Himmel auf Erden (Рай на земле)

Рекомендуется читать под композицию, ссылка к которой в шапке)) Матис глазам своим не верил. Тот, кто вот уже две недели из головы не вылезал, кто сниться начал, тот, чей запах преследовал повсюду и заставлял оборачиваться, как только улавливался аромат сочной вишни, стоял перед ним, глядя прямо в глаза. Альфа будто замер, не моргая, боясь спугнуть чудное марево. Но Лукаш никуда не девался. Мало того, начал двигаться, как только заиграла музыка, не отводя прямого взгляда от Матиса. Тут-то до альфы и дошло. Это был его соперник, тот, кого он победит, или же… Кто победит его. Омега двигался так, словно не имел костей. Исполняя фиксы, которые, казалось, противоречили всем законам физики и гравитации, делая акцент на омежью грацию, пластику, исполняя каждый элемент так изящно, что хотелось затаить дыхание, смотря на него. Матис так и делал, и, когда музыка вдруг на секунду утихла, давая понять, что пришла очередь альфы, вдохнул. Матис строил свой танец, опираясь больше на акробатические и силовые трюки. С легкостью исполняя невероятный виртвист, быстро становясь на руки, размахивая ногами и подпрыгивая на руках, и не брезгуя простейшей волной, но сделанной так четко и правильно, что заставляло зрителей непроизвольно ахать. В промежутках между сложными фиксами он поднимался на ноги, разбавлял свое выступление элементами верхнего брейка, хип-хопа и непременно смотрел лишь на своего соперника. Пытался заглянуть тому в душу, понять, что тот чувствует, а ещё пытался передать взглядом, то, как злится на этого мелкого сучонка, из-за которого не спалось в последние дни. Музыка стихла как раз тогда, когда Матис выполнил выдрессированный им хейдглайд, во время которого он с легкостью становился на одну руку, широко раздвигал ноги и начинал быстро вертеться вокруг себя. В зале послушалось редкие восторженные выкрики, и альфа вновь заглянул в глаза блондину. Именно в тот момент Матис понял, что хочет этого вредного омежку победить, обыграть, дать понять, кто сильнее, а потом поймать, зажать в каком-то углу и… Зацеловать до звездочек в глазах. Чтобы неповадно было больше водить его за нос. Лукаш смотрел на него, немного прищуриваясь, тяжело дыша, не успев за ту минуту, что выступал Матис отойти от своего танца. Он ловил на себе все взгляды альфы, будто реально чувствовал его прикосновения к своей коже, незаметно съеживаясь от какого-то странного переворачивающего всё внутри чувства. Пришла вновь его очередь. Судьи сделали свои пометки и принялись дальше смотреть, как хрупкий омега с легкостью выполняет непростой флай, будто взлетая над землей. Его волосы волной взметнулись в воздух, закрывая немного прикрытые глаза, румяные щёки, и Матис понемногу таял, ловя себя на мысли, что хочет подойти, обнять омегу и взлететь вместе с ним. Музыка немного утихла – Лукаш поубавил обороты, теперь исполняя только движения руками. Позаимствовав несколько элементов из тектоника, такие как: резкие движения плечами, попадая точно в такт мелодии, которая словно тамтамом отбивала ритм. Трек набирал обороты, публика все больше распалялась, а когда Лукаш в один момент встал на руки и с блестящей ловкостью выполнил идеальную свечу, вертясь на одной руке, с сомкнутыми вместе ногами, то ещё громче заорала. Свободная толстовка омеги во время исполнения трюка съехала вниз, оголяя плоский живот, выступающие ребра, белоснежную кожу… И Матис не выдержал. Вопреки правилам рванул вперед, рывком хватая за руку ещё немного дезориентированного после трюка Лукаша, и впился ему в губы. Жестко, не так, как должен был бы целовать в первый раз, сминая в своих объятьях, вдыхая его аромат, медленно пьянея, забывая, где он, и что кто-то кроме них есть в этом зале. Его отрезвляет взрыв оваций после секундной кромешной тишины. А спустя пару мгновений и Лукаш приходит в себя, понимая, что произошло. Он пытается отпихнуть альфу, но в какой-то миг, делая особо глубокий вдох, замирает. «Чёрт… – он даже думает шепотом. – Не может быть…» Матис чувствует эти перемены и рискует отстраниться. К ним обращаются, что-то говорят, вроде просят вернуться на свои места, но они не двигаются, смотрят глаза в глаза, душа в душу. А когда хватка на спине омеги ослабевает, и на лице альфы появляется еле заметная улыбка, Лукаш срывается и, сузив глаза, с размаху, излюбленным омежьим приемом бьет альфе прямо в пах и, обернувшись, срывается с места. А через полчаса судьи с неким колебанием оглашают имя победителя: – «Batter Flay» – группа Лукаша. Тогда Матис получил еще и пинка от Тилло. Но альфе было, в конечном счете, плевать на то, что они проиграли, что он подвел команду, что его опозорили на глазах у всех. Сердце болело, из-за того что его не приняли. Даже понимая, что они пара, Лукаш всё равно убежал. Матис чувствовал себя никчемным, уродливым и никому ненужным. Даже родному родителю, который укатил с молодым любовником в дальние страны.

***

– Мы дома! – слышит Матис даже сквозь музыку в наушниках. Он скучал, честно, но встает с неохотой, плетясь в коридор, чтобы встретить любимого родителя. Эмиль стоит рядом с Адлером, немного загоревший, с новой прической, которая делает его ещё моложе. Хотя… Больше всего молодит счастливая улыбка на его лице, и это заставляет Матиса с силой сжать кулаки и выдавить из себя улыбку. – Я скучал, – ответил он, глядя папе в глаза, и Эмиль обнял его. Сильно-сильно, а потом отстранился и начал выгружать подарки, сувениры, какие-то ненужные шмотки и ещё что-то там из кухонной утвари. Матис не слушал веселого «пения» папочки, он сверлил взглядом Адлера, который напряжённо сидел на кресле, попивая приготовленный Полди кофе и отвечая молодому альфе таким же взглядом. Матис бесился ещё больше. Этот альфа смотрел так, будто не чувствует в себе вины: ни капли, ни толики. Будто свозил Эмиля на курорт и этим загладил свою вину за вранье и предательство. – Поговорим? – не выдержал он, когда омеги рванули на кухню, что-то громко обсуждая. – Не здесь, – Адлер кивнул на балкон и плотно закрыл дверь, когда они вышли. – Назови мне хотя бы одну причину, из-за которой я не должен разбить тебе сейчас рожу? – вступил Матис. Адлер закурил, и юноша поморщился, понимая, что нашёл ещё один изъян у папиного кавалера. – Не смотри так, я вообще-то не курю. Давно бросил. – Ага, я вижу, – Матис кивнул на сигарету, и Адлер, секунду подумав, затушил её. – Да, я действительно состою в браке, – будто ступая в пропасть, начал Адлер. – Но, послушай меня, прежде чем идти и расстраивать папу. Матис кивнул. Расстраивать папу действительно не хотелось… – Алекс – мой друг. Мы с детства дружим, вместе в садик ходили, вместе в школу, наши родители хорошо общались, естественно и без сватовства не обходилось. Но я к нему кроме братских чувств ничего никогда не испытывал. Понимаешь? Как и он ко мне. Это для нас было сродни чего-то ненормального. Как можно в брата влюбиться? Ал красивый. У него никогда отбоя от альф не было, а я всегда его защищал от особо приставучих. Но, однажды, не уберег… – Ад снова закурил, и Матис не стал ничего говорить. – В двадцать два он отказал одному уроду, и он его изнасиловал. Вместе со своими дружками. Алекса еле откачали, он себе чуть вены не вскрыл ещё в больнице, медсестра вовремя вошла. Месяц понадобилось для того, чтобы хоть как-то его в себя привести, а еще через пару недель он узнал, что беременный. Родители его тревогу забили, мол, аборт и всё такое. А он отказался. Не знаю, что он тогда думал. Любой другой, наверное, и думать бы не мог о таком ребенке, а он решил рожать. Это уже позже я узнал, что он, оказывается, обследовался раньше, и ему врачи сказали, что он бесплоден. Понимаешь, он не мог не рискнуть. Могло больше не выпасть такого шанса. Алекс сказал, что это его ребенок и больше ничей. Только беременность из депрессии смогла вывести, он стал больше гулять и смеяться, будто это всё не с ним произошло… – И ты, такой добренький, взял и женился на нем? – Матису было неприятно слушать такие похвалы в честь этого омеги. Хоть он ничего ему и не сделал, но тот чего-то все равно не нравился… – От него родители отказались. Начались проблемы, знаешь, как общество на таких реагирует. Никого не заботит, вдовец ли ты или жертва изнасилования. Если омега рожает и воспитывает ребенка один, значит, нагулял, значит, шлюха, а ребёнок – байстрюк. Матис знал. Он и сам не раз дрался с пацанами во дворе за то, что они его дразнили по этому поводу. А потом, когда папа ему коленки и сбитые кулаки обрабатывал, прокрадывался за ним в спальню и видел, как тот плачет в подушку, пытаясь делать это как можно тише, чтобы сын не услышал. У молодого альфы непроизвольно сжались кулаки. И он отвернулся от Адлера. – Тогда я предложил дать малышу свою фамилию. Моя семья не последняя в городе, так жизнь маленького Лео и Алекса стала бы намного легче. Да, помогал им деньгами, и не скрою, что люблю этого малыша, как родного, но мы сразу договорились, что разведемся, как только один из нас найдёт пару. – Мне жаль твоего друга, – не отводя взгляда от высокого тополя, растущего под домом, заговорил Матис. – Но это не снимает с тебя ответственности. Я не позволю, чтобы папа встречался с женатым человеком. – Развод – только дело времени. Мы уже собирались подавать документы, у Алекса появился альфа, а у меня – Эмиль. – Ясно… – прошептал Матис. Он, слушая рассказ Адлера, понимал, что врут не так. Ад не отводил взгляда, не срывался, высказал всё, как на духу. Смущало парня лишь одно... – Я только не пойму, ты зачем его на курорт утащил, ещё и так срочно? Мог представить, что я себе подумал, да я тебя убить готов был. Зоммер облегченно вздохнул, когда услышал у Матиса игривые нотки в голосе. – Можешь не верить, но это совпадение, – развел руками альфа. – У друга не получилось, а билеты горели, вот и подумал… А портить этим разговором отдых Эмиля я не хотел. – Но ты всё равно расскажешь ему. Сегодня! Адлер поднял руки, будто сдаваясь, и с улыбкой ответил: – Зуб даю! Дальше вечер протекал уже веселее. Эмиль не мог нарадоваться тому, как изменились отношения между его женихом и сыном, а Полди на это только скептически поглядывал, пытаясь найти подвох в действиях внука. Подвоха особого не было. Матис хоть и не стал считать Адлера «отцом», но и категория «враг» тоже теперь как-то не подходила. Поэтому они, не сговариваясь, решили держать нейтралитет. Просто мило общаться. Наверное, тот вечер так и закончился бы на веселой ноте, и все довольные разошлись бы по своим комнатам, если бы Эмилю не пришло в голову показать Аду семейный фотоальбом. – Я тебе сейчас покажу, каким Матис был славным карапузом, – смеялся Эмиль, поднимаясь с кресла. – Вспомнить бы, где он… – У меня в комнате, – подсказал Матис. И когда на него уставились удивленные взгляды, только пожал плечами. – Что? Может, я тоже хотел вспомнить, каким красивым карапузом я был. Эмиль только хохотнул и отправился в комнату. То, что Матис частенько вечерами просматривал их с папой фотографии, вспоминая счастливые моменты своего детства, он предпочел не говорить. Уж слишком… По-омежьи… Эмиль зашел в комнату сына и сделал себе мысленно заметку: припахать Матиса к генеральной уборке прямо на следующий день. Альбом нашелся на прикроватной тумбочке, там же стояла небольшая белая, вроде невзрачная папочка. И, возможно, омега не обратил бы на нее внимания, если бы не кричащее: «Адлер Зоммер» на обложке.