***
Однажды, один единственный раз Руфио видел, как Хорусс плачет, сгорбившись над своим рабочим столом — без всхлипываний, как положено по его статусу. Хотя нет, высшекровным вообще нельзя было столь явно проявлять таких недостойных эмоций, как душевная боль, однако у сильного Заххака внутри что-то сломалось, как раньше это случилось с Дамарой. Нитрам тогда вернулся под утро — слишком увлекся ролевой игрой с Мегидо, пропустив назначенный час, когда должен возвратиться, и застал момент слабости своего парня. Разбойник, притаившись у входа в мастерскую, прекрасно видел и согнутую, будто под тяжестью горя мощную спину, и подрагивающие в полной тишине широкие плечи, и то, как на столешнице капля за каплей появлялась синяя влага горьких слез. Нитрам все это видел, но не подошел к индигокровому и не утешил его, не обнял Хорусса, как требовала внезапно очнувшаяся совесть, потому что… Потому что Руфио не знал, что делают в случаях, когда ложь настолько явная, как след от помады цвета бургунди на его щеке. Поэтому он просто малодушно прошмыгнул вглубь улья, не привлекая к себе вниманье и как ни в чем не бывало, забрался в их общую воставанну, словно давно уже спал. Потом, следующим вечером Заххак ничего не спрашивал у Разбойника и делал вид, что все нормально, потому как опасался узнать правду. Руфио притворялся, а Хорусс ему подыгрывал, надеясь, что это ошибка, что Нитрам оступился и больше подобного не повториться. Стрелец прощал загулы снова и снова, пытался угодить Тельцу, доказать, что он лучше, чем бывшая подружка Нитрама. Но у Хорусса не было всего того, что могла предоставить Мегидо — ни нежной кожи, ни пухлых губ, ни пышных форм, ни изящных ножек, ни грациозных движений, которыми девушка порой завораживала и пленяла мутанта. Раньше Дамара обжигала своей жгучей любовью и пламенной страстью. Но теперь ее близость стала жестокой, поцелуи злыми и рваными, резкими, как пощечина, они существовали на той зыбкой грани, где начинался кисмезис, но не заканчивался мейтсприт. Когда ей доводилось владеть статным телом Руфио, она старалась оставлять на нем как можно больше красноречивых и собственнических меток — царапин, укусов, засосов и синяков, чтобы Заххак знал, а если не знал, то догадывался, кто был его соперником. Мегидо вновь пленила собой глупого мотылька, но теперь уже своей холодностью, ведь лед тоже мог обжигать. Нитраму нравилось завоевывать, чтобы чувствовать себя настоящим победителем, чтобы потешить свое слабое самолюбие. И каждый раз Телец шел к Овну, как на войну. А Заххак отдавался своему партнеру, полностью доверяя ему всего себя и опасаясь сделать лишнее движение, потому как боялся отпугнуть, и эта особенность тоже оказалась не в его пользу. А ведь это имело большое значение? Правда?***
Нитрам все это быстро прокрутил в голове, глядя на разъяренную Львицу, которая была готова разорвать горло любому за сломанный корабль, ну и конечно за то, что обидели ее мойрала. Того самого, что сейчас, отвлекшись от работы, развернулся всем корпусом, заслышав издали разгорающийся скандал. Хорусс замер, вооружившись отверткой, будучи вообще не в курсе всего происходящего. Нитрам заворожено вглядывался в знакомую фигурку и опомнился, только когда Меулин вновь на него завопила, понимая, что уже не в силах достать Разбойника: — Убирайся! Я промахнулась — целилась на твои жалкие крылышки! Ну, так сматывайся, пока цел, трус! Ты ведь только это и умеешь! Лейон не могла контролировать свой голос, ибо просто не слышала, каким тоном произносила угрозы, поэтому и кричала, не жалея голосовых связок, спугнув из пролеска целую стайку мелких крылатых лусусов. Оглянулся уже и Митуна, готовый вот-вот вновь начать буянить, напрягся и Макара, у которого почему-то горели фиолетовым светом глаза. Но Руфио смотрел только на Заххака, который был вроде бы близко, но оставался далеким и чужим, потому, как он явно теперь был на другой, противоборствующей стороне. Обида, глухая обида и стыд поселились в груди Нитрама, а в горле у Тельца будто застрял горький комок, не дающий дышать. Хотя зачем это мертвым душам? Наверное, по привычке, чтобы оставаться собой. Но это не важно. Руфио, в конце концов, улетел, подгоняемый в спину ветром и оскорблениями, не представляя, чем можно было в этот раз защититься. Он просто не знал, куда ему деваться, поэтому избрал местом своей дальнейшей дислокации уединенный пляж. В этом пустынном месте, лишенном растительности и любого намека на жилье, вероятность встретить кого-либо из знакомых было на порядок меньше. Там тролль осмотрел царапины и утешил себя тем, что они неглубокие, да и в принципе сами пропадут, как бывало раньше. Однако немалую роль в мире Пузыря Снов играло проведение «будничных ритуалов», когда, допустим, ударив палец, дуешь на него, думая, что станет легче и это срабатывало. Нитрам занялся обработкой и перевязкой, сам. А Хорусс бы пожалел Руфио, как бывало прежде, наложил бы на ссадины Нитрама успокаивающую мазь из только ему известных трав, сунул бы в руки кружку с теплым молоком и обнял бы, поглаживая снизу крылья, так осторожно и трепетно, как умел только он. А потом бы шептал что-нибудь на ухо, какую-нибудь непристойную чепуху, нечто забавное или романтичное. Заххак всегда знал, что сказать, чтобы взбодрить вечно загибающуюся уверенность Нитрама, однако Стрельца не было поблизости и, что еще более удручающе, он бы уже не стал этого делать. Руфио теперь почувствовал разницу, в том, что было «до» важного разговора со Стрельцом и «после». Самокопание прекратилось — недолго в этот раз Телец пробыл в одиночестве: в поле видимости возник еще один персонаж, прогуливающийся со скучающей миной. Кронос по сути бездельничал, не представляя, чем себя занять, кроме того, как попинывать выброшенные морем раковины в поисках истинного «философского камня», поэтому заметив огорченного Тельца, поспешил к нему. Когда Нитраму была необходима поддержка — никто ему не помог, но когда крылатый парень собрался побыть наедине с собой, тут же магическим образом возник незваный собеседник. — Хей, кого я вижу! Что? Бортанули тебя, да? Бойкот объявили? Мне это по-человечески знакомо, хех. Со временем популярность крутых парней падает до нуля, я этому пример, — приблизившись, проговорил со своим несравненным акцентом Ампора, присаживаясь на корточки, не желая пачкать о песок штаны и марать белоснежную футболку. Нитрам задавил в себе настойчивое желание просветить Кронуса в том, что сам Водолей как раз и не был никогда желанным компаньоном для кого-либо из команды, и предпочел дипломатично промолчать, промывая травмированную конечность морской водой. Неизвестно, что мучило Руфио сейчас больше — чувство вины, попавшая в рану соль или компания Ампоры. Однако Телец все же прокомментировал невежливое приветствие с присущим ему дружелюбием: — Здоров, куколка. Да что-то как-то не везет мне. Но я не тушуюсь, — заверил Нитрам, но его гримаса говорила обратное. — Ты еще не обдумал моего щедрого предложения, что я тебе преподнес давным-давно? Как на счет того, чтобы закрутить роман? — в лоб спросил Кронус, ничуть не смущаясь тем, что его невольный слушатель, мягко говоря, занят и не очень расположен к личному разговору. Будто этого было недостаточно, высшекровный еще и приподнял одну бровь, бросив хитрый взгляд на красавца-тролля, будто на диковинного, но великолепного зверя. — Нет, бро. То есть да — я думал, но нет — не согласен, — испугался крылатый, незаметно отодвигаясь от озабоченного «человека». Он, конечно, в печали, но еще не настолько отчаялся, чтобы мутить воду с Ампорой. — Не больно-то и хотелось, — хмыкнул Кронус, чиркнув спичкой, зажигая тонкую пижонскую сигаретку и смачно затягиваясь. — Ты не единственная рыбка в моем саду. Сейчас еще и Заххак без пары бродит. Интересно, что будет, если я прикажу ему со мной встречаться? — Не смей его трогать! — неожиданно даже для себя вскипел Нитрам, сжимая кулаки, чем вызвал у Ампоры еще один многозначительный знак бровями, на этот раз обеими. — А то что? Ты меня отметелишь? Вряд ли. Заметил — ты далеко не в лучшей форме? К тому же Хорусс больше не твой любовник. Да к тому же Курлоз вообще запретил всем о тебе вспоминать… — вдруг Кронус зажал себе ладонью рот, будто нечаянно проговорился, хотя Нитрам ощутил подвох, но спросил. — Что ты хочешь сказать? Этой фразы высшекровный только и ждал, поэтому у него готов был уже ответ: — Всем, кто ниже его по гемоспектру, Макара внушил с помощью своих вуду-штучек с тобой не общаться и не замечать, а мне пригрозил, что хребет сломает, если увидит в твоей компании. Но я его не боюсь, ничуть, — натянуто и тихо рассмеялся Бард, будто даже сомневаясь в собственной храбрости. — На кого не совсем повлиял гипноз, так это на Канкри, не понятно почему, ну еще на Миину. Но нашей принцессе плевать и на тебя, и на всех остальных, если они не входят в ее грандиозные планы. И знаешь, чем тебе это грозит? — Чем? — оторопел Телец, он действительно ни капельки не догадывался, чем именно его запугивал Водолей. — Если мертвеца не вспоминать, он просто исчезнет. Пуф! И нет его. Душа растворится в небытие и никакие волшебники ему не помогут, — от слов Кронуса Руфио побледнел, насколько вообще возможно в его положении. Нитрам вспомнил старую сказку для личинок, про маленьких мифических существ — фей, которые жили лишь до тех пор, пока в них верили, пока хоть кто-нибудь хлопал для них в ладоши. Но когда в присутствии такого крохотного тролля с крылышками говорили, что фей не бывает, они умирали. Нет теперь рядом того, кто всегда рукоплескал, аплодировал в первом ряду, кто верил в Разбойника как никто другой. — Что еще за чушь? — упрямо допытывался у довольного Водолея Телец, чем забавлял того, все больше. — Ты еще не понял? Мы все возможно воспоминания друг о друге, мало того, что существует куча альтернативных версий тебя и меня. Я, например, не в курсе, чей именно это пузырь снов. А ты? — Кронус выпустил изо рта идеально круглое колечка сигаретного дыма, и оно быстро развеялось от легкого дуновения бриза. Настолько же неустойчивым теперь представлялось будущее и для Нитрама. — Посмотри как-нибудь на небо над своим ульем. Там больше нет звезд. — Чувак, хватит мне тут ерунду городить… Бангаранг! Это совсем не круто, — начинал закипать Телец, но Ампора продолжал дискуссию. — Там пустота. Ничего. Дырка от бублика, называй, как хочешь, но это что-то приближается к тебе, — злорадно ухмыльнулся парень в белой рубашке, мусоля курево. — Даже если сменишь место жительства, и то вряд ли поможет. Зная об аспекте своего бывшего мейсприта, Руфио выдвинул предположение: — Это все из-за Хорусса, да? Ампора был жутко доволен тем, что к нему прислушивались, поэтому он, затравленно оглянувшись, подсел поближе к Нитраму, от чего Телец напряженно забил крыльями, намереваясь в случае чего упорхнуть от озабоченного тролля, возомнившего себя человеком. — Да ты не бузи. Спокойно! Кроме меня тебе, похоже, никто правды не сказал. Если в твоем незавидном положении и кто виноват, то не Заххак. — Откуда ты знаешь, чел? — Миина сказала, как раз перед тем, как в очередной раз отшить. — Не особо похоже на правду… — отвернулся от Ампоры Руфио. — Ничего, скоро ты сам ко мне прилетишь, а может, даже на коленях приползешь. Только учти, долго ждать ни я, ни пустота не будем. Ведь тоже могу тебя случайно забыть, — слушая новости, Нитрам ощутил, что его используют, вынуждают, буквально шантажируют отношениями, а видя, как похотливо блестят глаза Ампоры, он в этом еще больше удостоверился. — Ты… Ты… — Мерзавец? — подсказал Кронус, ухмыляясь, — А ты сам-то кто? Кто ты? Я тебя не знаю. — Ну, чел, не надо так шутить. — Я и не шучу. Ты еще подумай над моими советами. Не тяни с выбором. Этот разговор определенно оставил у Нитрама неприятный осадок, но не только из-за масляных намеков Кронуса. Руфио все же добрался раньше окончания темного времени суток до собственного жилья, а потом и выбрался на смотровую площадку своего улья, чтобы удостовериться в словах Ампоры. Нитрам вскинул голову, но не увидел ничего, только черную зияющую дыру, как будто кем-то вырезанный в пространстве круг, как раз над ним. Так и есть. На кусочке неба, предоставленным ему пузырем снов, что находился как раз над жилищем Тельца, медленно, одна за другой гасли знакомые ему звезды. Точнее их закрывала от взора пустота, которая приближалась, жадно растягивая свой полог, чтобы поглотить. Нитрам зябко поежился, прикрывая себя собственными крыльями, вздрагивая всем телом, но от этого не стало лучше — некому было его утешить. Как страшно быть забытым. Хорусс… Руфио опять предался воспоминаниям, которые всплывали со дна его разума, будто взбаламученного последними событиями.***
Раньше у Стрельца была хмурая маска презрения и недовольства, на смену которой возникла эта глупая приторная улыбка, которая сидела на его лице, как приклеенная, от которой сводило скулы. Она была не была настоящей и появилась уже потом, когда Заххак стал сомневаться в том, что у него есть будущее с Тельцом. Лишь иногда Руфио видел настоящего Хорусса — бесконечно усталого тролля с печальными глазами, которые он упорно прятал за темными линзами круглых очков. Но намного раньше… Нитрам знал прошлого, вечно зажатого Заххака, который даже говорил вполголоса, чуть вкрадчиво, повышая тон лишь на словах созвучных с СИЛОЙ, который с трудом, долго, но учился, как мог, старался подниматься над своими инстинктами. Стрелец всегда немного стеснялся себя, своей внешности, странноватых желаний и увлечений. Он даже этот глупый шлем с очками соорудил не столько для работы, сколько для того, чтобы на него лишний раз не пялились, ну и потому, что эта штука здорово походила на часть сбруи и шоры. На самом деле Хорусс отгораживался им от посторонних. Руфио вспомнил даже, как он давным-давно был несказанно горд тем, что однажды, на одной из первых тренировок со Стрельцом умудрился разбить эти темные защитные окуляры, которые таскал Заххак, почти не снимая. Тогда еще живой и задорный Нитрам даже не собирался крутить с суровым высшекровкой роман. Телец просто дурачился, наблюдая за тем, как Хорусс стащил с себя ремни шлема и опустил голову, от чего челка занавесила ему почти половину лица. Что сказал Руфио, когда заметил, как понурился Стрелец от того, что его обожаемая вещица была испорчена? — Хей, куколка, если будешь ходить с опущенной головой и хмурым лицом, то никто не увидит, какой ты красивый, — эти слова на тот момент были насквозь пропитаны иронией, приправленной сарказмом. Но в следующий момент Хорусс вытер тыльной стороной руки вспотевший лоб, убрав в сторону мешающие волосы, и поднял взгляд на Нитрама. И крылатый тролль смог впервые увидеть его тогда еще неумелую, легкую и смущенную улыбку, которая, казалось, вот-вот пропадет, как мимолетный мираж. Телец совсем забыл, как тогда дрогнуло его сердце, от одного вида синих, с уже проявившемся цветом радужки, наивных глаз в обрамлении длинных ресниц, как у жеребенка и, почуяв такую же искренность в проявлении симпатии, какую мог дарить только его лусус, Руфио изменил свою точку зрения о правдивости брошенной фразы — его спарринг-партнер был прекрасен в своем несовершенстве. Пусть у него был внушительный нос с горбинкой, квадратный мужественный подбородок с ямочкой, сильно выделяющиеся скулы, а на коже разбегалась почти незаметная сеточка шрамов, оставленная от битв с созданными им же самим роботами. Но это было ничто по сравнению с тем, что скрывалось у тролля внутри и что случайно проглянуло над напускным снобизмом, взращенном на гемоспектре. Смешно, как просто и мимоходом Заххак покорил Нитрама — главного дон Жуана всех участвовавших в игре Бефоруских троллей, тем, что поверил ему, а затем смог увидеть в нем равного себе и подарить улыбку. Стрелец потом, конечно, починил свою «сбрую», но после этого случая Нитрам уже по-другому начал относиться к другу, захотел разгадать его. И Разбойник узнал Заххака, которому постоянно приходилось собирать себя по частичкам из пустоты, создавать из ничего, чтобы быть хоть кем-то, по-настоящему особенным, стать собой — Хоруссом. Пажом, которому суждено было быть никем и кого никогда и никто по достоинству не оценит, но в разрез этому пытаться лепить из себя Героя, хоть и безуспешно.***
Теперь этого неделимого фрагмента в пазле не хватало, будто часть самого Нитрама отрезали, а он это осознал лишь с опозданием — как будто закончилось действие анестезии, и на Руфио навалилась самая настоящая тоска по троллю с которым он долгие обороты делил улей. Ведь Телец сейчас по крупицам собирал драгоценные осколки былого, но оно доставляло боль, сладкую муку. Нитрам понял, что любит Хорусса, любит до сих пор, но… Что же он наделал? Как мог так поступить? Почему посмел бросить его? Может это был чей-то злой морок? Его опять околдовала Ведьма Времени? Но нет, у нее не было способности по контролю разума. Руфио не покидало ощущение, будто кто-то специально рассчитал и подстроил трагедию, а он сам был лишь пешкой в чье-то игре, незначительным винтиком в каком-то действующем механизме, назначение которого явилось загадкой. Словно Нитрама намеренно толкали к бездне и заставляли копать себе могилу. Эти таинственные ОНИ вынудили его порвать с Заххаком. Ну, не мог же он по своей воле поступить так подло? Или мог? Крылатый Разбойник запутался. Точно сказать, было ли его желание расстаться с Хоруссом настоящим или кем-то навязанным извне, кем-то могущественным, теперь было куда сложнее. Но парень точно осознал, каким обладал сокровищем, только когда его лишился. Он не ценил, что имел, а теперь было поздно даже сокрушаться, когда из жизни после смерти для него исчез Заххак. Нитрам выпрямился, расправил плечи и забил крыльями. Светлые, почти прозрачные чешуйки, сорвались с кожистых перепонок, и подхваченные призрачным вихрем взвились в небо, точно золотая пыльца, старалась начертить в темноте новые светила. Тролль, подумал о том, что если есть хоть мизерный шанс вернуть счастье — он его использует. Так, смотря на сгущающуюся тьму над головой и набираясь смелости, Телец принял лишь одно единственное решение, которое казалось на тот момент самым верным — он должен все исправить и сделать это сейчас же, даже не потому, что от этого зависела его жизнь, а потому, что это было правильным выбором. И… Да поможет ему Гог.