Из жизни Серых Стражей

      Сказать, что Зависть был озадачен, значило покривить против истины.       Он знал, что планам Корифея в Храме Священного Праха помешал какой-то смертный, которого все вокруг звали Вестником Андрасте. Смертный был отмечен Якорем, способным латать Завесу, и активно лез в дела сторонников нового мирового порядка, чем изрядно их нервировал. Никто не сомневался, что рано или поздно неугомонный Вестник доберется и до Теринфаля.       На этот случай значительная часть зараженных красным лириумом храмовников была отведена в тайные лагеря, а Зависти был дан приказ как следует изучить противника, тихо устранить, а после занять его место, обеспечив Корифея возможностью спокойно претворять в жизнь свой сумасшедший план по достижению Черного города.       Надо сказать, к этой его затее Зависть был совершенно равнодушен. Однако возможность безнаказанно побывать в шкурах самых значимых — а потому самых интересных — обитателей Тедаса с лихвой компенсировала необходимость подчиняться приказам пусть и бывшего, но все же смертного.       Носимая на данный момент личина Лорда-Искателя Зависти уже наскучила, а потому неизбежное явление Вестника вызывало в нем азартное нетерпение. Тем более что по слухам личность эта была одиозная: Вестник успевал везде и сразу и, казалось, ни одна проблема не решалась без его активного участия. Пообвыкшийся в недремлющем мире Зависть порой с изумлением изучал карты и пытался прикинуть, с какой же скоростью должен перемещаться этот смертный, если проверенные источники докладывали, что во вторник Вестник собирал эльфийский корень во Внутренних землях, а в четверг его замечали в Западном пределе за попытками приманить высшего дракона на яблочко и дохлого иглоспина.       Иными словами, Зависть ждал Вестника с распростертыми объятиями.       Но вот чего он совсем не ожидал, так это того, что в ворота крепости их въедет сразу трое. ***       Их действительного было трое: мечтательного вида человек, первым же делом поинтересовавшийся, где в крепости кабак, мрачный эльф, смотревший на окружающих взглядом палача, прикидывающего длину веревки, и гномка, попытавшаяся незаметно стянуть знамена, которые, как того требовала традиция, предполагалось поднимать гостям Теринфаля.       Три Вестника Андрасте. Три ярко сияющих якоря.       В отчетах ничего подобного не упоминалось. Да, сведения о Вестнике разнились — кто-то говорил, что это благородный рыцарь из знати Вольной Марки, кто-то — что наемница-кунари, но все сходились на том, что Вестник был всего один. Хотя...       Зависть позвал Денема и велел как можно быстрее выложить все, что он слышал о так называемых "Новых Последователях". Это был мало популярный, но упорно ходящий в народе слух, что вслед за Вестником божественные метки послабее получили еще несколько Избранных. Кто-то считал, что они должны стать сподвижниками истинного Вестника в деле спасения мира, кто то же был уверен, что "должен остаться только один" и даже предлагал делать ставки.       Зависть крепко задумался. Легкий на первый взгляд план по подмене набирающего популярность всенародного идола разом стал куда сложнее. Придется выбрать самого многообещающего кандидата, а после еще и устранять всех оставшихся Последователей, если таковые имеются.       Велев Денаму потянуть время, Зависть потер руки и с усмешкой глянул в окно.       Ну что ж, отбор начался. ***       Человека Зависть забраковал первым. Многообещающий образ рыцаря в сияющих доспехах разбился вдребезги, стоило лишь мельком заглянуть в его разум.       Скука, скука годами заливаемая алкоголем. Веселый и легкий нрав, подавляемый властными родителями. Разочарование в семье, в себе, во всем мире. Угасшая и вновь затлевшая привязанность к сестре.       Со всем этим можно было работать.       Тем, что оттолкнуло Зависть, было воображение.       Максвелл Тревелиан обладал буйной, порой даже нездоровой фантазией. К любой проблеме он подходил творчески, умудряясь развивать кипучую и зачастую бесполезную и опасную для себя и окружающих деятельность по самым пустяковым вопросам. Его стараниями солдаты Инквизиции были вынуждены переселять агрессивных варгестов из Западного предела на новые места, вместо того, чтобы перебить их или отогнать прочь. Он же отказывался оставлять окулярумы на местах и собирал их для последующего возведения мавзолея в честь загубленных усмиренных. Хранил он их, к слову, под своей койкой. Но наиболее бурно воображение Максвелла работало в двух случаях: изобретении и последующем употреблении алкогольных коктейлей и в уходе от наказания.       Изображать этого человека было утомительно и бессмысленно, он явно не был лидером.       Зависть переключил внимание на эльфа.       Лучший охотник клана, вынужденный жить в тени младшей сестры, Первой Хранительницы. Амбициозный, озлобленный, истово верящий в превосходство долийцев — себя в особенности — над всем остальными. Охочий до поклонения.       О, да. Определенно, Маханон Лавеллан был идеален.       К тому же, Вестник Андрасте-эльф это так иронично.       Уже предвкушая каково будет по воле Создателя реформировать андрастианство во славу эльфийских богов, Зависть углубился в разум Маханона. ***       "Куда я попал?" — было первой его мыслью.       Планируемых катакомб, полных жутких мороков и зловещих стонов, не было и в помине. Перед оторопевшим демоном простирался живописный пляж. Волны с ласковым шорохом набегали на песчаный берег, оставляя после себя нереальных размеров ракушки и россыпи янтаря. В нагретом воздухе слышались птичьи трели, куда-то с деловым видом пробежала парочка крабов.       Чуть поодаль, под сенью неопределенного вида деревьев стоял ярко раскрашенный аравель, запряженный тройкой изящных золотых галл. На козлах, призывно махая рукой, восседал Маханон.       Заинтересованный, Зависть невольно подошел ближе.       — А вот и ты, любимая! — сияя, словно алмаз на солнце, поприветствовал его Маханон.       — Кто-кто? — удивленно переспросил Зависть мелодичным голосом с ярко выраженным орлейским акцентом.       — Любимая! — с готовностью повторил Маханон.       Зависть оглядел себя.       М-да. Кажется эту женщину звали Кассандра. Она была Правой Рукой почившей Верховной Жрицы и если и смотрела в сторону Маханона, то лишь из вежливости. Помятуя о зацикленности эльфа на собственной расе, было странно осознавать, что человек мог пробудить в нем страсть, способную пересилить наваждение могущественного демона.       Тем временем, воспользовавшись ступором Зависти, Маханон соскочил с козел и, подойдя вплотную, обнял его за талию.       — Ты готова, любимая?       — К чему? — без особого энтузиазма уточнил Зависть.       Маханон подался вперед и жарко прошептал:       — К казням неверных, конечно же!       — Так, с меня хватит.       Отпихнув романтичного маньяка, Зависть поспешно покинул его разум и облегченно перевел дух.       Изображать эту пылкую натуру не хотелось даже больше чем Тревелиана.       Что ж, оставалась еще гномка. ***       Собственное подсознание Малику Кадаш не впечатлило. Скорее огорчило — декором и дизайном в нем заведовала какая-то бестолочь. За собой гномка не замечала привычки развешивать тарелки с фруктами — дорогущими ананасами из самого Ривейна, от тридцати до пятидесяти серебряников за штуку — по стенам, поэтому к Зависти, очевидно ответственному за этот беспредел, она тотчас прониклась глубокой неприязнью.       Разыгрываемые перед ней сценки страданий Тедаса под пятой Инквизиции поначалу вызвали некоторый интерес — наблюдать "себя" в роли злодейки из "Сказок на ночь для хороших детей", сестры Мэриголд было любопытно, но быстро приелось. Тем более что Зависть почему-то решил, что став во главе самой могущественной организации Тедаса Малика начнет одеваться как куртизанка из лучшего борделя Антивы в честь празднования Сатинальи. На пухленькой и коренастой гномке все эти кружева, ремни, корсеты и металлические бюстгальтеры из весельного рассветника выглядели по меньшей мере забавно.       — Ты б еще перья нацепил, модник, — недовольно буркнула Малика и застонала, увидев как ее двойник, казнящий очередную пачку невинных, действительно отрастил павлиний воротник.       — Он не понимает сарказма, — печально заметил Коул, присев на парящий в метре над землей деревянный столик — качественная подделка под эльфийских мастеров времен Долов, неискушенному можно продать не меньше чем за полсотни золотых. — Я тоже не понимаю, но мне о нем рассказывали, — добавил он еще печальней. — Не издевайся над ним, он и так в отчаянье, хочет стать живым через тебя, но не может скопировать. Не понимает.       — Мне начинает казаться, что ты ему сочувствуешь.       — Еще нет.       Малика хмыкнула.       Время все тянулось, костюмы двойника стараниями гномки становились все абсурдней. В "Инквизиции" начали строить планы по искоренению котят и щенков — Зависть уже просто не знал чем пронять свою противницу.       — Повторяешься, — уныло вздохнула Малика, краем глаза следя за "матерью Жизель" перерезающей горло "Кассандре".       — Неправда! В прошлый раз это были другие люди!       — А разница? — Малика присела возле трупа и с интересом пощупала сапоги — драконья перепонка, укрепленные подошвы, изящное теснение, зачарованы. По возвращению в Скайхолд надо будет расспросить Кассандру про ее коблера. — Я может тебе тайну открою, но все эти люди для меня мало что...       Она замолчала, с ужасом и болью таращась за спину "Жизель".       — Предки... — слабо простонала она.       Зависть недоуменно обернулся, пытаясь понять, что могло так напугать до того абсолютно безмятежную гномку. Он оглядел каменную стену, картину в золоченой раме, перевел взгляд на потолок, проросший частоколом из серебряных ложечек и снова посмотрел на Малику.       Та все еще безмолвно таращилась на стену, но теперь во взгляде ее был гнев.       — Что-то не так, Вестница? — наигранно небрежно спросил демон, в глубине душе ликуя, что кажется нашел, за что зацепиться.       — Ты... ты монстр! — завопила Малика и кинулась на него с кулаками. Зависть подобрал подол церковной робы и отпрянул от разъяренной гномки, но та продолжала наступать, обвиняюще тыча в него пальцем. — Ты! Как ты мог! Изверг!       Вспомнив, что вообще-то он тут всем управляет, Зависть переместился на потолок, куда бы Малика точно не допрыгнула, и уже оттуда продолжил наблюдать за ее беснованием.       — Ты неправильно повесил картину.       Зависть посмотрел на материализовавшегося возле него Коула.       — Но она же абсолютно черная.       — Именно! — донесся с низу горестный вопль. — Это же бесценный шедевр Касмиро Малевеччи! Черный Квадрат! Величайшая аллегория Четвертого Мора!       — А как ты поняла, что она висит неправильно?       — Вот! — Малика ткнула пальцем в угол картины. — Отпечаток пальца мастера! Он должен быть внизу слева! И рама! Золоченая? Серьезно! Куда дел оригинальную, чудовище?!       Зависть снова посмотрел на Коула, но тот неопределенно пожал плечами и испарился.       — Рама тоже важна? — сам не зная почему спросил демон.       — Конечно! Она была вытесана из доски, найденной в разоренной Антиве после нападения порождений тьмы в 5:12 Возвышенного! Это же олицетворение орды, Архидемона, взявшей в тиски Тедас! Как можно этого не понимать?! Без рамы это же просто... мазня!       — Да и с рамой тоже.       — Чтооооо?!       Зависть стряхнуло с потолка прямо в объятия бушующей Кадаш. Гномка вцепилась в свою добычу и затрясла как грушу.       — Бездуховное ты быдло! Да как кто-то вроде тебя мог подумать, что сможет меня заменить! Да ты же опозоришь меня перед всем миром спутав Ранний Неромениан с хасиндскими припасами на зиму! А ну пошел вон из моей головы!       Все вокруг заволокло ослепительным сиянием. Последним, что услышал Зависть прежде чем оказаться перед изумленными храмовниками, был голос Коула:       — Знаешь, а ведь еще не поздно вернуться в Тень.