Такой, как ты

Грех жаловаться – с самого рождения меня можно назвать не просто везучим, но и счастливым человеком. Я родилась в полноценной и любящей семье, где меня воспитывали, холили и оберегали от всех невзгод. У меня всегда была мама, чей совет был ценнее золота, и у меня был отец, под чьей защитой я всегда чувствовала себя как за каменной стеной. И у меня была старшая сестра, которая всегда подставляла мне руки, когда я падала. Она прикрывала мой тыл, учила всем тонкостям и согревала своим теплом. Я была счастливой девочкой, у которой всегда было достаточно много друзей и которой без особых усилий давались ее достижения. По правде говоря, удача всегда была на моей стороне – будучи в университете, я получила работу своей мечты просто благодаря тому, что меня заметили. Счастливая, везучая, яркая – такой все знали Алексис Миллс. Она всегда была улыбчивой, отзывчивой и сострадательной. По крайней мере, она точно пыталась такой быть. Но одно событие стало переломным, заставляя счастье испариться в мгновение ока. Все, что я долго строила, все, что я любила, выскользнуло из моих рук, словно сквозь пальцы вода. Моя счастливая жизнь превратилась в бесцветную, гнетущую пытку, которую я с трудом выносила. Единственное, что заставляло меня подниматься с кровати – белокурый мальчишка и его бабушка и дедушка, которые ежедневно продолжали дарить мне свою любовь. Затем, мне посчастливилось попасть на борт корабля с благородным именем «Аполлон». И я не устану повторять, что это событие перевернуло мою жизнь вверх тормашками. Горделивый, невыносимый и до безрассудства красивый капитан стал для меня глотком свежего воздуха. До встречи с ним я и представить не могла, что можно быть настолько счастливой. Вкус настоящего счастья теперь на моих губах, и я не могу перестать упиваться его сладостью. С тех пор, как я ступила на сушу, прошло полтора года. Полтора быстрых, почти незаметных, но таких счастливых года. Первые месяцы каждый день я разрешала напрасным страхам просачиваться в мой мозг, но ни один из них не был оправдан. Все мои сомнения и опасения на счет Джеймса были смешными, ведь он даже и не думал их нарушать. Я научилась доверять ему, научилась любить его так сильно, как не любила еще никогда, и, что самое главное – я уже почти свыклась с ожиданием. За эти полтора года Джеймс был в четырех рейсах, и каждое ожидание было мучительным, но оно того стояло. Встречать его в порту, кидаться к нему на шею и обнимать до хруста костей – думаю, это даже походит на сказку. Кто бы мог подумать – дочь капитана стала девушкой капитана. Скажи мне это пять лет назад, я бы рассмеялась рассказчику в лицо. Все детство папа часто отсутствовал, заставляя невыносимо скучать, и я даже помню, как поклялась себе, что если встречу мужчину, то он каждый вечер будет проводить со мной, возвращаясь с работы на ужин. Но сейчас, будучи старше, я поняла, что ждать – это сущая мелочь, если любишь человека. Нет, я не говорю, что это не тяжело. Но если ты знаешь, что к тебе вернутся – ты будешь считать дни и часы до вашей встречи, и ничего не сможет этому помешать. Он уплывал, а затем возвращался. И это были лучшие дни в моей жизни. И, на радость мне, Джеймс старался избегать длинных маршрутов, и теперь отправлялся не в полугодовые путешествия, а в двух-трех месячные. Затем, он получал заслуженные выходные, которые порой могли приравняться длине самого плаванья. В свободные от мореходки дни, слишком неугомонный и активный Джеймс, чья жизнь невозможна без физических упражнений, подрабатывал тренером в одном из местных спортивных залов. Об его второй работе я узнала только после прошлогоднего рождества, ведь спустя неделю Джеймсу наскучило дома. Это был спортивный зал его приятеля, так что Джеймс без особого труда выстраивал для себя графики, работал, а затем исчезал, отправляясь в плаванье. Но по возвращению он всегда возвращался в спортзал, где отводил душу, тренируя людей. По правде говоря, я часто ненавидела его вторую работу, ведь Джеймс заставлял меня ходить на тренировки. Два раза в неделю этот неугомонный мужчина выжимал с меня все соки, а затем ночью добивал страстным занятием любовью. Первое время было настолько тяжело, что я не могла подняться с кровати утром, но затем этот график вошел в привычку, и я сама не заметила, как втянулась. Моя задница стала упругой, а ноги – твердыми и устойчивыми. Мне нравилось чувствовать себя в тонусе, так что даже во времена отсутствия моего личного тренера я все так же навещаю наш спортзал. Полгода на корабле, полтора на суше – Джеймс Маслоу был частью мой жизни уже целых два года, и я всегда буду благодарить всевышнего за то, что он послал мне этого мужчину, изменившего все. Я ждала его домой, а затем мы жили счастливо, словно настоящая семья. Джеймс все так же души не чаял в Артуре, а мой сын все еще боготворил и любил Джеймса всем сердцем. Будучи вместе, они никогда не скучали. Джеймс прививал Артуру лучшее от себя, и порой, возвращаясь с работы, я долго не могла оторваться от душераздирающей картины: Джеймс и Артур, покоряющие велосипед на заднем дворике, или Джеймс и Артур, гоняющие мяч по всему двору. Он дал моему сыну столько любви, сколько не дарил ему ни один мужчина на этой земле. Эти двое были неразлучны, они всегда поддерживали друг друга, порой даже устраивали совместные смешные заговоры против меня. И не знай я кто настоящий отец Артура, то уже давно бы решила, что это Джеймс. Он словно был создан для того, чтобы дарить счастье моей семье. И, думаю, когда Артур вырастет, он поймет, что настоящий отец не тот, кто дал ему жизнь и исчез, а тот, кто его любил и воспитал достойным мужчиной. Этим летом Артуру исполнилось шесть лет. По правде говоря, я проплакала половину ночи, понимая, сколько времени прошло. И нет, плакала я не по сестре. Ладно, разве что совсем чучуть. В ту ночь я проливала слезы потому, что осознала – он слишком быстро растет. Детство Артура быстро ускользало от меня, и это было, по правде говоря, невыносимо. Мне пришлось отвести его в первый класс, пришлось отправить на ту самую дорогу, которая ведет человека к взрослой жизни. Казалось, что если я еще раз моргну – Артуру будет уже шестнадцать, а затем он ускользнет из моей жизни в свою собственную. Даже страшно подумать – как я буду по нему скучать, когда он отправится в колледж? Какого это - не видеть каждое утро его сонного лица, не чувствовать теплоты объятий? Если мне было так тяжело отпустить Артура в школу, что будет, когда он создаст свою семью, покидая меня? Эти мысли не давали мне спать, не разрешали спокойно дышать на празднике первого звонка. И лишь горячая, сильная рука Джеймса, обнимающая меня, не разрешала потерять рассудок. Спустя неделю после того, как Артур отправился в первый класс – Джеймсу пришлось покинуть наш дом на два с половиной месяца. Он отправился в очередное плаванье, заставляя нас с сыном спасаться звонками в «скайпе». За роскошь, которая позволяла мне видеть его улыбку по ту сторону экрана, я мысленно благодарила создателя «скайпа» за чудо, которое он подарил всей планете – возможность видеть людей даже на втором конце света. Когда я была маленькой и ждала папу – у меня не было привилегии видеть его благодаря простому звонку по компьютеру. Благо, иногда я слышала его успокаивающий голос по телефону, и эти звонки были равны празднику. Время менялось, а краски за окном то и дело становились другими: зеленый сменялся на желтый, белый, розовый, а радуга то и дело становилась снежной бурей с приходом зимы. Менялось все: Артур рос, наши отношения с Джеймсом крепли, голову моих родителей покрывала благородная седина. Моя жизнь менялась, приобретая новые, яркие краски, о существовании которых я не знала до сих пор. По правде говоря, я чувствовала возвращение Алексис, которую я знала. Она была озорной, милой, упорной и часто смеялась до коликов в животе. Эта девушка была счастливой, а удача вновь стала на ее сторону, подарив работу мечты. Точнее, моя работа была полной и безоговорочной заслугой лучшей девушки в мире – Эйприл Паттерсон. С выходом моей первой статьи еще во времена плаванья я получила свою колонку в журнале, а затем колонка превратилась в целый раздел. Теперь же, спустя полтора года упорного труда, у меня в распоряжении столько страниц, сколько мне захочется. Счастье вернуло мне не только любовь к жизни, но и то самое рвение к творчеству, которое я утратила после смерти сестры. Я писала каждую статью так, словно она могла быть последней, и за это получала то, о чем мечтает каждый журналист – любовь читателей. Мой блог, статьи в котором выходили гораздо чаще, чем в журнале, чудным образом стал одним из самых популярных существующих женских блогов. Я развивала его всеми способами, превратив в полноценный сайт, на котором любая девушка и женщина сможет не только прочитать мои статьи, но и получить совет, найти единомышленников и просто хорошо скоротать время. Блог стал частью журнала, а журнал – частью блога. И это было неописуемое чувство – знать, что твои слова имеют значение и влияют на жизнь людей. Вот так вот волей случая моя жизнь превратилась в сказку. По правде говоря, меня даже начали узнавать на улице, и когда это случалось – это было невероятно приятно. Вот так вот заурядная девчонка выбилась «из грязи в князи». Один удачный взмах волшебной палочки ее подруги дал потерявшейся серой мышке то, о чем она мечтала с юности. Упорно трудясь и завоевывая уважение коллег, я поднималась по карьерной лестнице к вершине, и оказалась в кресле исполнительного редактора. Проще говоря, я была заместителем Эйприл, которая вместе с ее бывшим женихом возглавляла издательство и занимала пост главного редактора. Марк Олсен стоял на верхушке нашей пирамиды, крепко ухватившись за контрольный пакет акций издательства. И даже не смотря на то, что они с Эйприл пережили не самое легкое расставание, работе это абсолютно не мешало. Они вели себя как профессионалы, закрыв эмоции в недоступный никому далекий ящик.… До июня этого года. Марк развелся со своей женой, на которую он променял Эйприл, и начал проявлять интерес к своей бывшей невесте, которая, с виду, и не была против этого. Я люблю Эйприл всем сердцем, но… Ее возвращение к этому придурку было на ступеньку выше моего понимания. Он был умелым начальником, да, но человек из Мака так себе. Гнилой, ненадежный, определенно не внушающий доверия. Олсен недолюбливал меня, хоть и хорошо это скрывал, да и я не могла оставаться с ним наедине, ощущая напряжение. В глубине души я знала, почему Эйприл к нему вернулась – она просто устала ждать, когда действительно нужный ей человек сделает первый шаг. Она скиталась от одного мужчине к другому, ища в них утешение, и когда под руку подвернулся Марк – Эйс без раздумий наступила на старые грабли, которые в очередной раз набили ей огромную шишку на лбу. Марк крутил роман не только с ней, но и со своей ассистенткой, как выяснилось двумя неделями раньше. Все это превратилось в испанскую мелодраму со скандалами, криками и громкими разрывами, участником которых стало все издательство. Они вновь разошлись, но на этот раз отношения оборвала Эйприл, которая в ответ получила громкое обвинение – она разрушила его семью. Марк винил ее в своих проблемах в браке, винил в том, что оставил жену и дочь, винил в том, что начал пить и говорил, что она сломала ему жизнь. Даже обещал, что отомстит ей, если она не отдаст свой пакет акций ему. Марк хотел, чтобы Эйприл ушла из издательства, но та была не из пугливых. Мы продолжали работать, словно ничего не происходит, но периодично весь офис был вынужден созерцать драматичные стычки между своими боссами. Этот мужчина пугал меня, особенно после случая с разбитой губой Эйс, но я старалась не подавать виду и лишь мысленно молилась, чтобы все это закончилось наилучшим образом. Если не считать поселившегося в душе волнения за лучшую подругу, я была запредельно счастлива. Бывали плохие дни, а бывали хорошие – вместе они были золотой серединой, которую люди называют счастьем. Конечно же, все не было идеально, ведь идеальная жизнь существует только в фильмах, но все было лучше, чем когда-либо. И это было потрясающее чувство – дышать полной грудью. Маленький, но свой дом, любимый сын, здоровые родители и лучший в мире мужчина рядом – разве можно желать большего? Фундамент мой счастливой жизни, казалось, за прошедшее время окреп, и сломать его не под силу никому. Согласитесь, ведь есть разница между жизнью, в которой тебе говорят не просто «раздевайся», а «одевайся теплее», правда? Я нашла человека, который готов скоротать со мной целый век, и это истинное счастье. Сегодняшнее утро было особенным. Поднявшись с первыми лучами солнца, я совершила ободряющую пробежку вокруг парка и после душа приготовила любимый завтрак моего малыша. В такие дни, как этот, все казалось счастливее, а живот сжимался в сладкой муке предвкушения, ведь я знала – вечером я окажусь в объятиях любимого мужчины, которого не видела два с половиной месяца. «Он возвращается, он возвращается, возвращается!» - повторяла я себе мысленно, напевая под нос песню и выглаживая Артуру форму после стирки. Осталось отвезти сына в школу, затем пережить рабочий день, забрать Арчи от бабушки и сделать это – встретить Джеймса. И сегодня ожидание, как и всегда, казалось особо сладкой пыткой. Но я знала, что вознаграждение уже близко, так что чувствовала себя необычайно бодрой и счастливой. Ближе к восьми утра Арчи уже позавтракал, и, как и я, твердил только об одном – Джеймс возвращается домой. Правда, он произносил это вслух, то и дело счастливо усмехаясь. -Ты ведь возьмешь меня в порт? – выпрыгивая из машины, уточнил Артур, и только получив положительный ответ и воздушный поцелуй, мальчуган с припрыжкой направился в школу. Я же проследила за ним взглядом до самой двери, и лишь после этого нажала на педаль газа. Кажется, день обещает быть как никогда ярким и незабываемым. -Доброе утро, - в офисе меня уже ждала моя ассистентка Мэган с графиком работы и всем, что к нему прилагалось. По правде говоря, я даже не представляю, что бы делала без этой девушки. – Ваш банановый латте, мисс Миллс. -Спасибо, - беру стакан с усмешкой, как всегда поймав себя на мысли «кто бы мог подумать – мне каждый день приносят кофе как в фильмах». – Ну что, как обстоят наши дела? -По правде говоря, все не очень хорошо, - Мэгс натянуто усмехнулась, пожимая плечами. – Сроки горят, начальство отсутствует, весь офис в панике. -Мистер Олсен не появился на работе? – удивленно вскинув вверх бровь, я кидаю взгляд на часы. -Пока нет. Да и мисс Паттерсон отсутствует. Она взяла выходной. -Ладно, я попытаюсь связаться с ними. А пока что по всем важным вопросам отправляй ко мне. -Окей, - Мэган кивнула и открыла свой огромный блокнот. – Мисс Миллс, чуть не забыла. Вам звонил мистер Стрентон из Нью-Йорка на счет рекламы зимних новинок. В 10 у вас совещание, а в 11.30 встреча с Катером Астридом. -Отлично, спасибо Мэган. Скажи, чтобы Келли зашел ко мне после фотосессии с Беллой Торн, если она все-таки соизволит появиться сегодня. Иначе я просто не представляю, что делать с обложкой, нас уже давно так не подводили. И да, передай всем, что я начинаю злиться из-за отсутствия материала, который должен был быть на моем столе еще позавчера. Пусть пришлют свои статьи, особенно это касается Монти и Кары с их любовью делать все в последний миг. И раз уж у Эйприл выходной, пожалуйста, подготовь мне количество пустых страниц, чтобы я смогла заполнить существующие пробелы, о которых мне говорила мисс Паттерсон. Мэган кивнула и с легким цоканьем каблуков по полу покинула мой кабинет, оставляя меня наедине с кофе и кучей проблем, которые накапливаются перед самым выходом журнала. Этот выпуск было особенно трудно «слепить», так как вечные стычки боссов не разрешали редакции нормально работать. Еще никогда в офисе не происходила такая суматоха, да и мы редко не укладывались в сроки. Но этот раз… Он, черт возьми, особенный, ведь все просто вверх дном. Прежде чем приступить к работе, я звоню маме и узнаю, что сегодня мне придется забрать Артура из школы, так как родителей пригласили на обед их давние друзья, которых те давно не видели. Кажется, я даже рада этому, ведь смогу вырваться с офиса хоть на двадцать минут. Затем, я пытаюсь дозвониться к Марку, но его телефон отключен. -Господи, только не говори мне, что вы опять сошлись, - последний звонок предназначался Эйприл. – Я ведь лично тебя придушу. -Издеваешься? – хихикает на той стороне трубки блондинка. -Тебя нет, Марка нет. Я уже подумала, что вы там страстно миритесь. -Боже упаси, Лекс! Я больше в это дерьмо ни ногой! -Отлично. Правда, скажи мне, пожалуйста, почему я ничего не знаю о твоем отгуле? Мне нужно было подготовиться к тому, что я буду пахать за двоих. -Я просто решила проваляться весь день в кровати перед телевизором в своей растянутой любимой пижамке, прости. Хочу деградировать и утопать в отвращении к себе. Господи, как я могла вообще вновь сойтись с ним? Меня выворачивает только от одной мысли. -Все мы совершаем ошибки, Эйс. -Возможно. Но такие глупые и болезненные шишки набиваю только я. Просто скажи: хоть когда-то мне попадется нормальный, адекватный мужик? Или на меня такие просто не ведутся? -Господи, перестань, Эйс. Ты еще встретишь своего принца. -Знаешь, у меня ведь была возможность замутить с Маслоу. И почему я, дура, не сделала это? -О, Боже, Эйс, - с моих губ срывается смешок. – Ты там что, совсем с ума сходишь? -Я занимаюсь полнейшим саморазрушением и смотрю фильмы по книгам Николаса Спаркса. Жаль, вчера допила последнюю бутылку вина, а выходить из дома я просто не собираюсь, так что день будет долгим. -Хочешь сказать, ты не едешь с нами встречать Кендалла? -Да пошел он знаешь куда, Лекс? Я даже отца не еду встречать, что уж говорить о Шмидте. -Пошел он? – удивленно вскидываю вверх бровь. – Ты серьезно? -Я устала надеяться, что однажды он заметит меня, Алексис. Так что пусть этот идиот вместе со всеми мужиками на планете идет в огромную, беспросветную задницу. Заведу себе кота. Или собаку. Или собаку и кота. Нам будет весело. Больше никаких мужиков, я принимаю целибат. -Эйс, - с губ срывается не просто смешок, а что-то вроде истерического смеха. – Тебе, правда, нужно выпить. Причем срочно. Хочешь, я забью на все и приеду? -Нет, Лекс. Ты нужна в офисе. Раз уж и Марка нет, представляю, что там твориться. А я справлюсь, у меня есть Николас Спаркс и мысли о будущем с тысячью котами. -Эйс, я… -На работе ты нужна больше, чем здесь. Все в порядке, Лекс, даже не смей волноваться. -Уверена? -Абсолютно. Затягивается пауза. Я знаю, что на той стороне, Эйприл украдкой вытирает слезы, в надежде, что я не заметила, как она шмыгнула носом. Мне хочется сорваться на ноги и примчать к ней, но я лишь сильнее сжимаю телефон в руке, понимая, что если я не разберусь с завалами в издательстве – с ними больше никто не разберется. Я должна дотерпеть хотя бы до обеда, мне нужно решить хоть половину проблем, и лишь тогда я смогу присоединиться к Эйприл и ее грусти, связанной с очередными неудачными отношениями. -Ты же знаешь, что я люблю тебя, Эйс? – прерываю тишину я. – Мы в любую минуту можем бросить все и пожениться в Вегасе. -Лекс, - с губ Эйс срывается хихиканье. – Я тоже тебя люблю. -Я приеду, как только разгребу наши рабочие завалы, ладно? -Хорошо. И да, ты права – мне нужно выпить. Так что не забудь вино, самаритянин. -Договорились. И пожалуйста, не плачь. И на твоей улице будет счастье. Эйприл вновь отшучивается о котах, мы смеемся, а затем прощаемся, ведь взглянув на часы, я понимаю, что пора бежать на совещание. Тяжелое, и горячо нелюбимое мной совещание, на котором я должна раздать всем «лещей» за то, что они не успевают делать свою работу в сроки. Мы должны обсудить выпуск журнала от корки до корки и решить, что же делать с пустыми страницами, которых, как я узнала позже, целых пять десять штук. Совещание проходит медленно, даже мучительно, но все же, эффективно. Мы решили многие проблемы, и, не смотря на мой строгий тон, в конце все остались довольны. После встречи с Картером Астридом, одним из наших спонсоров, я возвращаюсь в свой кабинет и наконец-то откидываюсь на свое кресло, понимая, что мои мозги скоро просто закипят. -Мисс Миллс, - на пороге кабинета появляется Мэган, и я тут же напрягаюсь, понимая, что на перерыв можно не рассчитывать. – Мистер Стрентон вновь звонил и требовал вашего внимания. -Господи, как же меня достал этот надоедливый старикашка, - закатывая глаза, бормочу я, чем смешу ассистентку. – Скорее бы он свалил на пенсию. -И еще одно: пока вы были на совещании, приходил курьер и доставил вам это. Мэгс протягивает мне грубый, тяжелый конверт из жесткой хрустящей бумаги, заставляя задуматься о его содержимом. Кажется, я понятия не имею, что в нем. Может, это бумаги из Нью-Йорка? Или же письмо из банка, которое я жду уже вторую неделю? -Спасибо, Мэган. Можешь идти. Осмотрев конверт, я прихожу к выводу, что не знакома с адресатом, но это даже меня не удивляет, ведь благодаря моей работе я часто получаю письма от людей, которых не знаю. В конверте я обнаруживаю небольшое письмо, к которому прилагалось что-то прямоугольное, обернутое в обычную белую бумагу. Странно. «Дорогая мисс Миллс, - почерк Уиллоу, чье имя написано на конверте, кажется просто идеально каллиграфичным. – Для начала, я хочу поблагодарить вас за то, что вы сделали с моей жизнью. Когда я находилась на грани, уже отчаявшись и потеряв интерес к жизни, я случайным образом обнаружила ваш блог, который помог мне возродиться из пепла, как фениксу. Ваши статьи, ваши советы, ваша любовь помогла мне побороть депрессию, и я никогда этого не забуду. Я просто хочу сказать, что я ваш фанат, и желаю вам только добра. Алексис, вы потрясающая. И мне было слишком больно писать это письмо, ведь я знаю, каким разрушительным оно может быть. Благодаря блогу, новостям, телепередачам, социальным сетям и журналу, многие из нас знают, как вы выглядите. Уверена, что вас даже периодично узнают на улице, как и вашего избранника – капитана Маслоу. И знаете, я тоже узнала. Узнала его на улице, когда сидела с подругой в кафе. И это была не та встреча, которой бы мне хотелось. Мы с подругой сидели в кафе напротив, и вот, я сама не знаю, что увидела. Но все же, я не могу скрывать это, ведь в какой-то степени я очень дорожу вами, милая Алексис. Это мой способ отплатить вам – снимки, завернутые в бумагу. Я завернула их специально, чтобы дать возможность решить, нужна ли вам эта информация. Надеюсь, и даже верю, что это не то, о чем я подумала. И искренне желаю вам всего только самого лучшего. Спасибо за статьи. Они вдохновляют меня, и я готова перечитывать их день за днем, как любимую книгу. Ваша преданная читательница, Уиллоу» Письмо заставляет мое дыхание сбиться, а ком подобраться к горлу. Что, черт возьми, увидела эта девушка? И стоит ли мне развернуть белый прямоугольник? Ведь я не уверена, что хочу это знать. Помедлив, я все же, беру этот прямоугольник в руки, делаю глубокий вдох и снимаю обертку с фотографий. Еще один вдох, выдох, а затем…. Затем все на миг замирает. У меня в руках оказывается около 20 фотографий, которые я рассматриваю одна за другой, в то время как в мой мозг начинает очень медленно просачиваться болезненное, тяжелое осознание их смысла. На каждой из фотографий я вижу его – как всегда безупречного, в выглаженной белой рубашке и легких темных брюках от капитанской формы. Издалека, на большом увеличении и даже не подозревающий о фотосессии, Маслоу выглядит просто сногсшибательно. Но не его красота заставляет воздух застыть в легких, а нечто другое – рядом с Джеймсом я вижу красивую, утонченную девушку с пышными формами и длинными белоснежными локонами, ниспадающими до талии. На первой порции фотографий они мило болтают в каком-то уличном кафе, постоянно улыбаясь и наслаждаясь теплой погодой. Следующая порция снимков наносит еще один удар под дых – они заходят в какое-то здание, обнявшись, словно парочка. Его рука, крепко разместившаяся на талии блондинки, заставляет меня только теснее стиснуть зубы. На десерт мне достаются, кажется, их прощальные фотографии – он тянется к ней за поцелуем, и я больше, чем уверена, что поцелуй не был в щечку. Да и последовавшие фотографии с крепкими объятиями только доказывают тот самый неоспоримый факт – у него есть другая. Меня тут же кидает в жар, пока я раскладываю фотографии по всему столу, повторно их разглядывая и пытаясь найти хоть намек на то, что это фотошоп. Я мечтаю, чтобы это был фотомонтаж, и когда не нахожу подтверждения – откидываюсь на стул, зажмурив глаза и пытаясь выбросить увиденное из головы. Мне вдруг показалось, что я - это хрустальный бокал, которого вдруг столкнули с большой высоты. Словно в замедленной съемке, я летела вниз. Летела долго, затаив дыхание, а затем громко приземлилась на твердую землю и разлетелась на сотни кусков – именно так шок сменивается осознанием. Разбившись вдребезги, я вдруг чувствую, как на меня накатывает волна необычайно сильного гнева. Он заполняет меня до кончиков пальцев, заставляя тут же запихнуть все эти проклятые фото, разрушившие мое счастье, в этот желтоватый конверт. Я даже хочу порвать письмо, но сдерживаю порыв и злостно заталкиваю его в конверт, который сую в свою сумку. Хотелось бы встать с кресла, но, боюсь, земля уйдет из-под ног. Опустившись на свои руки, я закрываю глаза, запутывая пальцы в волосах. Это так несправедливо, так отвратительно. Перед глазами все еще стоит идеальное лицо этой девушки, которую с таким энтузиазмом обнимал Джеймс, и я просто не могу выключить это. Она красива, даже идеальна. С такой девушкой я никогда не сравнюсь, и вот – Джеймс с ней. И, хуже всего, что я даже не могу мысленно произнести это – он мне изменяет. Джеймс Маслоу оказался не таким совершенным, как я его себе рисовала. Сказать, что мое сердце разбилось – ничего не сказать. В момент, когда я впервые взглянула на эти фото, рухнула моя жизнь. Я любила этого мужчину. Любила так сильно, как только могла. В голове тут же пронеслась тысяча и одна мысль о том, в чем моя вина и что же я сделала не так. Если он изменил – причина во мне, верно? Я не смогла дать ему то, что нужно, и он решил найти это в другом месте? Гнев сменился грустью, которая тут же затянула мои глаза тонкой пеленой горячих слез, которые я всеми силами пыталась сдержать. -Мисс Миллс, мистер Стрентон на второй линии, - раздается в моих ушах голос Мэган, который словно наносит мне пощечину, возвращая в реальность. Я тут же вытираю слезы с лица и, шмыгнув носом, нажимаю кнопку на селекторе: -Спасибо, соедини нас. Делаю глубокий вдох и собираюсь с силами, прежде чем ответить. Отключить эмоции – дело не из легких, но благодаря надоедливости и дотошности мистера Стрентона, я быстро прихожу в себя, включая «рабочий режим». Мне нужно держать себя в руках, иначе каким я тогда буду боссом, если кто-то увидит мои слезы, выдающие слабость? Работа уносит меня далеко от нависшей проблемы, и уже ближе к обеду, когда я заканчиваю со своими делами и еду за Артуром, я и вовсе настолько ухожу в себя, что забываю о том, что вообще могу плакать. Мысленно уже сотню раз обработав информацию, я постоянно чувствую приливы злости, смешенной с болью, но даже не дрожу – кажется, у меня наступил тот самый момент оцепенения, который смешивается с пустотой, которую выжигает в груди боль. Забрав Артура, я оставляю машину у родителей, понимая, что просто должна пройтись, лишь бы растянуть время до возвращения домой. Затем, я вдруг вспоминаю, что там, в квартале от нас, в доме грустит Эйприл, и понимаю, что она сейчас нужна мне, как и я ей, так что ноги машинально сворачивают в сторону ее дома. К тому же, я больше, чем уверена, что моя проблема отвлечет ее от своих проблем, облегчив страдания. По правде говоря, я даже не знаю, что сейчас чувствую. Может быть, я в гневе? А может, разочарована? Раздавлена? Унижена? Разочарована? Нет, разочарование точно не входит в этот список, ведь его поступок был предсказуем и ожидаем. Папа предупреждал меня и не раз, да и я сама понимала, во что ввязываюсь, но…. Сейчас, когда наступил этот день, легче не становится. Все, что я могу сказать – мне чертовски больно. Так больно, что хочется кричать, но вместо этого я просто иду с сыном за руку к своей подруге, которая ждет меня у себя с кружкой чая. Я любила его, отдавала Джеймсу всю себя до остатка, но этого оказалось недостаточно. Он решил, что для утоления своей жажды меня мало, и ему нужна еще одна женщина. Хотя, какое одна? Может, их уже несколько десятков, но он просто впервые попался? Господи, как же я хочу закричать, или хотя бы расплакаться. Но что-то внутри просто не позволяет мне это сделать, заставляя ком застрять в горле. Я так люблю его и так ненавижу в эти секунды, что просто мечтаю оттянуть его сегодняшнее возвращение, ведь оно сулит наш разрыв. Но.… В эти же секунды я одновременно неистово скучаю по его рукам, улыбке, смеху. И меня тошнит от самой себя. Чувствуя тысяча и одну эмоцию, я просто делаю вид, что слушаю рассказ сынишки о школе и его подружке Никки, иногда усмехаясь, мол он рассказывает действительно что-то забавное. В мыслях только одно – нужно держать себя в руках. И я держу, хоть мне и кажется, что на это уходят все мои силы. Любить бабника – все равно, что любить зажженную гранату. Ты всегда знаешь, что наступит тот миг, когда твой мир разорвется на маленькие части, ведь он найдет тебе замену. За углом показывается дом Эйс и я облегченно опускаю плечи. Мне почему-то кажется, что когда я поделюсь с ней, мне станет немножечко, но легче. Она ведь моя лучшая подруга, с которой мы разделяем всю боль и невзгоды на двоих. Ха, а я ведь даже представляла себе, что она станет подругой невесты на нашей с Джеймсом свадьбе, когда настанет ее час. Я представляла себя в белом платье и его у алтаря со счастливой улыбкой. Сейчас эта картина в голове заставляя желудок болезненно сжаться, обливаясь кислотой, и обозвать себя идиоткой несколько раз. -Мам, а почему дверь открыта? - Артур возвращает меня в реальность своим неожиданным вопросом. – Эйприл всегда ее закрывает. Тряхнув головой, я прогоняю прочь свои дурацкие мысли и кидаю взгляд на дом Эйприл. Хм, дверь действительно распахнута, и это настораживает. -Может, она просто забыла ее закрыть? – пожимаю плечами. – Давай проверим. Мы сворачиваем на плиточную дорожку, ведущую к порогу, и быстрыми шагами поднимаемся по лестнице. Переступив через порог, я замечаю перекинутый журнальный столик и слетевшую с него вазу с цветами, которая разбилась на десятки осколков. Мое сердце пропускает один удар, пока рукой я автоматично толкаю Артура к себе за спину, пытаясь загородить своим телом. Что за черт, и почему в коридоре такой бардак? Почему дверь открыта? В голову лезут дурные мысли, и первая из них – в дом забрался грабитель или кто похуже. -Эйприл? – громко зову я, но в ответ слышу только тишину. – Эйприл! Она не отзывается, так что я пересекаю коридор и бреду в сторону спальни, которая оказывается пустой, но в ней тоже творится до ужаса пугающий бардак. Словно кто-то защищался, перекидывая большие предметы, но это ему определенно не помогло. -Эйс, ты дома? – повторяюсь я, крепче сжимая руку Артура и чувствуя сердцебиение где-то в горле. Она точно где-то здесь, я знаю это. Мы говорили по телефону где-то полчаса назад, когда я ехала за Арчи, и она как раз готовила обед. -Артур, - замечая перевернутый кухонный стол со всем его содержимым, я застываю на месте. – Ты сейчас развернешься и побежишь домой со всех ног. -Нет, я тебя не брошу! – возмущается перепуганный мальчишка, сильнее за меня цепляясь. -Артур! – кидаю на него строгий, но одновременно умоляющий и желающий защитить его взгляд. – Немедленно беги домой и спрячься. Если сможешь, позвони дедушке. Но сделаешь это, как только ты окажешься дома, в безопасности. -Мам! С гостиной слышится какой-то шум, и я уже почти в истерике кричу на него: -Артур! Ты меня понял? Малыш смотрит на меня с такой болью и отчаяньем, что мне хочется убежать с ним, но я только рукой подталкиваю Арчи к выходу, заставляя прийти в себя и действовать. Он срывается с ног и наконец-то выполняет мой приказ, выбегая из дому. Мысленно я молюсь лишь об одном – чтобы он не вернулся. Дрожащими руками я вытягиваю из сумки перцовый баллончик, подаренный мне папой еще в юности, и мысленно прошу его – дружок, будь исправен. Никогда не думала, что он мне пригодиться, но, почему-то, всегда перемещала его из сумки в сумку, ведь понимала, что в нашем достаточно спокойном городке тоже может быть опасно, а так как на мне сын – я должна думать о нашей сохранности. -Эйс? – вновь зову я, и тянусь дрожащей рукой к дверной ручке в гостиную. – Ты здесь? Резко открываю ее и застываю, широко распахнув глаза – напротив меня стоит Марк, а его огромных, сильных руках он сжимает мою блондинистую малышку, зажав ей рот рукой. Одной рукой Эйс схватила себя за живот, словно пыталась не дать чему-то из него выпасть, а второй пыталась отодрать вторую руку своего бывшего жениха от шеи. Лишь моргнув, я вдруг осознала, что прямо там, где Эйс прижала свою дрожащую руку, струится кровь, которую впитывает в себя ее легкие летний наряд. Ужас, который я испытываю в эти секунды, просто не описать словами. -Какого черта? – восклицаю я. -Зря ты пришла, сука, - срывается с губ Марка, который в прямом смысле испепеляет меня взглядом. -Отпусти ее, - пытаюсь пригрозить я, но мой голос больше похож на визг. -Опусти? – Марк похож на сумасшедшего, и это пугает меня еще сильнее. – Эта сука сломала мне жизнь, и она поплатиться за это. -Отпусти! – пищу я, выставляя вперед этот крохотный перцовый баллончик, который только его смешит. -Хочешь поиграть? Ладно! Ты мне тоже как кость поперек горла, Миллс! Резким движением Марк отбрасывает Эйприл прямо на тумбочки, и та падает, сшибая своим израненным телом огромный плазменный телевизор и разбивая стеклянные вставки шкафчика. Но я даже не успеваю среагировать на это, ведь Марк кидается ко мне, и все что я могу успеть, это нажать на кнопку баллончика. -Вот шлюха! – отпрянув, орет Марк, схватив себя за глаза. Я в эти секунды лишь желаю, что еле-еле попала ему на лицо, ведь оступилась и чуть не упала, попятившись назад. Следующее происходит слишком быстро, чтобы это осознать: разъяренный Марк кидается ко мне, и даже после неудачной попытки вновь использовать баллончик, ему удается схватить меня за руку и больно вывихнуть ее. Спрей вылетает с рук, а Марк со всех сил толкает меня на шкаф-купе, заставляя больно удариться. Но я даже не успеваю упасть, ведь Марк хватает меня за волосы и наносит болезненный удар по лицу, а затем вновь заставляет меня ощутить всю приятность резкого столкновения головы со шкафом, и даже жалобный писк Эйприл не останавливает его. -Что, не нравится, сука? – мужчина швыряет меня на пол, после чего его нога дважды дает мне под дых, заставляя свернуться в комочек и закашляться от боли и нехватки воздуха. – Думала, что сможешь справиться с мужиком? Запомни напоследок – это мы кладем вас на лопатки, а не вы нас! Я пытаюсь его ударить, пытаюсь вывернуться, но все тщетно – Марк наваливается на меня и его руки смыкаются на моем горле как стальная цепь, перекрывая путь воздуху. - Марк! – слышу неистовый крик Эйприл, которая пытается подняться. – Марк, умоляю тебя! Марк, отпусти ее! Марк! Меня, слышишь? Убей меня! Марк! -Милая, я сейчас и к тебе вернусь, - в ответ на мольбу Эйс, отвечает этот урод, сильнее сжимая мою шею. Я царапаю его, извиваюсь, пытаюсь ударить ногой, но с каждой секундой силы покидают меня, и я слабею вместе с моими жалкими попытками спастись. Казалось, темнота вот-вот должна была наступить, и я уже представила, как мой сын и родители горько плачут на моих похоронах, как вдруг Марка словно силой кто-то стащил с меня. Хватаю воздух ртом и кашляю, пытаясь прийти в себя. Перед глазами все едет, и я еле-еле разбираю следующую картину: два расплывчатых мужчины расправляются с Марком в двух метрах от меня. -Эйс, - хриплю я и тут же пытаюсь встать, но на это уходит не одна попытка. – Эйс! На четвереньках я подползаю к подруге, и тут же тяну руки к ее ране в районе живота, из которой торчал ее кухонный нож. Думаю, она хотела защититься им, но, как и я, потерпела поражение. -Лекси! – с кашлем выдыхает подруга. -Я в порядке, все хорошо. -П-прости меня. Прости. -Тссс! – пытаюсь ее успокоить, чувствуя, как с глаз начинают литься слезы. Нет, мне нельзя истереть и плакать, только не сейчас. – Не говори, тебе нельзя говорить. -Его надо вынуть, - еле выдавливает из себя бледная, искалеченная блондинка. -Нет! Ни в коем случае! Это только усилит кровотечение! Один из мужчин приземляется рядом с нами на колени, и его глаза шокировано округляются при виде состояния моей подруги и ее раны. -Вызовите скорую, - умоляю я, всхлипывая -Скорая в пути, - заявляет тот. – Разрешите помочь, я военный врач и уже сталкивался с подобными ранениями. Я киваю, уступая ему место и убирая от Эйс свои дрожащие, окровавленные руки. -Смотри на меня, - приказываю я, пытаясь унять как свою, так и ее панику. – Будь со мной, не отключайся. -Мисс, вы, а в порядке? – другой мужчина совсем неожиданно оказывается рядом. -Да, - я учащенно киваю головой, словно ненормальная. – Спасибо, спасибо вам. Спасибо! Я не знала их, даже никогда не видела в этой жизни, но эти мужчины каким-то чудом спасли мою жизнь, и я искренне благодарна им за это. Но я даже не могла толком думать о благодарности, ведь все мои мысли занимала Эйс и нож, торчащий из ее живота. -Помогите ей, - умоляю я. – Прошу. -Мой брат делает все возможное, - успокаивает меня широкоплечий блондин. – Все будет хорошо. -Я буду в порядке, - голос Эйс дрожит, но даже она пытается меня успокоить. – Все будет хорошо. -Не бросай меня, - притягивая ее окровавленную ладонь к лицу, плачу я. – Прошу, не бросай. Смотри на меня. Оставайся со мной. Мое лепетание кажется бесконечным, ведь я поддаюсь истерике, которая одновременно помогает мне заболтать мою блондинку и не дать отключиться. Тем временем брюнет из подручных ему средств накладывает на рану повязку, пытаясь остановить кровотечение. Он делает все, чтобы помочь Эйприл, и даже когда врачи скорой помощи врываются в дом – он не отходит от нее ни на шаг, рассказывая о случившемся и об ее состоянии. Через минуту после скорой помощи прибывает и полиция. Они скручивают Марка, который находился без сознания благодаря нашим спасителям, и в прямом смысле вытаскивают его из дома. Затем, случается худшее, что вообще могло случиться – Эйприл увозят, а мне приходится остаться и говорить с полицией. Единственное, что не разрешило мне сойти с ума – Артур, подбежавший ко мне и схвативший в свои объятия, как только я оказалась на улице. Как позже выяснилось, эти мужчины просто шли домой с работы, и к ним подбежал перепуганный мальчик, который просто умолял помочь ему. Только благодаря сообразительности Артура и мужеству этих незнакомцев мы с Эйприл остались живы. И если бы хоть кто-то из них поступил иначе – вполне возможно, что сегодня Джеймс получил бы мой свеженький труп вместо разговора об измене. Когда меня наконец-то доставляют в больницу на полицейской машине, я даже не удосуживаюсь умыться или вспомнить о том, что мне тоже больно. Со всех ног я мчусь в регистратуру, а затем к операционной, чтобы узнать, как она – девушка, без которой я не представляю свою жизнь. Мысль о том, что я могу ее потерять, приводила меня в ужас. Нет, я ее не потеряю. Только не Эйприл. Я не могу потерять еще одну сестру. Может нас не связывали кровные узы, но она была мне сестрой. За этих полтора года Эйприл стала для меня целым миром, и если его не станет, я потеряю часть своей души. -Мисс, разрешите вас осмотреть, - ко мне подходит незнакомая женщина в белом халате. – Вы тоже пострадали. Я опускаю свои глаза на руки, которые стянуло от крови Эйприл, и с ужасом представляю то, как выгляжу: туш размазана по лицу вместе с кровью, как от моих рук, так и от ладони Эйприл, которую я прижимала к щеке. Одежда порвана, местами в красных пятнах, руки крови. Кровь, кровь, кровь. Я с ужасом понимаю, что она просто меня окружает. И в большей степени она не принадлежит мне. От этого меня начинает только сильнее трясти. -Милый, ты посидишь с медсестрой? – женщина обращается к Артуру, который сидел совсем рядом и выглядел таким же перепуганным, шокированным, и взвинченным, как и я. – Мне нужно осмотреть твою маму. Артур кивает, и доктор дает сигнал медсестре, которая тут же подходит к нам. -Керри, присмотри за мальчиком, а я пока осмотрю эту женщину. -Я не могу уйти, - дрожащим голосом заявляю я. -Я сообщу вам, если будут новости, - успокаивает меня медсестра. -Мама, иди с врачом, - почти, что приказывает мне Артур, пытаясь заставить подняться. – Мам! Я поднимаюсь на свои ватные ноги и покорно следую за темнокожей докторшей, которая сначала заставляет меня умыться и привести себя в порядок, а лишь тогда приводит в свой кабинет. Еще в зеркале я отмечаю то, насколько хреново выгляжу – бровь, определенно разбита, и теперь я понимаю, откуда столько крови на лице. Все тело ужасно болит и ломит, глаза красные, и я даже замечаю, что слегка хромаю и не могу поднять вверх руки. А горло… Я даже не хочу об этом думать. Боль наваливается на меня, и я вдруг осознаю, что тоже пострадала, хоть и не так сильно, как моя Эйс. Для начала доктор осматривает меня, а затем обрабатывает мои содранные локти и колени, содранный бок и царапину на спине. Кажется, я даже устала считать количество синяков на своем теле, но, слава богу, кровотечение врач исключил. Теперь ее беспокоила только моя шея и жутко болящие ребра. Нужно сделать рентген и проверить, нет ли трещин или чего похуже. Да и, слава богу, разбитую бровь не пришлось шить, ее доктор лишь заклеила специальным шовным пластырем. -Вы просто счастливица, - разглядывая мой снимок спустя полчаса, заявляет доктор. – Всего одна трещина, переломы я исключаю. Кажется, все обошлось, мисс Миллс. У вас мощный ангел-хранитель. -А что с горлом? – кажется, мой голос становился все тише и хриплее с каждым словом. -Придется несколько дней прятать синяки под шарфом, - с горечью произносит миссис Омелли. – И пить успокаивающее и обезболивающее. Будет больно, но это со временем пройдет. Через три дня возвращайтесь на прием, и я повторю осмотр. Благодарю доктора Кингсли и тот же час сбегаю обратно к операционной, где меня все еще ждал сынишка. Рядом с ним сидела все та же медсестра, и вид у нее был настолько сочувствующий, что это даже начинало раздражать. Малыш беспокоится и задает десяток вопросов о моем здоровье, на которые мне приходится ответить. Затем, из операционной появляется врач, и я тут же вскакиваю на ноги, пытаясь узнать, как она. Мужчина средних лет выглядит уставшим, но, кажется, он вполне доволен собой – операция прошла успешно. Доктор МакАммел уверяет нас с сыном, что операция прошла как по маслу, и что с Эйс все будет хорошо. Она восстановиться, хоть на это и уйдет немало времени. Сказать честно, я готова была расцеловать его за такие потрясающие новости. Даже не смотря на то, что Эйприл переводят в реанимацию и меня к ней сейчас не пустят, я чувствовала такое облегчение, что захотелось танцевать. Все будет хорошо. Все обошлось – слова, которые стали самыми важными сегодня и будут важнее всего завтра. Вскоре, мы с Артуром перемещаемся поближе к реанимации и устраиваемся в небольших креслах в коридоре, дожидаясь того самого момента, когда нас к ней пустят. Может, это случиться и не скоро, но я просто не могу уехать. Спустя некоторое время после окончания операции в больнице появляются мои родители. Они примчались, как только смогли, забросив все свои дела. Их лица при виде меня и осознания всех подробностей случившегося - не описать. Этот страх, который появляется после мысли, что ты можешь потерять близкого человека, просто не опишет ни одно в мире слово. Хуже всего, что когда я все рассказывала – эмоции, которые я держала в кулаке, начали просачиваться, и я сама не осознала, как начала рыдать в объятиях мамы, гладившей меня по спине. Этот ужасный день в один момент просто навалился на меня, и я больше не смогла нести этот тяжкий груз – ручьи полились с глаз, заставляя меня задыхаться и всхлипывать. Ближе к вечеру родители убеждают меня, что я должна отправиться домой, но я отказываюсь, и тогда папе приходится уехать вместе с Артуром, оставив нас с мамой, которая ни под каким предлогом не хотела оставлять меня одну в больнице. Я так и сидела, склонив ей голову на плечо и не думая ни о чем, кроме Эйс, которая, скорее всего, прямо сейчас медленно приходит в себя после наркоза. Голова жутко болела, сплетаясь с болью во всем теле и горле, но старалась и об этом не вспоминать. Физическая боль казалась ничем по сравнению с мыслью о том, что Эйприл чуть не умерла. Я даже не замечаю, как погружаюсь в дымку сна, а проснуться меня заставляет только мама, которая аккуратно поднялась с кресла, убирая свое плечо из-под моей головы. Несколько раз моргаю, прежде чем поднимаю голову и осознаю, что случилось – мама объясняла перепуганному мистеру Паттерсону, Кендаллу и Джеймсу о случившемся. Ох, я ведь должна была встретить Джеймса в порту. Хотя.… Да пошел он. У меня нет сил на то, чтобы чувствовать себя виноватой за такой пустяк. В глазах у мужчин я вижу ярость, смешанную с шоком. Будь здесь Марк, они бы определенно расправились с ним, даже если это лишило бы их свободы. Замечая, что я проснулась, шокированный Джеймс тут же огибает маму и приземляется рядом с моим креслом на колени. В его глазах, которые, как я всегда считала, ничего не боятся, я вижу столько страха и паники, что теряю дар речи. Его боль и шок словно выбивают у меня почву из-под ног. Кажется, даже не смотря на то, что он спит с другими, его действительно волнует моя жалкая шкурка. -Как ты? – хватая меня за руку, спрашивает шатен. -В порядке, - чуть слышно произношу я. Горло, кажется, болит еще больше, и эта боль заставляет меня говорить почти шепотом. – Жить буду. -Я так испугался, - бормочет Джеймс в мою руку, которую поднес к губам и начал осыпать поцелуями. – Господи, да я убью его. -Джеймс, все хорошо. Не обо мне стоит волноваться. Джеймс посмотрел на меня так, словно я сказала нечто столь глупое и отвратное, что мне даже не стояло открывать рот. -Не стоит волноваться? – ох уж эти нотки ярости, вырвавшиеся. Он тут же потянулся к моему лицу рукой, заставляя повернуть голову в сторону и показать синяки на шее. – Это ты называешь «не стоит волноваться»? Черт, я не знаю, что я с ним сделаю. -Успокойся, Джеймс. -Я не могу. Я чуть не потерял вас. Как мне, черт возьми, успокоится? -Мы здесь, - я пожимаю плечами. – Все обошлось. -Боже, - он опускает голову ко мне на колени, громко выдыхая с такой горечью и болью, что ее даже не описать словами. – Не представляю, как бы я… Что бы я… если бы ты… -Тссс, - запускаю руку в его волосы, пытаясь утешить, ведь мое сердце, казалось, сейчас разорвется на части. – Я здесь. Все хорошо. Джеймс так и сидел неподвижно, прижившись ко мне, словно я была всем его миром, без которого он не мог существовать. И, хуже всего, что у меня даже не оставалось сил, чтобы оттолкнуть его. Хотя нет…. Хуже всего, что сейчас я нуждалась в его тепле, заботе и волнении. Спустя некоторое время к нам подошел доктор, и поведал о состоянии Эйс. Она, к сожалению, слишком тяжело реагировала на наркоз, и ее пробуждение оказалось сложной задачей. Так что доктор уверил всех, что ночевать в больничном кресле не стоит, ведь из реанимации Эйприл переведут только ближе к утру. Больше всего на свете я хотела остаться, но эта жуткая боль в голове, горле и во всем теле просто сводила с ума. Я и так чувствовала себя отвратительно, но, боюсь, что ночь в этом маленьком кресле окончательно добьет меня и станет последним кругом ада, так что я соглашаюсь на поездку домой. Пока мама и мистер Паттерсон отправились за какими-то лекарствами в аптеку, а Кендалл удалился за кофе, я осталась сам на сам с Джеймсом, который все никак не мог взять свое волнение в руки, то обнимая меня, то целуя, то шепча что-то, от чего просто захватывало дух. Но… зачем? Зачем он это делает, если он спит с другими? Зачем ему я? Готовить? Стирать? Ждать? Мысль за мыслью, я чувствовала, как сердце просто проламывает ребра от очередной порции боли. Казалось, в моей голове тикали часы, и каждая секунда давалась тяжелее своей предшественницы в несколько раз. И вот, это случилось – я замерла, чувствуя, как меня накрывает волной эмоций, не в силах побороть отвращение. -Сейчас они вернуться и я отвезу тебя домой, - целуя мою ладонь, заявляет Джеймс. – Тебе нужно поесть, и поспать. Я аккуратно высвобождаю свою руку из его оков, пусть это и причиняет мне как душевную, так и физическую боль. -Я поеду домой, - чуть слышно произношу я. – А вернусь завтра утром. -Тогда я сейчас же вызову такси, чтобы мы потом не ждали. -Нет, я поеду с мамой. -Думаешь, я бы оставил твою маму здесь? – Джеймс вкидывает вверх бровь. – Поедем все вместе, заберем Артура и домой. -Джеймс, - вздыхая, я ощущаю, как меня покидают остатки сил. Нет, я не могу. Этот разговор мне не по силам. – Я поеду с мамой. Эти слова приводят шатена в замешательство, а когда он протягивает ко мне руку, от которой я отстраняюсь – его лицо искажает очередной шок. -Джеймс, мне слишком больно, и я слишком устала, - признаюсь я, замечая краешком глаза маму в конце коридора. -У тебя страх перед мужчинами? – Джеймс со всех сил пытается меня понять. – После сегодняшнего? -Джеймс… - Я могу к тебе не прикасаться, мы справимся с этим. -Я просто не хочу, чтобы ты ко мне прикасался. Не сегодня, не завтра. Никогда. Поднимаюсь на ноги, не в силах встретиться с его взглядом – боюсь, там столько шока и боли, что я подниму белый флаг и прощу его. -Что происходит? -Я переночую у родителей. Достаю конверт из своей сумочки и даже не удосуживаюсь достать записку, адресованную мне. Протягиваю его ошеломленному шатену, который, казалось, не мог даже шевельнуться от нахлынувших эмоций. -Я слишком устала, Джеймс, - со слезами в глазах шепчу я, положив конверт ему на колени, ведь он даже не протянул руку. – И мне слишком…. Больно. Во всех смыслах. -Лекси, что… -Заткнись. Я устала. Прошу, дай мне сегодня побыть одной, а завтра… Завтра будет завтра. Вытираю слезы со щек и просто иду навстречу маме и мистеру Паттерсону, оставляя шокированного Джеймса позади. Когда он откроет конверт, то поймет, что попался и причина моего ухода станет ясна. Еще Джеймс осознает, что я не просто ушла. Он поймет, что это был наш разрыв, который, казалось, вырвал мое сердце из груди. Не знаю, он настолько в шоке, или действительно понял, что я не хочу сегодня разговаривать, но Маслоу не стал меня преследовать. Даже когда мы приехали домой, и когда я легла в постель – он даже не позвонил. Но всем своим сердцем я хотела, чтобы он позвонил, хоть и знала, что это ничего бы не изменило, ведь я просто не подняла бы трубку. Это конец? Да. Мне больно? Да. Хочу ли я спать? Определенно нет. Омывая слезами подушку, я пыталась избавиться от тяжести сегодняшнего дня, но легче не становилось. Легче не стало и тогда, когда, ближе к рассвету, сон настигнул меня в этой душной маленькой комнатке, которую я когда-то называла своей спальней. Во сне мне казалось, что я задыхаюсь, а несколько часов сна казались пыткой. Вместо блаженного забвения и отдыха я отправилась в очередной ад, и даже когда я проснусь, он никуда от меня не денется… Открыв глаза, я долго смотрела в потолок, не в силах даже шевельнуться. Тяжесть вчерашнего дня с новой силой навалилась на меня, и, казалось, мысли сейчас просто поджарят мой мозг. Все бы было ничего, но физическая боль смешивалась с душевной, и это причиняло адские страдания. Воздуха не хватало, а ком, застрявший в горле, только обострял и без того тяжелую ситуацию. Моя жизнь разрушена. Тот маленький, уютный рай, в котором я жила полтора года, в один миг рассыпался, как карточный домик. Единственное, что держало меня на плаву и не давало раскиснуть – мысль о том, что Эйприл жива. В моей изболевшейся голове непрерывно звучал вопрос: «смогу ли я простить Джеймса?» И как найти силы, чтобы справиться с этим? Я всегда осуждала девушек, которые прощали измены своих парней по телевизору, или даже в жизни, но сейчас, оказавшись в подобной ситуации, я настолько запуталась, что, кажется, готова изменить свою точку зрения. Господи, за что мне это? Зачем я полюбила мужчину настолько сильно, что, кажется, смогу простить ему даже убийство? Нет…. Я не могу его простить. Люди не меняются, и если Джеймс изменил мне, то это обязательно повториться. Это вечный круговорот, который не остановить. И будет слишком наивно, если я поверю, что это было в последний раз. Казалось, я готова весь день лежать в кровати и заниматься самобичеванием, но скрип двери и взволнованная мордашка Артура в пороге все вмиг изменила – я соскребла свои останки с кровати и поднялась, пытаясь не подать виду, насколько мне плохо, ведь мальчишка и так перенес большой стресс. Иногда мне кажется, что Артур – единственный человек в мире, который любит меня бескорыстно и никогда не предаст, если не брать в счет родителей. Наглотавшись болеутоляющих, я привела себя в порядок, и даже обрадовалась, когда мне удалось спрятать под несколькими слоями тонального крема и пудры последствия вчерашней стычки на лице. Когда я накину на шею шарф, единственное, что будет меня выдавать – бровь, заклеенная тонкими полосочками шовного пластыря. Если не смотреть на покрытое синяками тело, то, казалось, вчера ничего и не было, а в зеркало смотрела обычная Алексис Миллс, сильно уставшая после насыщенного рабочего дня и рассекшая чем-то бровь. Когда папа предложил подвести нас с сыном – я даже не нашла в себе силы отказаться, ведь, казалось, чертовы таблетки вовсе мне не помогают, а с ними мне за руль нельзя. Я даже хромала, ведь после сна у меня начало болеть забитое бедро, подключаясь к остальным последствиям. Мы доставили Артура в школу, не смотря на всю его мольбу проведать тетю Эйс, а затем машина свернула в сторону большой, просторной больницы имени святого Гавриила. Мы с папой пересекли вестибюль и после нескольких минут ожидания в регистратуре все-таки добрались до палаты №36, в которую переместили Эйприл после «реанимации». -Эй, - присев на носочки рядом с креслом у палаты, я бережно коснулась спящего в странной позе Кендалла. – Милый, просыпайся. Кажется, он провел здесь всю ночь, и это вызвало не только улыбку, но и какое-то странное, теплое чувство в груди. Кендалл медленно открыл глаза, несколько раз взмахнул ресницами и лишь тогда понял, что кто-то побеспокоил его сон, так что повернул голову на бок. -Доброе утро, - усмехаюсь краешками губ. -Лекс, - на его губах появился слабый намек на улыбку. – Привет. -Ты проспал здесь всю ночь? -Типа того, - парень пожал плечами и зевнул. – Не смог уйти. Почему-то не покидало чувство, что если я ее вновь оставлю, то что-то случиться. -Вновь? – вскинув удивленно бровь, спрашиваю я. – Такое уже случалось? -Нет, просто… Я не правильно выразился. Это было так не похоже на Кендалла – бояться. Он ушел на попятную, ведь понял, что взболтнул лишнего, но я-то знала, что этот золотоволосый парнишка имел ввиду – он жалел, что отправился в плаванье, а не остался с Эйс. Я уверена, что она говорила ему о проблемах с этим уродом, и сейчас, когда он чуть ее не убил, у Шмидта обострилось чувство вины и ответственности за случившееся. -Кендалл, иди домой, отдохни, - предлагаю я, пытаясь сменить смутившую Шмидта тему. – Ты устал, я подежурю. -Я никуда не уйду, - резче, чем следовало, заявляет парнишка. – Мое место здесь. -А почему ты не в палате? -Там старпом, я не хочу им мешать. Кстати, а где Джеймс? Почему ты с капитаном? Я кидаю взгляд на папу, который отправился в конец коридора за бахилами и одноразовыми халатами, после чего делаю глубокий вдох. -Я ночевала у родителей, - все, что срывается с моих губ. Этот вопрос заставляет меня вновь ощутить, как сердце сжимается, а ведь я только на миг смогла прогнать эти болезненные мысли. Со стоном и помощью Кендалла поднимаюсь с корточек, тут же хватаясь за ребра и жалея, что присела. Шмидт тоже поднимается на ноги, пока его глаза продолжают непонимающе сверлить меня. -А я надеялся, что мне вчера показалось, - пробормотал парень, устремляя взгляд в пол и засовывая руки в карманы. – Скинул его поведение на случившееся и нервы. -Его поведение? -Сложно объяснить. Он выглядел совершенно разбитым. А потом, когда мы вышли перекурить, Джеймс просто врезал кулаком по стене. -Он сам виноват, - чувствую, как к глазам подкрадываются слезы. – Нужно было держать свой якорь в штанах. Прежде чем Кендалл смог уловить суть моих слов, папа вернулся к нам с халатами в руках и накинул один мне на плечи. Затем, я как маленький ребенок поднимала ноги по очереди, пока он надевал мне ярко-синие бахилы. Кажется, в ближайшую неделю мне будет необходима чья-то помощь, и я искренне рада, что мой сын уже настолько взрослый, что сможет зашнуровать мне кроссовки, если понадобиться. Коротко стучу в палату и медленно, почти бесшумно открываю дверь, затаив дыхание. Там, на больничной койке я вижу бледную, маленькую девчонку, с растрепанными по подушке волосами и до безумия уставшим видом. Сердце пропускает один удар, болезненно обливаясь кровью. Блондинка поднимает глаза, и стоит ей меня заметить, как ее бледные, почти бесцветные губы тут же расплываются в довольной, даже счастливой улыбке. -Привет, - дрожащим голосом произношу я, наконец-то набравшись смелости и переступив через порог палаты. -Привет, - тихонько, но с нескрываемой радостью отвечает подруга, и я ловлю себя на мысли, что сейчас расплачусь. -Доброе утро, - мистер Паттерсон подрывается на ноги, освобождая кресло, которое он пододвинул к койке дочери. – Садись, Алексис. Я благодарю этого мужчину и приветствую поцелуем в небритую щетинистую щеку, после чего присаживаюсь радом с подругой. Сердце вылетает и груди, а все тело дрожит, и я даже не знаю, как набраться смелости, чтобы хотя бы прикоснуться к ней, к ее почти прозрачной, бледной коже. -Па, - Эйприл кидает умоляющий взгляд на отца. – Сходи, выпей кофе, ладно? Ты устал, тебе нужно взбодриться. -Хорошо, - понимая, что Эйприл хочется остаться со мной наедине, мистер Паттерсон послушно кивает, после чего целует дочку в лоб и покидает палату. -Как ты себя чувствуешь? – чуть слышно спрашиваю я. -Отлично, - он вновь усмехается, но эта улыбка выглядит более устало, нежели ее предшественница. – Правда хочу слопать огромный жирный мясной стейк, обжаренный на гриле, но эти сволочи кормят меня только отвратным куриным бульоном. С моих губ срывается нервный смешок, который превращается в то, что я так усердно пыталась сдержать – истерику. Подбородок предательски задрожал, а глаза наполнились слезами, заставляя меня хватить подругу за руку и притянуть ее к своему лицу. Страх за близких людей сильнее страха за себя, я-то знаю. Каждый раз, когда проходишь через этот круг ада, ты вдруг осознаешь, насколько эти слова правдивы. Я так боялась потерять ее, что чуть не сошла с ума. И сейчас не могу контролировать эмоции, ведь весь мир наваливается на меня. -Эй, - блондинка сжала мою ладонь сильнее. – Все обошлось, я в порядке. -Я знаю, - всхлипываю. – Но я вдруг представила свою жизнь без тебя, и.… Это слишком больно. Я не могу потерять еще одну сестру. -Лекси, посмотри на меня, - голос Эйприл такой спокойный, ласковый, словно она обращается к маленькому ребенку. Я поднимаю на нее глаза, и вдруг понимаю, что это спокойствие – маска, которую она надевает исключительно ради меня. На самом деле ее глаза блестят от слез, которые вот-вот должны омыть ее бледное, измученное личико. -Я здесь, Лекс, и я еще долго буду тебе надоедать. -Обещаешь? – мои губы расплываются в усмешке, но в это же время с глаз струится новая партия слез. Эйприл кивает, сжимая мою руку и слабо усмехаясь. Я же чувствую, как истерика начинает отступать, но не могу заставить себя отпустить ее прохладную руку из своих оков. -Ты спасла мне жизнь, - тихонечко, но с неописуемым благоговением заявляет Эйприл. – Если бы ты не пришла, я бы… Я… Пришла моя очередь успокаивать эту напуганную, искалеченную и раненную малышку, пережившую за последние 24 часа слишком многое. -Прости меня, - как и вчера, умоляет блондинка, чувствуя себя виноватой в случившемся. – Прости. Твердить Эйприл, что это не ее вина, быть с ней, слышать ее голос и чувствовать тепло руки – лучшая награда за все страдания, которые свалились на мои плечи. И сейчас, утешая подругу, я понимала, что готова вновь и вновь переживать любую боль, лишь бы в конечном итоге у меня была возможность видеть ее живой. Я пойду за ней куда угодно, если понадобиться. Эта блондинка стала для меня целым миром, и я никогда не буду готова от него отказаться. Палату заполнил бесконечный поток слез и эмоций людей, которые пережили огромный стресс и натерпелись сполна. Но плакали мы не потому, что пострадали, и не потому, что что-то болело. Мы плакали лишь из-за того, что каждая до смерти боялась потерять друг друга. Это был замкнутый круг боли и благословения, ведь если в твоей жизни есть человек, за которого ты боишься больше, чем за себя – жизнь не прожита зря. Я не знаю, сколько прошло времени, но когда в палате появился мистер Паттерсон - я поняла, что засиделась. Он и так дал нам достаточно времени, чтобы разобраться в себе и вылить душу. -Там в коридоре Джеймс, - поменявшись со мной местами, заявляет мистер Паттерсон. – Так приятно осознавать, что наш экипаж превратился в маленькую семью. -О, пусть войдет, - губы блондинки расплываются в улыбке. – Я так по нему соскучилась. Кинув взгляд на часы, я делаю вид, что вспоминаю о не выпитой таблетке, так что предлагаю поменяться с Джеймсом местами, пока схожу за кофе или чем-то другим жидким для себя. Это выглядит так глупо, но, благо, никто не раскусил мою маленькую ложь, которая служит поводом не оставаться в палате с Джеймсом. Открыв дверь, я чувствую, как ноги становятся ватными, стоит мне увидеть Маслоу. Он сидел в кресле рядом с Кендаллом, при этом устремив взгляд в окно и рассматривая пейзаж. За его задумчивостью скрывалось волнение или же раздражение, я не могла точно разобрать, а глубокие синяки под глазами выдавали бессонную ночь. Что же, думаю, он вчера просто психанул и отправился в первый попавшийся бар, где хорошенько выпил и как в старые добрые времена подцепил себе какую-то знойную блондиночку, которая в итоге не давала ему спать всю ночь. От представленной картины меня просто передернуло, а завтрак попросился обратно. За что мне это, черт возьми? Разве я не заслужила нормальной, счастливой жизни? Или у счастья тоже есть лимит? Заметив меня, Джеймс тут же вскочил на ноги и выпрямился, словно я кинула ему вызов. В ответ я лишь почувствовала, как сердце пропускает один удар, после чего отступила от двери и указала на нее рукой. -Тебя зовет Эйприл, - без всяких приветствий и прелюдий произношу я. -Алексис… - начинает он, но я кидаю на него взгляд, в котором за злостью прячу боль и обиду, и даю понять, что не будет никакого разговора. -Не заставляй ее ждать. Его лицо меняется, и я вижу, как Маслоу пытается скрыть свое раздражение за маской безразличия, после чего он лишь кидает мне сухое «окей» и проносится мимо, всколыхнув воздух. Мои ноздри заполнил приятный запах его духов, который заставил голову пойти кругом. -Какая кошка между вами пробежала? – недоуменно спрашивает Кендалл. - Не думал, что все настолько плохо. -Где папа? – нагло игнорирую раздражающий меня вопрос. -Капитан уехал, его вызвали по работе. Неприятности в вашем магазинчике, насколько я понял. Я киваю, вспоминая о папином предприятии, которое он отрыл после ухода на пенсию – конечно же, это был магазин, наполненный удочками и прочими безделушками, которые нужны рыбаку. Сейчас он расширял свою сеть, и именно из-за этого появлялись проблемы, требующие срочного решения, так что я даже не смела злиться из-за его ухода. -Не расскажешь, что все-таки между вами стряслось? – более осторожно спрашивает Шмидт. -Хочу кофе, - все, что срывается с моих губ, прежде чем я разворачиваюсь на пятках в сторону выхода. -Ясно, тема закрыта, - бормочет себе под нос Кендалл, в несколько шагов догоняя меня. – Но не думай, что я от тебя отстану. Уж кофе ты со мной точно разделишь. Через дорогу от больницы находится небольшое кафе, где продают неплохой кофе на вынос, так что мы с Кендаллом затариваемся, после чего располагаемся на скамейках возле больницы. Вместо разговора между нами тишина, а радость последним ноябрьским солнечным лучам затмевает отсутствие настроения у обоих. Мы пили кофе, и я уже почти опустошила свою порцию, разглядывая окрестности, как вдруг раздался щелчок и легкое шипение. Кендалл зажал сигарету между губ и поджег ее небольшой зажигалкой со странной геометрической росписью, после чего галантно протянул пачку мне. -Будешь? Состояние шока заставило меня помедлить, прежде чем потянуть руку и достать одну из этих длинных белых убийц. В последний раз я курила…. Да, именно в ту ночь, когда Джеймс спас меня от громилы, желающего заполучить мое тело. На губах тут же загорелась улыбка, стояло мне вспомнить, как после мы с пьяным в стельку Джеймсом возвращались к кораблю, спотыкаясь, падая, матерясь и хохоча. Но эту улыбку пришлось тут же стереть, а воспоминания вытряхнуть из мыслей. -С каких пор мистер Шмидт балуется дымком? – срывается с моих губ после очередной затяжки. -Тяжелые выдались полгода, - выдыхая дым, признается золотоволосый. – Вот и потянуло. Меня Эллис подсадил, я не виноват. -Значит и Эл курит? – удивляюсь, вспоминая моего любимого кока с белоснежной и доброй улыбкой. -Проблемы с девушкой довели, - чуть усмехнувшись, пробормотал Шмидт. -Тебя или его? Мой коварный вопрос и заинтересованное в диалоге выражение лица слегка удивляют Шмидта, но он быстро берет себя в руки. -Ты не хочешь со мной говорить, так что и я не буду тебе ничего рассказывать. -Справедливо, - затягивается недолгая, но напряженная пауза. - Кажется, я должна извиниться за свое поведение. Просто все навалилось и я… Я не знаю, как мне с этим справиться. -Эй, иди сюда, - Шмидт протягивает ко мне руку, и я без колебаний принимаю его объятия, прижавшись к парню. После пережитого я чувствовала себя такой уязвимой, даже напуганной, что родное дружеское плечо мне было действительно необходимо. Хуже всего, что даже в объятиях Кендалла я чувствовала потребность в еще одной паре рук, и меня тошнило от самой себя. -Я никому не говорила, но вчера мне было так страшно, - признаюсь, делая глубокую и жгучую затяжку. – Я хотела бы сказать, что была отважной, смелой, но я… Я струсила, Кендалл. У меня дрожали коленки, все сковало льдом. Как люди в фильмах могут ничего не бояться? Они выглядят такими бесстрашными. А я так испугалась, что уже второй день не могу прекратить рыдать, лишь вспомнив о вчерашнем дне. -Даже не смей думать, что ты струсила, - огрызается парень, метко закинув в урну окурок. – Трусы сбегают, а ты – защищала подругу всеми силами. -Но я не смогла. Я слабая. Я такая слабая, что даже готова простить этому идиоту все, что он сделает. -В некоторых ситуациях все мы бессильны, Алексис. И это нормально. Лично я сейчас мечтаю свернуть шею этому ублюдку Марку, но… -Он получит по заслугам, Кендалл. Его посадят, и этого вполне достаточно. Ты не должен ломать себе жизнь из-за этого урода. Он уже и так сделал достаточно для всех нас, пусть сгниет в тюрьме. -Я знаю, но это не значит, что у меня не чешутся руки. Просто.… Это сложно обуздать. -Хочешь сказать, ты… убил бы за нее? -Без раздумий, - с легкой усмешкой отвечает парень, а затем берет себя в руки, понимая, что взболтнул лишнего. Я же лишь усмехаюсь, выкидывая догоревшую в руке сигарету, о которой совсем позабыла. -Я не знаю, что на этот раз сделал Джеймс, - решается сказать Кендалл. – Но любить кого-то настолько сильно, чтобы простить – тоже нормально. Просто хочу, чтобы ты это знала. -Он… Что-то говорил тебе? -Честно? Я даже не спрашивал. Был слегка погружен в себя. Хреновенький из меня друг. Но выглядел он разбито – это я сумел заметить. -О, заткнись, Шмидт. Если уж говорить о нормальных вещах, то именно это нормально – хоть иногда подумать о своих проблемах, а не чужих. Ты всего лишь человек, и это – нормально. Нормально, нормально! Понял? -Ты тоже всего лишь человек, - сильнее сжимая меня в объятиях, подмечает Шмидт. – Так что повтори-ка эти слова и для себя, ладно? Усмехаюсь, понимая, насколько этот парень прав – эти слова подходят как ему, так и мне. -Ты – потрясающий парень, Кендалл. И я надеюсь, ты знаешь, насколько сильно я люблю тебя и ценю нашу дружбу. -Знаю, - мягко целуя меня в макушку, произносит зеленоглазый. – Надеюсь, и ты знаешь, что это у нас взаимно. И еще я хочу, чтобы ты знала – какое решение ты бы не приняла, чтобы не случилось между вами с Джеймсом – я всегда буду твоим другом. Усмехаюсь, лишь теснее прижимаясь к этому замечательному парню. Может, я и не смогла вылить ему всю накопившуюся боль, но ее часть мы разделили пополам, и это, по правде, дало мне возможность легче дышать. Но все же, в голове то и дело всплывали картинки, на которых Джеймс ласкает другую девушку, и от этого все еще хотелось разрыдаться. Кендалл как всегда прав – любить настолько, чтобы простить это вполне нормально. Но представляя Джеймса и эту девушку, я начинала сомневаться, что моя любовь к нему настолько сильна, что я смогу переступить через это. -Что с нами не так? – тихий голос Шмидта вырывает меня из этих ужасающих мыслей. – Если задуматься, мы с тобой идеально подходим друг другу. И все же, мы здесь, а в наших мыслях живут совсем другие люди. Эти слова не только заставляют усмехнуться, но и задуматься об их глубоком смысле. Мы с Кендаллом действительно идеально подходим друг другу. Между нами есть взаимность, симпатия, теплые чувства. Мы поладили с первых минут знакомства и с тех пор неразлучны. Он заставляет меня смеяться, поддерживает, понимает, как никто другой. Мы могли бы быть идеальной и счастливой парой, но у судьбы свое странное чувство юмора. Она поселила в сердце каждого из нас другого человека, коварно улыбаясь при этом. Задумываясь об этом другом человеке, я вдруг погружаюсь в себя на долгих несколько секунд. Нет, и думаю я не о Джеймсе, слава богу. Мои мысли занимает совсем другое… Эйприл. Кендалл, все-таки, такой дурак! Да и Эйприл хороша. Они могли уже тысячу раз сойтись и не мучить себя, но им всегда что-то мешает. То Кендаллу не хватает решительности, то глупит Эйс, закручивая роман с кем-то другим и перекрывая дорогу Шмидту. Кендалл медлил, ведь его прошлые отношения были настолько разрушительными для него, что он боялся вновь кинуться в этот омут с головой. Он знал Эйприл настолько хорошо, что не решался даже поцеловать ее, ведь понимал - как только это случиться, пути назад не будет. В глазах этих двоих я видела лишь одно – их тянет друг к другу. Но, кажется, если их не подтолкнуть, они так и будут скитаться от одного человека к другому, будучи при этом несчастными. Эйприл ведь именно поэтому и вернулась к Марку, ведь она устала ждать, когда, наконец-то, Кендалл сделает хоть какой-то шаг навстречу, уловив ее намек. Но Шмидт вместо шага вперед делал десять назад, отдаляясь от нее и заставляя кинуться в объятия к этому ублюдку. И если когда-то Кендалл и Эйприл были теми людьми, которые помогли нам с Джеймсом сойтись, то сейчас пришел мой черед платить им той же валютой. Я больше не могу молчать. -Кендалл, - осмеиваюсь прервать тишину, которая повисла в воздухе. – Скажи ей. -Ты о чем? - парень выгибает бровь, кидая на меня непонимающий взгляд. -Скажи ей о том, что чувствуешь. Или ты ее потеряешь. Неловкая улыбка и отстраненный взгляд говорил лишь об одном – я задела именно ту струну его души, которая была мне нужна. Кендалл даже открыл рот, словно хотел что-то сказать, но через секунду закрыл его и вернулся в себя, устремив взгляд вдаль. -Ты всю ночь здесь просидел, - вдруг осознаю я. – Но ведь так к ней и не зашел? Не хотел, чтобы она знала, насколько сильны твои чувства? Он поджимает губы, в очередной раз доказывая, что молчание – чистейший знак согласия. -Ты такой идиот, Кендалл. В смысле.… Как можно постоянно помогать нам с Джеймсом в наших отношениях, и ничерта не смыслить в своих? -У меня нет отношений, - бормочет парень. – Нечего осмысливать. -А знаешь, почему у тебя их нет? Потому что ты дурак, милый. Ты бы уже давно мог быть счастлив с самой потрясающей девушкой в мире, но твои страхи и предрассудки смешались с прошлым и превратили тебя в глупца. -Лекси… -Я не шучу, Шмидт. Задумайся о моих словах и скажи ей, иначе.… Иначе правда будет слишком поздно. Он лишь вновь поджимает губы, задумываясь о чем-то своем. Я же всем сердцем надеюсь, что он думает именно о моих словах и, в конечном итоге, сделает правильный выбор. -Ты права, - пауза длилась меньше, чем я ожидала. – Я дурак. -Самый лучший дурак из всех, которых я знаю, - заявляю я, после чего поднимаюсь на ноги и протягиваю ему руку. – Идем. Он поднимается, улыбнувшись, после чего притягивает меня к себе. Мы так и идем к палате, обнявшись и разговаривая, правда, больше не трогая личные темы. Он интересовался моим самочувствием, заботливо предлагал запрыгнуть к нему на спину, когда мы шли по лестнице, и просто вел себя так, словно той тягостной атмосферы и серьезного разговора между нами просто не было. И за это я его и любила – Кендалл всегда знал, как себя вести в любой из ситуаций, какой бы тяжелой или глупой она не была. Отворив в палату дверь, я тут же поежилась, встретившись с этим каре-зеленым, глубоким и таким любимым взглядом. Благо, за моей спиной был Кендалл и это, каким-то образом, придало мне смелости, так что я переступила через больничный порог и прошла мимо Джеймса, усевшись на ручку кресла и облокотившись об дядю Джорджа, который тут же по-семейному меня обнял. Эйприл же, казалось, и вовсе позабыла о нашем существовании в палате, а ее глаза прикипели к мявшемуся в дверях Шмидту. Он выглядел так глупо, неловко, но одновременно настолько мило, что я даже не заметила, как усмехнулась, слушая их диалог. Он заботился, она – успокаивала. И в этом было что-то такое интимное, близкое, что казалось, в палате становится слегка неловко, но затем в их диалог вмешался дядя Джордж, и все стало на свои места. Я пробыла в палате еще около часа, и вот, когда мне нужно было взглянуть на часы, я взяла в руки телефон и была больше, чем просто шокирована количеством пропущенных звонков, смс и сообщений на электронной почте. Уткнувшись в экран, я с замирением сердца читала каждое сообщение и чем дальше углублялась, тем больше понимала, в какое дерьмо мне предстоит вляпаться. Главный владелец издательства загремел в тюрьму за то, что чуть не лишил жизни своего совладельца акциями на издательство. Второй владелец тоже не смог выйти на работу, так как ночью пережил операцию и сейчас находиться в больнице. «Татлер» остался без начальства уже второй день, что поставило журнал в очень затруднительное положение. Это был полнейший хаос, ведь работа остановилась, а готовый журнал нужно подать в печать уже через два дня, не смотря на то, что у нас еще слишком много пробелов и незаполненных страниц. Черт возьми, а я ведь даже не закончила свою статью, которую должна была бы вчера подать на стол главному редактору – Эйприл. Будучи исполнительным редактором, чья должность по важности шла после должности Эйс, я была завалена сообщениями от сотрудников журнала, которые сыпали миллионами вопросов и пытались хоть как-то работать. Кажется, мне нужно что-то с этим делать, но я чувствую себя настолько растерянно, что еле замечаю, как мистер Паттерсон рукой пересаживает меня в кресло и целует на прощание в щеку, отправляясь домой переодеться и принять душ, ведь он всю ночь провел в больнице. Он, кажется, даже попросил меня посидеть с Эйприл до его возвращения, на что я кивнула, но, по правде говоря, я еле услышала его слова, ведь была слишком занята телефоном. -Эй, - Эйприл с третьей попытки удается привлечь к себе мое внимание. – Лекси, с тобой все хорошо? Ты побледнела. -Да, - киваю, натягивая на лицо наигранную улыбку. – Просто появились кое-какие проблемы. -Дай угадаю – они связаны с нашей работой, да? -Там полнейший завал, - со стоном признаюсь я, прижимая пальцы к виску, словно у меня болит голова. – Белла Торн так и не появилась на фотосессию, мы остались без обложки. У Квини слетел «виндовс» и она истерит, ведь сгорела ее статья, у Карла проблемы с его интервью. И это только начало этого процветающего списка. -У нас есть еще два дня, - на бледных губах блондинки появляется легкая успокоительная улыбка. – Я уверена, ты справишься. -Я? – казалось, мои глаза просто вылетели из орбит, улетая с бровями в космос от удивления. -Именно. Я знаю, что прошу тебя о многом, но… Ты должна занять мое место, пока я здесь. Спаси этот выпуск, ведь без тебя он пойдет на дно. Мы не можем позволить себе провал, ведь рейтинг продаж и так упал. -Я не смогу, - мой голос превратился в истерический писк, выдавая всю глубину шока и волнения. – Я не ты, у меня нет таких навыков. -Ты – моя правая рука, Алексис. И я верю в тебя. Не заставляй меня умолять, ведь сегодня у меня не получиться стать на колени. -Вот дурочка, - с губ срывается нервный смешок. – Эйс, а если я не справлюсь? Я ведь… -Ты справишься, - твердо отрезает блондинка. – Иди, я здесь и сама полежать могу. -Я обещала дяде Джорджу… -Я останусь, - Кендалл не разрешает мне договорить. – Кажется, нам с ней есть о чем поболтать. Кидаю на него вопросительный взгляд, и в ответ получаю короткий, заметный только для меня кивок согласия. Неужели моя проповедь на улице сработала, и он сделает шаг навстречу? Мне бы определенно хотелось услышать все, что он ей скажет, или увидеть, что сделает Кендалл, но я лишь со стоном поднимаюсь на изболевшиеся ноги и прощаюсь со своей любимой блондинкой, которая так меня напугала. Если Кендалл все-таки решится рассказать Эйприл о своих чувствах, то это очень тонкий и интимный разговор, который должен произойти между ними наедине, так что мне нужно как можно быстрее покинуть палату, пока он не передумал. Эйс говорит что-то о том, что завтра она подпишет приказ, временно назначающий меня руководителем, а пока я должна поработать на «честном слове», но меня это абсолютно не волнует. Я лишь прошу ее отдыхать и поправляться, не думая о работе, ведь это последнее, что должно ее беспокоить. Прежде чем уйти, я на секунду застываю у двери, понимая, что тихо сидящий в палате Джеймс тоже поднялся на ноги. Господи, если он начнет меня преследовать – я определенно нагрублю ему, да еще и в такой форме, что он лично меня задушит. Но одновременно я немножко радуюсь его уходу, ведь Кендалл и Эйприл наконец-то останутся одни в палате. Махнув рукой на прощание, и ободрительно усмехнувшись Шмидту, я на ватных ногах покидаю палату, но даже не успеваю дойти до конца коридора, как Джеймс меня догоняет. -Я тебя подвезу, - заявляет шатен. -Спасибо, но я вызову такси. -Я подвезу тебя, Миллс. Тема закрыта. По его интонации я понимаю, что тема действительно закрыта, так что мне лучше молча сесть в автомобиль и прикусить свой язык. Просто перетерпеть двадцать минут – все, что от меня требуется. И я не знаю, готова ли к этому маленькому кругу ада. На этот раз его машина больше не кажется такой привычной и уютной, и даже запах морского бриза от ароматизатора отдает странным холодом. Мы садимся внутрь почти одновременно, даже дверцы закрываем вместе, и это только накаляет обстановку, от которой волосы и так дыбом. Я молча пристегнула ремень безопасности, даже не взглянув в его сторону, после чего отвернулась к окну и уставилась на вид больничной парковки, переполненной машинами. Он тоже молчал, но его громкое, горячее дыхание было подобно тиканью часов, которые словно отсчитывают секунды к чему-то нехорошему, заставляя нервничать и чувствовать напряжение. -Алексис, – прерывает тишину Джеймс, когда мы, спустя долгих и глубоких 85 вдохов выезжаем на главную дорогу, покинув больничную улицу. - Ты меня выслушаешь? -А ты уже придумал правдоподобную отмазку за ночь? Замечаю, как Джеймс поджимает губы, словно обиженный ребенок, и уже жду, когда он съязвит мне в ответ, но этого не случается. Кажется, я начинаю задыхаться от этого напряжения. Понимая, что больше так не могу, я открываю сумку и ищу там единственное, что, кажется, сейчас может меня спасти – наушники. Загрузив свой плейлист, я включаю список грустных песен и просто устремляю взгляд в окно, отворачиваясь от Маслоу. Находиться здесь с ним в одной машине еще сложнее, чем я думала. Это настолько больно и отвратительно, что я на самом деле не могу дышать, но должна держать себя в руках. Песни смениваются, и неожиданно в одной из песен я почти что задыхаюсь, услышав слова «иногда бывает так, что ты хочешь услышать вещи, которых тебе лучше не знать». Эта песня, которой я никогда не придавала значения, вдруг настолько сливается с моим состоянием, что я еле сдерживаю порыв разрыдаться, украдкой взглянув на Маслоу. «И ты думаешь, лучше бы быть незрячей» - раздается в наушниках, заставляя сердце пропустить удар. Лучше бы я и правда была не зрячей и не видела бы эти дурацкие фото. Господи, ну за что мне эта боль? За что включилась именно эта песня, которую я одновременно проклинаю и не могу переключить? Зачем я влюбилась в человека, зная, что однажды он разобьет мне сердце? И почему я не послушалась предупреждений папы? Когда машина наконец-то подъехала к издательству, я покинула ее в полностью раздавленных и заставляющих неметь все внутри чувствах. Он вышел, чтобы проводить меня, что, наверное, было привычкой, но в ответ получил только короткое «спасибо, что подвез» и мои быстрые шаги прочь. Так сложно, черт возьми, любить человека и призирать его одновременно. Это сводит с ума, причиняет адскую боль и выводит из строя твое сердце, которое, кажется, может проломать ребра, так громко и быстро стучит. Стоило мне войти в главный офис – внутри стало невероятно тихо. Я даже пошатнулась, понимая, что все затихли и уставились на меня. -Всем привет, - как можно непринужденней произношу я, пытаясь подавить желание осмотреть себя с ног до головы. Я знаю, почему все пялятся, но такое впечатление, что со мной что-то не так, и именно это создало такой эффект. Может, у меня к обуви прилип кусок туалетной бумаги? Или я испачкалась? Ради бога, прекратите смотреть! - Келли, Мэган, Джон – через пять минут у меня в кабинете. Остальные занимайтесь своей работой. Напоминаю, что ваши статьи уже должны лежать у меня на столе, но если вы, почему-то, все еще их не принесли – у вас есть час. После моих слов офис оживляется, все словно приходят в себя и берутся за свою работу. Ну, или они просто делают вид, что начали работать, а у них в мыслях все еще стоит бедная хромающая начальница с заклеенной бровью, пережившая покушение на свою жизнь. Оказавшись у себя в кабинете, я чувствую некое облегчение, распластавшись на кресле, но затем кидаю взгляд в окно, замечая там все еще стоящую машину Джеймса, и меня тут же накрывает волна грусти. Кажется, то, что я должна была выплакать в машине, выльется с моих глаз прямо сейчас, заставив пожалеть, что я все-таки явилась в офис в таком состоянии. Короткий стук в дверь заставляет меня тут же взять себя в руки, так что когда она открывается – я натягиваю на лицо состояние притворного спокойствия. -Мисс Миллс, - на пороге показывается Мэган. – Как вы себя чувствуете? -Все отлично, Мэгс, спасибо. Где Джон и Келли? -Они распечатывают макет, будут через 10 минут. -Отлично. Что на счет 35 страницы? Вы все-таки решили, чем ее заполнить, или оставили это на меня? -Нам поступила заявка на рекламу, так что эта проблема решена. Мисс Миллс, я знаю, что мы завалили вас письмами, но… может, вам взять выходной? Выглядите, мягко говоря, уставшей. -Я в порядке, Мэган, правда, - ее сочувствующий взгляд начинает раздражать. – Давай просто работать и не вспоминать о вчерашнем, ладно? Сплетни быстро расходятся, и я знаю, что весь офис в курсе случившегося. Но намекни им, чтобы они делали вид, что этого не было, хорошо? У нас много работы, так что никаких эмоций, а только чистый профессионализм. Мэган несколько секунд переваривала мои слова, и когда наконец-то поняла их, тут же кивнула и попыталась сделать беспристрастное лицо. Я уже хотела спросить ее об обложке, но в дверь вновь постучали, так что пришлось на время отложить этот вопрос. После приглашения внутрь дверь открылась, и я тут же приросла к своему креслу, напрягаясь, ведь в мой кабинет неожиданно нагрянул человек, которого я определенно не ждала. -Дай нам пару минут, - Джеймс подмигнул моей ассистентке и указал головой на дверь. – Нам с мисс Миллс нужно поговорить. Мысленно я умоляла Мэган не уходить, просила, чтобы она даже не смела подниматься с кресла, но мои молитвы так и не были услышаны - златовласка тут же выскользнула из моего кабинета, оставляя нас наедине. -Как это понимать? – срывается с моих губ, стоило двери захлопнуться за спиной Мэг. -Любящий парень пришел навестить свою девушку, - Джеймс закатывает глаза, присаживаясь напротив. – Я не впервые прихожу к тебе в офис. -Я не об этом спрашивала. Зачем ты пришел? Джеймс ничего не отвечает, а только протягивает мне коробку с двумя стаканами кофе, которую я только заметила в его руках. -Банановый латте мокиато без сахара, как ты любишь, - Джеймс кидает на меня строгий взгляд, заставляя взять стакан. - И круассаны с вишневым джемом. Может, ты и не хочешь со мной разговаривать, но это не значит, что я перестану заботиться о тебе. -Джеймс… -Просто поешь, Алексис, - он вздыхает, оценив мое состояние взглядом и, дольше всего задержавшись глазами на горле, которое я прикрыла шарфиком. – Никаких разговоров. Я больше, чем уверен, что ты плохо позавтракала, а тебе еще допоздна работать за всех, так что будь добра – подкрепись. Чувствуя себя слишком странно и растерянно, я послушно делаю глоток напитка, а затем еще один. Оказывается, Джеймс действительно прав – я правда чувствую легкий голод, на который пыталась не обращала внимание до этого момента. -За тобой заехать? – его лицо становится менее строгим, стояло мне пригубить стакан. – Хотя, дай угадаю – не нужно, ты вызовешь такси. Я киваю, понимая, что причиняю ему боль, мысленно повторив себе, что он ее заслужил, и продолжаю вести себя как хладнокровная сучка. -Что-то болит? – ох, его взгляд вновь оценивает мое состояние, так что я отрицательно качаю головой, делая глоток кофе и чувствуя, как сердце вырывается из груди. -Ладно, - он поднимается на ноги. – Это уже почти прогресс. Джеймс засовывает руку в карман и достает из него небольшую белую коробочку, после чего кладет ее поверх бумажного пакета с круассанами. -Это обезболивающее, - объясняет он. – Не знал, есть или у тебя таблетки, так что зашел в аптеку. Взяв в руки второй стакан с кофе, Джеймс разворачивается и направляется к выходу. Я же подавливаю в себе желание сорваться с места и остановить его, но все, чего мне сейчас хочется – просто обнять капитана со всех сил. -Джеймс, - чуть слышно окликаю я, заставляя его отпустить дверную ручку и обернуться. – Спасибо. -Это пустяк, - шатен пожимает плечами, кидая на меня до боли грустный взгляд. – Особенно когда любишь человека. Его губы искажает слабая полуулыбка, а затем он исчезает, оставляя меня наедине со своими мыслями и его последними словами, которые эхом повторялись у меня в голове. «Когда любишь человека», - выглянув в окно и заметив, как машина Джеймса покидает парковку, пробормотала я, чувствуя, как сердце обливается кровью. Эти слова разбили меня окончательно, заставляя ощущать свою ничтожность и бессилие в этой ситуации. Конечно же, забота – это пустяк, когда ты любишь человека. Но когда он тебе изменяет – разве это любовь? Прошло долгих 20 минут, прежде чем я набралась сил и нырнула с головой в работу, но даже зациклившись на журнале, я все еще периодично слышала в голове эти слова, слышала его голос и понимала, что как только вернусь домой – зароюсь носом в подушку и выплачусь. Этот мир слишком большой, а день – тяжелый. И я мечтала всем сердцем, чтобы эта пытка наконец-то прекратилась, продолжая тонуть в собственных мыслях и не видеть берега. Такси с противным писком остановилось у моего дома, и стоило мне заметить свет в окнах – с губ сорвался тяжелый стон. И почему я надеялась, что смогу проскользнуть и не быть незамеченной? Кажется, было слишком глупо полагать, что в восемь вечера Джеймс уже уйдет в какой-то бар, чтобы напиться и продолжить начатое прошлой ночью. -Не выключайте счетчик, я только возьму вещи и вернусь, - сообщаю таксисту, прежде чем покинуть машину и отправиться в дом. У двери я несколько секунд медлю, но, все же, собравшись с духом, вхожу внутрь, пытаясь быть абсолютно бесшумной. К сожалению, у меня ничего не получается – Артур выпрыгивает из-за вешалки, пытаясь меня испугать. Ладно, если раньше я притворялась, что мне страшно, то сейчас я не на шутку перепугалась, ведь совсем не ожидала его здесь увидеть. «Какого черта?» - пронеслось у меня в голове. Я ведь звонила маме пару часов назад и сообщала, что мы останемся на ночь, и даже слышала, как на заднем фоне Артур что-то лепетал. -Артур? – взвизгнув, я схватилась за стену, чтобы не упасть. – Что ты здесь делаешь? -Капитан меня забрал, - счастливо улыбаясь, заявляет мальчишка, определенно наслаждаясь моим неподдельным испугом. – Он приехал, мам! -Я думала, ты у бабушки, - чувствуя, как земля едет под ногами, выдыхаю я. – Почему ты не позвонил мне? Артур, я… - Даже не смей его ругать, - Джеймс показывает нос из кухни, облокотившись об дверной косяк и скрестив руки на груди. – Забрать его домой – моя идея. - А мама знает, что моего сына похитили? – кидаю на Джеймса наиграно раздраженный взгляд. Джеймс же смотрит на меня так, словно выиграл поединок и доволен собой: -Любовь моя, ты же знаешь, что я умею очаровывать Миллсов, так что выпросить у нее Арчи было легче простого. -Мы хотели сделать тебе сюрприз, ма, - восклицает сынишка, подпрыгивая на месте от переизбытка эмоций. Он счастлив, ведь его любимый Джеймс вернулся, и я ничего не могу с этим поделать. У меня даже язык не поворачивается для того, чтобы попросить малыша собрать вещи и поехать со мной к бабушке. Быть родителем – это ставить своего ребенка превыше себя. Это получается необдуманно, ты порой даже не подозреваешь, что жертвуешь собой ради счастья малыша. И сейчас я знала, что вечер будет сложным, но не смогла стереть с его лица улыбку. Не сегодня. Я слишком устала и просто хочу наконец-то завалиться в свою теплую постель. -Раздевайся, - Джеймс хлопнул по карману, после чего достал из него несколько хрустящих зеленых купюр. – Я заплачу таксисту. Артур, поухаживай за мамой. Пронесшись мимо как ураган, Джеймс покинул дом, а Артур, как его верный солдат, принялся помогать мне, стягивая с ног обувь, ведь я все еще не в силах нагнуться, чтобы развязать шнурки. Стягиваю жакет и шарф, морща нос от боли в ребрах, и пытаюсь сделать вид, что не замечаю, с какой тревогой мой малыш смотрит на мое горло, запятнанное синяками от мужских пальцев. -Ма, - спрятав обувь на место, решается спросить малыш. – Тебе очень больно, да? Хочу опуститься на корточки, чтобы утешить его и обнять, но мое бедро и ребра не разрешают мне это сделать, так что я склоняюсь к нему как могу, притягивая к себе и обнимая. -Горло не болит, - уверяю его я, надеясь, что он не раскусит мою ложь. – Это просто синячки, они скоро пройдут. Болят только ребра, ведь я упала и очень сильно ударилась. Но и это пройдет. Его объятия – единственное, что спасает этот паскудный день. Я целую малыша в макушку, успокаивая и уверяя, что со мной хорошо, а затем нашу идиллию прерывает Джеймс. Стараясь не смотреть в его сторону, я покорно слушаюсь своего сынишку, отправляясь по его приказу в душ и даже не смея входить в кухню, из которой доносился божественный запах вкусной еды. Теплые струи воды смывают с меня всю грязь, но никак не спасают от ощущения, что я задыхаюсь. К сожалению, целебных свойств душа не хватает на исцеление разбитого сердца. Но он успокаивает, и я определенно чувствую себя чуточку лучше. Больше всего на свете я хотела втиснуться в любимую пижамку и лечь спать, но знала, что где-то там, внизу, Артур ждет меня, готовя с Джеймсом ужин-сюрприз, и моя обязанность спуститься и поесть. В любой другой день я пошла бы за стол прямо в пижаме, но не сегодня, ведь короткие шорты и майка никак не скроют обильное количество синяков и ссадин, которые большими пятнами покрывали мое тело. Артур не должен знать всей правды, собственно, как и Джеймс. Мне ни к чему лишнее волнение сына и косые взгляды Маслоу. Кофта с рукавом, любимые обтягивающие спортивки, в которых я хожу дома – кажется, мне пора спускаться вниз. Ризотто Джеймса, как и любая его стряпня, был просто восхитительным, а заморские сладости, которые он привез с путешествия, разбавили и без того потрясающий вкус настоящего цейлонского чая. Казалось, все было как обычно – семейный ужин, во время которого Джеймс рассказывал Артуру все интересности с последнего плавания, вкусная еда, смех моего сына. И лишь тяжелый, болезненный камень на душе, образовавшийся благодаря измене Джеймса, заставлял эту идиллию утратить свои краски. Хуже всего, что больше всего на свете я не хочу, чтобы это вечер был последним. Не хочу даже думать о том, что Джеймс последний раз заставляет Арчи смеяться, рассказывая что-то смешное о корабле, или же не хочу думать, что я больше не смогу просто наблюдать за тем, как мои любимые мужчины счастливо общаются между собой. Кажется, мне даже нравится эта боль.… Наверное, что-то не так со мной. Ближе к десяти Джеймс отправил Арчи чистить зубы и готовиться ко сну, и тот опять же его послушался. Не требуя никаких сказок и даже не умоляя полежать с ним, пока он не уснет, малыш отправился в постель, даже не возмутившись. Джеймс помыл посуду, не разрешая мне даже рыпнуться, и я, чисто из уважения, осталась с ним на кухне, уставившись в телевизор на стене. Хуже всего, что даже отыскав хороший сериал, я не могла по-настоящему его смотреть – может, глаза мои были прикованы к экрану, но мысли парили далеко от этого места. -Подло использовать моего ребенка, чтобы заманить меня домой, - даже не осознаю, как произношу мысли вслух. -Твоего ребенка? – Джеймс кинул на меня слишком странный, даже обиженный взгляд. – А разве ты стала бы со мной говорить, если бы я так не поступил? Поджимаю губы, понимая, что он прав – я бы просто взяла свои вещи и ушла. -Вот именно, - поставив последнюю тарелку на место, заявляет шатен. – Ты бы не стала меня слушать. -Ладно, - тяжело вздыхаю, прижимая пальцы к вискам, словно у меня болит голова. – Я не могу вечно бегать от тебя. Нам нужно поговорить. Я уже ждала, что Джеймс начнет свои оправдания, но случается неожиданный поворот – он покидает кухню, через несколько секунд возвращаясь обратно с тем самым конвертом и ноутбуком в руках. -Достань их, - присаживаясь напротив и протягивая мне конверт, просит капитан. -Зачем? – понимая, что не хочу вновь видеть лицо той смеющейся блондинки, которую он так горячо обнимал за талию. -Просто достань фото, - приказал Маслоу, открыв «гугл» и пробежавшись своими длинными пальцами по клавиатуре. Беру конверт, рассматриваю его, но так и не нахожу сил открыть – не хочу видеть ее слащавое лицо. Не хочу вообще ее больше видеть. Никогда. -Послушай, - положив конверт на стол, тихонько произношу я. – Я не могу. Я сегодня много думала, и.… Знаешь, я даже готова простить тебя, но это случиться не сейчас, и не завтра. И, черт возьми, я не хочу видеть ее рожу. -Готова простить? – его лицо искажает неподдельное удивление. – Серьезно? -Нет.… Да. Я не знаю, Джеймс. Ты бы меня простил? Капитан виновато опускает глаза на ноутбук, щелкнув пальцем по кнопке тачпада. Конечно же, он бы не простил. Он еще долго зудел после ситуации с Томми, а если бы я изменила – Джеймс больше не захотел бы меня видеть. И он был бы прав. Я тоже должна так поступить.… Но не могу. -Джеймс, - прижав ладони к лицу, я пытаюсь со всех сил сдержать эти чертовы слезы. – Просто скажи… почему? Затягивается пауза, во время которой я слышу болезненные удары собственного сердца где-то в горле. Он не отвечает, но затем в ночной тишине кухни раздается хруст того самого конверта, так что я отдираю руки от лица. -Может, ты наконец-то скажешь хоть что-то? – внутри меня все начинает кипеть, ведь Маслоу раскладывает фотографии прямо передо мной. – Ты ведь так хотел поговорить. -Я покажу, - спокойно отрезает тот. – Посмотри на фото. -Нет. Я даже не хочу слышать столь глупое оправдание, как «это фотошоп». Будь мужчиной и признайся, Маслоу. -Просто посмотри на фото, - кажется, я слышала скрежет его зубов. – Пожалуйста. Смахнув предательскую слезинку, упавшую на щеку, я опускаю взгляд на фото, покорившись его воле. -Эту девушку зовут Кайли. Мы учились в одной школе и больше пяти лет просидели за одной партой. -О, Боже, - понимая, что это - то самое глупое оправдание, которое он вообще мог придумать. – Джеймс, не надо. -Ты можешь мне не верить, но вот, взгляни, - он оборачивает ко мне ноутбук, где на весь экран красовалась целая статья в «википедии», посвященная блондинке с фотографии. – Прочитай название школы. Ладно, там действительно указана его школа, признаю. Да и возраст совпадает – они с Джеймсом одногодки. Но это ничего не меняет – какая разница, с кем он изменил? Измена есть измена, случись она с королевой Англии или с самой обычной шлюхой. -Кайли МакКинли – одна из самых успешных женщин, которых я знаю, Алексис. И да, признаюсь, мы пообедали с ней в ресторане. Я не рассказал тебе, ведь на это были свои причины. Успешная, роскошная, красивая – я съежилась в маленький комочек, чувствуя превосходство этой женщины над собой. -Видишь, на этих фото мы сидим в ресторане «Бёрджес», - Джеймс указывает на парочку снимков. – Она – мой давний друг, и это была не более чем встреча старых знакомых, которые не виделись долгое время. К тому же, мне понадобилась ее помощь, а корабль пришвартовался в ее городе, так что я воспользовался моментом и организовал эту встречу. -Джеймс, ты мог хотя бы придумать что-то оригинальнее? – мой голос тих, слаб, да и я чувствую себя так, словно по мне проехался каток. -Я говорю тебе правду, Алексис. -Окей, значит, ты спишь со всеми друзьями? – ерничаю я. – Или она особенная? Джеймс закатывает глаза, и я вижу, сколько усилий ему приходится приложить, чтобы держать свою злость в руках. Этот выпяченный со злости подбородок, чуть сморщенный нос… Он выглядел так, словно объясняет ребенку что-то элементарное уже десятый раз, и его злит, что как бы он не старался – детеныш не может его понять. -Смотри на следующее фото, Лекс. Посмотри на вывеску позади нас, а затем прочитай пару строк на ноутбуке. -Джеймс, - ненавидя себя за эту слабость, выраженную потоком предательских слез с глаз, я вытираю их ладонями и уже собираюсь уйти, не в силах вынести эту чушь. – Я устала и хочу в постель. -Алексис, ты даже не представляешь, чего мне сейчас стоит это объяснение. Так что, черт возьми, просто прочитай пару этих дурацких строк! Мы встречаемся глазами, и что-то в его взгляде настолько пронизывает меня, что я все-таки возвращаюсь к фотографиям. Большим пальцем Джеймс указал на вывеску здания, в которое они с блондинкой заходят в обнимку – над дверью огромными каллиграфическими буквами была выведена надпись «Golden Age». Переключившись на монитор, я принимаюсь читать статью и когда нахожу нужный текст – перестаю дышать. В голове одновременно проносится вихрь мыслей, а по позвоночнику бежит холод. «Кайли МакКинли - дизайнер ювелирных украшений из Нью-Йорка, и в своей работе она использует алмазы только самого высокого качества, приобрести которые может каждый желающий в одном из ее 58 ювелирных магазинов под названием «Golden Age». Кайли создает по-настоящему роскошные ювелирные изделия, которые приносят ей миллионы долларов чистого дохода. В 2012 году мисс МакКинли была признана лучшим ювелиром года за коллекцию восхитительно-прекрасных обручальных колец». -Мне нужен был ее совет в личном вопросе, - чуть слышно произносит Джеймс, как только я поднимаю на него свои широко распахнутые глаза. -Личном вопросе? - чувствуя, как слезы застыли в глазах, переспрашиваю я. -Слишком личном, - Джеймс достает из кармана маленькую черную коробочку, обтянутую замшей, и кладет ее на стол возле меня. Замираю, а воздух покидает легкие. Это было похоже на то, как внутри все обрывается и покрывается льдом. Состояние шока, потрясение, которое выливается в оцепенение – я просто не знала, что сказать. Но теперь все стало на свои места – одноклассница, личный вопрос. Все это было прямо перед моим носом, но я так зациклилась на девушке, что даже не взглянула на задний фон, где располагался ювелирный магазин. Господи, что же я наделала?! Разве есть еще в мире такие дуры, как я? - Это не серьги, - запустив руку в волосы, пробормотал Джеймс. - Можешь открыть. Перед моими глазами заново проносятся два последних дня, но теперь я вижу их совсем в другом свете - он поставил себя на второй план, думая только обо мне. Никаких скандалов и сцен с оправданиями, никакого крика и ссор. Джеймс просто разрешал мне уйти, разрешал вести себя как капризный ребенок, и даже если были попытки достучаться, то они проходили без лишнего давления. Даже не будучи виноватым, Джеймс разрешил мне выместить боль на себе, а лишь затем с помощью хитрой уловки он заманил меня домой и все спокойно, даже если это давалось ему нелегко, расставил на свои места. Этот мужчина… ОН… Я вдруг осознала, что люблю его еще сильнее, если это вообще возможно. -Не так я себе это представлял, - смущенно и одновременно грустно усмехнулся Маслоу. – Думал, сделать что-то особенное, романтичное, как в тех фильмах, что ты любишь. Тяну дрожащую руку к коробочке, чувствуя, как эмоции накатывают на меня очередной волной, вызывая дрожь по всему телу и выливаясь наружу слезами. -Я такая дура, - срывается с моих губ, прежде чем я беру коробочку в руки и протягиваю ее обратно Джеймсу. – Господи, идиотка. Я так боялась тебя потерять, что сама сотворила причину, которая к этому меня привела. Иногда мне нужно думать головой, а не своим глупым сердцем. -Ты даже на него не взглянешь? – Джеймс наконец-то поднимает на меня глаза. – Не откроешь коробочку? -Джеймс, не имеет значение, что внутри, как оно выглядит и сколько стоит. Единственное, что мне действительно нужно – это ты. Джеймс опускает взгляд на коробочку, после чего смотрит на меня, а затем новь на нее, заставляя меня почувствовать себя еще хуже – я причинила ему боль, и не знаю, как попросить прощение. -Джеймс?! – мой голос предательски вздрогнул, выдавая всю глубину страха, стоило Джеймсу подняться на ноги. Неужели он уйдет, и на этом все завершиться? Казалось, мое сердце свалилось куда-то в пятки, а каждую клеточку тела парализовал страх. Маслоу на секунду застывает, словно не может решиться сделать следующий шаг, но затем вместо того, чтобы подойти к двери, он огибает стол и… опускается на одно колено передо мной, заставляя ошеломленно распахнуть глаза и почувствовать, как сердце замирает. -Алексис Миллс, - его бархатный голос звучит размеренно и как всегда безумно приятно. – Ты не перестаешь меня удивлять. За последних 24 часа я чуть с ума не сошел, и, клянусь, у меня появились первые седые волосы на голове. Но.… Это только доказывает, что с тобой моя жизнь никогда не будет скучной. Ты сводишь меня с ума, Миллс. Заставляешь беситься, заставляешь переживать и одновременно заставляешь быть самым счастливым мужчиной во всем мире. И мне не нужны другие женщины. Больше не нужны, ведь ты ворвалась в мою жизнь глотком свежего воздуха, который изменил все. И сейчас, я стою на коленях и прошу лишь об одном – стань моим попутным ветром, сопровождай меня в океане моей жизни. Я бы выбрал тебя из всех, даже если бы ты была наполовину такой, какая ты есть, потому что ты самая любящая, бескорыстная, чудесная, честная и необыкновенная женщина. Ты – лучше любого человека, которого я встречал. И я люблю тебя. Люблю так, как никогда и никого не любил. Я открыл тебе свое сердце и прошу лишь об одном – выходи за меня, Алексис. Стань моей женой. -Ты хорошо все обдумал? – прижав к лицу руки, чуть слышно спрашиваю я. – После всего этого, ты… Джеймс кивает, не разрешая мне даже договорить все те глупости, которые пронеслись в моей маленькой, недалекой голове. Смахнув с лица предательские слезы счастья, я поднимаюсь со стула и медленней, чем хотелось бы, опускаюсь рядом с ним на колени, ведь больше не могу смотреть на этого прекрасного мужчину снизу вверх. -Я так тебя люблю, - почти что плачу я, обхватывая руками его лицо. – Так сильно, что не могу представить день, когда разлюблю. Ты изменил мою жизнь, Джеймс Маслоу, и сделал такой счастливой! Я даже и представить не могла, что такое счастье существует! И я всегда буду благодарна тебе за то, что ты сделал – ты спас меня. Спас от себя, спрятал в своих объятиях от всего мира. Ты самый добрый, самый нежный, самый любимый и самый родной мужчина на свете. Быть с тобой до конца моих дней – все, о чем я могу просить у всевышнего. Эти нежные, звучащие из самой глубины моей души слова, заставили Джеймса не только расплыться в улыбке, но и украсть с моих губ нежный, очень осторожный и ласковый поцелуй. Казалось, я была хрупкой стеклянной вазой, и если он сильнее ко мне прикоснется – я рассыплюсь на сотни мелких осколков. -Значит, это - «да»? – чуть слышно спрашивает шатен, отстранившись. -Да, - с губ срывается нервный смешок. – Да! Сто раз да, Джеймс! В эти секунды Джеймс вспыхнул, как новогодняя гирлянда, а с его глаз словно посыпались прекрасные искорки счастья. Он вновь поцеловал меня, словно только так мог выплеснуть эмоции, а затем на моем пальце оказалось просто безупречное маленькое колечко – драгоценный круглый камень был огранен и усыпан россыпью маленьких камешков-собратьев вокруг. Вот так это и случилось – боль отступила, оставляя по себе только счастье и бесконечные поводы для улыбки, ведь ужасы прошедших дней несли за собой счастливый конец. Правда открылась с новой стороны, а любимый мужчина влюбил меня в себя с новой силой. Каждый день с ним все еще остается открытием, и каждая новая грань Джеймса заставляет меня любить его еще сильнее. Подхватив меня на руки как никогда осторожно, Джеймс донес меня до самой спальни, после чего уложил в постель. Я думала, что на этом дело не закончится, и что он захочет «закрепить» нашу сделку чем-то более интимным, нежели поцелуй, но этого, к счастью, не случилось – он просто лег рядом, укутывая меня в свои стальные объятия. Сегодня я определенно не гожусь для занятий любовью, да и чувствую себя выбившейся из сил. Может, эмоциональная боль и исчезла, но вот физическая все еще со мной, и она не разрешает мне сделать вдох глубже, напоминая о себе и впиваясь своими болезненными когтями в мое тело. -Я весь день мечтала об этом, - признаюсь, прижавшись Джеймсу и зажмурив глаза. Ох, как же я люблю обвиваться вокруг него как плющ, словно сплетаясь в одно целое, неделимое. Обнимать его – уже неописуемое наслаждение. -О помолвке? – недоуменно спрашивает шатен, вскинув вверх бровь. -Нет, - с губ срывается хихиканье. – Нет, дурачина. Весь день я просто хотела, чтобы ты меня обнял. Хотела ощутить твой запах, тепло, это приятное чувство уюта и защиты от всего на свете. -Да, - он усмехается, чмокнув меня в затылок. – Я тоже соскучился. - Эти два дня… Господи, Джеймс. Я не знаю, как я смогла с ними справиться. -Два дня, - пробормотал про себя парень, чуть откинув мою голову на бок. Я только спустя миг вспомнила о тех жутких синяках, которые я прятала днем под легким шарфиком. -Джеймс, - пытаюсь закрыть шею рукой, но он не разрешает мне это сделать. -Я бы убил его, - с горечью признается капитан. – Будь у меня такая возможность. За то, что он сделал с вами. -Все ведь обошлось. -Не представляю, что бы я делал, если бы потерял тебя. Эти слова заставляют внутри меня трепетать. Он нежно, почти незаметно касается губами моей шеи, целуя изболевшееся места, на которых находились синяки, а затем спускается все ниже, обнажая каждый мой синяк и ласково, очень чувственно целуя его. Казалось, своими губами он хочет исцелить меня. Исцелить своей любовью, которая выливалась в эти поцелуи по всему моему искалеченному телу. Когда россыпь поцелуев подошла к концу, он вновь лег рядом и просто обнял меня, разрешая наслаждаться своими горячими и таким родными объятиями. Мы так и лежали, прижавшись, друг к другу и наслаждаясь тишиной. И в этой тишине было больше значимости, чем в сотни тысяч пустых слов. -Джеймс, - решаюсь прервать тишину я, ведь мысли накинулись на меня с ужасающей силой. -Мм? -Эти два дня… Они заставили меня задуматься о многом. Я чуть не потеряла Эйприл, и это было.… Это было неописуемо тяжело. И сейчас мне так страшно. Пообещай мне кое-что: не оставляй меня, умоляю. Никогда. Разреши мне даже умереть первой, ведь если с тобой что-то случиться – я просто не смогу двигаться дальше. Обещай, всегда быть со мной. -Хорошо, - без раздумий отвечает шатен, поглаживая меня по плечу. – Обещаю. -Спасибо, - чмокнув его в шею, бормочу я, чувствуя, как по венам растекается тепло. Его слова как всегда успокаивают меня, возвращая надежду и веру на свои места. -Моя очередь озвучивать мысли, - спустя мгновение заявляет Джеймс. – Алексис, я много думал об этом, и… Я понял, чего хочу. Теперь мы обручены, у нас все действительно серьезно. В смысле, я хочу сказать, что никуда не собираюсь исчезать, я даже только что пообещал тебе это. Поднимаюсь на локоть, заглядывая в его каре-зеленые глаза и пытаясь понять, что заставляет Джеймса так нервничать. Он выглядит не просто взволнованным, но и смущенным. Словно пытается сказать что-то столь важное, что ему самому страшно произнести это вслух. -Я не хочу, чтобы мы были мамой и Джеймсом для Артура. Я хочу, чтобы мы были для него мамой и папой. Может, у нас нет кровной связи, но есть эмоциональная. Я люблю этого мальчишку всем сердцем, и, признаюсь, наверное, я полюбил его еще до того, как влюбился в тебя. Он – часть меня. И плевать на все, понимаешь? Я хочу сказать Арчи, что я его настоящий папа. Хочу, чтобы он был счастливым мальчишкой из полноценной семьи. Не хочу быть отчимом, хочу быть папой. -Джеймс, - широко распахнув глаза, я пытаюсь осознать все сказанное. -Я все обдумал, Алексис. Сотню, даже тысячу раз, и все равно хочу этого. Мне плевать, кто что скажет – он мой сын. Мой. -Ты его отец больше, чем кто-либо может быть, - с улыбкой на губах произношу я, чувствуя, как в глазах начинает щипать. – Ты подарил ему заботу, ласку. Ты научил его серфингу, вы покорили велосипед и скейтборд. Он ровняется на тебя, слушает и впитывает все, что ты пытаешься ему привить. За последние два года ты сделал для Арчи столько добра, сколько порой не делают детям отцы по крови. И ты… ты подарил моему сыну любовь, Джеймс. И никто в мире не посмеет усомниться в том, что ты его отец. Я не позволю. -Значит, ты разрешаешь мне сказать ему? Сказать, что я его папа? -Если ты готов нести это знамя до конца своих дней. Джеймс усмехается, кивая, после чего я целую его как никогда любяще и пылко. Он мой, а я – его. Будучи на корабле, мы маленькими шажками начинали строительство нашей семьи, которая сейчас стала огромным, уютным местом для нас троих. Сегодня был отвратительный, длинный, даже ужасный день, но его счастливый конец затмил все плохое. И завтра наступит утро. Утро, во время которого начнутся очередные счастливые, наполненные улыбками сутки. Джеймс сядет возле Артура, и расскажет ему историю о потерянном отце, который слишком боялся признаться о том, что всегда был рядом и следил за каждым шагом его горячо любимого сынишки. Он скажет маленькому мальчику слова, которые изменят всю его жизнь – «я твой папа». Неторопливо, красивыми и любящими словами, с губ Джеймса сорвется прекрасная речь, которая заставит меня прослезиться: «Ты ведь знаешь, как сильно я люблю тебя? – обнимая мальчишку, с усмешкой скажет шатен. – Ты очень важен для меня. И я считаю, что пришло время, и ты сможешь все понять. Я боялся тебе признаться, но хочу быть храбрым и наконец-то рассказать тебе кое-что очень важное. Я – твой папа, Арчи. Это слово значит все». Малыш лишь усмехнется и кинется на шею к своему любимому капитану, а с его губ сорвется всего несколько шокирующих слов: «Я знал это, - счастливо пропел малыш, обнимая «отца». – Я всегда знал, что ты мой папа». БОНУС. От имени Эйприл: -Я отвезу ее, - Джеймс бережно целует меня в лоб. – Не пугай меня больше так, ладно? -Постараюсь, - усмехнувшись уголками губ, бормочу я, пытаясь не подать виду, что заметила их разлад с Алексис. От них так и веяло холодом, да и в палате постоянно чувствовалось напряжение, стояло застрять им здесь вместе. Что могло измениться за эти сутки? И почему все выглядит так, словно они разошлись, но скрывают это, чтобы не нервировать меня? Я смотрю ему в след, мысленно надеясь, что я просто себя накрутила, а обстановка в палате была таковой именно из-за меня и волнения, которое свалилось на всех как снег на голову. Как только дверь за Джеймсом закрылась – я забыла, как дышать, ведь поняла, что осталась наедине с Кендаллом. По правде говоря, даже не дышать сейчас было чертовски больно. Боль словно наполняла меня с головы до пят, не разрешая даже шевельнуться. Кажется, мне вновь пора принять дозу обезволивающего в мою прекрасную вену с катетером. -Эйс, - Кендалл садится совсем рядышком, я даже чувствую жар, который исходит от его тела. – Как ты себя чувствуешь? -Честно? – усмехаюсь, как всегда прикидываясь, что в его присутствии я чувствую себя легко, беззаботно, пока сердце выбивает ребра. – Словно по мне проехался асфальтоукладчик. -Не хочешь отдохнуть? – тут же предлагает златовласый, а его лицо выглядит безумно взволнованным. – Я могу пересесть в кресло, тихонько посидеть рядом, буду беречь твой сон и все такое. -Нет, - хватаю его за руку, не разрешая ускользнуть от меня. – Лучше расскажи мне что-то. -Окей. Помнишь тот шторм, когда Джеймс оказался за бортом? – он сплетает наши пальцы, скорее всего, машинально, но внутри меня все трепещет от этого безобидного жеста. – Знаешь, мы пробыли в море относительно недолго, но пережили более пяти подобных штормов. Это был чумовой заплыв. Он говорит, а я… Я, как и обычно, таю, пытаясь уловить каждый его жест, каждое слово, наслаждаясь этим мгновением. Боль отступает, стоит его зеленым глазам взять в плен мои, и это кажется блаженным забвением. Как же я ненавижу себя за эту слабость – любовь к человеку, который видит во мне лишь своего друга. Он рассказывает о плаванье, периодично отшучиваясь, и я даже хихикаю, но потом жалею об этом, ведь операция напоминает о себе резкой болью. Кажется, Шмидт может бесконечно говорить о трех вещах: о море, о плаваньях и о неотразимости и таланте своего капитана. -Представляешь, Эллис пытался закадрить девчонку в баре, но решил для храбрости хорошенько вмазать, и напился так, что потом мне пришлось уводить этого пьяного великана от бедной блондиночки. Иногда мне кажется, что это мое хобби – спасать блондиночек от их выпивших ухажеров в баре. Ты ведь помнишь, как мы познакомились? - О, такое не забудешь, - усмехнувшись, я пробегаюсь по дальним уголкам памяти, возвращаясь в тот далекий вечер из моей юности. - Джеймс нагло приставал ко мне по пьяни, а ты, как принц на белом коне, спас меня от его шаловливых ручонок, забрав Маслоу домой. - Никогда не забуду его выражение лица на следующий день, - хохотнул Шмидт. – Когда ты заявилась на корабль перед отплытием в своем коротеньком ситцевом платье и оказалась дочерью нашего старпома. - Прошло 5 лет, а я отчетливо помню не только лицо Джеймса, но и твое. Кто же знал, что блондинка из бара в мини-юбке и с ярко накрашенными глазами окажется дочерью вашего начальника. Я уверена, что вы оба приняли меня за потаскушку, не больше. - Честно? – лицо Кендалла вдруг стало серьезным. - Когда я впервые тебя увидел, то подумал лишь об одном - как же эта девушка красива, черт возьми! У меня даже дыхание перехватило, а кровь прилила к лицу. Думаю, если бы мне не пришлось уводить от тебя Джеймса, я бы даже не осмелился подойти. - Почему ты никогда об этом не говорил? - Потому что ты никогда так на меня не смотрела, Паттерсон. Ты видела только Джеймса, а я был чем-то вроде его лучшего друга, который всегда путается под ногами. -Кендалл… - шок пронизывает меня до костей, заставляя почувствовать оцепенение. - Нет, правда. Я всегда был чем-то второстепенным, ведь куда мне до самого мистера совершенства. Ты всегда смотрела на него, а лишь после на меня. Затем у тебя появился этот урод, и мы с Джеймсом отошли на второй план. И если с ним ты продолжала общаться, то я определенно не входил в список людей, которые были для тебя важны. Даже когда на борту Аполлона появилась Лекси, я на миг разрешил себе помечтать о том, что эта милая, смешная и такая растерянная девушка обратит внимание на меня, мы с ней сблизимся и, возможно, даже влюбимся друг в друга, и я смогу вышвырнуть тебя с головы. Но она, как и ты, выбрала Джеймса. Может это и к лучшему, ведь я полюбил ее совсем по-другому и теперь уверен, что у нас никогда бы ничего не вышло. Потому что ты была там, и каждый раз, когда я тебя видел - сердце замирало от увиденной красоты. - Кендалл... - Теперь ты знаешь, что я чувствую Эйприл. Все эти пять лет нашей дружбы я... Я был безнадежно в тебя влюблен. Я не могла поверить своим ушам. Его спокойный голос и эти пронизывающие до глубины души слова заставили меня забыть, как дышать. Это был удар ниже пояса, меня словно нокаутировали, выбили из колеи, заставили землю перевернуться, а реальность измениться. Эти слова, они не только шокировали, но и вдруг сыграли злую шутку с моими эмоциями – я так разозлилась, что потеряла контроль над собой. С языка слетели эти дурацкие, накопленные за годы нашей дружбы слова, которые я никогда бы не решилась произнести вслух: - Как ты вообще смеешь заявлять, что я всегда ставила тебя на второй план? Знаешь, почему я тебя сторонилась, Шмидт? Потому что знала, если разрешу себе сблизиться с тобой - потеряю себя навсегда. С первого взгляда я поняла, что ты - особенный, и каждую следующую встречу я вела борьбу внутри себя. Я боролась с чувствами к тебе, идиот, потому что ты всегда видел во мне только дочку своего начальника, воспринимал как младшую сестру, которую нужно опекать, как ребенка. Но я никогда не была ребенком, Кендалл. И если бы ты хотя бы раз намекнул мне, что хочешь чего-то большего - я бы без раздумий кинулась в этот омут. А знаешь почему? Потому что я, черт возьми, тоже в тебя влюблена! Он смотрел на меня, я на него – после моих ядовитых слов наступила тишина, от которой так и веяло двухсторонним шоком. И почему я не смогла сдержаться? Зачем я высказалась, зачем признала свою слабость? Иногда, открывая душу человеку, можно в итоге страшно обжечься, и я боюсь, что сейчас наступил именно этот момент – я могу его потерять. Навсегда. Сердце болезненно сжалось, с глаза затянула тонкая пелена слез. По правде говоря, я просто не представляю свою жизнь без его присутствия в ней. Он часть меня, часть моей вселенной. Эти несколько молчаливых, неподвижных секунд шока, казалось, длились целую вечность, заставляя меня ощутить неописуемый страх. Но затем, он просто сильнее сжал мою ладонь, которую до сих пор держал в своей руке, а спустя миг и вовсе поднес ее к своим губам, начиная поочередно целовать каждый палец, словно они бесценные. -Кажется, Алексис действительно права, - его губы расплываются в легкой, солнечной усмешке. – Я – идиот. Идиот, дурак, глупец, который разбирается в чужих отношениях, но упрямо слепнет, когда дело доходит до него самого. -Не могу не согласиться, - смахнув со щек предательские слезы, бормочу я, усмехнувшись. - Эйс, - улыбка на его губах исчезает, а лицо перекашивает от боли. – Я просто не представляю, как бы я жил, если бы ты.… Если бы с тобой что-то случилось, и… -Кендалл, - заглядываю в его грустные, но столь любимые мной зеленые глаза. – Я здесь, и я не собираюсь никуда исчезать еще долгое время. Он усмехается, после чего наклоняется и делает то, о чем я так давно мечтала – бережно, очень осторожно и нежно целует меня, заставляя забыть даже собственное имя. -Паттерсон, - чуть отстранившись, произносит Кендалл, заглядывая в мои глаза и заставляя почувствовать себя как никогда счастливой, не смотря ни на что. – Ты даже не представляешь, насколько сильно я влюблен в тебя. -Ты тоже, - срывается с моих губ, прежде чем мы закрепляем наши отношения еще одним сладким и безумно нежным поцелуем.