - Нет… молю вас… нет…       «Почему такие слизняки всегда так отчаянно цепляются за свою никчемную жизнь?»       - Нет… – Фердинанд рванулся из-за стола и вдруг захрипел, ухватившись за ворот камзола. Его лицо стало восково-бледным, а посиневшие губы жадно хватали воздух.       Рене кинулся вперед в инстинктивной попытке помочь, но Оллар в ужасе отшатнулся и начал заваливаться на пол.       - Ваше… Ваше Вели… – всё, что смог Рене – это не дать падающему телу наделать слишком много шума. Широко распахнутые глаза Фердинанда Оллара, бывшего короля Талига, медленно стекленели.       В дверь постучали. Робер постарался придать своему лицу полусонное выражение. Он всю ночь не сомкнул глаз, но посторонним знать об этом не нужно. Сегодня Эпинэ ночевал во дворце. Можно было пойти к Марианне, но Иноходец подозревал, что идти в дом к прекрасной баронессе сразу после объявления приговора значило бы выставить себя бездушным мерзавцем и редкостной сволочью. К тому же, эта женщина была слишком умна и слишком… небезразлична Роберу, чтобы он мог что-то от неё скрыть. Нет, не нужно её ни во что посвящать. Мало ли как обернутся события.       - Войдите.       Дверь отворилась, и в комнату вошел утренний гимнет.       - Его Величество Альдо Первый Ракан желает видеть Первого Маршала Великой Талигойи.       «Вон как насобачились докладывать – Альдо Первый, Великая Талигойя».       - Иду, – коротко бросил Робер и вышел следом за гимнетом.       Причина, по которой сюзерен решил спозаранку увидеть своего маршала, была только одна.       Двери кабинета распахнулись перед Эпинэ, и он вошел. Похоже, Альдо тоже не спал всю ночь. Роберу хватило одного взгляда, чтобы понять – побег удался.       Альдо был черен. Его глаза лихорадочно блестели. В принципе голубые, сейчас они явственно отсвечивали зелёным. Руки судорожно тискали спинку кресла, на которое опирался правитель Великой Талигойи.       Робер непроизвольно поежился. Перед ним стоял безумец, одержимый.       - Придд! – прошипеть имя Повелителя Волн было невозможно, но Альдо это удалось.       - Что? – изобразил недоумение Иноходец.       - Тварь! Скользкая тварь! Предатель!       - О чем ты? – Сейчас Альдо напоминал Роберу животное, больное бешенством. Никогда не знаешь, на кого оно сейчас кинется. Лучше пристрелить. Мысль о том, что он зря не захватил пистолеты, Эпинэ даже не удивила.       - Он помог Ворону сбежать!       - Кто? Спрут?       - Робер! – Альдо качнулся вперёд, а Робер, наоборот, попятился. Ему показалось, что бывший друг сейчас схватит его за грудки. – Проснись! Алва сбежал! И Дик вместе с ним! А всё Спрут! Предатель! Предатель!! Предатель!!! Ты хоть понимаешь, что это значит?!!        Робер понимал. А если учесть, что ему рассказал Левий о нар-шадах, то это означало только одно – Альдо не продержится даже до весны. Гайифе и Агарии будет не до них – самим бы уцелеть. А значит, Варастийская армия уже через неделю двинется к столице. А там и Эмиль подтянется. На севере фок Варзов и Савиньяк быстро успокоят всех несогласных. А уж какой эффект произведет появление Алвы на свободе – и говорить не приходилось.       - Понимаю, – честно сказал Эпинэ. – Но может… – Что «может», он и сам не знал, но Альдо решительно его прервал.       - Фердинанд мертв, – не сказал, выплюнул сюзерен. – Туда ему и дорога, тварь трусливая. Но такой козырь… – сейчас Альдо говорил до изумления спокойно, и это пугало ещё больше. Резкие перепады настроения у него в последнее время были не редкостью.       - Что с ним? – Робер был искренне заинтересован. «Это важно, крайне важно, важнее всего прочего. Сразу же после побега любой ценой, слышите, любой, узнайте, что случилось с Фердинандом и немедленно сообщите Марселю»- так, кажется, сказал ушастый. Значит, нужно поторопиться.       - Приступ. Сердечный приступ, – небрежно бросил Альдо. – Умер этой ночью, у себя в камере. Слышал, что у него слабое сердце – подарок синеглазой шлюхи. Ничтожество, – неожиданно злобно прошипел сюзерен. – А знаешь, – Альдо неожиданно развеселился, – лекарь говорит, его что-то сильно напугало.       - В сложившейся ситуации я считаю, что нужно вернуть моих людей в город. – Вот именно, пусть лучше охраняют Ноху. А лучше вообще Катарину и Левия вывезти в Тарнику, а потом и вообще куда подальше. Потому что когда столицу будут брать штурмом – а в том, что это будет, Робер не сомневался – им лучше быть как можно дальше отсюда.       - Да, возврати их. Нечего им за призраками гоняться. А знаешь, – к Альдо, кажется, полностью вернулось хорошее настроение, – эта закатная кошка тоже сбежала.       - Кто? – Эпинэ не сразу понял, о ком говорит сюзерен.       - Девица Окделл. И кошки с ней. У меня все равно будет сила! Слышишь? Будет! – Альдо снова впал в бешенство. – Вот тогда и поговорим!       Король сжал кулаки.       - Ступай, – после небольшой паузы совершенно спокойным голосов произнес Ракан.       - А ты? – неуверенно поинтересовался Робер.       - Я – в Багерлее, – отчего-то весело улыбнулся Альдо.       - Зачем?       - Хочу узнать, чего так испугался Фердинанд.       Бывший король Талига был мертв.       Несколько минут Рене сидел, соображая, что же произошло. А потом…       «Уходить. И как можно скорее».       Ушастик выскочил в коридор и плотно закрыл за собой дверь.       «Не бежать. Это вызовет подозрения. Шагом, шагом. Быстрым шагом. Очень быстрым шагом».       Только выйдя на тюремный двор, он подумал о том, что стоило бы забрать ключи у лежащего на полу охранника и запереть камеру. Но умные мысли догнали глупую голову, как всегда, поздно. Теперь главное выйти за ворота.       Он уже подошел к внутренней двери караулки, когда…       - А ну, стоять!       Рене обернулся. Несколько гвардейцев во главе с капитаном, кажется, торопились к воротам. В руках у солдат были мушкеты. Рене вздохнул и откинул ставший ненужным капюшон.       Где-то там, в ночной Олларии, лиловые стрелки Спрута отбивали карету с пленниками, варастийские адуаны похищали не в меру воинственную герцогиню Окделл. Только бы у них все получилось. Пусть им сопутствует удача.       Удача.       Удача – это такая штука, которую боги дают, не спрашивая разрешения и за свою цену.