А если...

      «Дай хоть       Последней нежностью выстелить       Твой уходящий шаг»*       Гибнущее проклятье нанесло последний, самый страшный, самый жестокий удар.       Хруст смятого в ладони бокала заставил всех вздрогнуть. Вино, смешиваясь с кровью, текло на пол. Плоть бесчувственна, когда кровью истекает израненная душа.       - Уходите, – глухо произнес маршал, глядя в пустоту черными, как самая непроглядная ночь, глазами – расширившийся зрачок почти полностью затопил радужку.       Они уходили тихо, понимая, что случилось что-то ужасное, и боясь ещё худшего.       Ричард направился к себя, когда у двери его догнал Валентин и молча вручил листок бумаги.       - От него, – отвечая на невысказанный Диком вопрос, произнес он. Спрут был бледнее обычного, глаза его подозрительно блеснули, и Придд поспешил уйти.       Только войдя в комнату, Ричард развернул письмо.       Всего несколько строк, написанных аккуратным, почти каллиграфическим почерком.       «Герцог Окделл, боюсь, мы с вами больше не увидимся. Вы стали настоящим Повелителем Скал, настоящим герцогом. Я уверен, таким вы и останетесь. Скалы тверды и незыблемы. Не верьте глазам и ушам, не доверяйте пустым обещаниям и красивым словам. Слушайте свое сердце. Оно не солжет.       Если вам интересно, я узнал о судьбе госпожи Вердье и её отца. Им посчастливилось покинуть столицу вместе с полком господина Ансела. Когда всё закончится, надеюсь, вы будете счастливы.       И последнее, самое главное. Я очень рад и горд, что имею честь называться вашим другом.       Искренне ваш, Рене».       Кто сказал, что мужчина не должен плакать? Мужчина плачет, когда уходят родители, когда теряет любимую, когда умирает друг. Ричард плакал. Слёзы сами катились по щекам, не останавливаясь. Он так и заснул, в слезах.       Он так и просидел всю ночь, сжимая в руке разбитый бокал. Он смотрел во тьму и видел смеющиеся зелёные глаза и дерзкую улыбку, и разметавшиеся по подушке золотые волосы.       Я тебя никому не отдам, даже Богу.       Я устрою такую войну, что к тебе все забудут дорогу.**       Слова рождались в пылающем болью сердце, становясь клятвой.       Тот, кто утром вошел в комнату совещаний, больше не был человеком. Но всем присутствующим было предельно ясно – Дриксен не устоять, а любой, кто встанет на пути Первого маршала – покойник.       Приказ Рокэ Алвы, Первого маршала и нового Регента, привез едва вусмерть не загнавший лошадь гонец. Приказ был простой – взять Олларию в кольцо, никого не выпускать.        И вот теперь Северо-Западная армия спешным маршем через Надор шла к столице.       События словно ждали появления Ворона, чтобы закрутиться безумным вихрем.       Где-то на юге багряноземельцы высадились на агарийский берег и не только сожгли дотла и сравняли с землёй Агарис, но и посыпали это место солью, чтобы и через круг ничто живое не могло здесь укорениться.       Гайифа, забыв о северном соседе, дрожала, как мышь под веником, опасаясь за целостность своих границ.       В славном Фельпе произошел переворот. Всё началось банально, с попытки убить маршала Савиньяка,а закончилось тем, что дуксов, польстившихся на бордонское золото, и пытавшихся разорвать союзнический договор с Талигом, сменил герцог Фельпский. Им стал Фоккио Джильди. Поначалу предлагали кандидатуру Муцио Скварцы, но адмирал не мыслил себя без моря. Была и ещё одна причина, о которой Скварца умолчал, но все и так всё поняли. Адмирал не хотел, чтобы его тесть, бывший дукс, имел хоть какие-либо шансы вмешаться в управление, пусть даже и через зятя.       Обнародованное завещание Эрнани сильно пошатнуло доверие правителей Золотых Земель к засевшему в столице королю. А по сути, просто заставило всех отвернуться от него.       Этому в немалой степени способствовали успехи талигойского оружия на севере. Последним аккордом стало землетрясение, сильно попортившее архитектуру дриксенской столицы.       Все, кто ещё не ввязался в войну с Талигом, благоразумно держались в стороне, опасаясь попасть Ворону под горячую руку. Первый маршал не знал ни поражений, ни пощады.       Робер, регулярно посещавший кардинала Левия и посольство Ургота, был в курсе всего происходящего. И это лишь укрепляло его в неизбежности падения Альдо. Увы, вывезти кузину в Тарнику не удалось, и теперь южане просто охраняли Ноху. Левий тоже оказался не промах. Святые отцы, под командованием брата Виктора – того самого, что сопровождал в Олларию Оноре – оказались неожиданно серьезной военной силой. По крайней мере, удержать крепость, каковой Ноха и являлась изначально, они могли.       Приход Савиньяка окончательно отрезал столицу от внешнего мира. Те наемники, которые не успели сбежать, где-то тысяча-полторы, оказались в ловушке. Они заняли Ружский дворец и теперь отсиживались там. Разумно. Ружский был построен в те временя, когда слово «дворец» было синонимом слова «крепость».       Альдо сидел в королевском дворце, который не мог похвалиться надежной защитой, в окружении тех, кто не успел сбежать и теперь вынужден был ожидать своей участи.       А Робер метался между Нохой, королевским дворцом и Марианной. В своё время прекрасная баронесса наотрез отказалась уезжать в загородное поместье, хотя и выпроводила туда Коко. И теперь отряд южан под командованием Сэц-Арижа охранял дом баронессы.       «Скорей бы уже всё закончилось», – думал Эпинэ, возвращаясь от Марианны в королевский дворец.       Альдо совсем обезумел. Он то твердил о Силе, которая его по праву рождения и которая поможет ему одолеть врагов, то впадал в ярость и начинал призывать все кары небесные на головы изменников, то начинал требовать принести ему меч и жезл… Слуги от него шарахались, выполняя свои обязанности с недопустимой поспешностью, остальные же просто избегали, а Робер вынужден был присматривать за безумцем.       Жизнь бывшего сюзерена была одним из условий, которые выдвинул Савиньяк ещё тогда, когда Робер пытался связаться с ним через Реджинальда Ларака. Жизнь Альдо в обмен на жизни его людей. Робер помнил, во что обошлось Савиньякам восстание в Эпинэ – разгромленный и сожженный Сэ требовал отмщения.       Теперь все приказы Альдо шли через Робера, а точнее сказать, не шли. Потому что передавать кому-либо тот бред, который вываливал на него невменяемый монарх, значило самому выглядеть безумцем.       - Герцог Эпинэ, – голос Мевена выдернул Робера из водоворота тяжелых мыслей. Иноходец осмотрелся. Десяток его людей под командованием Карваля окружали его плотным кольцом, а напротив стояли виконт Мевен, Удо Борн и братья Рокслеи. За их спинами маячили люди Борна.       Робер тронул поводья Драко       - Монсеньор, – Карваль, как всегда, готов был грудью закрыть своего герцога.       - Не стоит, Никола. Рано или поздно это должно было случиться. Думаю, господа, – произнес Эпинэ, выезжая из кольца южан, – нам нужно поговорить. Мевен тронул ольстру, но доставать пистолет не стал.       - Итак, – Робер окинул взглядом собравшихся, – я полагаю, вы хотите, чтобы я сдался?       - Робер, – Джеймс Рокслей почти вплотную подъехал к Эпинэ, – ты же понимаешь, Альдо окончательно сошел с ума. Он опасен, его нужно убрать. Захватить стражу у ворот – ничего не стоит. А потом отправить к Савиньяку парламентера и просто сдать ему город. А потом пусть делает с засевшими в Ружском, что пожелает.       - Ничего не получится, – устало произнес Робер.       - Почему?       - У Лионеля четкий приказ – в столицу не входить, из столицы никого не выпускать. Маршал не войдет в Олларию (он так и не научился называть город Раканой), даже если мы пришлем ему именное приглашение.       - Откуда ты знаешь? – потрясенно выдохнул Удо.       - Я связывался с маршалом ещё до побега Алвы. Надеялся, что он поможет.       - Так значит, бегство Ворона и Окделла… – потрясенный Мевен так и не смог договорить.       - Частично – да, – Робер устало провел ладонью по глазам.       - И что нам теперь делать? – Джеймса интересовали более практичные вещи, сантименты он решил оставить на потом.       - Думаю, к Альдо пора приставить охрану. Но от живого от него будет пользы больше, чем от мертвого.       - Ты думаешь, – горько усмехнулся Борн, - нас простят?       - Это решать не мне, но сокращать свои шансы – глупо.       - Ты прав, – Рокслей-старший задумался, прикусив губу, а потом тряхнул головой, словно отгоняя навязчивые мысли. – В конце концов, нужно иметь смелость отвечать за свои прошлые поступки. Но и совершать глупости дальше – не имеет смысла. Ваши предложения, герцог?       - Предлагаю перевезти Альдо в Ноху. Что бы ни случилось, крепость будет легко оборонять.       - Согласен, – кивнул Джеймс. – Едем сейчас.       - Да, – вздохнул Иноходец, – тянуть не имеет смысла.       Они опоздали. Альдо покинул дворец. Поиски ни к чему не привели. Куда мог подеваться бывший король (а в том, что он «бывший», сомнений ни у кого не осталось), никто не знал.       - Проклятье, – выругался Рокслей. – Мы слишком долго тянули. И что теперь?       - Теперь – ждать, – спокойно произнес Эпинэ. – Когда-то же маршал Ли войдет в столицу.       Вот что-что, а ждать у Робера получалось всё лучше и лучше.       Он закончил войну, как и обещал себе, ещё до начала весны. Деморализованный обрушившимися на него событиями противник сдался довольно быстро. Сам факт присутствия Ворона, которому полагалось сидеть в тюрьме, уже вселял в гусей страх. Подписание мирного договора от имени Регента взял на себя Ноймаринен, потому что Алва, отдав распоряжения по армии, помчался к столице. Туда же спешно двигались войска Дьегаррона, заранее получившие приказ выдвинуться к Олларии. А вот Эмиль Савиньяк со своей армией как раз направлялся на встречу с Ариго. Благо от Хексберг, куда Эмиля с его армией доставили на галерах, до Торки было рукой подать. Свежие войска на севере должны были служить неким моральным фактором давления на переговорах.       Ричард смотрел на стены Олларии. Ещё и двух месяцев не прошло, как они бежали отсюда, и вот они снова здесь.       Как такового взятия столицы не было – Эпинэ просто открыл ворота, которые, собственно, уже никто и не сторожил. Армия Савиньяка вошла в город с севера и запада, а полки Дьегаррона – с востока и юга. Никакого сопротивления на улицах. Робер лично доложил Алве о положении в городе.       Они продвигались к Ружскому дворцу, где засели остатки наемников, и Ричард имел возможность посмотреть на Олларию при свете дня. Город представлял собой печальное зрелище. Многие дома таращились пустыми провалами окон, кое-где были сорваны двери. Люди прятались по домам, боясь показаться. Ветер гонял мусор по пустым улицам. Некогда цветущая столица сейчас напоминала город-призрак.       Алва не стал выдвигать ультиматумов или давать время на сдачу. Выведенные на прямую наводку пушки ударили по дворцу. После четвертого залпа войска пошли на штурм. Через три четверти часа всё было закончено. В полуразрушенном дворце оставшиеся в живых наемники бросали оружие. Кэналлийские стрелки зачищали коридоры и комнаты. А Ворон быстрым шагом шел в главный зал. Ричард едва поспевал за своим маршалом.       Тот самый зал, где их судили, как ни странно, пострадал меньше всего. Переступив порог зала, Ричард осмотрелся, воскрешая в памяти моменты суда. Вон там сидели они с Алвой, а вот там, на балконе, разместились послы, а здесь... Ричард перевел взгляд туда, где располагался королевский суд, и замер. На троне, в полном королевском облачении, сидел Альдо Ракан.       Позади Ричада тихо охнул Робер. Дик невольно обернулся на звук, а когда повернулся обратно, то увидел, что Ворон преодолел уже почти половину разделявшего их с Альдо расстояния.       Окделл и Эпинэ, не раздумывая, кинулись за Алвой.       - Мы рады приветствовать Повелителя Ветров, Повелителя Скал и Повелителя Молний, – произнес Ракан, когда все трое приблизились к подножию трона. Усиленный эхом пустого помещения, голос звучал величественно и торжественно.       Раздавшееся вслед за тем мерзкое хихиканье заставило всех вздрогнуть.       Сомнений не оставалось – перед ними на троне сидел одержимый.