Некромант.

      Рорел не спеша шел по коридору административного корпуса и думал, что же ему ответить магистру. Ему, как и было обещано, дали подумать — целые сутки. Он шел и не понимал, как оказался втянут в непонятные интриги и слежки. Еще два дня назад он был обычным эльфийским парнем…       Нет, Рорел понимал, что был не совсем обычным. Младший, третий сын князя Андшарела Дайиани не может быть обычным эльфом. Он не выделялся среди других ни необычной внешностью, ни чем-то другим. Не будь он княжеским сыном — был бы среднестатистическим эльфом, на которого родители махнули рукой, занявшись воспитанием старшего, а младшего предоставив самому себе. Правда, иногда и ему внимание перепадало, в моменты, когда он совершал, или якобы совершал, вещи, недостойные сына князя. Правда за эти оплошности, мнимые они или настоящие, наказание непременно следовало.       Старший брат — Арелис, хоть и вел себя с ним приветливо, но надменность отца явно перешла к нему по наследству. А второй брат — Геверон, всегда был довольно приветлив и искренне любил младшего брата. И каждый раз он старался защитить младшего от очередного разноса отца, за что и сам иногда получал порцию наказания. Но вскоре Геверона выдали замуж за старинного друга семьи — графа Хеалара, и ему пришлось уехать во владения супруга.       Вместе с братом на помощь Рорелу приходила мать, но суровый князь Дайиани нашел и на нее управу. Что он сделал с матерью, Рорел не знал, но в присутствии князя княгиня Илеша старалась быть менее заметной и лишь бросала полные боли взгляды на младшего сына. А уже после, когда они были одни — утешала и просила набраться терпения.       В один из таких дней, когда мать рыдала в садовой беседке, пятилетний Рорел решил ее утешить. Он не хотел, чтобы та, что искренне любила его, но не могла защитить даже от собственного отца, проливала так много слез после каждой ссоры с мужем.       Была уже поздняя осень, и опавшая с деревьев листва уже полностью скрыла траву, а цветы давно не цвели. Рорел знал, как его мать любила розы, но те уже давно отцвели. Только это не остановило маленького эльфа. Поглаживая рукой спину плачущей Илеши, его взгляд упал на давно высохший куст розы. Этот куст не цвел уже несколько лет, но княгиня приказала слугам его не трогать, надеясь, что когда-нибудь вновь увидит столь редкие голубые цветы. Рорел слышал, как она говорила об этом садовнику, и тогда-то в его голове зародилась мысль подарить матери цветущую голубую розу.       Соскочив с устланной мягким пледом лавки, он побежал к засохшему цветку и попросил его зацвести, чтобы его любимая мама больше не плакала. А после с громкими криками побежал к матери, крича, что плакать не нужно, чтобы она посмотрела на свои любимые цветы и перестала плакать.       — Рорел, милый мой, розы не цветут в середине осени.       — Но, мама, посмотри, они цветут. Они и правда красивые, как ты и говорила.       Княгиня, покачав головой, посмотрела в сторону засохших веток, но увидела цветущий куст голубых роз. Но маленький эльфенок ожидал от родительницы совсем другой реакции. Илеша с ужасом в глазах обернулась на сына и спросила:       — Рорел, это ты сделал?       — Да! Правда, здорово?! Я попросил его расцвести и цвести всю зиму, чтобы ты больше не плакала! Тебе нравиться?       Княгиня еще раз посмотрела на куст, а после, схватив сына за плечи, зашептала:       — Рор, сынок, а теперь прошу тебя, попроси его больше не цвести. И никогда никому не говори, что ты можешь так делать. Тем более твоему отцу и Арелису. И никогда не делай так в присутствии кого-то другого. Это могу видеть только я. Обещаешь?       — Да, мама. А почему папе нельзя знать? Ему не понравится? — спрашивал женщину наивный ребенок.       — Нет, мой милый, боюсь, ему это как раз понравится, вот только… Неважно. Помни, что ты пообещал мне, а теперь иди и попроси куст не цвести.       Мальчик кивнул и отправился к кусту. Но сколько бы он ни стоял и ни просил цветы завянуть, они его не слушались. О чем он и пожаловался Илеше. Княгиня, после слов сына, что куст его не слушается, поднялась и голыми руками выкорчевала свои любимые розы.       — Мама, если ты не хочешь, чтобы твои цветы цвели, может, ты хочешь что-то другое? Сегодня за завтраком ты говорила, что наша семья давно не была на озере, если хочешь, я попрошу ту маленькую лужу стать озером… — проговорил Рорел, когда усталая эльфийка сожгла выкорчеванный розовый куст.       — Нет, милый, не нужно. Давай договоримся. Мы с тобой поедем на озеро. На настоящее озеро — только ты и я. И там ты покажешь мне, что еще ты умеешь. Согласен?        Эльфенок радостно закивал головой и с тех пор честно выполнял свое обещание — никакого волшебства во дворце. Княгиня зорко следила, чтобы ее ребенок выполнял свое обещание. Пока Рорел был мал, он не понимал, почему просить мир о чем-то можно, только когда они вдвоем были на озере. Но по мере своего взросления — понял. Его магический дар был уникален, и если отец о нем узнает, то найдет ему применение.       Никто, никогда и нигде до него не мог создать что-то практически из ничего: костер из искры, водоем из капли воды, заставить цвести увядшие растения. Не мог он лишь оживлять умерших. Хотя пытался, еще как пытался. Его любимый брат, Геверон, погиб на охоте, когда Рорелу было одиннадцать лет. Тогда-то он и узнал о некромантах.       Безутешная княгиня видела тщетные попытки младшего сына оживить брата, сокрушалась, что некроманта Торина уже нет в живых. Пусть лишь тело, бездушное, безмолвное, не способное на мысли и поступки, но относительно «живое» тело сына. Князь, горевавший по ребенку, сказал ей выбросить эти мысли из головы. Никогда тела его сына не коснется эта мерзкая магия.       Рорел спросил у отца, почему он называет неизвестную ему магию мерзостью, но князь сказал обратиться с этим вопросом к нянькам или матери, а сам склонился над трупом сына. И княгиня рассказала. Это был единственный раз, когда Рорел был согласен с отцом, что некромантия — мерзость. Ходячие разлагающиеся трупы. Что может быть хуже. Тем более в сравнении с его магией. И так он думал до своего поступления в академию, которое вовсе не планировалось. Все было слишком банально: отец, после смерти среднего сына хоть и стал намного лучше относиться к младшему и во многих его поступках были видны как любовь так и забота о третьем ребенке, решил выдать его замуж за еще одного своего друга. Мать воспротивилась, сказав, что Рорел еще ребенок и слишком мал для замужества. Ему всего семнадцать лет. Просила подождать хотя бы до совершеннолетия, но князь был не умолим. И тогда Илеша сказала сыну отправляться в Винеркус и поступать в магическую академию. Андшарел кричал, что у Рорела ничего не выйдет, а Илеша твердила обратное. Ссора грозилась разрастись в огромный скандал, каких не было уже давно. Разрешил все, как не странно, Арелис, уставший от громкого крика, сказав, что если Рорелу удастся поступить, то пусть учиться, замуж выйти всегда успеет. А нет, так быть ему замужем за древним двухтысячелетним эльфом. И вот Рорел Дайиани шел по длинному коридору академии Винеркуса, а кабинет магистра Олиаса был все ближе и ближе. За отведенные ему сутки он не принял никакого решения и не знал, что ответит магистру. Как и отец, он считал что некромантия самый худший вид магии, но Акена вводил его в ступор. Веселый, жизнерадостный, беспечный и совсем не владеющий своим даром, но так искренне радующийся простым мелочам. Как заразно он улыбался, когда у него наконец-то получилось отдать приказ мертвецу и тот его послушался. Рорел до сих пор видел эту сияющую улыбку. Акена совсем не подходил под его понятия о некромантах. Эльф считал их мрачными и угрюмыми магами в окружении живых мертвецов, но этот мальчишка разбил все его представления. Он притягивал своим жизнелюбием. Или может это Рорел выросший под надзором строгого, безразличного ко многому отца, имел другое представление об этих волшебниках. А тот случай на кладбище, когда мертвый старик гонялся за парнем с лопатой до сих пор вызывал у него смех. И со временем Рорел стал замечать, что уж больно часто смотрит на веселого соседа. Его не пугал даже Цербер в фамильярах. Эльф понимал, что за любую попытку причинить мальчишке вред — пес разорвет на части любого, но даже это не пугало его. А еще эти сны. Эти жаркие сны, что появились наверно с первого дня как он встретился взглядом с зелеными глазами некроманта. Каждую ночь эти глаза прожигали его насквозь, эти тонкие, нежные губы ласкали его тело, что-то шепча. А длинные черные волосы, скрывали их от всего мира. Рорел тряхнул головой, отгоняя не прошенные мысли. Сейчас он должен подумать совершенно о другом. И поднимая руку, чтобы постучать в дверь директора он знал, что ответит магистру.