Жители одичалых городов

      Кремона, один из самых прекрасных городов Ломбардии, был известен на весь мир своей музыкальной историей. Именно этот город по праву являлся самым известным производителем лучших в мире музыкальных инструментов, таких как скрипки Страдивари. Также этот город славится своей архитектурой. Его соборы являются представителями романского и готического стиля Северной Италии.       Об этом Бернхарду рассказал Люциано. Варгас был настоящим знатоком всего того, что так или иначе касалось культуры его народа. И это несмотря на пристрастие к фашизму и убийствам. Поразительно, но факт — оказалось, что он любит музыку. Давно и надолго подсевший на тяжёлый рок Германия сперва был просто шокирован, когда узнал о том, что Люциано слушает классическую музыку. Это попросту не укладывалось в голове.       Они сидели в одной из летних кафешек, коих так много в Кремоне, и вполне мирно попивали холодный лимонад. Им обоим пришлось переодеться в другую одежду. Теперь, с рюкзачками наперевес, в модных современных шмотках и в кепках с козырьками, они мало чем отличались от заполнивших город туристов. Оно и к лучшему, им сейчас совершенно нельзя светиться, дабы никто не узнал их.       — Никто из этих идиотов не будет сегодня в Ломбардии.       Бернхард отхлебнул лимонада, а после уставился на товарища. Хоть он и знал, что на людях Люциано не будет его бить, но страх перед ним никуда не хотел исчезать.       — Какие идиоты?       Варгас блеснул глазами, но сдержал гнев.       — Феличиано и Леонардо, эти проклятые педики. Так и убил бы обоих. А Ловино в Испании прописался.       — А-а-а…       Люциано обернулся. Совсем недалеко от них, прямо у переулка, устроился бродячий скрипач. Он наигрывал какую-то незамысловатую быструю мелодию, словно создавая тему для движения всего большого города. Толпы людей, казалось, не останавливались ни на секунду. Кругом бурлили жизнь и радость.       — Бесит… — сквозь зубы процедил итальянец, отводя взгляд.       Германия снова отпил холодный напиток прежде, чем спросить:       — Я думал, что ты любишь музыку.       Тот хмыкнул:       — Я люблю музыку, — ответил он. — Просто я терпеть не могу людей.       Бернхард скосил взгляд в сторону, крепко задумавшись над этими словами. Ведь было над чем поразмыслить.       — А город этот тебе нравится?       Италия кивнул.       — Да. Это одна из жемчужин моей страны. Но мне не нравится то, что здесь так много людей.       — Планируешь сократить их число?       — Да. Этому миру нужен кровавый террор. Чем больше тварей мы убьём, тем чище станет мир.       Германия улыбнулся. У его любовника горели глаза от решимости сотворить всё то, о чём он говорил. Эта его решимость распаляла желание самого Бернхарда сделать то же самое. Тогда Люциано будет гордиться им и любить ещё сильнее.       — А кого следует убить?       — Отбросов, — сразу ответил Италия. — Немощных, слабаков и инвалидов, больных, всяких мажоров, наркоманов, алкоголиков и прочую мразь. Чтобы жить могли только сильные, умные и совершенные. Только люди без изъянов. И лишь тогда в стране будет чистая нация.       Германия согласно кивнул:       — Ты совершенно прав. И однажды мы даже смогли достичь этого. Однако это закончилось крахом…       Варгас отвёл взгляд. Он достал из кармана брюк сигареты и тут же закурил. Бернхард понимал, что пока ему ничего нельзя говорить. Нужно ждать, что ответит итальянец.       Вот он выдохнул едкий дым и провёл кончиком языка по верхней губе.       — Я знаю, почему так вышло.       — И почему же?       Наконец, Италия вновь посмотрел на него.       — Потому, что позволили твоему Людвигу сделать нашим врагом того, кого стоило сделать союзником.       Он намеренно не упомянул Пруссию, уже давно исчезнувшего с лица земли. Да, именно покойный ныне Гилберт Байльшмидт был главным сторонником того, чтобы настроить против новой идеологии весь мир. И чем это в итоге для него кончилось, знал весь мир. Сперва Гилберт убил своего двойника, Гюнтера, который умолял его прекратить войну. И лишь тогда особо близкие к Байльшмидту страны с ужасом узнали о том, что оригинал и двойник могут убить друг друга. И это, как правило, приводит к полному безумию того, кто убивает.       В итоге Пруссия сошел с ума. Именно в тот момент стало понятно, что ситуация окончательно вышла из-под контроля. А тема с убийствами двойников стала запретной для всех тех, кто о ней знал.       — Ты про Россию? — уточнил Бернхард.       — Именно. На сей раз мы будем умнее и ошибок прошлого не допустим.       Они направились в один из отелей на краю города. Здесь, как правило, было меньше туристов и, соответственно, значительно тише и спокойнее.       — Номер шестьдесят шесть, — протянул Люциано. — Они должны быть там.       Поднявшись на второй этаж, так и не встретив по пути ни одного представителя рабочего персонала, Германия и Италия остановились у двери с соответствующим номером. Кивнув другу, Бернхард постучал.       Дождавшись ответа «Войдите», немец уверенно отворил незапертую дверь. Первым они обнаружили Стива Джонса, сидевшего на столе. Он держал в руках большой стакан, надо полагать, со своим любимым яблочным соком. Всё та же потёртая куртка, дырявые джинсы, пирсинг во всех возможных местах и куча шрамов и ссадин. Всё тот же Стив, что и всегда. Бернхард невольно улыбнулся. Он был по-своему рад видеть этого парня.       — Америка, — протянул Люциано. — Ты уже успел кого-то убить?       Тот усмехнулся.       — Просто не сдержался. Зато какие кадры получились!       Поставив стакан на стол, Джонс подскочил к прибывшим. Он мигом изъял из кармана куртки новенький цифровой фотоаппарат, дабы показать старым друзьям те самые кадры.       Это была мало кому понятная, но очень сильная, на грани зависимости, увлечённость Стива. Он безумно любил фотографировать тех, кого убивает. На сей раз жертвой стала ничем не приметная горничная, труп которой после фотосессии Джонс спрятал в шкаф.       — Может, не сейчас? — послышалось из отдалённого тёмного уголка.       Италия и Германия синхронно перевели взгляд на источник звука, коим оказался высокий мужчина в чёрном пальто.       — Россия.       Тот подошёл чуть ближе, позволяя собеседникам увидеть своё лицо.       — Давненько не виделись. Рад встрече.       Бернхард тут же сфокусировал своё внимание на его голосе. Он задумался и сразу сделал соответствующие выводы.       — Александр… Это ведь ты…       Осознание оказалось до того неожиданным, что он сперва не смог сформулировать свои мысли.       — О чём ты? — не понял Люциано.       — Это же Брагинский… То есть тот Брагинский, который сейчас и является Россией.       Италия хоть и не сразу, но уловил суть сказанного.       — В самом деле?       Брагинский кивнул:       — Именно так.       — Круто, правда? — усмехнулся Америка. — Он почти двадцать лет подряд выдаёт себя за Ивана, и никто не заметил.       Люциано сразу понял, почему все так легко повелись на эту обманку. Не потому, что Александр покрасил волосы и стал носить линзы. Вернее, не только из-за этого. Просто их оригиналы не умели отличать двойников. Им приходилось ориентироваться на внешность. Зато двойники могли ощущать друг друга. Вполне понятно, что оригиналы не вычислили Россию, ведь все двойники ныне буквально заперты в заброшенных городах и не в курсе событий. А потому и подсказать не могут ничего своим слепым оригиналам.       — Хитро, — оценил Италия. — Весьма хитро.       — Мне приятна твоя похвала, — хмыкнул Брагинский. — Редко кто может её заслужить. Однако не для того мы вас позвали. Давайте лучше присядем и обсудим дела насущные.       Люциано с готовностью кивнул. У России явно очень интересное дело, раз открылись такие подробности.       Присев за стол, двойники уставились на Александра, ожидая, что он начнёт разговор.       — Полагаю вам, так же, как и мне в своё время, надоело неприятное положение вещей? Оригиналы из ума выжили и начали творить несусветную чушь. Вот я и подумал в своё время — если нельзя прийти к власти законно, то можно править всем под чужой личиной.       Италия усмехнулся:       — Отличный способ. Хотя во многом тебе просто повезло.       Тот кивнул:       — Не спорю. Но как видишь, всё получилось. Теперь настала пора всем двойникам взять верх над оригиналами.       — Давно пора, — хмыкнул Германия.       Джонс согласно кивнул, но промолчал.       Люциано поймал себя на мысли, что ему нравится такой настрой Брагинского. Вообще, ему нравился именно такой Россия.       — Итак, — итальянец с важным видом положил ногу на ногу и прямо посмотрел на Александра. — Ты у нас босс?       — Именно, — отозвался тот.       — И у тебя есть план?       — Конечно, есть.       Италия оглянулся в сторону Америки и, увидев его настрой, продолжил:       — А ты позволишь нам потом самим разобраться с нашими оригиналами и решить их судьбу?       Россия даже в лице не изменился.       — Это даже не обсуждается. Вы можете сами с ними разобраться.       — Отлично, — ответил Люциано и за себя, и за Германию. — Тогда мы с вами.