В час столкновенья миров. Книга первая: Тайна Рун

В языках эльдар нет слова «умирающий». Есть только слово «смертный», так они называют людей, и есть слово «уходящий»… …Сначала эльфов было много. Они были повсюду. И относились к ним хоть и по-разному, но все же с должным почтением. Но со временем эльфов становилось все меньше и меньше. На Мириль и Раутиэль все чаще смотрели как на какое-то невиданное чудо. С которым неизвестно, как и общаться-то? В те времена они почти не разлучались. Луинмир сопровождал их. Они повидали разные земли. Королевства и княжества возникали и исчезали так быстро, что каждое путешествие было словно первым. Мириль сторонилась битв. Но в некоторых приходилось все же принимать участие. Как, например, в битве Последнего Альянса. У Мирили был свой счет к Саурону – за Финрода. Впрочем, даже в той великой битве сражались главным образом Раутиэль и Луинмир. Мириль выполняла более привычные ей обязанности целителя. Ей пришлось оказывать помощь и Луинмиру в том числе. Тому стрела вонзилась в лицо, почти в глаз. Сама рана была не смертельна, но он мог потерять глаз, если удалить стрелу недостаточно осторожно. Потом другие лекари говорили ей, что никто кроме нее не смог бы этого сделать. И странно, будучи почти безоружной и незащищенной во время битвы, Мириль боялась гораздо меньше, чем если бы билась наравне со всеми. Совсем не боялась. Она думала только о раненых, о том, что нужна им. Свист стрел и лязг мечей ее не касались. Если бы стрела или удар меча и настигли бы ее тогда, то настигли бы за работой. После этой битвы Луинмир осел в Ривенделле, а Мириль и Раутиэль продолжали путешествовать. Но что-то изменилось. Теперь они стали расставаться. Не так чтобы очень надолго, самое большее на год, на два, но все же… Эльфы, особенно, эльдар, становились в Эндорэ редкостью. Впрочем, Мириль это пока не очень заботило, она интересовалась людьми… Изо всех ее ближайших родственников в Средиземье оставалась одна лишь Артанис. Мириль несколько раз навещала ее в Лориэне. Она находилась в Зачарованном Лесу и во время пребывания там Братства. И всякий раз эти встречи изумляли ее. Конечно, Артанис была старше ее… Не на столько, на сколько ее саму была старше Лютиэн, а все же… Но они обе уже столько лет провели в Арде, что разница эта как бы сгладилась. И вот теперь, встречаясь с Артанис, Мириль словно видела в ее глазах все те бессчетные годы, которые та прожила. Да, она знала, что эльф стареет вместе с Ардой… Только в Амане им дано сохранить истинную юность… Но она не знала, что это настолько страшно. Никто из тех, кто не знал об их родстве, не заподозрил бы этого. По сравнению с Артанис казалось, что Мириль совсем юное дитя. Артанис по-прежнему была горда и прекрасна, но ее годы тянулись за ней, подобно чрезмерно длинному шлейфу чрезмерно тяжелого платья. Платья, которое, хоть и не мешает при ходьбе, но бежать уже не позволяет. А вот Мириль ступала по-прежнему легко. Груз прожитых лет не тяготил ее. Да его словно и вовсе не было. И то же самое можно было сказать и о Раутиэли. А вот Луинмир менялся. Медленно, незаметно, но неотвратимо. И в этом было что-то пугающе странное. А потом времена и вовсе изменились. Саурон наконец-то был повержен. Мириль так и не смогла его возненавидеть в полной мере, но когда ей пришла весть о его окончательной гибели она испытала чувство удовлетворения. Это было справедливо. А Раутиэль сказала: - Я надеюсь, это было не слишком быстро. Надеюсь, он успел понять, что с ним происходит и почувствовать это как следует. Надеюсь, перед смертью он испытал такой ужас, какого не испытывала ни одна из его жертв. - Нельзя так говорить, - попыталась урезонить ее Мириль. - Почему? - Мы же не хотим стать, как он. …Годы шли. Мир начал меняться неудержимо, словно на испорченных часах со страшной скоростью закрутились стрелки. Люди множились, эльфы жили все более скрыто и замкнуто, уходя в легенды. И само отношение к ним людей менялось. Они уже не были теми, кого надо бояться и пред кем преклоняться. Они стали чужаками, не похожими, и потому опасными. Врагами, которых нельзя заставить жить как остальные, и потому необходимо уничтожить. Мириль и раньше приходилось сталкиваться с людской подлостью и жестокостью, но то, что творилось теперь, ее просто ошеломляло. Возможно, в мире количество зла постоянно, подумала она. И как скоро уничтожили орков, лишнее зло перешло в людей. Однако это зло было совсем иным. Еще более уродливым от того, что исходило от детей Эру. Мириль уже привыкла к тому, что люди недолюбливают эльфов. Многие даже ненавидят. И из этой ненависти способны на такое, чего даже орки придумать не в состоянии. Орки вообще мыслят достаточно примитивно, они не способны на настоящее творчество. И даже в пытках – они получают от них удовольствие, но грубое, животное, жажду которого легко утолить. А вот люди… Люди даже в самом низком и отвратном деле могут проявить мастерство, и в этом мастерстве стремятся перещеголять друг друга. Орочьи пытки – это хоть и медленное, но умерщвление, пытки человеческие - пытки как вид искусства. Для орков невольники лишь необходимая рабочая сила, которую можно быстро загнать работой до смерти, но выжать из них все, что можно ради пользы дела. Люди способны издеваться над рабами, особенно над рабами-эльфами, и вовсе безо всякой пользы. Исключительно для собственного удовольствия. Зло, вершимое орками, зло естественное, с ним можно бороться. Орки со временем перевелись. Зло, вершимое людьми, - зло противоестественное и прямой борьбой неискоренимо. Люди только сами могут справиться с ним, но они вовсе не стремятся это сделать. Они сами возродили культ орков и намного превзошли тех. Сама цель их странствий теперь изменилась. Раньше они странствовали, чтобы узнать больше о людях, понять их. Но единственное, что смогла понять Мириль, так это то, что Раутиэль всегда была права насчет людей – понять их невозможно. Даже каждого отдельного человека в отдельности понять невозможно. Их нельзя ненавидеть всех сразу или всех сразу любить. Так что Мириль оставила эту затею. Теперь у них была иная цель – они искали оставшихся эльфов. Просто невозможно было поверить, что они последние. Впрочем, те эльфы, что не отплыли с последними кораблями и не были убиты людьми, конечно, остались. Куда бы им было деться. Но это были эльфы «уходящие». Они уже истаяли, и люди даже неспособны были их увидеть. А если и замечали, то только смутные тени, которые принимали за призраков. Пришел, наконец, день, когда Мириль поняла, что, возможно, они трое – последние эльдар в Средиземье. С Луинмиром они дружны были, но не по-прежнему. Мириль понимала, что опрометчивая клятва всегда оставаться с ними тяготит его, возможно не меньше, чем клятва Феанаро тяготила его сыновей. Он не мог отступиться, не мог изменить им… Но вряд ли он больше любил их из-за этого. Так и получалось, что все чаще они с Раутиэлью путешествовали по-прежнему вдвоем. Мириль обычно избирала местом их странствий глухие восточные леса. Там дольше всего обитали эльфы – авари. Но постепенно исчезали и они. Самые восточные из их народов ассимилировались с людьми. И чем дальше, тем больше их кровь растворялась в смертных. Прекрасных и искусных, но все же смертных. Скорее всего, у авари не было других способов выжить, только так. Возможно, когда они поняли, что мир им больше не принадлежит, и все для них кончается, они больше не могли иметь потомства. Это единственное объяснение, которое Мириль приходило в голову. В образе жизни обитателей востока и по сей день присутствует неуловимый оттенок эльфийскости. И многие потомки этого народа относятся к западным людям, равно как и к западным эльфам, свысока. Считают, что и те, и другие предали свои расы, последовав на Запад. По их мнению, народам следует жить лишь своим умом, ни к кому не прислушиваясь. Мирили нравились тамошние жители, но она бы не сказала, что они в чем-то лучше жителей Запада. У них была своя мудрость, свое знание. Возможно, более древнее… но отнюдь не единственно верное. *** Беспокоило ее другое. Все чаще, особенно в последнее время, потомки тех браков авари и людей начали прибывать в западные страны, претендуя… на что? Вряд ли они сами смогли бы это сформулировать. По меньшей мере, на признание за ними какой-то особой исключительности среди смертных. Одну из таких Мириль повстречала совсем недавно. Красивая и совсем молодая азиатка, с гордым, волевым лицом подошла к ней и начала бесцеремонно разглядывать. - Здравствуйте, - сказала Мириль учтиво. – Могу я вам чем-то помочь? - Мне просто хотелось взглянуть на тебя, - сказала девушка резко. - Не думай, я знаю, кто ты. - Тогда и вам не помешало бы представиться, вы так не думаете? Мириль испытала некоторую тревогу оттого, что девушка о ней знала, но тревога была не сильной, интуиция подсказывала, что именно ее опасаться не стоит. - Я просто хотела знать, какие вы, - продолжала незнакомка. – Но не нахожу ничего особенного. - Сожалею, что разочаровала. Девушка скривила губы. - Признаться, я ожидала большего. Я знакома с теми, в ком есть кровь твоих сородичей, но они гораздо более интересны, а ты чистокровная, и такая жалкая! - Возможно, с возрастом ты станешь мудрей и научишься лучше разбираться в том, что видишь, - пожала плечами Мириль. – И позволь тебе объяснить. Те, о ком ты говоришь – всего лишь люди. Древняя кровь делает их прекраснее и ставит выше большинства других людей – я не сказала всех. Но они не перестают быть людьми. А таких, как я, ты не знаешь, и судить о нас не можешь, вот и все. Девушка побледнела и надменно вскинула голову. - Я могу судить вот о чем! Когда-то твой народ променял свою свободу на дареный рай, а потом, изгнанный оттуда, в своей ложной гордыне даже не сумел ужиться с людьми. И вот теперь на Западе вашей крови не осталось. Даже в воспоминаниях. - О, эту старую сказку я слышала много раз, - усмехнулась Мириль. – Однако мой народ, пусть и вне Эндорэ, но продолжает существовать, а те, что, по твоим словам, избрали свободу – где они? Деградировали, одичали и, в конце концов, растворились в людском племени. А что до воспоминаний, то как раз о наших королях слагают легенды до сих пор. И люди в первую очередь. А многие ли потомки авари хранят легенды о своих королях? Или таковых нет вообще? Девушка смерила ее гневным взглядом. Но сдержалась. Возможно, потому, что ответить по существу было нечего, а унизиться до простой брани она не могла. - Но тебе-то это все к чему? – мягко спросила Мириль, снова вспомнив, что кротость лучшее оружие против любой гордыни. – Ты ведь человек… - Лучше быть человеком, который живет как эльф, чем эльфом, который живет как человек, - возразила презрительно незнакомка. - Ты права. Именно поэтому мои родичи и покинули Эндорэ. Девушка поняла, что оспорила сама себя и немного растерялась. - Мне смешна твоя гордыня, - сказала она, наконец. - Великодушно прости, если в чем-то проявила свою гордыню, - Мириль склонила голову. – И добавлю, что не в обычаях моих смеяться над кем-то, кого я совсем не знаю. Девушка круто повернулась и зашагала прочь. Мириль пожала плечами. От разговора у нее остался неприятный осадок. *** Впрочем, не эти далекие потомки квенди были ей интересны. Она искала своих сородичей, но вотще! Только дважды за последнюю тысячу лет им с Раутиэлью посчастливилось выяснить кое-что о существовании эльфийских поселений. Да и то сказать, «посчастливилось» не самое удачное слово. Первая встреча произошла около шестисот лет назад. Тогда они столкнулись в горах с отрядом авари, состоящего из одних только мужчин. С первого взгляда было заметно, что это истинные эльфы, без малейшей примеси какой бы то ни было иной крови, и, похоже, народ могучий и мудрый, хоть и вряд ли многочисленный, иначе, они узнали бы о них раньше. Они сильно отличались, как внешне, так и по одеяниям и оружию, от всех тех эльфов, что Мириль встречала раньше. Однако более ничего выяснить не удалось. Эльфы встретили их в штыки. Вернее, в мечи. Мирили пришлось едва ли не силой оттаскивать от них рвущуюся в бой Раутиэль. К счастью, в этой поездке Луинмир сопровождал их. Из недолгого разговора с этими квенди Мириль поняла, что они живут где-то в надежно сокрытом городе, чужаков в свои границы не пускают, а людей ненавидят лютой ненавистью. Орки в такую даль не забредали, гномы тоже, и поэтому других врагов они просто не знают. Но еще более лютой ненавистью, нежели атани, ненавидят они эльдар, считая их предателями и отступниками, призвавшими на род квенди бесчисленные беды своей гордыней. Больше они не слыхали ничего об этих воинах. Впрочем, Мириль сильно сомневалась в том, что им до сих пор удалось выжить. Если только взглянуть на то, что происходит в мире. Самый яркий пример тому – история последнего поселения авари, о котором удалась узнать Мирили. Это произошло совсем недавно, меньше ста лет назад. Эти эльфы, числом до нескольких сотен обитали в глубине таежных лесов, о них не знал никто из людей. И сама Мириль не узнала бы. Трое последних жителей этого поселения сами нашли ее. По счастливой случайности, а может, чудом. Никто не мог проникнуть в глубь непроходимых суровых лесов, никто не селился там. Но потом самой великой и могучей в мире державе понадобились земли под лагеря и лесоповалы. Их селение увидали впервые с самолета. Эльфы ни о чем не подозревали. В тот день трое из них – Аинрод, его сестра Даириэн и совсем юная эльфийка Альгис, задержались в лесу до темноты. Поэтому и спаслись. Когда они вернулись к поселению, оно уже было окружено множеством людей с автоматами. Дома пылали. Эльфов разделили на две группы - мужчин и женщин отдельно - и увели. Куда? Никто так и не узнает. Может, кто из них и остался в живых, только вряд ли. Трое уцелевших продолжали скрываться. Аинрод взял в жены Альгис, и от их брака на свет появилась Фьанндис, которую Мириль называла Анартинтэ. Возможно, она была единственным чистокровным ребенком-квенди, родившимся в Эндорэ за последние несколько сотен лет. *** Но судьба все же изредка им улыбалась. Иногда преподносила неожиданные дары. Как много лет назад… Когда они совсем потеряли надежду найти кого-нибудь из сородичей, судьба вновь свела их с Эредель. И это было похоже на чудо, на дар Сил. Никакого другого объяснения Мириль не смогла бы подобрать. В ту ночь, около пятисот лет назад, они не нашли себе ночлега. Путь их пролегал как раз неподалеку от мест, где она жила теперь. Они двигались через лес, по едва приметной тропке. Ночь была довольно лунная и тихая, но на душе у Мирили было неспокойно. Она предвидела опасность. Не смертельную – но все же сердце неприятно ныло. Когда за деревьями проявились смутные очертания какого-то замка, вероятно заброшенного, конь вдруг захрапел и встал. Так уж случилось, что в эту ночь у них был один конь на двоих. Раутиэль спрыгнула с седла. - Оставайся здесь, - велела она. – Я посмотрю, что там. - А стоит ли? Может, просто волк. - Нет, я чувствую что-то зловещее. «И поэтому надо непременно посмотреть!» - подумала Мириль с досадой. Раутиэль сошла с тропинки, держа наготове лук. Она была отличной мечницей, но доверяла больше луку и стрелам. - Меч не так легко сделать, - говорила она. – Тут нужно великое умение. Да еще и не всякий всякому подойдет. А подходящий тис для лука я всегда найти сумею, да и волосы для тетивы всегда под рукой. И теперь, положив стрелу на тетиву, но еще не натянув лук, она двинулась к развалинам замка. Мириль пыталась успокоить коня. Тропинка была залита лунным светом, но лес, где скрылась ее сестра, казался беспросветно черным. И тут зыбкую тишину разорвал пронзительный не то визг, не то скрежет. Звук был настолько отвратителен, что даже Мириль перепугалась, а конь просто взвился от ужаса. Мириль соскочила с него и кинулась в ту сторону, откуда доносился звук, и куда ушла Раутиэль. Она чуть не сбила ее с ног. Раутиэль стояла в проломе стены, на краю обрыва. Замок обрушился изнутри, осел, и под ногами у Раутиэль было то, что когда-то являлось замковыми подземельями. Впрочем, уже трудно было разобраться, что чем здесь когда-то являлось. Замок представлял собой жалкие развалины. И в этих развалинах что-то копошилось. - Ты только посмотри на это, - сказала Раутиэль абсолютно спокойным голосом, из чего Мириль могла сделать вывод, что поражена она до крайности. Какие-то существа, - Мирили таких видеть еще не доводилось, – выползали из темных углов, оглашая воздух пронзительным скрежетом. - Это же… крысы, - прошептала Мириль. Да, странные животные напоминали крыс, хоть и двигались на задних лапах, неестественно огромных. Передние лапки, представлявшие собой жалкие отростки, были у них прижаты к груди. На существах не было никакой шерсти, только голая, обвисшая складками кожа синевато-белесого цвета, под которой отчетливо проступали кости. Однако длинные, волочащиеся по земле хвосты и острые зубастые морды не оставляли сомнений. Это были крысы. Высотой они были Мирили по грудь. - Может, уйдем, пока не поздно? – сказала Раутиэль. Мириль чуть меч из рук не выпустила, до того поразительно было слышать от Раутиэли такие слова. - Нет, - сказала она (это далось ей с трудом!). – Здесь неподалеку есть людские поселения. Мы не можем просто оставить это и уйти. - И я не уверена, что они не погонятся за нами, - добавила Раутиэль. - А таких лучше встречать грудью, чем подставлять спину. И тут за их спинами раздалось заливистое конское ржание. Его можно было назвать паническим, если такое определение применительно к лошади. Эльфийки переглянулись. Они обе подумали об одном и тоже. Морглин! Их конь! Они развернулись и стремительно бросились обратно, сквозь чащу. Человек бы сразу запутался в диком переплетении ветвей, но они оказались на месте через несколько мгновений. Морглин действительно попал в неприятное положение. Самое время было паниковать. Его окружали пять или шесть крысообразных тварей. Двоих, пытавшихся было на него запрыгнуть, он отбросил копытами. Но третьей твари удалось вцепиться ему в спину, и теперь он делал отчаянные скачки, пытаясь ее сбросить. Уже не оставалась времени продумывать и просчитывать свои действия. Раутиэль выпустила свою стрелу в ближайшую тварь, преграждающую путь и прыгнула по направлению к коню. Она приземлилась прямо в седло и следующую стрелу просто воткнула чудовищу в глаз. То пронзительно завизжало, но не отцепилось. Раутиэль выхватила кинжал и, стиснув зубы, начала наносить чудовищу один удар за другим. Оно было уже, наверное, мертво, но его когти по-прежнему впивались в конский круп. Мириль тем временем расшвыривала мечом оставшуюся живность. Она двигалась в предельно стремительном темпе, но крысы попались на диво юркие. Она едва успевала срубать их, некоторых уже в прыжке, нацелившихся на нее. Но и меньше их не становилась. Наоборот. Мириль поняла – скоро здесь будет вся стая. - Раутиэль! – крикнула она. – Они прибывают! Раутиэли, наконец, удалось ногой спихнуть дохлую крысу с Морглина. На теле коня остались кровоточащие полоски – следы когтей, но, как надеялась Раутиэль, не слишком глубокие. - Иди ко мне, – крикнула она. – Я буду отстреливаться! Мириль бросилась под прикрытие коня. Раутиэль продолжала стоять в седле и с предельной скоростью выпускать стрелы во вновь прибывающих мерзостей. Мириль отбивалась от тех, что подлезли чересчур близко. Но это помогало не слишком хорошо. «Когда же они кончатся?» - подумала Мириль. На месте коня она бы тоже уже впала в панику. Отвратительные звери оказались еще и на редкость сообразительными. Они больше не лезли тупо и поодиночке, а хитрили: делали ложные наскоки, прыгали по двое, по трое, отвлекая противника, пытались окружить. И главное, их было совершенно немереное количество. Но самое страшное, – Мириль надеялась, что впечатлительная Раутиэль этого еще не заметила, – чудовища не дохли! Даже разрубленные пополам они продолжали шевелиться! Причем, если задние половины только скребли ногами, то передние глядели вполне осмысленно. Стрелы и вовсе лишь только задерживали их, заставляли двигаться медленнее, но отнюдь не останавливали. Даже месиво, в которое Раутиэль превратила первую крысу, продолжало слабо копошиться. «Кажется, придется бежать, - подумала Мириль. – Если успеем только». Она уже собиралась поделиться этой здравой мыслью с Раутиэлью, как вдруг поднялся такой дикий и оглушительный визг, что у них заложило уши. Мириль решила, что крысы перешли в решительную атаку и намереваются наброситься всем скопом. Это был бы уже точно конец. Но через секунду поняла, что ошиблась. Подкрепление пришло к ним самим. Некто, словно упавший с неба, рубил крыс двумя сияющими мечами, двигаясь стремительно, как вихрь. Его лицо и фигура были скрыты темным плащом с капюшоном. И что поразительно – твари при его появлении бросились врассыпную. Он успел сразить лишь нескольких. Поле боя опустело. Мириль дрожащими руками вытирала меч. Раутиэль устало сползла с седла и, прижавшись к шее Морглина, пыталась его успокоить. Несчастный конь дрожал, как в лихорадке и всхрапывал. Незнакомец размеренным шагом ходил вокруг, протыкая останки крыс своими мечами. После этого они переставали шевелиться. - Что ты делаешь? – прошептала Мириль, и поняла, что начинать надо было не с этого. Незнакомец повертел в воздухе своими мечами. Они ослепительно вспыхнули в лунном свете. - Серебро, - ответил он. – Больше этих тварей ничего не берет. У меня и стрелы были с серебряными наконечниками, да все вышли. Видели, как они прыснули от меня? Хорошо знают уже, умные. Я частенько сюда наведываюсь, и чищу эту поганое гнездо, но они плодятся снова и снова, будто прямо из грязи… Но вас-то как занесло в это гиблое место? - Случайно, - ответила Мириль. – Спасибо тебе. - Прими и мою благодарность, - быстро добавила Раутиэль. - Принимаю, девы. И надеюсь, что в знак благодарности вы посетите мое скромное жилище. Ваш конь нуждается в лечении, а вы - в отдыхе. Счастье еще, что никого из вас не укусили. С этим было бы трудно справиться. Даже нам. С этими словами незнакомец откинул капюшон. У него было суровое лицо, серые глаза и белые, серебристые волосы. И Мириль только сейчас поняла, что они говорят на синдарине. - Ты… эльда? – прошептала она, не веря своим глазам. Незнакомец поклонился. - Мое имя Банрод. - Вас много здесь? – спросила Мириль, охваченная безумной надеждой. Эльф помрачнел. - Увы, нет. Лишь моя мать, моя дочь и та незнакомка, что присоединилась к нам несколько лет назад. - Незнакомка? - Судя по виду, синдэ из Уходящих. Она мало говорит, особенно о себе. Так и не открыла нам своего имени. Мы сами из лесных эльфов. А вот моя жена – та происходила из Мудрых. - То есть из нолдор? И где она теперь? – живо спросила Раутиэль. Лицо Банрода потемнело еще больше. - Она умерла, - сказал он сурово. - Прости, что потревожили твою боль, - сказала Мириль. Банрод вскинул голову, во взгляде его сверкнула злоба. - Она умерла на костре, приняв смерть от рук людей! За то, что в дни мора помогала им и излечила десятки, если не сотни их! За это и за ее красоту ее заклеймили как колдунью и сожгли! Я бы умер вместе с ней, раз уж мне не удалось ее защитить. Но она поручила мне нашу новорожденную дочь. Я должен был заботиться о ней. - И с тех пор вы живете в лесах? – спросила Мириль. - Да. Вот уже десять лет. Я больше не желаю иметь дела с людьми. Хотя было время, когда я считал, что мы сможем с ними ужиться. Раз таких, как мы, уже не осталось. Но нам лучше покинуть это место, и отправится ко мне в дом. Если вы того желаете. … Дом Банрода оказался глубоко в лесу. Пещера в обрыве над рекой, вход в которую был скрыт густым кустарником и корнями деревьев. Да и тропинку среди валунов оказалось найти не так-то просто. Узкий проход вел глубоко вниз. Сама пещера была довольно просторной и более-менее благоустроенной. Первой, кого они увидели, была маленькая худенькая девочка с серебристыми волосами, бросившаяся навстречу Банроду. За ней к ним приблизилась эльфийка в темном плаще. Но это была не мать Банрода, как они сначала решили. Это была Эредель.