Imagine

Дерек хочет видеть Скотта рядом, и, наверное, даже сам себе до конца не отдает отчета в том, что ищет не подчинения, а поддержки и доверия. Альфа (любой альфа, на самом деле) умеет подчинять, сама его суть - доминирование и обладание. Но Хейл пытается добиться если и не дружбы, то чего-то очень похожего. Убеждает там, где мог бы приказать. Он говорит: «Я хочу, чтобы ты увидел. Ты должен понять». Иногда Айзек ловит себя на мысли, что хочет того же. Дружбы с МакКоллом, его поддержки. Бежать рядом. Бойд пытается стать таким же сильным и быстрым, стойким и уверенным в себе, как Скотт-волк (потому что Скотт-человек, вообще говоря, слишком часто сомневается и тормозит). Айзек хотел бы этого тоже. Стойкости и уверенности. Самодостаточности. И шансы обрести все это у него ничуть не выше. Бойд так прямо и говорит: «Я не хочу быть, как они. Я хочу быть, как ты». Потому что МакКолл, даже спотыкаясь, видит дорогу, по которой идет. Эрика хочет, чтобы Скотт был ее. По большому счету, того же она хочет от самого Айзека, от Стайлза Стилински, от Бойда, от Дерека – наверное, от всех особей мужского пола в Бэкон-Хиллс. Восхищения во взгляде. Желания, переходящего в одержимость. Эрика отчего-то думает, что укус вервольфа сделал ее другим человеком (это не так, но меньше всего на свете Лейхи хочет спорить) и теперь ищет не то мести, не то компенсации за мифический моральный ущерб. За детство и юность, прожитые в обнимку с комплексом неполноценности. В отличие от остальных, Эрика не старается убедить словами, а предпочитает действовать. Скотт МакКолл как личность на фоне остального мужского населения Бэкон-Хиллс ничем особенно не выделяется. Но иногда Айзек признается себе в том, что тоже его хочет. И в этом вся проблема. «Я вернусь к себе родному - к своим истокам. И стану искать покоя, но пойму, что никогда уже не буду прежним. Тогда я отдамся мечтам, в которых ты - это я…»

***

Иногда, положа руку на сердце, Скотт признается себе, что, может, все это и к лучшему – он остался оборотнем (отдельным пунктом: никакой чертовой астмы), Дерек приобрел статус альфы. Жизнь продолжается. По сути, четко оформленного договора о том, что именно Скотт убьет Питера Хейла, между ними не было. Скотту, если уж говорить совсем откровенно, в конце концов, едва ли хватило бы духу действительно совершить задуманное. Он не был убийцей. Не привык считать себя высшим хищником. Вероятнее всего, МакКолл так и стоял бы над телом Питера, наблюдая, как огонь борется с мощнейшей регенерацией альфа-оборотня. Скотт не смог бы. И призрак Кейт Арджент преследовал бы его до конца жизни, называя «слюнтяем» и «маменькиным сынком». Но в тот момент… да и много после… Мысль о том, что Дерек просто использовал его – их всех, включая даже охотников, включая обыкновенных школьников вроде Стайлза, который был совершенно беззащитен перед Питером – что Дерек по чужим головам достиг того, чего, как выяснилось, давно хотел – эта мысль и теперь не оставляла Скотта. Поэтому, что бы там Хейл не говорил о равенстве и братстве, он больше не собирался его слушать. «Я хочу, чтобы ты увидел. Ты должен понять». Черта с два. Ничего МакКолл ему не должен. И уж определенно он не должен вступать в дурацкий клуб с девизом: «Превращение в чудовище сделало меня лучше». Скотт помнит свои первые полнолуния, помнит кошмары и безумный, отчаянный страх за жизнь близких, помнит все еще слишком хорошо. И знает, что едва ли когда-нибудь сможет стать настолько разносторонне мыслящим, чтобы понять Бойда. Смотреть на Эрику смешно и страшно, жалость мешается с гневом - и все эти эмоции вновь и вновь, по кругу. На совместных уроках Айзек напряженно сверлит его затылок взглядом, и Скотт пытается вспомнить, было так всегда или началось только теперь. Вот уж кому точно не стоило становиться монстром. «Ты открыл глаза, и я увидел твое падение прочь из этого мира, бесцельное, как падение сгоревшей звезды. Ты принял меня за кого-то другого, и с ужасом понимаешь теперь, что перед тобой – отражение».

***

В конце концов, получается снова так, как хочет Дерек. Жаль, что Дерек перестает понимать, чего именно хочет. Наверное, именно поэтому весь мир и катится в тартарары. Но, пусть ненадолго, они становятся стаей. Иногда Скотт даже в шутку думает: «семьей». «Это всего лишь путь, по которому мы вместе следуем. Когда он закончится, мы начнем думать, что принадлежим ему. Если случится так, что больше нигде мне не будет покоя, я начну искать покой в твоих объятиях. Это и есть тот сон, где мы все едины. И, наверное, именно в этом и есть любовь».