Напасть такая, новая и непонятная

      Честно для меня было дико лететь на Шестом по миру Саксонских островов. Действительно фраза «будто в другой город попал» мало подходила сюда; скорее в другой мир. Не могу сказать насколько здесь была зелёная трава, но леса несомненно в старину были лучше: гуще и смотрелись более величественно, чем в XXI веке. Я считал, что полноценный материк я так и не увижу. В город вела узкая полоска земли между двух скалистых берегов, по которой была проложена дорога. По обе стороны от предполагаемой суши была вода, и мы летели по левую сторону от дороги, то и дело облетая мелкие островки и скалы, об которые разбивались морские волны. Шестой отлично планировал между скалами. Ему можно было не бояться, что его кто-то увидит, или что впереди будут находиться воздушные аномалии. Благо, пока мы здесь, о понятии «Зона» можно забыть надолго.       Шестой не терял времени проверить себя в полёте. Он планировал к водной глади, проводя лапами по воде, успел полетать на разной высоте, проверяя, как тело слушается его при планировании и на потоках ветра. Мне было стрёмно лететь, и он это чувствовал. Я видел, что он машет крыльями не в полную мощность. Он мог бы и быстрее, но тогда я мог бы упасть.       За те двадцать минут полёта,мы успели немного разговориться, но ментальная связь между драконом и человеком оказалось той ещё хренью. У нас обоих от неё болела голова. Я мог ослабить злотворное влияние с помощью виски, которого с собой взял аж две бутылки, хоть с драконом делись. Он не был настроен на разговоры о себе - про своё прошлое рассказывать не хотел. Максимум, что я смог узнать с его пережитого, это то, что он мог разрушить деревню за четыре минуты. Годзилла нервно курит в стороне.       На вопрос: увижу ли я Иккинга и его команду, Шестой выразил надежду, что этого не случится. Да и в общем, если бы он мог это сделать в одиночку, то долетел бы до Блудвиста за два дня. Но однорукому не составит труда где-то спрятаться, потому Шестому я был нужен. Тогда я обдумывал, что случится, если я всё-таки встречу Драгомира. Ведь в этом промежутке времени Олух для него — лишь пятно на карте, возле которого в сутках плаванья сидит Красная Смерть, терроризирующая поселение викингов налётами своих подчинённых. Выходило, если я доберусь до так называемого Драго, я смогу повлиять на него, чтобы он не нападал на Олух. Под «влиянием» я имел ввиду от «дать в рожу» до… «убить»? Я не знал, действительно ли нужно к этому прибегать. Я очень надеялся, что его степень дикости не будет чрезвычайной… Хотя, кого я обманываю? Человек, который идёт по трупам к всевластию, трудно назвать человеком. А про общую степень дикости людей этого времени ещё предстояло узнать лично.       На подлёте к городу было около десятка мелких хуторов с одним-двумя домами. Благо электрической связи тут нет, а костры разжигать никто не стал; поэтому с криком «К городу летит гигантский дракон!» никто не ускакал. Но влетев к прибрежному городку со стороны леса, я увидел крепость. Большая, грандиозная, кладка была серой… Представьте, что четыре стены с тёмного кирпича поставили на возвышенности, а внутри него поставили замок, у которого видно три острых тонких башни, поставленных на разной высоте. За городом раскинулся холм, а слева на берегу была видна одинокая скала, стоявшая на берегу. От неё и начинался порт.       Шестой пошёл на снижение. После полуминуты планирования и череды взмахов крыльями перед землёй, он приземлился на чьём-то вспаханном огороде, подняв кучу пыли.       — Пошевеливайся, пока нас никто не увидел!       Падение с трёх метров было дико неприятным, но мне удалось приземлиться без вывихов. Только я отбежал в лес, дракон мгновенно взмахнул крыльями и резко поднялся ввысь, удаляясь от города. Уверен, был бы я сейчас на его спине, легко бы сорвался.       Когда он улетел на достаточное расстояние от меня, я сразу стал приглядываться по сторонам и выискивать гражданских среди тонких деревьев. Никого. Я двинулся в сторону ближайших домов. Зелёный костюм на мне сейчас как никогда помогал быть менее заметным в лиственной темени.       Подойдя к двору из дома и сарая, мне показалось, что я попал в музей. По крайней мере, если бы деревянные здания с небольшими окошками и сенник были сделаны менее неказисто, а солома была более однородной, сюда можно было бы водить экскурсии…       Я притулился к дому. Было тихо. Хотя в сарае отчётливо было слышно кудахтанье кур, которых не выпустили на волю. Подозрительно.       Выглянув из-за угла, я увидел бельё и одежду, развешанную на верёвках от дома к рядом стоящим деревьям. Как же удачно я зашёл. Как раз намеревался стащить одежду, но сначала стоило убедиться в том, что хозяев нет. Я посмотрел в окно. Никого внутри не было. Я только и успел заметить, что стены были обвешены кривыми стеллажами, а широкая кровать сделана из соломы, застеленной сверху накидкой и шерстяным одеялом. Пришло время грабить. Сразу же я схватил тёплый коричнево-кремовый плащ, доходящий мне до колен, и штаны, полностью тёмного цвета с белыми полосками по бокам. Стянул рубашку кремового цвета с такими же пуговицами, как на плаще. Так же была схвачена треугольная шапка. Спрятавшись за угол, я полностью переоделся, кроме, разве что, трусов. Но дальше я встал в ступор. Несколько деталей не соответствовало здешнему стилю. Во-первых, чёрные берцы очень сильно выделялись на фоне уличной, средневековой одёжки. Во-вторых, плащ слишком свободно болтался, он явно должен был быть обвязан поясом. Я даже не успел придумать решение этой проблемы, как ответ сам незаметно подкрался ко мне. Опустив голову вниз, я увидел ребёнка лет шести, удивлённо смотря на меня своими карими глазами… Знаете, если бы малыш что-то знал о ворах или людях, кто забирает детей для жертвоприношения, либо тех, кто бьёт людей по поводу и без; возможно, он сейчас громко завопил и убежал бы к взрослым, которых в округе я ещё не заметил.       Любознательный ребёнок был с чёрными вьющимися волосами, небольшим носом и округлым подбородком. Ростом он был мне по пояс. Его округлые глаза выражали огромное желание узнать, что это дядька делает с родительскими вещами.       — Что вы делаете? Зачем вам одежда папы? Вы крадёте это? — спросил он по-английски. Из-за недостатка молочных зубов во рту, некоторые слова были слышны нечётко. Можно было бы сказать прямо, что, мол, «да, мальчик, я ворую вещи». Но мне захотелось просто успокоить его любопытство, дав ему в руки конфеты, и переключить его внимание… И тут я вспомнил, что у меня есть что-то другое.       Положив на землю свой рюкзак, я начал рыться в нём. Засунув руку глубоко на самое дно сумки, я нащупал мешочек с металлическими монетами и вытянул юнцу, пытаясь не показаться другие пожитки будущего, знания о которых будут наркотиком его пытливому уму. Я решил, что научу его коммерции.       — Я покупаю это у тебя.       Я показал ему медную монету с нанесённым дракаром. У мальчика отвисла челюсть. Он потянул руки к дару, я передал монету. Теперь юнец вертел чеканкой, будто коллекционер, осматривая ценность монеты.       — Тебе нравится?       Он довольно закивал головой.       — Я куплю у тебя одежду за пять монет. Сойдёт?       Честно говоря, я не знал какой в этой стране обменный курс. Но если мне Норвежец дал этот мешок с деньгами за услуги проводника, то я очень надеялся, что за эти деньги можно купить обычную одежду, хоть и ношенную, и провизии на несколько дней, не прибегнув к воровству. Конечно, можно было у него попросить гораздо большую плату, если бы он всё же попал сюда…       Тем не менее, после раздумий малец схватил пять монет, но показал ещё пять пальцев.       — Ты хочешь десять монет? Ты разоришь меня.       Впрочем, я всё равно дал ему деньги, присматривая сколько у меня ещё есть. На провизию в три дня должно хватить. Но мне ещё нужны пояс и сапоги. Парень продолжал стоять передо мной, будто знал, что я что-то у него попрошу. Я показал руками, что мне нужно. Он немного поразмыслил и убежал за угол в дом. Не успел я осмотреться, чтобы увидеть хоть кого-то, он уже выбежал с сапогами и ремнём. Ремень ничем не отличался: обычная натуральная кожа с большой пряжкой, которых кузнецы клепают сотнями, в которую нужно было протянуть ремень. Сапоги были моряцкими. Отличались они от моих берцов отсутствием шнуровки, выше щиколотки они затягивались ремнями, и имели высокое голенище, которое следовало выворачивать в верхней части вниз. Правильно заправив штаны в сапоги, я оценил себя. Вполне похож на моряка: высокий, молодой, которому ещё не успели отбить ногу ядром. Правда, мальчик не унимался. Дёрнул меня за штанину, я кивнул, что он хотел? Он показал три пальца, хотел ещё три монеты за это. Отлично он за три минуты на коммерсанта выучился. Средневековые дети тоже быстро учатся.       Попрощавшись с ним, я подобрал свою сумку, сталкерскую броню, и ушёл по вытоптанной дороге со следами повозок в сторону города. Оглянувшись, я увидел, как пацан пересчитывал монеты. Пришлось добавить ходу, чтобы быстрее скрыться за зеленью, иначе он решит, что я ему мало заплатил.       Пригород был пустой: ни одного взрослого человека. Я видел куриц, спокойно бродящих по лужайкам и щипающих траву, видел стадо коров, пересекающих дорогу. Отару сопровождал мальчик с длинной вырезной палкой, в белой майке до колен и с соломенной шляпой. Возле него резвился белый пёс с чёрными пятнами, подгоняя лаем коров, чтобы они не сбивались с маршрута. Парень, который явно был постарше и взрослее предыдущего мальчика, помахал мне рукой. Я махнул в ответ. Стадо ушло дальше. От коров воняло за десять метров. Впрочем, запах немытого говна всё равно был лучше, чем запах гниющих тел. Мир вокруг сильно благоухал. И я до сих пор не мог привыкнуть, что я нахожусь в свободной территории.       Понемногу появлялись двухэтажные дома, из серого высеченного камня и с белой верхушкой под крышей. Сами кровли были выложены деревянными досочками, покрашенными в тёмно-серые цвета. Я уже думал, что в этом городе нет черепицы, пока не увидел одинокие дома с той самой тёмно-оранжевой крышей.        Всё больше и больше домов мне встречалось на пути, потому я задумался о тайнике. Нужно было скинуть сумку пока меня с ней не увидели. Место я для неё нашёл с третьего раза, поскольку во дворах между домов меня часто встречали местные собаки на цепи. На второй раз я чуть не встретился с бабулькой, я отчётливо услышал её «Сеймор, это ты?» из дому. Чтобы забраться в двор, мне пришлось перелезть через решётку, за которой складировались ящики для товаров. Сумку я положил между деревянных ящиков, засунув за двумя рядами. Немного обдумав, я вытащил свой нож и спрятал в свой правый сапог. Благо, кожух от своего военного ножа я не выкидывал. Выйдя из двора, я сделал себе несколько пометок и ориентиров, чтобы быстро найти этот самый двор. Хотя, особо выискивать этот дом не нужно было, это была обычная хлебная мастерская по дороге от моста.       Чем ближе я приближался к центру, тем больше я начинал встречать людей. Они были одеты в разные одёжки, которые считались привычными для средневековья. В компании из двух супружеских пар, которые второпях шли передо мной и о чём-то разговаривали, были видны поношенные ткани, особенно у мужчины; но одеты они были парадно. Возможно сегодня какой-то особенный день, потому я никого и не видел по городу. Чтобы дойти до центра и не потеряться, я не отставал от хорошо одетой парочки.       Центр города был окружён бетонной стеной, высотой метров в шесть, с вырытым в такую же ширину каналом. Увы, дно было мутное. Дорога в город проходила через арку с толстыми деревянными, обделанными металлом воротами. Над вратами находилась сторожевая башня. Сверху был шпиль с бело-зелёным флагом и гербом княжества. Внизу стояли охранники в кольчуге и латах, с кинжалом на поясе и нарукавниками, выкрашенными в цвета флага. Похожие латы я видел у реконструкторов, а тут всё было натуральное.       Пока я подходил к воротам, к толпе прибилось ещё трое человек, живших под городом. Впрочем, на канавной набережной было ещё несколько нарядно одетых людей, направляющихся к замку. Теперь я точно был уверен, что пригород ни разу не безлюдный.       Пока я слушал и переводил, о чём толкуют молодые люди впереди меня, я помалу подходил к охранникам. Я старался смотреть вниз, чтобы на меня ничего не заподозрили, и не успел я пройти мимо охраны, как сзади начал нарастать гул топота множества копыт. Сзади приближался королевский «поезд». Все люди мгновенно расступились и, повернувшись к дороге, наклонились в некой благородной позе. Мне пришлось сделать тоже самое. Хорошо, что хоть на колени никто не упал.       В первую очередь ехали рыцари: их здоровые, ухоженные, чистокровные кони были обвешаны доспехами и разными украшениями в виде бело-зелёных лент. Латы рыцарей были начищены до блеска. Будто они с парада приехали. И в самой толпе этих пижонов проехал сам король, которого я не заметил из-за неудобной наклонной позе. Только по ногам понял, что он рослый: был одет в лёгкие латы, ну, и красная накидка, обшитая шкурой тигра, куда же без неё. За такую легко подраться и лишиться головы.       После ещё одного отряда рыцарей проехали запряженные лошадьми тележки, в количестве трёх штук. Закрывали колонну два рыцаря. Наконец, когда все подняли свои головы, я посмотрел вдаль уходящему строю, чтобы хотя бы оценить короля. Судя по длинным ухоженным седым волосам, выглядел он молодцом, сидел гордо. Я бы ему дал лет 70, не больше. Я и не заметил, как мимо меня начали быстро проходить люди, и я двинулся за ними, окружённый разнообразной толпой. Наконец, я прошёл под воротами.       — Я вижу, ты не местный?.. — спросил меня охранник, мужик лет пятидесяти, с ухоженной каштановой бородкой. Я кивнул.       — Ты соблюдаешь правила. Это хорошо. Но в следующий раз, когда король идёт, снимай при нём шляпу!       Охранник стянул с меня шляпу и стукнул ей по груди, я слегка оступился и поймал её. Хорошо, что моя машинная стрижка уже давно заросла, иначе стражник учуял бы что-то неладное. Не могут же моряки аккуратно стричь волосы.       Одев треуголку обратно, я двинул дальше от этих маргиналов. Сзади меня шушукались две барышни, на которых я старался не обращать внимания. Кортеж давно свернул за угол вправо, а подняв глаза выше, я увидел огромную, одну из четырёх, каменную стену, стоявшую немного наискось к улице. Метров 25, как девятиэтажка, и шириной, как мой дом в шесть подъездов. И на каждом углу находилась большая башня, выпирающая немного наружу, выдержанная в стиле, как башенка на воротах. Я был рад, что мне выпала возможность посмотреть на похожую крепость вживую. Казалось, что всё это экскурсия, что все люди, охранник, рыцари — живые актёры. Но смрадный запах помоев, перемешанный с запахом лошадиного навоза, быстро возвращал в реальность. Лужи, тянущиеся мелкой струйкой вдоль краёв дороги, были мутные, остатки пищи в них не убирались даже перед проездом короля. Но люди шли вперёд, просто обходя их стороной.        Вот так, высматривая невысокие дома, местных людишек, направлявшихся в одну сторону, но нюхая смрад и обходя подозрительные лужи, я дошёл до перекрёстка, где на углу под зданием стояло четыре моряка в таких же треуголках и сапогах, как у меня, одетых в тёмно-жёлтую одежку. Я высматривал доску объявлений. Она находилась прямо на углу здания. На старые объявления было наклеено одно большое полотно, которые черноволосые чужеземцы не могли разобрать. Когда один из них увидел меня на другом конце перекрёстка, он сразу же закричал:       — Амиго! Компаньеро! Айданос!       Только они повернулись ко мне, я сразу по их физиономии понял, что это были испанцы. Приехавшие с дальних земель, они не были готовы к тому, что кроме их родной страны где-то может быть холодная погода, поскольку под рубашками без пуговиц у них был открыт торс. И на каждом из парней, которым было лет 25, был небольшой чёрный, деревянный крестик, державшиеся на груди благодаря чёрной верёвке.       — Нецеситамóс сáбер уна таберна. Томáр уна кóпа!       Когда один из них говорил, показывая пальцами, что им нужна таверна, вся остальная компания кивали головами, как целое. Ещё один из них достал угольный карандаш и бесцеремонно нарисовал бутылку на пустом месте большого полотна. Все обрадовались и показали пальцем на рисунок, уж бутылку с пойлом во всех городах различат. Подойдя поближе, испанцы меня окружили сзади, ожидая, что я им отвечу. На большом полотне грамотно написанным шрифтом, настолько красивым и изысканным, что хоть скручивай и забирай к себе в коллекцию, было указано, что шестого дня марта герцог бретонский Уильям фон Браурский IV вынесет вердикт о замужестве его принца Орефа с принцессой Франции Мадонной фон Тюфаль, и о воссоединении бретонских и французских земель. «Король выступит с речью в полдень на площади собраний». Потому я был уверен, народ массово и идёт в одном направлении, и ни одна таверна сегодня работать не будет. Я обернулся к испанцам, указывая на иностранный для них текст, используя жесты, изобразил, что все сегодня будут славить короля и никто не будет работать. Они тяжело вздохнули и, сказав «грáциас», поплелись по улице, но не в сторону площади собрания.       — Сегодня в городе праздник? — возник голос в моей голове. Я обернулся, но если звук не имеет конкретного направления, то и собеседника рядом не будет.       — Как ты залез в мою башку? — тихо спросил я у Шестого, чтобы никто с проходящих по улице не заметил моей помешанности.       — Я вылез на пик у моря. Хорошая точка, чтобы тебя найти. И ещё, мы слишком долго общаемся, чтобы я тебя не заметил среди тысяч людей.       Да охренеть, я его знаю полтора дня, а он уже считает, что мы долго друг о друге осведомлены. У драконов явно другие понятие товарищества. Хотя, он меня мог запомнить ещё с того момента, когда я познакомился с Викингом…       На всю округу зазвенел колокол. Услышав его, народ прибавил ходу, чтобы поспешить на указанную площадь. Окна везде были закрыты, на небольшой улице я заметил пару охранников, сновавших под стеной домов. Улицы пустели. Теперь я точно понимал, что провизию нигде не достану. Пришлось идти за всеми, чтобы не выделяться из толпы. Шестой долго ничего не говорил, пока я поворачивал от одной главной дороги к другой, но всё же начал разговор.       — Ты идёшь на праздник?       — Нет, король всего лишь объявит свой вердикт о поездке… Ты ещё и знаешь, что я делаю?       — Смутно, как в болоте. Я пытаюсь смотреть на мир твоими глазами. Увы, это очень трудно. Если бы не луна я бы ни тебя, ни вокруг тебя ничего не почувствовал.       Вдалеке над горизонтом было видно дневную луну…       «Дракон видит мир с помощью спутника? Не бред ли это?» — думал я. Кажется с того момента я окончательно начинал считать драконов, как то, что выходит за рамки законов природы. Эти чешуйчатые со своими способностями могли бы вырезать людей с Земли. Но сейчас я держу связь с одним из них, чтобы я вернулся домой. Иначе я не знал, как искать Викинга, или как выжить в этом странном для меня времени.       — Кажется, это тебя сильно удивило.       Я ничего не ответил, просто поплёлся в сторону площади. Постепенно приближался гул и гам: коллектив из музыкантов, разыгрывающих местную мелодию в спокойном темпе.       Площадь, где собрался целый город, была квадратной, окружённый белокаменными фасадами при этом не жилых домов, хоть крыша была похожа, как у обитаемых. Посреди города был небольшой фонтан, в середине которого находились три статуи. Три рыцаря, стоявших спиной к центру, держали мечи в земле, смотрели в разные стороны. На их головах покоилась одна большая корона. Художник не делал отличия в лицах, потому мне казалось, что это статуи трёх братьев. Один из них стоял торсом к двери обычного для Европы костёла. Основная часть с острой крышей и две башни-капеллы по обе стороны от главного входа. Так же был виден шпиль, возвышавшийся над задней частью здания. С левой стороны от храма начинался подъём к крепости, дорога к которой шла наискось через всю площадь, и только фонтан она обходила с двух сторон. Возле церкви стояло большое количество охранников в доспехах с клинками в ножнах. Секьюрити средневековья. По левую сторону от главных дверей играла группа менестрелей из шести человек. Играли на барабане, лютнях и шарманке. Одеты были в яркие цвета: с колпаками на головах и закругленными носками на красных сапогах.       Помимо музыки на площади стоял сильный шум от разговоров. Многие искали своих друзей, были рады увидеться друг с другом вместо работы, а кто-то просто спал измотанный под домом, пока король не объявит свою речь. Я даже успел увидеть испанских моряков, которых видел чуть ранее. Их сопроводили два охранника, приказав стоять им здесь пока действие не закончится, а сами ушли назад. Видимо, присутствие на речи короля было обязательным пунктом.       В какой-то момент менестрели затихли и быстро ретировались в левую сторону. Открылись двери костёла и из него медленным строем вышла дюжина трубачей в более строгом наряде, чем группа музыкантов. Эти музыканты были похожи на «элитную» охрану, но с красной плоской шапкой с пером сверху. Толпа стихла, когда трубачи заиграли на всю площадь. Секунд десять мелодичные, но простые фанфары звучали. Открылась дверь балкона под крышей костёла и оттуда по очереди вышли пять рыцарей с щитами, старый дядька в очках и строгом колпаке, как у католических священников, видимо советник короля. Потом вышел непосредственно сам король, переодетый в зелёное одеяние с длинными рукавами, короной на голове и красной накидкой, которую я видел на нём ранее. Народ ликовал, встретив царя бурными криками, кто-то хлопал в ладоши, кто-то славил монарха, но последних было не сильно много. С небольшой бородкой и прямым, недлинным носом король олицетворял собой доброго дядю, по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Ликование прекратилось, когда монарх поднял руку. Народ утих. Жестом, великий пригласил своего советника вперёд. Тот, подойдя непосредственно к краю балкона, чуть не сваливаясь через перилы, открыл свиток и завопил своим ржавым голосом на всю площадь, объявляя то, о чём договорилось Его Величество в своём визите. Речь была короткой, но он не пропускал титулы всех участников договора, долго объявляя, кто что имеет с этого союза. Наконец речь дошла до того, чего ожидали все собравшиеся на этой площади.       -…Потому союз между принцессой Франции Мадонной фон Тюфаль и принцем Бретаньского княжества Орефом Браунингом, как и союз между княжеством Бретани и Французским государством церквями с двух сторон был… признан обоюдно.       Народ обрадовался пуще прежнего. Вверх полетели шапки, ликовали и праздновали этот союз. Некоторые тучные мужики обнимали друг друга, поздравляя, что теперь их бизнес перекупщиков пойдёт в гору, ведь открывается новый рынок. Но это была не вся речь; по мере того, как люди поднимали глаза к лоджии и снова замолкали, король стоял у края балкона с бокалом вина в хрустальном стакане.       — Да начнётся праздник!        Сказав это, монарх залпом выпил пол пинты вина и кинул хрусталь на землю, тот разбился на сотни осколков. Снова радостные возгласы, кто-то кричал «Браво нашему королю!», и эта кричалка разошлась по всей площади. Царь помахал рукой, по-королевски улыбнулся и ушёл в костёл, а за ним двинулась вся остальная свита. Я поймал на себе взгляд испанских моряков. Они не понимали, что сейчас происходит и зачем сюда собирали весь народ.       После мероприятия все массово разбрелись с площади по улицам. Я же обождал пока толпа рассосётся и пошёл искать рынок. На улицах мужчины стали выносить столы, а дети и женщины накрывали их и ставили разную пищу и выпивку. Казалось, народ к этому готовился ещё со вчерашнего дня. И если бы они не отпраздновали, то с горя бы тоже напились, но у себя дома, а не выставляя столы на улицы так, что даже повозка не проедет.       С того момента как народ стал гулять, и плотность толпы была не хуже, чем на обычном столичном рынке, пробираться по городу стало очень сложно. Как и на любой гулянке, всё начиналось тихо и безобидно: выпивка налита, еда подана, все за столами. Первый тост, второй, третий. Буквально через полчаса народ уже был навеселе, через час начинались пьяные песни, и народ, выпивая всё у себя, начинали бродить от дома до дома, в надежде прихватить что-то у своих знакомых.       Мне же было очень трудно искать рынок. Дошло до того, что я нужную мне точку обошёл по полному кругу. Мне дико не нравилось устройство улиц в этом городе. Они были расположены друг к другу под разными углами, и на тех участках, где получались большие перекрёстки и нельзя было впихнуть дом - ставили фонтаны, занятые сегодня выпивающими горожанами. Ни одного указателя, ни одного дерева, ни одного ориентира, отличающего один дом от другого. Но была ещё одна проблема, которая была сильнее праздника души. Пьяные в стельку горожане, с которыми мне приходилось общаться, чтобы узнать путь на рынок, постоянно спрашивали: «Откуда ты, сынок». Я отвечал, что с Кинг-Кросса (это было первое название из Великобритании кроме Лондона, которое я вспомнил), и объяснял, что это под столицей. Как ни странно, это получалось, люди мне верили, но оказалось, что данное «графство» находилось в не сильно дружественных отношениях с Великой Британией и Её Величеством. Мне постоянно предлагали выпить, но в желудок попало не больше трёх стаканов местного, разбавленного и дурно сделанного эля. Всё остальное я выливал на землю. Один раз дошло до того, что я спросил дорогу на рынок у лежачего пьяницы, хотя сначала я поинтересовался, всё ли у него нормально.       — В этом городе чертовски легко заблудиться…       — Ты прав, — ответил Шестой на моё обращение в пустоту. Я уже и забыл про него, пока ходил вокруг да около. Время понемногу двигалось к вечеру. Небо сменило синий оттенок на желтоватый, и я понимал, что если не вернусь с провизией к вечеру, то мне придётся проситься на ночлег в любую таверну. По крайней мере, так герои в фильмах и книгах постоянно делали.       — Ты собираешься возвращаться? Луна уже заходит, — сказал мне Шестой.       — Нет. Я ничего ещё не нашёл. Я не знаю, как далеко ты от города сидишь, но тебе придётся там просидеть всю ночь.       Народ понемногу разбирал столы и заносил их обратно в дома. Девушки и женщины, уставшие, после сегодняшнего застолья, складывали грязную посуду и относили её внутрь дворов, где находился санузел и место для выливания помоев. Я был в одном из них - это место с отвратительным запахом. Проходя мимо одного из столов, я выхватил стакан с компотом из сухофруктов и понёс в руках. За сегодня я дико много прошёл, а чужие сапоги так натёрли ноги, что я знал — завтра конечности будут болеть весь день.       — Может тогда уйдём из города? Мы полетим в другие города, где люди не празднуют приказы короля. Но тогда дорога растянется на два-три дня. Можно разрушить несколько кораблей по пути, убить экипаж и разграбить трюм, это ведь легко…       Не успев заикнуться о том, что Шестой мне предлагает убивать людей, будто это сущий пустяк, я, наконец-то, попал на рынок. Но меня привлекло внимание не то, что ряды были полностью пустые, что даже никто не продаёт вино, чтобы местные англичане могли дозаправиться; не то, что все лавочки были оттянуты в стороны. Толпа. Много народу на площади перед деревянной трибуной, за которой я заметил похожее… Я акцентирую, похожее на костёл здание, но с символом солнца с длинными вьющимися лучами на огромной витрине. Будто в городе построили две церкви, но одну отдали под нужды организации.       На арену вышли двое мужчин в красных чепцах и в красных туниках, вывели девушку, привязав её к свае над давно заготовленными стогами сена. Девица была очень молода, одетая в платье белого цвета, с синей повязкой на талии вместо пояса, среднего роста, с чёрными длинными волосами до лопаток, связанные в косу за головой. Лицо вытянутое, как и нос, тонкие почти ровные брови, ровный нос, раскосые глаза, в целом очень миловидная девушка. Её эмоции выражали большое недопонимание вместо страха за то, что её ведут на костёр к смерти. У девушки на лице можно было прочитать вопрос «какого хрена меня сюда привели?». Её движения были не мягкими, а резкими, что рушило девичью мягкость, правда, я не знал, откуда ей взяться в такое-то время.       После троих людей вышел ещё один, похожий на тот образ испанских инквизиторов, что я когда-то видел. Красная шляпа с длинными полями и строгой, ровной верхушкой сидела на его голове. На вид мужчине было лет пятьдесят. Из-под его чёрных длинных волос выглядывала редкая седина, а на подбородке красовалась небольшая острая бородка. На связке из кругляшек у него на груди висел немаленький серебряный крест с распятым Сыном Божьим на нём.       Вот теперь я понимал, что это истинное средневековье. Весь город, проникнутый запахом навоза, на помосте казнят «ведьму», народ ликует. Красота.       — Жители Бресты! — начал своё выступление инквизитор. — Мы собрались сегодня здесь, чтобы казнить это… отродье дьявола!       — А она покрасивее той, которую сожгли прошлое воскресенье, — услышал я от кого-то с горожан с передних рядов.       — Не-е-е, Чёрную Лилит по красоте никто не переплюнет, — сказал кто-то другой. На лице инквизитора вскипела злоба. Он не ожидал, что сегодня народ будет более пьяным в стельку, чем обычно.       — Толпа, выслушайте волю Божью или с вами будет такая же участь!       Инквизитор указывал на девку, которую давно привязали ко столбу, и помощники только ждали момента, когда можно поджечь факелы и бросить в сено.       — Что, тоже нас отправишь на костёр?.. — по толпе прошёлся смешок.       — Если она ведьма только потому, что она черноволосая, — спрашивала молодая русоволосая женщина, — то почему бы Вам, почётный инквизитор, не сжечь румын на северном побережье?       — Я тоже ненавижу цыган! Они у меня на прошлом месяце овцу украли! — крикнул простолюдин из толпы. По одёжке и отсутствию нескольких зубов было видно, что мужик приехал с пригорода. Сразу же нашёлся схожей с его проблемой человек:       — Дружище, у меня они тоже крадут! Давай надерём им задницу после сожжения!       — Заткнулись все! — инквизитор остановил шум толпы. — Вчера вечером эта прислужница дьявола отравила постояльцев таверны Гарри!..       — Я всегда говорила, что таверна Гарри — не лучшее место, где можно выпить. — сказала полная женщина, убаюкивающая ребёнка на руках.       -…и ещё она говорит на языке самого Сатаны! Скажешь что-то, милочка? — инквизитор обернулся к девушке. Она недолго гневно смотрела на него. Весь народ на площади был в предвкушении чего-то сверхъестественного. Но произошло то, чего никто не ожидал: она плюнула старику в лицо. Народ охнул.       — Сучёныш! — язвительно сказала «ведьма». Я сразу услышал знакомое для меня слово, отчего моя душа ушла в пятки. Что она забыла среди английских дикарей?       Инквизитор достал из внутреннего кармана мантии платок и вытер свою морду от плевка. Девушка не видела его искривленную гримасу.       — Полагаю, только за такое отношение к инквизиторству я имею право её сжечь.       — Что она себе позволяет?! Откуда она?! — крикнула какая-то женщина в толпе.       — С Троаóнских болот! — ответил стоящий с ней мужчина.       — С Троáонских, осёл! — поправил его старик рядом.       — Не-е-ет, она с Ривоаля! Там в лесах одни дикари живут, — высказался плечистый мужик, видимо, работающий обвальщиком.       — Хуже! Она из Москвы…       В этот момент все глаза обернулись на меня. Даже инквизитор, даже «ведьма» и те, кто стоял в стороне, посмотрели на меня. Всё затихло и только мелкий детский плач был слышен на этой площади.       -…что, не слыхали? Мелкое развивающееся государство в месяце на лошади отсюда.       — Мужик, ты вообще не местный! — крикнул на меня дедуля, чуть ли не начав бить меня своей палкой. — Его высокопреосвященство сам решит, как поступить!       На лице девушки я заметил оживление, ведь за неё кто-то заступился, а вот инквизитор посмурнел. Не каждый день чужестранцы вмешиваются в поджигающие дела.       — Старик, успокойся. Дай проясню ситуацию,. — отвечал я человеку. — Если вы её сожжёте, то у вас могут быть бо-о-ольшие проблемы.       — Потому мы и сжигаем ведьм. Нет ведьмы — нет проблем, верно? — эти слова старик задал инквизитору, чем получил одобрение. Его тёмные глаза, казавшиеся ещё мрачнее из-за надвинутой шляпы, надменно смотрели на меня.       — Ваше высокопреосвященство! — я надеялся, что я употребил правильное обращение, но если мне никто не стукнул по голове, значит я сказал верно. — Вы можете её убить. Во имя Бога, конечно же. Но во имя вашего короля Бретани, побойтесь той страны, откуда прибыла эта девушка. Есть международное право. Княжество, в котором она живёт, может ответить за то, что вы её решили казнить. Ваше развивающееся государство, которое только сегодня начало вставать на ноги, между прочим, я вас поздравляю с этим, может запросто согнуться под натиском варваров, населявших её земли! — в финале я указал на пленницу, попавшую не в то место и время. Инквизитор начал обдумывать мою речь, расчёсывая свою бородку. Кажется, я был на правильном пути.       — Народ! — сказал инквизитор, обращаясь к толпе. — Сегодня казни не будет, если к полуночи никого не завезут. Мне нужно кое-что проверить и послать кое-куда запросы... Расходитесь! Здесь не на что смотреть!       — Ах ты сукин сын!       Осознание того, что сегодня никого не сожгут, мигом накрыло тех, кто ожидал сегодня костёр из ведьм. Не сожгли кобылу, то хоть побьют осла. На меня набросилось столько голов, что мне пришлось выбежать из толпы. Я только и успел краем глаза заметить, как за мной несутся минимум четыре мужика; один из них держал вилы. Поняв, что дело дрянь, я рванул по одной из улиц от площади. Пробежав несколько перекрёстков, заметил по правой стороне шарманщика, крутящего ручку своего инструмента, а рядом с ним так удачно были выставлены башней ящики.       С криком «Берегись!» я набросился на коробки, отчего те упали аккурат на дорогу. После ящиков я заметил три колонны мелких ёмкостей из-под молока. Будучи раскиданными, они лучше остановили преследующих, которым бочки были, как щенки котам. Те, кто стояли в тот момент по улице, во всё горло смеялись с неудачников, которые повалились на мостовую, не самую чистую, как и всё в городе. Этот фокус позволил мне завернуть за угол мелкой улицы, где прямо посередине стоял знакомый мне испанский моряк. Увидев запыхавшегося меня, он мигом обнял и потянул в дверь, ведущую в цокольный этаж.       — Áквюи, сеньйор! — сказав, как можно тише, он завёл меня в комнату, где в полутемноте на меня уставились трое его побратимов, сидевших за маленьким столом на табуретках. Освещение было здесь от огонька из масляного светильника. Когда завёдший меня в спешке закрывал дверь на засов, остальные принялись быстро тушить светильник. Наступила темнота и абсолютная тишина. Я слышал, как за дверью копошились преследователи, успевшие увидеть, что я забежал на эту улицу.       — Где он? — крикнул мужской голос. Прошло несколько мгновений прежде, чем в дверь начал бить его кулак.       — Бесполезно, в этом подвале никто не живёт.       И действительно, запах здесь был очень затхлый, разбавленный алкогольным напитком паршивого эля. Через секунду преследователи ушли искать меня по другим улицам.       Несколько минут в комнате стояла гробовая тишина. Я успел адаптироваться к темноте. Через щели в двери проходил редкий свет, так я и смог увидеть, что троица сидела с накрытыми над лампадкой руками, ожидая, что скажет их брат у двери, который, прислонившись ухом к двери, выслушивал, что творится на улице. Отойдя от проёма, он выдохнул, как и остальные испанцы. Пока за столом заново разливались кружки, один человек попросил их, чтобы они пили тихо. Мужики кивнули. Теперь испанцы пытались не шуметь кружками и ничего не говорить. Товарищ пытался мне что-то рассказать или выпросить, но, поняв, что испанский — это не моё, пригласил меня к стоящей на ящике столешнице. Один из его побратимов мигом нашёл для меня место. Как и остальные, я уселся на толстой бочке с пойлом. Неудобно, но чтобы просто сидеть с кружкой сойдёт. Баклага появилась у меня в руках, не успел я вдохнуть. Бывший часовым испанец сказал мне: «Те интьéндо, гринго, тóдос туви́мос проблемас эн диференцес цьюдáдес. Томéмосунтрáго». Я не понял ни одного слова, кроме «гринго» и «проблемас», но передо мной все четверо подняли кружки, что я и повторил. Мы чокнулись, закрепив нашу встречу глухими стуками дерева.       Отпив с кружки, я чуть не подавился. По вкусу пойло было, как ром смешанный с текилой. Оно имело настолько крепкий коньячный вкус, перемешанный с крутящими добавками, что в сравнении с этим - домашний самогон был обычной водичкой. Деваться было некуда. Пришлось буквально заталкивать в себя то, что дают.       Когда испанцы ни о чём не разговаривали, было ощущение, что мы кого-то поминаем. Впрочем, если девку, которую я не знаю, не сожгли сегодня на правосудном огне, значит это были не поминки в её честь.       Спустя какое-то время испанцы всё же начали переговариваться друг с другом. Не могло это пойло просто так пройти мимо их головы. Потому, сначала я просто сидел и пытался вслушаться в то, что они тараторят на своём языке. Но после третьего стакана, получив на душу грамм 200 непонятной бодяги, я решил попробовать объясниться на словах и жестах, что я хочу. Девушка с кострища меня интересовала в последнюю очередь, сейчас мне было важно, чтобы я пережил три дня полёта на громадной спине большого дракона. Конечно же объяснять пришлось, как обычно со скрытием некоторых подробностей. Путём рисовки носком на землице, мне удалось обрисовать обыкновенное конское седло со стременами. Не беря во внимание мою плохую способность к прорисовке деталей предмета, испанцы поняли чего я хочу. Жест «не переживай, всё будет» я понял сразу.       Через час компания уже сидела с зажегшейся лампадкой и вовсю играла в карты. Конечно же, я отказался, но играли они не на деньги, а на подзатыльники. Наверное, пока они вместе плавали, успели проспорить друг другу всё, что можно было.