Сценарий моей жизни. Акт 2: Перезагрузка.(Параллельная Вселенная)

Полтора месяца в новом мире прошли для меня незаметно. Я полностью влился в свое новое общество и старался там нормально существовать без риска для здоровья окружающих и собственного разоблачения. И не спрашивайте откуда я таких умных слов понабрался! Это все биджу. Они меня «духовно обогащают». Обогатители… Заявили, понимаешь ли, что я тупой как бревно (Я знаю, что так уже говорил отцу. Но так говорил я и только я имею на это право!) и что меня нужно делать умнее. И как, Мадара побери, им это в голову пришло? Духовное обогащение проходило по вторникам и четвергам с трех до пяти часов утра в подсознании, где мы с биджу беседовали на культурные темы, активно помогая окультуриться Шукаку и Кураме. После таких сеансов я вечно не высыпался, поэтому по средам и пятницам, когда в Академии у нас были практические занятия, я был злой, как сто чертей, и лупил всех без разбору — мой был противник или нет. Побеждал почему-то редко, однако лупил изо всех сил. Академические хулиганы почти сразу же после нескольких таких занятий приняли меня за своего и предложили вступить в свою банду. Так как я еще не отомстил тем паршивцам за поставленный под правым глазом фингал, из-за которого мама полдня охала и ахала, обрабатывая у любимого сынули его первую в жизни ранку, их я тоже отлупил. Чхать я хотел на этих придурков! Гори оно все огнем, их гениальные планы и выгодные предложения! Потом я, конечно, пораскинул своим серым веществом и осознал слова одного из поверженных своих обидчиков о том, что мне будут мстить, причем очень долго и тщательно, но в тот момент мне было абсолютно все равно. Единственным, что злило меня больше, чем поучительства биджу и приставания всяких придурков, это отношение ко мне Ируки. Оно, кстати говоря, так и не изменилось. Не знаю, почему, но я был для сенсея маленьким незаметненьким привидением, на которое учителю было лень даже отмахнуться. Или не лень? Может, он просто соблюдает какое-то правило о том, как нужно относиться к такой почтительной персоне, как сам старший сын Хокаге? Просто, знаете, это ведь невозможно! Он продержался три недели! Целых три недели! Я сестру раздражаю одним лишь словом в ее адрес, маму нервирую всего-то опозданием на ужин, а школьные хулиганы бесятся только от одного моего вида. Да что там! Я отца из себя вывел всего лишь за один вечер! Отца! Этакого человечка с титулом Хокаге, кирпичным личиком, каменным сердечком и стальными нервишками, которому ежедневно капают на спокойные мозги старейшины. И вот теперь соотнесите все это с тем, что Ирука продержался три недели, ежедневно вытерпливая штук по двадцать моих различных выходок и проделок, которые унизили его перед всем классом столько раз, что я до сих пор не понимаю, как он еще не уволился или не повесился со стыда. В принципе, сначала я давил на него несильно, пожалуй, даже меньше, чем на Ируку из своего мира. Бумажные самолетики в спину по примеру белобрысого кретина, сидящего за Хинатой, ужасающий скрип стула на котором я постоянно ерзал, свист и напевание во время урока — все это не дало ровно никакого эффекта. Ирука просто начинал говорить громче, чтобы перекрыть неприятные звуки, поднимал самолетики с пола и выбрасывал в окно. Тем не менее, он не прекращал орать на других идиотов, которые пытались подражать самому мне, Богу шалостей. Тогда пришлось перейти к более радикальным мерам. Я думал, что урезанный и смягченный комплект пыток Ибики Морино подойдет, чтобы разговорить настырного учителишку, но увы, он даже тогда не сдался. Впрочем, те пытки имели свой эффект — в классе я стал популярнее некуда. Дети меня буквально боготворили и каждый день ждали новых издевок над учителем, за которые никому потом не влетит. Пожалуй, самой удачной была шутка с липким учительским стульчиком: в тот день я стащил у мамы из кладовки просроченный клей. Особенность этого клея была в том, что делают его из ствола особого дерева, что растет только вблизи Конохи. В общем, этот клей есть только у нас и, чем он старее, тем лучше клеит. В общем, как только я сделал свое неблагодарное полезное для меня самого дело и успел быстро шмыгнуть на место, коим все еще являлась одинокая последняя парта, в класс, тихо закрыв за собой дверь, зашел Ирука. На мой гнев и расстройство, учитель бодрой походкой подошел к столу и, увы, на стул не сел! Я уже было подумал, что он заметил на сидении вязкую блестящую жидкость, но нет, оказалось, что Ирука просто стоя заполняет журнал или что там у него. Обведя спокойным взглядом класс, учитель отметил, кого нет, и уже хотел было пройти к доске, чтобы записать тему урока, но — вот незадача! — случайно задел ногой стул. А все дело в том, что от собственного избытка, клей с сидения стал постепенно стекать на пол, обильно поливая деревянные ножки. Приклеившись, Ирука уже почти дошел до доски и взял в руки мел, однако приклеившийся стул, громко скрипя о деревянный пол, проехал вслед за ним. Сенсей обернулся и недоуменно уставился на стул, пытаясь разобраться, в чем дело. Осознав, что стул каким-то невероятным образом к нему прилепился, Ирука дернул ногой, надеясь, что деревяшка отвяжется, но произошло все в точности наоборот: стул, оказавшись довольно тяжелым, накренился и упал бы, потащив за собой бедного учителя, но тому удалось восстановить равновесие, пожертвовав второй ногой, ибо Ирука нечаянно прикоснулся ею к другой ножке, моментально приклеившись. Злясь и ругаясь себе под нос, сенсей попытался своеобразной походкой, одновременно напоминавшей лунатика, пьяницу и очумевшего робота, прошествовать к двери, однако его ждала подстава! Неудачно шагнув, учитель умудрился запнуться об другую ножку стула и, чтобы удержать равновесие и не приклеиться еще и к полу, отчаянно замахал руками, случайно задев ими обеими то самое злосчастное и все еще полное клея сидение. Тем временем в классе началась веселуха: детей, наблюдавших за всем этим и до сих пор умудрявшихся как-то сдерживать смех, прорвало. Ржач хлынул со всех сторон: мальчишки ухахатывались, держась за животы, а девчонки кокетливо прыскали в кулачки и тихонько хихикали. Киба смеялся едва ли не громче всех и пытался подбодрить Хинату, но та даже не улыбалась, с жалостью поглядывая на сенсея. Хината… Добрая и милая. За это она мне и нравится… (Подождите, ЧТО я только что сказал? ..) Тем временем, ребята смеялись и оборачивались ко мне, показывая, что одобряют шутку. Я смущенно улыбался в ответ, но смеяться не спешил, потому как знал, что, если Ирука прямо сейчас приклеился к стулу одной рукой, а другой, полностью обмазанной клеем, машет в разные стороны, значит это еще не все. Как я и сказал, кое-как добравшись до двери, сенсей свободной и липкой рукой схватился за ручку и — вот облом! — приклеился к ней. Я звонко рассмеялся, глядя на то, как он пытается выбраться из класса любым доступным способом. Кстати, про этот способ. Из аудитории сенсей выбрался, правда для этого пришлось выдернуть злосчастную ручку из двери и, выбив ту плечом, только тогда выйти в коридор. Пока опозоренный сенсей крабьим шагом плелся в учительскую за помощью, дети, отсмеявшись, собирали сумки и с улыбками покидали Академию, постоянно вспоминая по дороге то, какой веселый сегодня был урок. Я же пребывал в смешанных чувствах: с одной стороны, как и всем, мне было очень смешно, с другой было жаль сенсея, а еще я был разочарован, разумно предполагая, что даже после такого розыгрыша сенсей меня вряд ли накажет. Отчаявшись разтерзать уже нервы Ируки, я впал в тоску и шутки мои становились одна хуже другой. Самая худшая — свежесжеванная жвачка, наклеенная на уже новый стул — провалилась с треском, потому как, вовремя заметив утренний подвох, Ирука полчаса соскребал жвачку ножичком, а потом на все те же полчаса задержал класс в Академии. Впрочем, дети, кажется, на меня не злились за это, считая, что одна неудавшаяся шутка — еще не повод ненавидеть человека. Ну и хорошо, хотя мне, в общем-то, все равно. Моя собственная цель, а именно сделать так, чтобы сенсей меня заметил, проваливалась с треском, и я ничего не мог поделать. А нынешнее расположение дел мне не нравилось. Уж лучше пусть бы орал, чем игнорировал. Лежа на кровати в своей комнате, я слушал, как за стенкой Цуей составляет план своей диеты на ближайший месяц и, думая над новой шалостью, вспоминал свои школьные проделки из прошлой жизни. О-хо-хо! За них меня хорошенько ругали, однако, будучи в прошлом мире безродный сиротой, я пользовался у сенсея гораздо большим вниманием как хулиган. Сейчас же те шалости, за которые меня отборно наказывали раньше, не сработают. Например, если бы я сейчас сбежал с уроков или плохо написал тест, Ирука не обратил бы на это ровно никакого внимания, а технику Соблазнения я делать еще не умел. Научиться этому — было основной целью после того, как Курама закончит тренировать мою физическую форму. Скрывать свою чакру я за столько времени более или менее научился, а вот с телом были все еще кое-какие проблемы. Отчаявшись придумать по-настоящему хорошую шутку, я хотел было уже спросить совета у биджу, как вдруг в голову мне пришла блестящая идея! Чего боятся все люди мира? Разумеется…показаться на людях в неглиже! Ну ладненько, устроим. Подрезать Ируке резинку на стандартных синих штанах было просто. Сложнее было сделать это так, чтобы спали с него штаны вовремя. То есть, во время урока. Но я придумал, как решить эту проблему… Итак, понедельник. Озлобленные на жизнь школьники плетутся в Академию, дабы получать новые знания и закреплять в голове старые. Не выспавшиеся дети сидят на первом уроке и с вопросом в глазах поглядывают на меня, недоумевая, почему я до сих пор бездействую. Однако я не бездействовал, я выжидал удобный момент для марш-броска! И вот, Ирука наконец-то отвернулся к доске, одновременно вычитывая что-то из книжки и записывая на доске какие-то цифры и определения. Я гаденько улыбнулся и нервно дернул бровью. Это очень ответственный момент, промахнуться мне нельзя. Вдох-выдох. Начинаем операцию под названием «Звезда в труселях»! Я вытащил из-под парты аккуратно сложенный бумажный самолетик. Многие дети разочарованно вздохнули, думая, что сегодня ничего примечательного не будет. Ан, нет, ошибаетесь, господа! Я снова вздохнул, усердно прицелился куда-то в область талии и, от усердия высунув наружу язык, стал напитывать самолетик чакрой. Биджу накануне объяснили мне, что, хоть я и попал в другой мир, стихия чакры моя все еще ветер, а, значит, если прицелиться в нужное место и хорошенько напитать самолетик моей чакрой, он вполне сойдет за какой-нибудь острый предмет, который мог бы чуток подрезать Ируке штанишки. Главное не промазать — так ведь и в поясницу ему можно засадить. А еще нужно правильно дозировать количество чакры, чтобы бумага ненароком не испортилась, а то вдруг разрежется напополам. Впрочем, думая, что за три недели постоянного опыта, я уже научился правильно метать самолетики, я метнул свой бумажный снаряд. Мгновенно преодолев расстояние от моей руки до противоположной стены, он столкнулся со стеной и, образовав в ней немаленькую вмятину, шмякнулся на пол обычным куском бумаги. Одноклассники с напрягом посмотрели на самолетик, а потом и на меня, недоумевая, как же простой бумажный самолетик мог пролететь так быстро. Я же растянул губы в ехидной улыбке, отчетливо услышав короткий треск ткани и разглядев на синих штанах сенсея небольшую дырочку. Отлично! Ирука устало вздохнул, вновь завидев возле себя самолетик. Сенсей сделал шаг в сторону и наклонился, собираясь уже его поднять, как вдруг его синие штаны ослабли в резинке и опали вокруг ног синей тряпочкой, открывая миру розовые семейники в голубенькое сердечко. Класс тут же взорвался громогласным хохотом, а Ирука, осознав, что произошло, тут же густо покраснел и, суетливо подняв штаны, выбежал за дверь. Класс по своему обыкновению начал собираться домой, но учитель неожиданно вернулся. Под удивленные взгляды ребят, Ирука в завязанных на месте пореза штанах молча подошел к самолетику и, осмотрев его, вероятно, обнаружил остатки моей чакры. — Занятия на сегодня окончены. — нахмурившись, объявил он. Дети, иногда кидая на Ируку удивленные взгляды, один за другим выходили за дверь, однако… — Намикадзе Наруто, останься пожалуйста. Я с восторгом в глазах посмотрел на сенсея и, часто-часто закивав головой, шлепнулся обратно на свое место. — Ты что творишь? — спокойно проговорил сенсей, когда мы с ним остались в классе одни. — Я все понимаю, тебе хочется позабавиться, но в этот раз могли быть пострадавшие. Я от удивления даже рот открыл. Он ругает меня за то, что могли пострадать дети? Не за то, что он сегодня так крупно опозорился, а за то, что кто-то мог пострадать?! Серьезно? Вау… Прям пример идеального учителя! Больше печется о других, чем о себе! Уважуха, что тут еще сказать. — Я очень рад тому, что ты возобновил посещение занятий, а также тому, что у тебя в столь раннем возрасте обнаружилась стихия ветра, причем в такой мощной форме, но впредь думай, где ее используешь. Ты мог промахнуться и попасть в какого-нибудь ученика, и тот бы умер от прямого попадания столь концентрированной чакры в тело. И тут я понял, что надо действовать. Прямо здесь и сейчас. Говорить все в лоб. — Сенсей… — немного замявшись, пробормотал я. Сначала никак не мог подобрать слова, но потом решил вывалить все, как есть. — Накажите меня! Ирука глянул на меня удивленно: — Ты хочешь, чтобы я тебя наказал? — озадаченно переспросил он, а я с готовность кивнул. — Ну… хорошо. Останешься завтра после уроков мыть доску. — распорядился Ирука. — Можешь идти…наверное. Я одарил совсем уж стушевавшегося учителя яркой улыбкой и поспешил к выходу, слыша, как сзади меня сенсей бормочет себе под нос: — Странный ребенок. Но способный. И чего ж тебя отец так не любит, Наруто? Примерно так обстояли мои дела в Академии, к тому же, я вроде как неплохо ладил теперь с некоторыми своими одноклассниками. Например, Хината со мной довольно часто разговаривала на переменах. У наследницы клана Хьюга, как оказалось, и в этом мире было немного друзей, так что, считая себя ее приятелем, я чрезмерно гордился собой. Следовало предположить, что то, как я рассказывал Хинате шутки на переменах, не осталось без внимания ее поклонников. Мужская половина класса практически вся круглосуточно таращилась на меня с явным неодобрением, хмурила брови при моем появлении и жутко сверкала глазищами, когда их взгляды пересекались с моим. По правде говоря, тогда мне даже казалось, что наследников клана Учиха у нас в классе стало на добрый десяток больше… А однажды ярые поклонники даже умудрились подкараулить меня в темном переулке и попытаться прирезать, но меня, опять же, спас Киба. За что я заслужил от него помощь, я не знал. Киба вообще был странным. В основном, он меня сторонился, плохо общался и, казалось бы, изучал издалека. Это мне почти сразу же надоело и в первый же мой спарринг с Инузукой, я хорошенько вмазал ему. Правда собачник меня все же победил, но раздутая на всю рожу щека ему явно не понравилась. В общем-то, причину его злости я искал именно в этом, ибо нередко при моем появлении в классе или во дворе перед Академией Киба вдруг с остервенением начинал чесать уже пришедшую в нормальное состояние щеку и сжимать кулаки. Впрочем, я не был бы мной, если бы не пробовал над ним прикалываться и не огребал за это снова и снова. Собачник открыто выражал презрение ко мне и еще повторная помощь была мне непонятна, потому как, хоть она и сопровождалась едкими высказываниями на счет того, что я жуткий слабак, была все же помощью и помощью искренней. Одним словом, в Академии было все прекрасно. В семье же дела обстояли еще лучше. Как и предполагалось отцом, Цуей вернулась через неделю после того, как отбыла на задание. Подробности задания мне никто не объяснил, но, тем не менее, думаю, что было оно не особо легким, потому как вернулась сестра мрачная и усталая. Добравшись до своей комнаты, она сразу же завалилась спать посреди дня, а потом, проспав часа три, встала и такая же мрачная пришла на кухню, где отпихнула меня от холодильника и, сгребая все на своем пути, полностью его опустошила. По поводу того, что все продукты, заготовленные на завтрашний званый ужин, сожрала Цуей, мама встала в позу и всей семьей заставила нас отправиться в магазин. Накупив еды, она заставила папу отнести огромные пакетищи домой. Цуей навязалась с ним. Мама, фыркнув, велела сестре скорее возвращаться и прихватить отца с собой, поскольку ему тоже нужен был костюм на завтра. Едва услышав слово «костюм», папина спина, навьюченная сорока пакетами со всякой разной жрачкой, вмиг окаменела и, посмотрев на маму страшными глазами, он сайгаком поскакал домой. Цуей бросилась за ним. Эти двое так и не вернулись, послав вместо себя клонов, тут же развеявшихся, как только мама хотела уже было примерить на них пару образов. Рассерженная Кушина, едва развеялся дым, хотела было мчать во весь опор домой, дабы наказать нерадивых супруга и дочь, но я вовремя ее остановил, подумав, что Цуей только с миссии и еще не отдохнула, а папу мама специально вытащила с работы, чтобы смотаться в магазин. Вздохнув, мама улыбнулась мне и мы вместе зашли в очередной бутик. Честно говоря, после похода по магазинам вместе с мамой я понял, что Ирука верно все говорит и я действительно странный. Помню еще из прошлой жизни, как Шикамару жаловался на то, что ему лень ходить с матерью по магазинам, как это скучно и все такое. Чеджи говорил немного по-другому. Он утверждал, что его мама слишком долго подбирает ему нужный размер и от этого становится еще скучнее, Киба иногда тоже упоминал подобное, да вообще, в плане одежды они все по-тихому завидовали Ли, но со мной произошло нечто невероятное! Мне понравилось бродить с мамой по магазинам! Мы шныряли из одного магазина в другой, мерили на себя все подряд и смеялись над придуманными образами. Вот я в очередной раз забежал в примерочную с горсткой разноцветных тряпок, возможно, даже не моего размера. Краем глаза я заметил, как колыхнулась бардовая штора, разделяющая две соседние примерочные — мама тоже не теряла времени даром. Хмыкнув, я быстро скинул с себя приевшуюся черную футболку и попытался разобраться в том, как надевается это рыжее нечто, которое я схватил с прилавка. Больше всего это похоже было на какое-то расшитое разноцветными камушками пончо и ассоциировалось у меня в голове со старым пыльным ковром, но делать было нечего. Мы с мамой договорились мерить все, что ни возьмем. Я кое-как просунул голову в отчего-то узкое отверстие для головы и, подцепив с тумбочки желтого цвета шорты, быстренько напялил их под это великолепие. Поверх пончо на шею легли какие-то бусы с красными и оранжевыми камнями. Я внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале и, хрюкнув, снял с крючка широкую рыжую шляпу в красно-желтую полосочку. Кивнув самому себе, я решительно отодвинул штору, закрывающую вход в примерочную. Напротив уже стояла мама и, тут же придав себе серьезный вид, стала меня разглядывать. Я ответил ей тем же — за те три часа, за которые мы оббежали почти все бутики в Конохе, у нас сложилось что-то типа соревнования: у кого наряд будет более сумасшедшим, тот и выигрывает. Обычно все решалось между нами, но когда возникали особо острые разногласия, наши образы судили продавцы и покупатели. Этот раунд был последним, поскольку, заходя в этот магазин, мама с сожалением отметила, что дело клонится к вечеру и пора бы уже по-нормальному выбрать семье наряды на завтрашнюю официальную встречу. Биджу внутри меня проснулись от вечной спячки и вовсю ржали над нашими с мамой образами, но я старался не обращать на это внимания и побольше наслаждаться времяпровождением с мамой. Тем временем, Кушина цепким взглядом еще раз прошлась по моей до ужаса странной одежке и с огорчением вздохнула. — Ты выиграл… — огорчилась она. — Не переживай, ты сногсшибательно выглядишь! — попытался воодушевить ее я. — Правда? — с надеждой в голосе переспросила Кушина. — Конечно! — я улыбнулся. — У меня самая красивая мама на свете! К слову, наряд мамы мне действительно очень понравился. Не знаю, когда она успела все это себе подобрать, но сейчас передо мной стояла настоящая боевая…женщина-кошка. Я так думаю, облегающий черный комбинезон и черный хвост шли в комплекте, как костюм на какой-нибудь праздник, а вот уши можно было подобрать разных цветов. Мама выбрала красные под цвет волос. Конкретно маме костюм был немного узок в груди, но ее это, похоже, не смущало. — Может, купишь? — предложил я. — Тебе очень идет. — А давай! — усмехнулась мама. — Буду твоего отца перевоспитывать. С этими словами она небрежным движением извлекла откуда-то из-за спины хлыст и ударила им по руке, закованной в кожаную перчатку. — Ага… — откровенно не ожидав такого поворота, я попятился назад к примерочной. — Давай переодеваться, купим этот костюм и еще чего ты там хотела… — Да, давай. — мама убрала хлыст за спину, прицепив к особому креплению на бедре, и, скрипя кожей костюма прошествовала в примерочную. Я облегченно вздохнул и улыбнулся. Я выиграл! Последняя схватка нарядов должна была решить спор в нашем одинаковом счету, и я выиграл! Спасибо вам, дурацкое ковер-пончо и широченное сомбреро! Вышли мы из магазина довольно скоро, но очередь все равно была порядочно большой для того, чтобы я успел утомиться. Побродив по магазину, я пошнырял в отделе футболок и бридж, подыскав себе более-менее подходящую одежду, так что, в конце концов, с одобрения мамы к нашим покупкам в этом магазине прибавилась еще пара-другая вещичек. Мы вышли из модного бутика повседневной одежды и перешагнули порог другого, более строгого и офисного. И вот тут начался Ад… Веселого соперничества между нами с мамой уже не было. Теперь мы просто по очереди примеряли все более-менее подходящее и выбирали из этого лучшее. С брюками особых проблем не возникло — мне их подобрали почти сразу, а вот рубашки я менял, по меньшей мере, раз шесть. Маме не нравилось то, как одежда на мне сидит, как желтая рубашка сливается с моими волосами, а плотная и черная выглядит слишком траурно. Больше всего мне подбирали рубашек зеленого цвета, аргументируя это тем, что зеленый — мой любимый цвет и кроме него я раньше отказывался носить что-либо вовсе. Тогда я возмутился и заявил, что на самом деле мой любимый цвет — оранжевый. Мама вздохнула, чуть улыбнувшись, и попросила у продавщицы принести ей все оранжевые рубашки, которые были в наличии. Отобрав среди них лучшую, мама велела мне ее примерить и, в итоге, выбор остановился на ней. Правда, на всякий случай, была куплена еще и черная рубашка, но мама отметила, что носить ее, такую красивую и слегка просвечивающую, можно лишь мальчикам с хорошим телосложением. Я лишь фыркнул и ничего на это не сказал. Ведь я работаю над своей физической формой и, вроде как, есть кое-какие успехи! Сама же мама выбирала между зеленым вечерним платьем и ярко-алым. Выбор все же пал на зеленое и мама, быстренько подобрав наряды папе и Цуей, наконец, засобиралась домой. Вернувшись домой, первой мыслью Кушины, как вы думаете, разумеется было надавать пинков мужу и дочери за неповиновение. Я не возражал и потому мама, едва скинув с себя обувь, бодрым шагом направилась в то место, где надеялась найти папу, а именно в кабинет. Я лишь усмехнулся, заметив как на лестнице скрылось аловолосое нечто с злобно поблескивающими глазами. Жалеть папу я сейчас был не намерен. Ну, а на что он, собственно, надеялся, сбегая от женщины в магазине? Даже я понимал, что в случае с мамой, да и с любой другой женщиной, это было равносильно самоубийству, но, наверное, папа не был бы папой, если б не попытался. Я услышал, как наверху громко хлопнула деревянная дверь кабинета. Минато додумался спрятаться. Вопрос только в том, где именно? Очевидно, мама тоже не знала, поэтому, на время забыв о папе, пошла в комнату Цуей. Послышались тихие шаги мамы, а потом скрябанье открываемой новенькой ручки. Тут же мне пришлось заткнуть уши руками, потому что как только мама открыла дверь, послышался громкий, просто оглушительный визг. В отличие от своего кумира, Цуей спрятаться либо не додумалась, либо не успела. Писклявое визжание оборвалось на полуслове и тут же негромко раздалось мстительное хихиканье, издаваемое уже мамой. Мне стало жутко, как при просмотре ужастика в кинотеатре, когда Какаши-сенсей, якобы для улучшения командной работы, затащил нас с Саске и Сакурой на просмотр фильма с привидениями. Саске фильм не понравился. Возможно, из-за того, что мы с Сакурой все те два часа, пока показывали фильм об отважном Сюрека Мами, имя которого само по себе наводило на привидения ужас и заставляло в страхе бежать, жались к нему от страха. Однако, надо признать, идиотский сюжет фильма полностью компенсировали потрясающие спецэффекты. До ужаса боявшийся призраков я, жался к Саске и проклинал Какаши-сенсея, который предусмотрительно сел на ряд выше. Сакура наверняка прижималась к Саске по другой причине, но бесили его мы оба с одинаковой силой. В тот момент, когда на экране вновь появился призрак, а напротив него сидела и оглушительно визжала испуганная девушка, я настолько сильно схватил Саске за руку, что бедный Учиха, зашипев от боли, едва не подпалил киноэкран своей техникой Огненного Шара. Прямо сейчас мне снова захотелось прижаться к чему-нибудь или кому-нибудь, но я отогнал эту мысль, убеждая себя в том, что, хоть я и выгляжу на 12 лет, на самом деле мне целых 17. Почувствовав, что желудок после столь утомительного похода в магазин требует что-нибудь поесть, я оглянулся на пустующий холодильник, перевел взгляд на пакеты с продуктами, так и стоявшие у порога, и остановился на ящичке с печеньем, рассудив, что, если я вытащу что-нибудь из этих пакетов, в черном списке мамы может появиться еще одна цель. Тут же я услышал, как скрипнула ступенька на лестнице и увидел маму, со все еще сверкающими глазами и шевелящимися волосами, спускающуюся прямиком в подвал. Закончив с Цуей, мама, не найдя папы в кабинете, разумно предположила, что грешник мог спрятаться среди банок с маринованными огурцами. Я сглотнул комок в горле и подумал, что никогда больше не буду перечить маме, даже если на кону будут мои принципы или что-то еще более важное. Когда красноволосая бестия скрылась в подвале, я тихо приоткрыл дверцу шкафа и, осторожно поглядывая за спину, чтоб не пропустить появление мамы, одной рукой потянулся за печеньем, как вдруг наткнулся на что-то мягкое и в следующий момент услышал недовольное мычание. Испуганно округлив глаза, я тут же повернулся к тому нечто, что засело в шкафу и сожрало все печенье. Папа смотрел на меня страшными глазами, не менее круглыми, чем мои. Он испуганно кивнул на лестницу, как бы спрашивая, куда ушла мама. Я ничего не ответил, однако нервный тик выдавал мое недоумение. Прятаться в шкафу? В шкафу с печеньем?! Да это же…гениально! Видя, что я не реагирую, папа нахмурился и, шикнув на меня, чтоб молчал, так же тихо закрыл дверцу шкафа. Справившись с удивлением, я прищурил глаза, подумывая, а не сдать ли нарочно маме этого умника, который додумался прятаться в шкафу. Потом лишь пожал плечами и лишь тихо попросил: — Печенья хоть дай. Я есть хочу! — Нету! — прошипели мне в ответ. Я тут же сделал вид, что глубоко обиделся. Папа, разглядывающий мои надутые губы и сдвинутые брови, испугался, что я могу ненароком позвать маму, и, спохватившись, нащупал рядом с собой пакет. Негромко шурша упаковкой, он отсыпал мне горстку печенья и сказал мне валить от шкафа, потому что шум, до этого раздающийся из подвала, затих и на лестнице послышались шаги. Папа быстро захлопнул дверцу шкафа прямо перед моим носом и осторожно затих. Я быстро скользнул вверх по лестнице, остановившись где-то на ее середине, чтобы видеть то, что происходит на кухне и одновременно оставаться незамеченным. Мама уже кралась по коридору, шагая на цыпочках, выставив руки вперед, как это положено во всех мультиках, и злобно поблескивая глазами в темноте коридора. Мама прошла по всей кухне, подозрительно заглядывая во все углы. Я подумал, что папа сейчас, наверное, даже не дышит, чтоб не выдать себя. Тем временем, карательница вышла из кухни и, сделав вид, что ушла, притаилась за косяком. Почувствовав свободу, папа в шкафу облегченно выдохнул и немного пошевелился, шурша пакетами. Мама, стоящая почти рядом, разумеется, это услышала. Она прошествовала к шкафу и резко дернула на себя дверцу. Я хмыкнул, сочувствуя папе, и осторожно прошел в свою комнату, уже по дороге слыша новый оглушающий визг, раздающийся уже из кухни. Поднявшись по лестнице, я решил заглянуть к сестре. Цуей незнамо от чего рыдала, сидя на полу. Когда я открыл дверь, сестра обернулась, посмотрев на меня страшными глазами и, тут же сорвавшись с места, стрелой пролетела по комнате, срывая со стен плакаты с фотографиями одного конкретного представителя клана Хьюга, состоящего с ней в одной команде. Я лишь обиженно фыркнул: — Да ладно тебе, думаешь, я ничего не знаю? Сто раз уже в твоей комнате побывал, пока ты была на миссии. Все видел. Цуей посмотрела на меня странным взглядом и я поспешил прикусить язык, пока не выболтал что-то еще более странное. Еще бы, в ее комнате нынешний я побывал только сейчас, а вот прошлый наверняка знал тут все тайники. — Ладно, я пошел. — неловко пробормотал я и под брань Курамы поспешил удалиться. Во время ужина, которого я, надо сказать, с нетерпением ждал, за столом царила гробовая тишина, изредка прерываемая моими хихиканьями. По левую руку от меня сидел мрачный папа, интеллигентно поглощая из тарелки суп и изредка ощупывая правый глаз, под которым алел яркий четко очерченный синяк. Рука папы, которой он держал ложку с супом, подрагивала. Минато думал, как ему заслужить прощение жены, которая так эффектно его разукрасила перед завтрашней деловой встречей и отказывалась лечить. (К слову, только тогда я узнал о том, что мама владеет лечебными техниками, которым научилась у самой Цунаде, которая, кстати, всю жизнь прожила в Конохе) А еще мама запретила папе идти в больницу, обещая в следующий раз отбить ему нечто более важное. Напротив меня сидела такая же мрачная Цуей. Каких-либо физических увечий я на ее теле не заметил, однако мама наверняка с точностью знала, как и ей можно испортить настроение. Ужасное платье для завтрашнего ужина — такого было наказание. Ужасным его считала сама Цуей из-за зеленого подола. Сестра ненавидела зеленый цвет. Впрочем, как и нынешний я. А вот прошлый Я, как оказалось, зеленый обожал, так что в список причин, по которым сестра меня терпеть не может, нужно добавить еще и это. Мама, сидевшая от меня по правую руку, умиротворенно ела, мило улыбаясь своему хорошему настроению. Она охотно спускала мне с рук все хихиканья, за которые папа обязательно награждал сердитым взглядом. Жизнь в семье налаживалась, однако на завтра у меня была назначена встреча с будущей невестой и я понятия не имел, радоваться этому или нет.