Forget About The Dirty Looks...

Your Shaking Shoulders Prove That It's Colder Inside Your Head Than The Winter Of Dead. Поцелуй медленный и мягкий, нежный, но в то же время и требовательный. Он отстраняется раньше, чем мне кажется нужным. Он улыбается. Застенчиво и влюблено, заставляя меня улыбаться в ответ. Он отводит взгляд, краснеет и хихикает. Вздыхает не то, чтобы грустно или озабоченно, но счастливо. —Ох, Фрэнки… — он все еще улыбается, его глаза заслоняют черные спутанные волосы, но я все равно вижу их блеск. Он, должно быть, смущен. Смущен, но счастлив. —Ох, Джи… — я повторяю за ним, слегка улыбаясь. Он смеется и зевает. Джерард уже лежит на кровати и теперь приглашает меня присоединиться. Я, видимо, лежу слишком далеко, потому что Уэй притягивает меня ближе, обхватив мое запястье тонкими пальцами. Его руки обвиты вокруг моей талии, а моя голова лежит на его груди. Он снова вздыхает, а уголок его рта решительно лезет вверх, образуя кривоватую улыбку. —Почему ты так счастлив? — его улыбка становится шире, он полностью игнорирует мой вопрос, задавая свой собственный. —Фрэнки, ты хочешь быть моим парнем? Ты не должен, просто ты мне очень нравишься, и я хочу быть для тебя кем-то большим, чем просто другом, — он абсолютно искренен, его глаза широко раскрыты в ожидании ответа. Я киваю и улыбаюсь так широко, что мне кажется, что лицо неумолимо разорвет на две разные части. Я думаю, что он почувствовал мой кивок даже до того как увидел его. Он чмокает меня в нос, слегка поглаживая мою руку. —Фрэнки, сейчас не подходящее время, чтобы спросить, почему ты плакал на днях? — я слышу, что его сердцебиение усилилось, так что я думаю, что он нервничает. Он почти невесомо перебирает пряди моих волос, поэтому я абсолютно спокоен. —Ну, думаю, ты имеешь право знать, так что я объясню. Извини, если буду заикаться ли что-то еще, — я глубоко вздыхаю, сажусь и прочищаю горло, — С тех пор, как мне исполнилось двенадцать, мы с мамой переезжаем. Очень часто. Полиция утверждает, что это, эм… защитит нас, — я останавливаюсь, чтобы проглотить застрявший в горле комок. После слова «защитит» Джерард стал буквально прожигать меня взглядом. Он был зол, я чувствовал это. —За-защитить вас от чего, Фрэнки? — его голос мягок, хотя я понимаю, что он наверное и не хочет этого знать. —От моего… моего…эм… отца. Ну, он не мой отец. Больше не мой отец. Он просто часть последовательности, которая привела меня сюда, не более, — я снова сглатываю, а Джерард выглядит еще более разозленным, — Он потерял работу, и поэтому был очень зол. Мне было год или два в тот момент, так что я ничего не помню. Он не бил меня, нет, просто сорвался на мне. Моей маме досталось в первый раз, когда мне было пять. Он был, наверное, пьян, когда приехал за мной в школу. Я рассказывал ему о школе, он даже не слушал, но когда я стал рассказывать об одном мальчике…. Я даже имени его не помню, помню только, что говорил «он милый», «он классный» и все в этом духе. Он гомофоб. Он не переносит геев, даже если гей — его собственный сын. Он свернул на обочину и прижал меня к автомобильной дверце, — я издаю сдавленный всхлип, но заставляю себя продолжать, — Он душил меня ремнем безопасности. А потом еще и руку добавил. Я с трудом дышал, но пытался кричать «Папа, не надо! Прости меня!», но он сжал мое горло еще крепче. Он кричал и ругался, все еще хватая меня за горло. Потом он отпустил и стал меня бить. Не так уж и сильно, но прибавив и удушение, я был практически без сознания. Потом он начал бит мою голову об стекло. И все. Дальше я не помню. Я очнулся в своей постели. Родители ругались. Я слышал звон пощечин и битого стекла. Я просто свернулся в клубок и уснул, — я смотрю на Джерарда и понимаю, что тот плачет, вытирая слезы тыльной стороной ладони. —Ох, Фрэнки, прости меня, — он качает головой, а я понимаю, что должен выговориться. —Со временем становилось только хуже. Он постоянно избивал нас. Я даже взглянуть на других парней боялся. Я не помню это время так уж хорошо, все отрывочно. У меня есть много шрамов, так что я представляю, что происходило тогда. Моя мама была подвержена и психологическому и физическому насилию. Он сломал ее. Я не мог его остановить. Я ненавидел ее какое-то время из-за того, что она не могла обратиться за помощью. Он использовал свой ремень, сигареты и то, что под руку попадалось. Это продолжалось до одного момента. Он снова пришел домой пьяным. Потребовал пиво. Я дал ему его и он стал нещадно бить меня ремнем. Мама потеряла контроль. Она избила его сковородой или чем-то вроде того до полусмерти. Я попал в больницу, а он просто исчез. С тех пор мы переезжаем около семи раз за год. Все вроде неплохо, полиция нам помогает. Но… тогда я узнал, что его… его видели в тридцати минутах отсюда! Вот почему я плакал. Он мог добраться до нас, Джерард! Я не хочу переезжать, мне нравится здесь! У меня есть ты, Майки, Рэй, Боб, — я заканчиваю свой рассказ, тяжело дыша и не сдерживая слез. Джерард обнимает меня, пытаясь успокоить. Когда же я, наконец, прихожу в относительное спокойствие, он задает самый ужасный вопрос из всех. —Могу я взглянуть на твои шрамы, Фрэнки? — его голос дрожит, переходя в надломленный шепот. Я снимаю футболку. Шрамы есть и на ногах, но тут их больше всего. Джерард протягивает руку ко мне, словно желая прикоснутся, но останавливается на полпути. —О, Господи, Фрэнки. Боже мой. Бедный, бедный, Фрэнки, — его голос очень сильно дрожит, а слезы все еще пробивают путь на его щеках. Он снова тянет руку, на этот раз касаясь уродливых рубцов пальцами. Он касается одного за другим, обводя их подушечками пальцев. Джерард притягивает меня к себе, обвивая мой торс руками. Я чувствую его дыхание, опаляющее мою кожу. Я дрожу, и мурашки начинают маршировать на участках кожи, которых касается его дыхание. Его глаза горят злобой, когда он отстраняется. —Если я когда-нибудь найду его, Фрэнки, то я его, блять, убью. Я его прирежу и заставлю сожрать собственные органы один за другим. Никто не смеет причинять боль моему Фрэнки. — его слова должны приводить меня в ужас, но вместо этого они заставляют меня улыбаться и смеяться. —Желаю тебе всей удачи, что только есть на Земле, Джи. Я часто представлял, как убиваю его, так что ты будешь не один. Позволишь мне закопать его тело? — он смеется, а его глаза вновь излучают тепло. —Фрэнки, он — твой отец. Конечно же, я позволю тебе закопать его. Может быть даже позволю помочь мне с убийством. Но только, если будешь хорошим мальчиком, — подмигивает он мне, а я краснею и сдавленно хихикаю. Я зеваю и снова натягиваю футболку. Мои джинсы узкие, поэтому в них не так уж и удобно. Я копошусь на кровати, пытаясь принять удобное положение, но ничего не выходит. Джерард замечает это и спрашивает насчет пижам. Я киваю. Когда он наклоняется, чтобы выудить пижаму, я понимаю, что бесстыдно пялюсь на его зад. —Фрэнки, дорогой, прекрати пялится на мой зад, пожалуйста, — он смотрит на меня, ухмыляясь. Я краснею и заикаюсь, пытаясь опровергнуть очевидное. Он качает головой и бросает мне пижаму, — Ладно, я тоже пялюсь на тебя, Фрэнки, тут нечего стыдится, — он снова хихикает, а я снова краснею. Я переодеваюсь, прекрасно зная, что его глаза скользят по моему телу. Я собираюсь лечь на пол, но рука Джерарда уже тянет меня на кровать рядом с ним. Его руки нежно обвивают меня, и я спокойно вздыхаю. Впервые за долгое время я чувствую себя в полной безопасности. Моя голова покоится не его груди, его размеренное сердцебиение убаюкивает меня. Кошмар будит меня. Я путаюсь в змеиных объятьях простыни, пытаясь вздохнуть полной грудью. Я не могу дышать, я, блять, не могу дышать. Я чувствую, что Джерард подскочил и теперь сидит рядом, пытаясь вытащить меня из удушающей нежности белой материи. Он в бешенстве, я в бешенстве. Я наконец-таки вытаскиваю голову, остальное тело следует следом, и вот я уже лежу на холодном полу лицом вниз, пытаясь восстановить дыхание, и утихомирить бешено бьющееся о ребра сердце. Ничего не выходит. Вместо этого во рту я чувствую привкус крови. Должно быть, я прикусил язык или что-то в этом роде. Я понимаю, что у меня сейчас паническая атака, каких не было давно. Я буду ныть и хныкать. Джерард сидит рядом со мной. Ох, я же сижу на его коленях, как же я этого не заметил? Он шепчет мне что-то, но я не разбираю слов. Тело дрожит и не поддается командам. Он покрывает мое лицо нежными поцелуями, касаясь лба, щек, носа. Примерно через десять минут укачивания, успокаивающих вещей, гулко отдающихся где-то в мозгу и невесомых поцелуев, мой плач стихает, а дыхание выравнивается. Я чувствую, что проснулся и теперь не усну. Этот кошмар был худшим за два года. Картинка уже покидает мой разум, а вот чувства — нет. Я все еще чувствую его руки на моем горле, чувствую ремень, раздирающий мою спину. кое-что новое появилось в моем сне. Этого не было никогда раньше. Это сделало мой сон более кошмарным. В миллион раз хуже. Джерард. Джерард тоже был там, но я не видел его. Я мог только слышать. Крики боли, мольбы, самое жуткое из всего, что мне только довелось слышать. Сердце снова подпрыгнуло в груди. Я снова начинаю хныкать. Джерард прижимает меня к себе еще крепче. Его сердце тоже бьется быстрее нужного. Должно быть, я напугал его до чертиков и сейчас он вышвырнет меня из дома. —Ты же не выгонишь меня, да? Прости меня. Мне так ж-жаль. Это просто кошмары… кошмары… понимаешь? Я чувствую себя безопасно рядом с тобой. Мне очень жаль, что тебе пришлось видеть все это и… —Фрэнки. Фрэнки, послушай меня! Я не собираюсь тебя выгонять, почему ты так думаешь? Я люб-… э-э-э… ты мне очень нравишься, и это было бы просто отвратительно, не так ли? Я же твой парень как-никак, — он снова кривовато улыбается, подняв вверх только один уголок губ. Я улыбаюсь в ответ, просто чтобы он не волновался так сильно. Я посмотрел на часы — почти без десяти четыре. Я знаю, что Джерард устал, поэтому я беру его за руку и пытаюсь поднять с пола. Он противится, тогда я залезаю на кровать и тяну его ближе к себе. Я поднимаю с пола одеяло и накрываю им нас обоих. Джерард частично лежит у меня на коленях, а мои руки обвивают его талию. Он лениво улыбается, вполне довольный нашим положением. Парень слегка шевелится и кладет свою голову на мою грудь. Медленно его дыхание становится более редким. Я просто лежу и слушаю его мерное дыхание, чувствуя, что он засыпает, улыбаясь вместе со мной.