Шоу уродов/Freak Show

С тишиной Джерарду пришлось попрощаться еще тогда, когда солнце только-только начало виднеться на горизонте. Ему пришлось встать и разбудить Фрэнка, который спал как убитый и не слышал никакого шума снаружи. Джерарду даже приносило удовольствие так мучить Айеро, ведь он сам попросил, точнее приказал, разбудить его. Несмотря на задумчивого парня, Джерард чувствовал себя хорошо, не было никакого недомогания или усталости. Примерно в четыре утра он вышел из фургона, оставляя Айеро там одного; на улице было невероятно свежо и немного влажно, поэтому парень стал свидетелем того, как заспанный и уже злой Рантис поскользнулся на влажной траве и с неистовым воплем рухнул наземь. Уэй решил не испытывать судьбу и быстро подбежал к нему, подавая руку и при этом закусив губу, чтобы не засмеяться, а то будет и вправду неловко. Ничего странного — но Рантис проигнорировал руку Джерарда и попытался встать сам. И у него это практически получилось, но ступить на левую ногу он все-таки не смог, и Джерард сам подхватил его, когда тот пошатнулся и чуть ли не свалился туда же, где и лежал. — Кажется, я ногу подвернул, — простонал он, выставляя ногу вперед и прощупывая голень. — Черт, мне больно! — Ты только встал с кровати, — пробубнил Джерард, приобнимая парня за талию, пока тот закинул руку на его шею. — Поостри мне тут, — прошипел Рантис, стараясь не наступать на ногу, пока Уэй вел его к Лиане. Девушка была молода, но заменила мать-медсестру, когда та умерла от опухоли в животе. Денег на лечение совершенно не было, а дом отобрали, чтобы погасить долги пьющего отца. Лиана оказалась на улице с сумкой вещей, которые удалось незаметно стащить от приставов. Отцу давно наплевать на ее жизнь, поэтому цирк с радостью принял ее, потому что знания в области медицины у нее были от матери. В это время из фургончика выходил недовольный Фрэнк, пожевывая нижнюю губу и беззаботно оглядывая площадку и всю территорию холма. Какого было его удивление, когда он заметил стремительно отдаляющихся от него обнимающихся Джерарда и Рантиса. Издалека не было видно того, как хромал последний, да и зрение у Айеро точно не стопроцентное. Впервые за год у него появился неподдельный интерес к этому черноволосому засранцу, который портит его жизнь уже третий день, по его мнению. Фрэнк ссорился с Рантисом несчитанное количество раз и никогда прежде не видел его улыбки или доброжелательного выражения лица. Каждый раз ему хотелось лишь врезать по этой наглой роже, да так, чтобы он зубы растерял по дороге. Ну а Джерард уже дотащил парня до фургончика, дверка которого была приветливо приоткрыта. Лиана тут же спустилась, услышав какое-то шевеление с улицы. — И вас с добрым утречком, — бодро отозвалась девушка, глянув на секунду в глаза Рантиса. Взгляд парня стал менее враждебным и сменился он на более... человечный, что ли?! — Да, доброе утро, — отозвался Джерард, улыбаясь ей. Волосы Лианы были слегка волнистыми и темными-темными, почти черными, как и ее глаза. Она сразу напомнила ему Полли — девочку, с которой он почти сдружился в детдоме. У них были схожие черты лица, а в глазах блистал яркий неподдельный огонек, который не погас, несмотря на все трудности, свалившиеся на них. — Он подвернул ногу, вот буквально только что. — Угораздило же тебя, — пропела она, заглянув в фургон и взяв откуда-то сверху небольшой чемоданчик с разными лекарствами, бинтами и прочим. — Оставляй его, а сам иди, я тут и без тебя справлюсь. — Уэй уже хотел что-то возразить, но Рантис сам сделал шаг навстречу ей, а Лиана с готовностью подхватила его, усаживая на выдвинутые ступеньки. Ему показалось, что девушка была даже рада избавиться от него, чтобы остаться наедине с парнем, и поэтому Джерард не стал возражать и быстро направился в противоположную сторону, наспех помахав им ладошкой. Но его, как и предполагалось ожидать, никто не увидел. Миранда, ближе к пяти часам утра, уже во всю готовила десятисантиметровые доски, кладя их друг на друга и складывая на железный стол. Нижняя губа девушки была всегда припухшей и ярко-красной из-за острых зубов, царапавших ее. Раньше Уэй думал, что это помада, но, заметив ранки и почти незаметные капельки крови на подбородке, поменял свое решение. Волосы на ее сбритом виске слегка отрастали, из-за чего рисунок стал менее виден. Джерард однажды спросил ее про то, что он означает, но вразумительного ответа так и не услышал. Он решил больше не добивать ее своими расспросами: было видно, что ей сейчас не до него. Парнишка поспешно удалился, дабы не мешать и не усугублять свое положение. Первое представление было назначено на одиннадцать, и к этому времени вся труппа могла еще раз отрепетировать свои номера до автоматизма. Шатер уже полностью подготовили, трибуны отполировали, а манеж почистили и привели в божеский вид, отчего он казался совсем новеньким. Ограждение манежа было отделано красной тканью, на ощупь напоминающей бархат. Клетки с питонами были выгружены еще Джерардом, поэтому змеям дали лишь пару дохлых крыс. Кортни вместе с рабочими доставала новые мишени для ее номера, а Патриция с двумя подчиненными крутилась на кухне, зная, что к вечеру понадобится очень и очень много еды. С шести до восьми шла подготовка к номерам, каждый прорабатывал его с начала и до конца. Киллиан следил за всеми, подгоняя тех, кто начал отлынивать от работы. Джерард же все это время считал себя бесполезным, потому что никто не давал ему заданий или поручений. Он просто сидел на траве, наблюдая за мужчиной с зеленой кожей, который очень забавно поджигал себя с помощью факела, потом просто слизывая пламя, будто его и не было. Это смотрелось действительно эпично, и у Джерарда кожа покрывалась мурашками, когда он задумывался над болью, которую испытывает этот мужчина. Еще двое парней, Зак и Байрон, вытаскивали крюки из грузовика с инвентарем, ведь их номер был воздушным. Эмигрэй единственный, кто не участвовал в данной программе, и именно поэтому он вскоре присоединился к скучающему Джерарду. — Я бесполезен, — уныло сказал Уэй, подпирая подбородок рукой. — Нет, просто ты ни чем сейчас им не поможешь, поэтому тебе остается смотреть на них всех, — весело ответил Эми, откидываясь на колесо фургона, не заботясь о своей чистой рубашке. — Вот только посмотри, как Рони глотает огонь! Это гребаное искусство! Я безумно боюсь огня и пищу как пятилетний ребенок, когда вижу пламя спички, прикинь? — Джерард одарил его удивленным взглядом, вздернув бровь и легко улыбнувшись. Было странно услышать такое от взрослого парня. — Кстати, сколько тебе лет, что ты так боишься спичек? — по-доброму усмехнулся парнишка, искоса посмотрев на Эми. Тот широко улыбнулся, всматриваясь вдаль. — Мне двадцать три, — сказал он. Джерард примерно такой ответ и ожидал услышать, поэтому даже не удивился. — Ты всегда носишь эту шапочку? — Ему было и вправду интересно это знать. Он еще ни разу не видел его без нее. — Оу, да, — ответит парень. — Мне просто удобно в ней, поэтому и почти не снимаю.

***

Джерард чувствовал себя не в своей тарелке, видя то, как маленькие группы людей заходят внутрь, подавая купленные билеты стройненькой и хрупкой на вид девушке, что стояла около входа в шатер. Детей тут не было, и это даже не странно. Ведь какой родитель поведет своего ребенка на такое шоу? На улице все еще оставались люди, просто зеваки, ну или те, у которых было желание посмотреть на фриков, не имея при этом билета. Так как площадка была ограждена, то там и проходили минуты до выступления. Инвентарь был готов, артисты тоже, да и никаких заминок или проблем не намечалось. Рабочие сдерживали некоторых слишком назойливых людей, которые не имели никаких рамок приличия, пытаясь прорваться вместе с потоком людей без билета. Джерард боялся всего, что тут происходило, потому что раньше ничего подобного ему не доводилось увидеть. Когда буйная толпа на улице более-менее успокоилась, а трибуны были заняты, под аплодисменты вышел Киллиан в черном костюме. Прозвучал гонг, и гробовая тишина поселилась внутри шатра. Свою речь владелец начал, как и всегда, властно и громко, чтобы смысл его слов дошел до каждого. Он разговаривал с посетителями около пяти минут, после чего заиграла торжественная музыка и десятки фонариков зажглись, а некоторые начали мигать, что красиво отображалось на красной обивке манежа. Внутри шатер был темно-бордового цвета, поддерживаемый длинными, цвета белого дерева, мачтами, которые были украшены гирляндами. Люди улыбались, предвкушая стоящее зрелище, и некоторые из них впервые посещают цирк уродов, не зная, что же их ждет дальше. Улыбки еще шире становятся на лицах посетителей, когда Киллиан снова начинает говорить. Он очень обаятельный мужчина, и все проникаются к нему симпатией, стоит услышать лишь несколько слов. — Если вы все готовы, тогда, думаю, стоит начать. Представляю вашему вниманию шоу, которое вы никогда не забудете! Толпа начинает утихать, как только снова включается громкая музыка и небольшие прожекторы, висящие почти под крышей, начинают светить в одну сторону, туда, где сейчас пройдет первый номер. Зак и Байрон выступали дуэтом с воздушно-акробатическим номером. Спустя мгновение с купола шатра уже свисали канаты, и парни вышли на манеж под аплодисменты и пораженные взгляды. У Зака длинные руки, длиной ровно до колен, а Байрон имел три ноги, одна из них недоразвита и болтается, словно хвост. Некоторые смотрели на них с жалостью, а некоторые не пытались скрыть отвращения, из-за чего послышались звуки неодобрения и легкий гул, который прекратился сразу же, как только парни взялись за канаты, а потом поднялись в воздух. Следующий номер был за Кортни. Сначала девушка метала ножи в мишени, попадая сразу в четыре и точно в красную мелкую точку, которую даже не все увидели. Дальше мишени заменили живыми людьми, добровольцами с улицы, у которых не было билетов, и именно таким образом они смогли попасть в шатер. Четверо парней стояли на расстоянии двенадцати метров от девушки, и на их головах лежало яблоко, в которые Кортни попала, не поранив ни одного человека. Девушке были приятны овации и громкие вскрики, но вскоре она должна была удалиться. Потом на манеж вышел Рони, а там его уже ждал железный столик с бутылкой керосина. Только одна его зеленая кожа произвела настоящий фурор среди толпы, а потом, когда он собственноручно начал поджигать свои руки и слизывать пламя — зал замолчал. Некоторые отворачивались, жмурясь и представляя то, какую боль он ощущает и что творится с его ротовой полостью. Некоторые таращились во все глаза, не веря происходящему. Но к концу номера на его коже не было ни единого ожога. Дальше пошла очередь Мэрибэль и еще двух жонглеров. Она ходила по канату прямо под куполом шатра, при этом закрыв свой единственный глаз. Все с замиранием сердца наблюдали за ней и ее осторожными действиями, ведь каждый был готов к тому, что она сорвется. Ведь просто невозможно было ходить по канату, не видя при этом то, куда ты ступаешь, ведь риск сорваться — девяносто девять процентов. Одну девушку вывели из зала, когда та потеряла сознание. В зале все оживились, когда на манеж вышел Рантис, как всегда со своими любимцами. В его руках была небольшая клетка, накрытая синей плотной тканью, а в другой был позолоченный кларнет.* Как только все увидели сине-зеленых пауков размером с ладонь взрослого человека, все вжались в свои сидения, пытаясь не двигаться. Рантис противно ухмыльнулся, когда музыка замолкла, и поднес кларнет ко рту, начиная играть тихую мелодию. Она становилась все громче и громче, и только тогда толпа начала замечать какие-то передвижения в клетке. Пауки начали буквально лезть на стенки клетки, будто мелодия заставляла их делать то, чего они не хотят. Люди ахнули, когда пауки начали пролезать сквозь железные прутья и направляться прямо к трибунам. Девушки, которые приобрели билеты на первые ряды поджали ноги, а двое выбежали за пределы шатра, как только увидели ползущих к ним животных. А Рантис точно был доволен происходящим. Ему определенно нравилось видеть то, как обычные люди боятся и мучаются. Когда первый паук по штанине залез к чернокожему парню, тот сначала ничего не понял, но потом, как только паук оказался у него прямо на лице, он заорал как резанный, заглушая звуки кларнета. Пауки начали пятиться назад, будто забыли то, к чему шли. Мужчина перестал кричать, только зажмурился, чувствуя, как маленькие мохнатые лапки, покрытые ворсинками и беленькими волосками, исследовали его лицо. Он чувствовал что-то липкое на носу, но когда открыл глаза, просто замер, замечая то, как паук смотрит на него своими блестящими черными глазками-бусинками. Через секунду мужчина упал в обморок, ну а паук тут же слез с него, перелезая на рядом сидящую блондинку. Пауки, будто гипнотизированные звуками кларнета, шествовали между людьми, пробираясь по рукам, оставляя на коже влажные следы какого-то вещества. Уже двое людей упало в обморок, а горящие пламенем глаза Рантиса пугали не меньше, чем твари, садящиеся посетителям на лица. Когда мелодия прекратилась и пауки начали пятиться назад, все с облегчением выдохнули, обтирая потные ладони о ткань. Но один единственный паук остался на лице у милой девушки в шляпке, пока та поджала губы, про себя повторяя молитвы, которые когда-то учила в детстве. Рантис удивился поведению паука, вытянув руку вперед и напрягая мышцы. На кончиках его пальцев скопилось прозрачное вещество, и тогда он соединил руки вместе, палец к пальцу, а потом резко разъединил и направил ладони в сторону непослушного питомца. Нить тонкой паутины тянулась к пауку с указательных пальцев, а потом, достигнув волосатого тельца паука, бережно обхватила его, потянув назад, к клетке. Вскоре все пауки были снова за прутьями, а Рантис довольный уходил из манежа к площадке, чувствуя, как напряжены тела всей толпы. Прошло еще несколько номеров, но ничего более страшного чем "Рантис и его пауки" люди еще не видели. После того, что с ними произошло, они будто стали сильнее и мужественнее, ведь вытерпеть то, как по тебе ползает ядовитая тварь — сможет далеко не каждый. Но самый сок их ждал в конце, когда толпа совершенно расслабилась и не ожидала уже ничего такого, что могло бы подвергнуть их жизни опасности. На их лицах отразился ужас, когда на манеж выползли пять питонов красно-бурой окраски и Октавия, главный гвоздь программы — ярко-зеленая змея, три метра в длину. Она виляла из стороны в сторону между ног своего повелителя, когда тот выходил на манеж. Голый торс, изумрудные глаза с узким зрачком и тоненький, черный и раздвоенный язык, пробегающийся по нижней губе — вот хозяин змей с серебристой флейтой в руке. Его взгляд хищный, а ухмылка точь в точь, будто под копирку, как у Рантиса. И Джерард, стоящий около входа в шатер, невольно замер и просто не мог дышать, встретившись с бешеными глазами Фрэнка, в то время как питоны уже подползали к трибунам.