А если...

      - Приступай.       Чужие руки схватили за плечи, стали сдирать одежду. Рина и не сопротивлялась. Зачем? Только добавлять себе боли. Её швырнули на скамью, цепь, висевшая на руках, натянулась, прижимая ладони к шершавой поверхности. Охранник бухнулся на ноги.       От первого удара плети – прямо поперек спины – девушка вскрикнула, но тут же ухватилась зубами за ткань задранной почти на голову рубахи. Не будет она радовать палачей своими криками. Не будет!       Вместо криков – рычание, глухое, звериное и стон. Если прислушаться, то можно услышать, как даже через слои ткани скрипят от боли зубы. А сознание все не уходит. Сознание и боль. Долго, невыносимо долго.       Она очнулась на тюфяке. Попыталась повернуть голову и взвыла. На спине словно костер развели.       Так и лежала. Сколько? Да кто ж его знает. А когда жажда стала невыносимой, с трудом опустила руку и стала шарить по полу – где-то тут должен был быть кувшин. Хорошо, что он на полу, так до него дотянуться легче, но поднять – сил уже не хватает. Можно только запустить ладонь в горло кувшина, смочить водой пальцы – и в рот. Раз, второй, третий.       Рина чувствовала, как вместе с водой в рот попадают катящиеся по щекам слёзы.       «Отец, почему ты не проклял только брата, который был виновен? Зачем же всех? И живых, и нерожденных… Отец, отец, как же дорого обходится мне твоя гордыня».       - Монсеньор, – они ехали рядом, и Дик наконец задал давно мучавший его вопрос, – вы знаете, где Рене? Вы отправили его куда-то? Мы… Я с ним встречусь?        Рассказ Придда о том, как готовился побег, только добавил Дику волнений по поводу ушастого. Даже Марсель примчался из Ургота, а Рене не было. Ричард не верил, что друг струсил и бросил его и монсеньора.       Вывод был только один – Алва отправил его куда-то с особым поручением.       - Не думаю, Дикон, – усмехнулся Алва, – что в ближайшее время мы встретимся с вашим… хм… другом. В любом случае, – ухмылка Алвы стала какой-то совсем уж озорной, – если вы встретитесь с Рене, будьте готовы к неожиданностям. Большим неожиданностям.       Сколько дней прошло? Три, четыре? Рина не знала. Она ещё два раза теряла сознание, но её больше не трогали.       Раны на спине стали подживать. По крайней мере, кряхтя и шипя, она могла добраться до отхожего места.       А ещё ей регулярно приносили воду и какую-ту баланду – не то жидкую кашу, не то очень густой суп.       Альдо больше не появлялся, на допросы не вызывали.       «Почему? Неужели Алва вернулся?! Нет, если бы это случилось, таракан непременно бы пришел похвастать».       Тревога росла с каждым днем.       Пробуждение было неожиданным.       -Эта?       - Эта!       Факелы осветили бородатые рожи, склонившиеся над лежанкой. От них воняет перегаром и ещё чем-то кислым, мерзким.       Рина инстинктивно дернулась, отодвигаясь.       Чья-то лапа ухватила за волосы, потянула, не давая ни отстраниться, ни повернуть голову.       - Тощая сучка. Костистая.       - Нечё, пойдет по круг, помягчает, – заржали из-за головы.       - Но тока шоб жива осталась. Понятно?       - Останется.       Кто-то ухватил за цепь и резким рывком завел руки ей за голову. Потная ладонь прошлась по лицу, заставив брезгливо дернуться.       - Ах ты ж, кошка драная!       От пощечины голова резко дернулась       - Не нравится? Ничего, ты меня на всю жизнь запомнишь, сучка.       От дрожащего света факела все плывет перед лазами, или это слезы?       - Эй, я первый!       - Да тут всем хватит.       - Ну что, сучонка, раздвигай ноги!       - А может, вдвоем? Всё веселее будет – опять заржал кто-то невидимый.       - Да успеем ещё, ночь длинная.       Что-то тяжелое, пыхтящее навалилось сверху, зашарило ладонями по груди, скользнуло вниз по бедру, врезалось ногтями в кожу… Затхлое, тяжелое дыхание ударило в лицо, заставив судорожно схватить ртом воздух…       Больно. Больно, гадко, мерзко…       Где-то в неведомой выси гудит, не преставая, колокол.       Уже не первую ночь Рокэ слышит его тревожный гул. Вот-вот, ещё чуть-чуть – и он начнет звонить. Кто на этот раз? Кто? Кого теперь отберет у него проклятье? Ричард? Марсель? Савиньяки? Альмейда? Салина? Кто? Об отправленной на Марикьяру девушке он даже думать боялся. Проклятье выбирает тех, кто рядом, а она далеко. Пусть лучше будет далеко, но живая.       Тяжелый удар невидимого языка заставил распахнуть глаза. Удар, ещё удар.       Бронзовый голос плывет в ночи. И вдруг среди этого равномерного гула появляется странный, диссонирующий звук, словно в металле появилась трещина. Звук нарастает, ещё, ещё! Больше не слышно колокольного звона, лишь этот дребезжащий звук!        А потом…        Нет, Рокэ не увидел, но почувствовал – сердцем, кожей, всем своим естеством – почувствовал, как треснутый колокол срывается со своей невидимой звонницы, летит, летит и, рухнув, разбивается с диким гулом.       Герцог рывком сел на кровати, тяжело дыша и глядя в темноту, словно пытаясь увидеть обломки проклятого колокола.        Что же это? Что теперь?! Неужели свободен?! Свободен! Свободен!!        Рокэ вздохнул полной грудью, отчетливо различая запахи хвои, дым костра, седельной кожи. Все чувства слово обострились, ожили, стряхнув оцепенение прошлых лет.        Он закончит эту войну ещё до весны! Они освободят Олларию! А потом… Потом будет всё! Всё, о чем он заставил себя забыть, о чем он больше не смел мечтать, на что он больше не разрешал себе надеяться!       Их перехватил разъезд. Но стоило солдатам увидеть, кто едет во главе отряда, как тут же в воздух взлетело: «Да здравствует герцог Алва!» Отправлять гонца в гарнизон Ворон не стал. Ни к чему, они и сами скоро там будут. А вот отчет о состоянии дел в Торке и, по возможности, в армии, потребовал. Конечно, по прибытии он получит полный и исчерпывающий доклад обо всем, что происходит на Северной границе Талига, но первые прикидки можно сделать уже сейчас. Первый маршал не желал ждать.       - Господин генерал! – запыхавшийся суб-теньент выскочил из-за угла иглой из гайифской шкатулки. – Монсеньор срочно требует вас, командора Райнштайнера.       - Забирайте, – Жермон Ариго перевесился через перила. – Ойген, Вальдес, заканчивайте! Приказ герцога!       - Это был хороший поединок…       - Хорошо, но мало, - хохотнул Вальдес. – Но мы ещё продолжим. А что за спешка?       - Регент требует! – крикнул Ариго и повернулся к суб-теньенту. – Вы знаете, в чем дело?       - Да, господин генерал. Прибыл Первый маршал Талига!!!       Появление Алвы вызвало такой переполох, какой не мог бы вызвать даже Фридрих Дриксенский, окажись он вдруг у стен крепости.       Алва взял с собой Валентина, поскольку он мог многое рассказать о ситуации в столице, но отпустил своего порученца, и теперь Дик осматривался вокруг, не решаясь уходить далеко от комнаты, в которой проходило совещание. Звук быстрых шагов заставил его обернуться.       - Дикон!       - Арно!       Самый младший Савиньяк радостно распахнул объятия.       - Как же я рад вас видеть, герцог Окделл!       - Взаимно, виконт Сэ!       - Значит, это правда?!       - Что именно?       - Алва здесь!       - Да, монсеньор там, – Ричард кивнул на запертые двери.       - Ну, теперь понесётся! От гусей только перья полетят!       Слушая задиристого Оленёнка Ричард только улыбался. Как же это здорово, что они снова вместе. Может, даже повоевать вместе придется.       - А знаешь, – Арно немного отстранился, как бы рассматривая друга заново, – ты изменился.       - Это хорошо или плохо?       - Это замечательно! – разулыбался Сэ. – Слушай, Дик, это правда, что ты… – виконт замялся, не зная, как спросить о тюрьме – вдруг воспоминания окажутся болезненными. – Ну… был в Багерлее, – наконец решился Арно.       - Да, – просто ответил Ричард. – А потом был суд. Монсеньора приговорили к смертной казни, а меня к публичной порке и пожизненному заключению.       Рассказывая о том, что ему пришлось пережить, Дику казалось, что все это было не с ним. Неужели ещё недавно он был узником?       - И как же вы вырвались? – вопрос Арно вернул Ричарда в реальность.       - Это всё Валентин.       - Придд?! – глаза самого младшего Савиньяка округлились до формы талов.       - Да. Он, а ещё Робер Эпинэ и Марсель Валме.       Они стояли и говорили. Вспоминали Лаик.       - А ты знаешь, Герард Арамона здесь служит, – сообщил Арно.       И по тому, как скривился Оленёнок, Дик понял, что Герард ему не сильно понравился.       – Ну и как он тебе?       - Выслуживается. Все-то у него всегда в порядке, всё-то он знает…       Ричард с трудом вспомнил молодого человека, страстно мечтавшего о гвардии.       - Ну, всё-таки, он лучше Свина.       - Тут я с тобой согласен.       Двери отворились, совещание у Регента закончилось. Арно вытянулся во фрунт. Ричард тоже подобрался.       - Рокэ, я думаю, никто не будет возражать, если вы станете Регентом. Это более чем разумно, – выходя, Рудольф Ноймаринен продолжил начатый в комнате разговор.       - Сейчас война, мое место в армии. Я бы предпочел остаться Первым маршалом.       - Одно другому не мешает. Проэмперадором вы уже были. Герцог Окделл, – Ноймаринен заметил Ричарда.       - Господин Регент, – Дикон по-военному коротко кивнул.       - Наслышан о вас, Рад, очень рад.       Ричард смутился.       - Ричард Окделл больше не мой оруженосец. Теперь он мой порученец.       - А что же ваш второй… оруженосец? – регент неопределенно дернул щекой. Алва хмыкнул. Эти северяне такие... правильные.       - Господин Райс сейчас не со мной.       Облегченно вздыхать Ноймаринен не стал, но успокоился весьма заметно.       - Идемте, Дикон. Наконец у вас будет возможность выспаться в нормальной кровати.       Не успели они выйти во двор, как прямо перед ними возник высокий, загорелый мужчина, с черными развевающимися волосами.       - Соберано, – незнакомец изыскано поклонился, весело подмигнув из-под руки. – Да Альмейда локти сгрызет из-за того, что не захотел конвоировать пленников и лишился возможности увидеть вас.       - Ротгер! Отличная победа! Хотя, Рамэ консервативен – линейное сражение... – Алва хмыкнул.       - Вовремя вы, соберано, эскадру завернули. Без неё нам бы трудно пришлось. Рад, что вы на свободе. А мальчишка-то слов на ветер не бросает. А дядюшка Визелли не верил.       - О чем ты говоришь? – Ворон едва не схватил стоящего перед ним мужчину за рубаху. – Какой мальчишка?       - Ваш порученец, Рене Райс, – из голоса моряка исчезло всё веселье.       - Он… – Алва смотрел на Вальдеса совершенно дикими глазами. – Где он?       - Он прибыл вместе с Луиджи. Капитан Джильди здесь, со мной, он может рассказать.       - Джильди ко мне! Немеделенно! – рявкнул Ворон.       Ричард едва поспевал за маршалом. Меньше, чем через десять минут, в комнату маршала вошел взволнованный, ничего не понимающий фельпец. Следом за ним вошел Вальдес.       - Рене, – только и бросил Ворон.       Капитан рассказал обо всем, что случилось на борту «Влюбленной акулы», о видении ушастого и том, как они вместе прибыли в Хексберг. А потом Рене решил отправиться в Олларию под видом священника, чтобы организовать побег Алве и Ричарду.       - Герцога Придда сюда, – процедил Рокэ.       Ричард выметнулся из комнаты и помчался искать Спрута. Валентин занимался расквартированием своих стрелков.       - Валентин, – Ричард отчаянно хекал, – тебя хочет… видеть… герцог Алва… Это… касается Рене. Ты... что-то знаешь о нем?       - Да. Подождите минуту, герцог Окделл, я сейчас вернусь.       Придд вернулся достаточно быстро.       - Я готов, идемте.       - Удачи вам, герцог, – тихо произнес Рене.       - Благодарю, – Спрут уже собрался уходить, как вдруг ушастик окликнул его:       - Валентин, – Рене улыбнулся, – я был бы рад, если бы мог называть вас своим другом, – и смущенно протянул герцогу руку.       Когда они вернулись в комнату, Ричард заметил, что на столе перед маршалом появился бокал, а рядом стояла ополовиненная бутылка.       - Герцог Придд, – Алва впился в Спрута безумным взглядом, – что вы знаете о Рене Райсе?       - Господин Первый маршал, Рене Райс был в Олларии. Именно он стал организатором заговора, целью которого было освободить вас и герцога Окделла, а также организовал похищение герцогини Айрис Окделл. Господин Райс разработал довольно детальный план, который увенчался успехом. Именно Рене уговорил Робера Эпинэ присоединиться к заговору.       - Где он? – Если бы взгляды могли убивать, Придд бы уже лежал мертвый.       - Последний раз мы виделись вечером, накануне вашего с герцогом Окделлом похищения. Он сказал, что у него есть ещё дела в столице и передал вам письмо, – Спрут вынул из-за обшлага мундира несколько листов бумаги, запечатанных свечным воском, и протянул их маршалу.       - Почему вы раньше ничего не говорили? – прохрипел Алва. Так бывает, когда во рту становится сухо.       - Потому что меня об этом попросил друг.       - Какой друг?! – рявкнул Ворон.       - Рене Райс.       «Монсеньор, не убивайте герцога Придда. Он ни в чем не виноват, это была моя просьба, и он поклялся её выполнить».       Алва судорожно рванул ворот рубахи.       «И Луиджи тоже не убивайте. Он не мог иначе. У меня было видение, я рассказала ему о том, что вы арестованы. И вас могут казнить. После этого он просто не мог поступить иначе.       И я не могла. Потому что… Потому что это мой долг. С самого начала я знала, зачем я здесь. Для того, чтобы спасти вас, монсеньор. Вы нужны Талигу. Вы нужны Кэртиане.       Я знаю, пока Фердинанд жив, вы не покинете столицу. А я не могу дать вам умереть. У Раканов странная судьба. Рамиро, спасший своего короля и ставший предателем в глазах всех. Я… Я собираюсь сделать то же самое. Я спасаю Своего короля, и цена не имеет значения.       Время Фердинанда Оллара закончилось. Предавший своего маршала, он обречен. Я знаю, я видела. Его заберут выходцы. Только случится это слишком поздно, а я не могу ждать.       Но есть ещё кое-что. Я знаю, как снять проклятие. Пора. Время пришло. Старые обиды – прощены, счета – закрыты, долги – выплачены. Всё началось с Ринальди Ракана, значит, его потомку всё и заканчивать. Это мой выбор.       Завершается Круг Скал. Заканчивается зима Кэртианы. Этот мир должен встретить Весну, я очень этого хочу.       Хочу, потому что… люблю вас. Знайте, я спасаю не только своего короля, я спасаю любимого человека. И пусть мне мало дано было для любви – лишь ночь и день, но они стоят того, чтобы отдать за них жизнь.       Я так и не набралась смелости назвать вас по имени. Но теперь мне всё можно. Рокэ… Рокэ, если я хоть что-нибудь значила для тебя – живи! Слышишь – ЖИВИ! Пей вино, пой под гитару!       Чтоб струна звенела вечно….       Больше никакая сила не отнимет у тебя тех, кто тебе дорог!       Прощай.       Слов моих сухие листья ли       Заставят остановиться       Жадно дыша?       Дай хоть       Последней нежностью выстелить       Твой уходящий шаг»*