Forget About The Dirty Looks...

So I Dry Your Eyes And Hide My Shakes, Because I Hate That Look That's On Your Face Я проснулся около полудня, но все равно чувствовал себя жутко уставшим. Дни после кошмаров обычно проходят в ужасном настроении, особенно после настолько плохих кошмаров. Я немного спятил от этих навязчивых образов, они меня жутко нервируют. Постель пуста. Я осматриваю комнату Джерарда — она вся завешана рисунками. Есть комиксы, семейные портреты и всякая всячина. Все рисунки действительно хороши. Я встаю с постели, чтобы взглянуть на рисунки поближе. Мой взгляд останавливается на знакомом лице. Мое лицо висит там возле шкафа. Он меня нарисовал? Он, как и остальные рисунки, очень хорош. В носу и губе нарисованы колечки, цвет глаз очень похож на мой собственный. Джерард спускается вниз, насвистывая какую-то мелодию. —Привет, Фрэнки! Как спалось? — он выглядит действительно счастливым, его глаза блестят, а рот растянулся в широкой улыбке. —Доброго утра. Все вроде нормально, — мой голос звучит более раздраженно, чем бы мне того хотелось. Мое плохое настроение дает о себе знать. Его глаза тут же теряют блеск, а выражение лица становится не таким счастливым как до этого. Он ставит кофе на стол и разворачивается, чтобы снова покинуть комнату. Я вздыхаю. —Джерард, стой! Прости! Это все из-за кошмара, дело не в тебе, клянусь, — мой голос, должно быть, пропитан нотками отчаяния, потому что он тут же поворачивается ко мне, широко улыбаясь. —Все хорошо, Фрэнки. А теперь пей свой кофе, потому что мы отправимся в путь! — его голос все еще звучит счастливо, он выглядит бодрым. Я и не заметил, что он уже одет. —Типа свидание? — подмигиваю я ему, а он улыбается еще шире. —Да, свидание, Фрэнки. Если ты хочешь, чтобы это было свиданием… — последнюю часть он произносит, стыдясь собственных слов. Я с нетерпением киваю. Даже слишком жадно, как мне кажется. Потом я краснею, осознавая, что я все еще в пижаме. —Ох, Джи, мне нужно переодеться, а чистой одежды у меня нет. Мы заедем ко мне, ладно? — он кивает, и мы оба делаем последние глотки нашего кофе. Джерард уже надел туфли, так что я беру свои. Мамы снова нет дома. Мы поднимаемся наверх, и Джерард с любопытством рассматривает все вокруг. —Мне нравится твоя комната, Фрэнки, — я улыбаюсь в ответ, начиная подбирать комплект одежды для похода на свидание. —Почему ты все время называешь меня ‘Фрэнки’, а не ‘Фрэнк’? — он ухмыляется. —Мне кажется это мило. Прямо как ты, — я краснею и решаю сходить в душ, от меня пахнет не очень-то и приятно. —Джерард, я в душ. Располагайся, я буду через секунду, — он кивает. Я захожу в ванную, а он кричит мне вслед: —Фрэнки! Душ с тобой — единственное место, где я смогу удобно расположиться, сладкий! Я краснею и стараюсь придумать ответ. —В твоих снах, милый! Я ухмыляюсь и проворачиваю ручку крана. Я очень смутно слышу его ответ «Как ты узнал?!». Я смеюсь и качаю головой. Я выхожу из душа и воздух заставляет кожу покрыться мурашками. Оборачиваю полотенце вокруг бедер и выхожу из ванной комнаты. Я слышу довольный свист Джерарда, и моя голова сама поворачивается к его источнику. Я и забыл, зачем ходил в душ, вперяя в него взгляд. я чувствую уже ставший привычным жар на щеках и опускаю голову вниз. Он подходит ко мне и становится совсем близко от меня. Наклоняется и шепчет мне на ухо: —Не прячь свой румянец, Фрэнки, мне он нравится. Он так близко, что я могу чувствовать его дыхание на своей щеке, заставляющее мурашки носится туда-сюда, а волосы вставать дыбом. Он хихикает и приподнимает мой подбородок вверх, накрывая мои губы своими. Во время поцелуя я забываю, что стою в одном полотенце, что мой отец — психопат, забываю о нервозности, которую часто испытываю, находясь рядом с Джерардом. Я обнимаю его за шею и притягиваю ближе к себе, вплетая пальцы в черные прядки волос. С каждой секундой поцелуй становится все более страстным и диким. Он облизывает мою нижнюю губу, просясь внутрь. Я чуть приоткрываю рот и тогда поцелуй становится грубее. Его руки исследуют мое обнаженное тело. Мои руки сами собой тянутся к его футболке, приподнимая ее край, пытаясь стянуть ее. Уэй усмехается и отстраняется, закусывая губу и одаривая меня изучающим взглядом. —Фрэнки пытается меня раздеть, да? — он снова ухмыляется, а я хочу что-то ответить, а вот только слова застревают в горле, и я начинаю заикаться. Указательный палец Джерарда мягко касается моих губ, заставляя меня замолкнуть, — Фрэнки, все в порядке, я шучу. На самом деле я очень даже за то, чтобы ты меня раздел, но не сейчас. Может быть позже, у нас еще есть дела, помнишь? — я киваю, вспоминая об истинной причине нашего присутствия тут, и начинаю одеваться, заставляя его отвернуться, когда дело доходит до боксеров. Тот смешно выпячивает нижнюю губу, всем своим видом показывая вселенскую обиду, но все-таки отворачивается. Я хихикаю и качаю головой. Стараясь быть бесшумным, я вхожу в комнату, в которой он стоит, вглядываясь в пейзаж за окном. Я прыгаю на его спину, и мы оба валимся на пол. Мы смеемся, и я начинаю его щекотать. Он напрягается, пытаясь вырваться из моих цепких объятий. —Фрэнки, не смей! Не делай этого, а то я тебе отомщу, клянусь! Фрэнки, нет! Я продолжаю не смотря на его угрозы. Он хохочет, извиваясь и брыкаясь, чтобы прекратить пытку, но у него ничего не выходит. Наконец ему удается извернуться, и теперь он сидит на мне, гаденько ухмыляясь. Эта ухмылка не несет в себе ничего хорошего, поэтому я мой смех тут же затихает. Единственное место на моем теле, которому страшна щекотка — ступни. Он же пробует добиться мучений, щекоча ребра, подмышки и шею. Он все еще сидит на мне, только повернувшись спиной, обдумывая отсутствие мое реакции. Наконец поняв в чем дело, он начинает щекотать мои ступни. Я начинаю извиваться и хохотать, всячески стараясь прекратить его действия. Один удар ногой прилетает точно в его лицо, и он сразу же падает на пол. Я тут же вскакиваю и бросаюсь к нему. Его глаза закрыты. —Д-джерард? — я сижу рядом с ним, чувствуя себя жутко виноватым. Вдруг он резко подскакивает и снова начинает щекотать меня. У меня уже совсем нет сил сопротивляться ему, поэтому он вскоре прекращает пытку. Уэй все еще сидит на мне, тяжело дыша. Он снова целует меня. На этот раз поцелуй совсем другой. Он нежный, любящий и неторопливый. Между поцелуями он шепчет мне на ухо всякие милые вещи. Мои руки обвивают его шею, его руки рядом с моей талией. Они упираются в пол и он нависает надо мной, практически лежа на мне. —Так что, Фрэнки, ты готов ехать? У нас все еще есть дела. Нам надо ехать, хотя я бы и остался здесь на весь день, — я киваю, мы встаем и покидаем дом. Поездка занимает около часа и, когда мы выходим, время подходит к двум часам дня. Он паркует машину на краю леса. —Лес? Что насиловать меня собрался? — я ухмыляюсь ему, а он только посмеивается. —Ха-ха, Фрэнки. Ты такой смешной! Мне почему-то кажется, что когда до этого дойдет дело, ты будешь готов. Ты умолять меня будешь, сладкий, — эти слова заставили меня заткнуться, — Впрочем, Фрэнки, я привез тебя сюда потому, что здесь неподалеку есть прекрасная поляна. Я думал, что мы можем устроить пикник. Так что нет, это не совсем изнасилование, — его голос звучит немного разозленным. Я, наверное, обидел его. Я беру парня за руку, тем самым принося свои молчаливые извинения, он опускает глаза вниз и чуть заметно улыбается, но ничего не говорит в ответ. Мы идем уже около получаса, когда Джерард останавливается и жестом указывает на самку оленя и оленят, стоящих рядом с ней. Мы любуемся животными около минуты, потому что потом те резко бросаются вглубь леса, напуганные чем-то нам неведомым.Джерард вздыхает счастливо и довольно. —Разве природа не прекрасна, Фрэнки? — я киваю и почему-то стараюсь заставить себя выдавить что-нибудь не слишком глупое в ответ. —Ну, как по мне, Джи, я думаю, что ты — самая красивая часть природы, — мои попытки явно не срабатывают, так что теперь я отчаянно краснею. Сначала его лицо трогает улыбка, а потом он и вовсе смеется, продолжая свой путь. —Спасибо, конечно, Фрэнки, но мне кажется, что ты неправ. Ты — самая прекрасная ее часть, и, несомненно, самая лучшая, — похоже, Джерард любит такие розово-сопливые, романтично-нежные моменты. Конечно же, его слова заставляют меня покраснеть еще больше. Я слишком часто краснею, нужно как-то обуздать эту реакцию. Мы, наконец, добираемся до места. Я рассматриваю все вокруг с открытым ртом минут пять, до того открывшийся мне вид был прекрасен. —Закрой рот, а то муха залетит, — Джерард разворачивает плед и достает корзину из-за близлежащего куста. —Джи, почему корзина уже здесь? — я искренне недоумеваю, а Уэй видит это и лишь хихикает. Он раскладывает одеяло на зеленой траве и начинает объяснять то, что он приходил сюда когда я спал, чтобы подготовить все для нашего пикника. Я тронут его заботой и потому тут же незамедлительно обнимаю его. —Джи, ты не должен был этого делать! Я был бы счастлив и поездке в Макдональдс, — я шепчу ему это куда-то в район шеи и совсем не понимаю, как же он может разобрать мои слова. —Ах, Фрэнки. Но я уже это сделал. Макдональдс не достаточно особенный для тебя, дорогой. Ты заслуживаешь самого лучшего. Так какой сандвич ты хочешь? У нас есть сырный, сырный и сырный. Сыр был единственным, что у меня есть, так что теперь мы имеем тридцать сырных сандвичей. Тебе лучше быть голодным, чтобы мы съели все! — Джерард слегка краснеет, а я смеюсь и киваю. Я все еще чувствую, что мои щеки горят после его слов о том, что я заслуживаю лучшего. В корзине и правда оказалось около трех десятков сандвичей, также Джерард припас десять пачек чипсов и чуть ли не полный грузовик шоколадок и печенья. Когда мы набили желудки до отказа, то просто развалились на траве, уставившись в небо и говоря обо всем подряд. Как только наш диалог достиг темы искусства и музыки, зазвонил мой телефон. Это моя мама. —Привет, мам. Как дела? —Фрэнки, где ты? — это второй звонок, в котором мамин тон заставляет меня жутко волноваться. —Мам, я с Джерардом. Что случилось? Успокойся! — она тяжело дышит и облегченно вздыхает в ответ на мои слова. —Фрэнк, не возвращайся домой. Хотя бы несколько дней. Он был у нас дома, он оставил мне записку. Когда я увидела это, а тебя не было дома, то я подумала о самом страшном. Полиция сейчас идет по следам, говорят, что он был тут около двух часов назад, — она продолжает говорить что-то еще, но я слышу лишь собственное дыхание и бешеный стук сердца. Он был в моем доме, наверняка в моей спальне и в маминой спальне тоже. Я был так близко к нему. А если бы мы с Джерардом не ушли вовремя? А если бы мама была дома? Мое дыхание неровное, я лишь смутно чувствую, что кто-то трясет меня за плечи и кричит мое имя. —Фрэнк! Фрэнки! Что случилось? Ответь мне, блять! Что происходит? — Джерард взволнован. Так жутко взволнован. Я невольно ахаю, полностью осознавая то, что он был в моем доме и теперь знает где я. Лицо Джерарда становится все более взволнованным и в какой-то степени озлобленным. Если бы ситуация была не такой уж сложной для меня, то я бы рассмеялся. Он берет себя в руки, а я тихо вздыхаю. Перед глазами темнеет, все теряет четкость. Вдруг я чувствую резкую боль в районе щеки и перестаю дышать, находясь в молчаливом шоке. Джерард берет меня за плечи и говорит тихим, успокаивающим голосом: —Фрэнк. Мне нужно, чтобы ты успокоился. Нужно, чтобы ты держал дыхание под контролем. Давай попробуем вместе. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. У тебя хорошо получается, продолжай, — я чувствую, что мои щеки влажные. Сейчас я полностью пришел в себя и теперь меня не слабо трясет. Джерард все еще сжимает мои плечи мертвой хваткой, а когда отпускает, то тоже начинает дрожать. —Блять. Фрэнки, ты меня так напугал. Ты уверен, что это он? — он заламывает руки, стараясь не показать мне того, что они трясутся. Я киваю, не желая говорить, потому что знаю, что голос будет слабым и еле слышным. Джерард смотрит на меня с сочувствием в глазах, и тогда я просто прижимаюсь к нему еще ближе, уткнувшись лицом куда-то в район его шеи. Его руки сжимают меня еще крепче, и мы просто обнимаемся черт знает сколько времени. Солнце уже клонится к закату, а воздух становится прохладнее. —Джерард, могу я остаться у тебя на несколько дней? У меня небезопасно и… —Конечно ты можешь, Фрэнки. Даже не спрашивай, сладкий, — он прерывает меня на полуслове. Я не перестаю дрожать, Джерард обнимает меня еще крепче, хотя, казалось бы, уже некуда. Я слышу стук его сердца и чувствую его дыхание на своей макушке. Он целует меня где-то там же и встает, все еще держа меня в своих руках. —Джи, ты не должен меня нести. Я не ребенок… — он лишь хихикает на мой плаксивый тон. —О, Фрэнки, ты мой ребенок, сладкий. Примерно через полчаса я заставил его отпустить меня. —Я не хочу, чтобы ты устал, Джи? Или чтобы твоя спина потом болела. —Почему это ты не хочешь, чтобы я устал? Может быть, ты не так уж и невинен, как я думал в начале. Ай-ай-ай, плохой мальчик! — только Джерард Уэй имеет особый талант переиначивать слова и делать их пошлыми, даже если в них не было этого смысла. Я качаю головой, пытаясь сдержать улыбку, так рвущуюся наружу и румянец, захватывающий площадь моих щек. Он подмигивает мне, что я едва вижу в сумерках, укутавших все вокруг в своих темных объятьях. Я не узнаю ничего вокруг и поэтому начинаю беспокоиться о том, что мы могли заблудиться. —Джи, мы потерялись? Я не узнаю ничего вокруг… —Нет, Фрэнки, мы не заблудились. Видишь? Это машина впереди! — он начинает бежать к авто, и я могу сказать, что он намного быстрее меня. Джерард даже не запыхался, а вот я дышу, словно собака, пробежавшая несколько километров. —Господи, Джи, почему ты так быстро бегаешь? Ты даже не запыхался.— он только ухмыляется и трогается с места. Я, должно быть, уснул во время поездки, потому что понимаю, что Уэй несет меня в свою комнату. —Фрэнки, тебе нужно надеть пижаму, — я обреченно застонал, сворачиваясь клубочком. Он вздыхает и начинает стягивать с меня кофту. Я тут же просыпаюсь, вскакивая и принимая сидячее положение. —Что ты делаешь? Прекрати, мне холодно, — я хнычу, мой голос сонный и уставший, но я позволяю ему раздеть меня. Он стучит ящиками шкафа, и потом я чувствую, что он что-то положил на меня. Пижамы. Джерард залезает под одеяло. —Фрэнки, дай мне одеяло, жадина, — я отрицательно качаю головой и отворачиваюсь, забирая с собой конец одеяла, — Мне придется тебя щекотать? Ты же знаешь, что я сделаю это, если не поделишься одеялом, — о, я знаю, поэтому все-таки делюсь злосчастным одеялом и устраиваю голову не его груди. Стук его сердца для меня чуть ли не самый любимый звук. На первом месте, конечно же, его голос или может быть его хихиканье, не знаю. Мы одновременно довольно вздыхаем. Его руки покоятся на моей талии. Он легко касается моего лба губами, шепча «спокойной ночи» и медленно засыпая. Учитывая, насколько уставшим я был, мне все равно было трудно уснуть. Мой разум буквально трещит по швам от переполняющих его мыслей. Мысли о Джерарде, сопящим над моим ухом, и о моих чувствах к нему. Я не люблю его. Пока что. Но могу сказать точно, что огромная часть моего сердца принадлежит ему. Он много значит для меня. К сожалению, мысли об отце не оставили меня в покое. Я думаю о том, что он был в моем доме менее пяти часов назад. Я слушаю мой второй по счету любимый звук, стараясь отвлечься от мыслей. Это срабатывает, и вскоре я медленно засыпаю. Не нужно и говорить, что этой ночью не было кошмаров. Ведь я знал, что в его руках я в безопасности.