В час столкновенья миров. Книга первая: Тайна Рун

Той ночью они нашли приют в каком-то замке. В то время люди относились к эльфам с почтением, и принять их у себя в доме считалось за честь. Но не в каждый дом Мирили было приятно входить. Потому что иногда за внешним радушием и приветливостью она ощущала неприязнь и страх. Она давно привыкла к тому, что людям свойственно бояться непонятного, и относилась к этому с сочувствием, хоть и не совсем понимала. У любого эльфа непонятная вещь вызовет скорее всего любопытство и желание познать, но уж никак не страх. Пока что для нее самым непонятным в Арде являлись именно люди. И ее тянуло к ним. Раутиэль относилась к людям иначе. Проще. У нее был свой подход к мирозданию – характерный для тэлери Эндорэ – принимать мир таким, какой он есть, и не терзаться бесконечными «почему». Для нее люди были творениями Арды, такими же как она сама. Она судила о каждом человеке сообразно его характеру и поступкам и не собиралась обобщать и делать выводы обо всем людском племени. Мириль вынуждена была со временем признать, что такое отношение является более здоровым. Они многому научились со временем друг у друга. Что до замка, в котором они остановились в ту ночь, то его хозяева оказались по-настоящему милыми и гостеприимными людьми. В семье было две дочери – Нимрет и Моррет. Не красавицы, но достаточно привлекательные, на вид они казались ровесницами эльфиек. Нимрет была блондинкой, улыбчивой и тихой, однако эльфиек не робела, наоборот, старалась держаться к ним поближе. Мириль немного смущало то, что девушка смотрит на нее со слишком уж большим восхищением, как на великое чудо, но Нимрет ей понравилась. Моррет оказалась более застенчивой и держалась в стороне от гостей. Вернее, она вообще не вошла в залу, а только выглядывала из-за двери. Может, побаивалась. Она была черноволосой, очень худой и бледной девушкой. Мириль спросила у хозяйки, не больна ли она. Нет, ответила та, просто немного диковата и рассеяна. Раутиэль села у огня, чтобы просушить волосы. Они были такой длины, что даже когда она сидела на стуле, концы волос стелились по полу. Раутиэль перебирала их и расчесывала. Пламя очага просвечивало сквозь струящиеся шелковистые пряди и они из черных становились золотыми. Мириль любовалась этой картиной, чувствуя, как в ее душу закрадывается какое-то новое чувство, до этого ею не изведанное. Какое-то всеохватывающее тепло завладело ею. У нее никогда не было сестры, но она вдруг поняла, что любит Раутиэль. Действительно любит. Она, кто после смерти Финдарато думала, что у нее больше не будет ни одной родной души. Это ощущение и радовало, и пугало. Радовало потому, что любовь сама по себе самое большое блаженство. А пугало потому, что не бывает в этом мире любви без разлуки… Наконец, Раутиэль изящным жестом откинула просохшие волосы за спину. - А теперь, - сказала она, - мне хотелось бы спеть, чтобы отблагодарить добрых хозяев за гостеприимство. Есть в этом доме лютня? - О, да! – воскликнула Нимрет, срываясь с места. Мириль улыбнулась. Порывистость девочки ее забавляла. Впрочем, кажется, всех порадовала возможность послушать эльфийское пение. Даже Моррет вышла из-за своего укрытия за дверью, но дальше порога все же не пошла. Нимрет принесла лютню, довольно неплохую. Раутиэль взяла ее и принялась настраивать. При этом она то и дело бросала быстрые, лукавые взгляды на Мириль. Наконец она заиграла. От этой музыки у Мириль даже дыхание перехватило. Как будто Раутиэль перебирала своими пальчиками не струны лютни, а струны ее души. Где-то там вдали, За концом земли Дерево цветет. Только для меня Где-то слезы льет, Где-то Древо ждет. Где-то тишина, Как весна юна, Где-то красота. Где-то вышина, Тишь душой полна, Где-то жизнь вечна. Там Лаурелин, дерево мое, Ждет меня всю жизнь, Ждет меня давно. Там несчастья нет, Там без скверны свет, Там всегда в тиши Льет свои лучи, Льет прозрачный свет, Лечит боль души Вновь Лаурелин. И с ее ветвей Золото течет И в цветах ее Золото цветет Золото поет. Там Лаурелин, Мой нездешний сон, Мой прощальный звон. Расставанья полн Мой уснувший звон, Мой потухший сон. Пронесусь сквозь тьму. Пронесусь сквозь боль. Там, венцом всему Расцветает Сон… Там Лаурелин Ждет меня вдали, Ждет меня давно. Пусть летят года – Истинно одно. За концом земли Ждет меня всегда Дерево мое. Раутиэль окончила песню и откинув назад волосы протянула лютню Мириль. - А теперь ты спой нам, царевна! Мириль растерялась. Никто никогда не просил ее об этом. Она бы все равно отказала. И теперь, когда приходилось петь вот так, вдруг, Мириль поняла, что робеет. Да и лютня ей была не так привычна, как арфа. Но все же она взяла ее слегка дрожащими пальцами. Но что петь? По сравнению с песнями Раутиэли, ее собственные казались вычурными и холодными. Или сложить песню прямо сейчас? Она умела это делать, но ведь такое происходит только по велению души? А разве сейчас душа в ней молчит? Она вспомнила холодный ветер, что обнимал их на холме и сверкание звездных кристаллов прямо пред собой. Протяни руку и дотронься… И она запела медленно и негромко, задумчиво перебирая струны. Я лишь эльф… Но всегда, И в душе, и в слезах лишь одна У меня тишина в мечтах. Лишь одна красота. И в душе чистота, и в глазах. Я лишь эльф. Не майар. Но всегда, Да, всегда! Лишь один мне огонь, Лишь один тайный жар. О Тебе, о, моя Королева! И как встарь, я сейчас Посмотрю на Закат. Говорю и пою: Элентари! И печаль, и беду унесет ветром вдаль. Я к Тебе не из страха взываю. Не прошу. Не молю. Не защиты ищу. Только славлю Тебя. Только славлю. И твоей красотой, и твоей чистотой Овеваю себя и спасаю. И живу… Не умру никогда. Никогда! Я с Тобой навсегда. Я в тебе растворюсь и вернусь, Я вернусь! И тебе пропою Снова славу мою. И другой красоты я не знаю… - О чем это ты пела? – спросила Раутиэль, когда они остались одни. - А ты? - О том, чего никогда не видела. О том, чего уже нет. О том, о чем я никогда не узнаю… Но это не значит, что я не могу петь об этом! - А я… Пела о той, кого никогда не видела воочию, но чье дыхание я ощущаю каждое мгновение. И о той, о ком я не могу не петь! Раутиэль улыбнулась. - Так скоро ты и меня заставишь поклоняться Элберет… Более, чем всем остальным. Наслушавшись твоих песен. Они стояли у окна в комнате, которую отвели под спальню Раутиэли. Мириль должна была спать в соседней. В окно дул влажный ветер. Похоже, только что прошел небольшой дождь. - А знаешь? – сказала Раутиэль. – Говорят, за тем лесом недавно упала звезда. Или, быть может, ее осколок. Огромный, огненный. Хочешь, съездим завтра посмотреть? Видно было, что ей самой этого смертельно хочется. Мириль поморщилась - Звезды, Раутиэль, с неба не падают. Это вечные творения Варды. И на куски они не раскалываются. - А что тогда падает? Заметь, частенько. - Это еще не совсем известно… Но мудрые говорят… Что когда творился наш мир… От его создания осталось что-то вроде мусора… - Какой бывает при строительстве? - Примерно так. И все эти ненужные камни и прочее, так и носятся в Куме… И иногда падают. Но в Куме вечный холод и они замерзают настолько, что почти полностью превращаются в лед. И пока они падают, пламень Найрэ их растапливает, поэтому до земли ничего не долетает. - Гм. Но ведь звезды падают по ночам? - Камни… а не звезды, падают всегда, просто ночью это видно. И какая разница, когда им падать. Воздух все равно прогрет настолько, что они тают. Ей было немного странно объяснять кому-то то, что когда-то объясняли ей, тем более, что Раутиэль слушала с таким интересом – наверняка, узнала об этом впервые. - А зимой? - И зимой. Послушай… Ты хоть чему-нибудь училась? - А как же! Петь и играть на лютне. И вышивать. Знаешь, как я умею вышивать? Впрочем, и мечом я владею не хуже. А уж стрелять… Ты и сама видела. А танцевать лучше меня и вовсе никто не умеет. А ты? Умеешь все это? - Думаю, во владении мечом я сумею тебя превзойти, - призналась Мириль. – А вот в остальном, вряд ли. - Ну, почему? Ты упоительно поешь. То, что голос у тебя не так звонок, как мой, не твоя вина. А вот в умении выразить в песне то, что на сердце… Думаю, ты мне не уступишь. - Знала бы я сама, что у меня на сердце, - вздохнула Мириль. - А еще я слыхала, ты целительница? Правда это? - Я умею врачевать… Но мои умения не так уж велики. - Зато скромность велика, как я вижу, - заметила Раутиэль. – Так мы завтра пойдем смотреть на след той зв… небесного камня? Местные нам покажут. Говорят, там огромная дыра в земле и столько деревьев повалило вокруг! - Стало быть, пойдем. *** Была уже глубокая ночь, но Мириль не могла заснуть. Мысли о новой подруге тревожили ее. Раутиэль не походила ни на кого из тех, кого Мириль раньше знала. Два рода, к которым она принадлежала, сочетались в ней самым причудливым образом. Она многое унаследовала от своего отца-нолдо. Была рослой и статной, в ее красоте были и гордость и величие, а в глазах таилось пламя мудрости и отваги, свойственное калаквенди. И все же сильна была в ней и кровь мориквенди. Она была истинное дитя леса – гибкая, ловкая, быстрая, порывистая… Даже чересчур порывистая. Живая, как ртуть. Ее смелость, переходящая иногда в безрассудство, и чрезмерная любознательность были свойственны скорее нолдор… А ее грация и звонкость голоса снова обличали в ней эндорскую эльфийку. Ведь они всегда превосходили Мудрых Эльфов в умении петь и танцевать. Нолдор для этого не хватало веселости. Веселости, которая сродни беспечности. Но Мирили казалось, что Раутиэль просто играет в эту беспечность. И в душе она гораздо суровее и тверже, чем может показаться. Недаром и имя ее было двойным. Оно означало «охотница», но ведь «раута» это еще и «металл». Много позже Мириль встретила это слово в одном из людских, северных языков, до странности напоминающем по звучанию Старшую Речь. В нем это слово означало «железо». Мириль почему-то подумала, что не сможет заснуть, пока не взглянет на Раутиэль еще раз. Она выбралась из постели, и прокравшись по коридору к комнате подруги, приотворила дверь. Раутиэль лежала в постели, подвернув локоть под голову и безмятежно спала. Лунный свет освящал ее прекрасное лицо, волосы струившиеся по кровати и падающие на пол… Мириль с нежностью ей улыбнулась. - Осэлле… - прошептала она. Раутиэль не проснулась, но веки ее слегка дрогнули. Мириль прикрыла дверь и решила возвращаться к себе. Она уже почти вошла в свою комнату, как вдруг услышала едва различимый шелест. Человеческое ухо его бы и не уловило. Мириль обернулась и похолодела. Тьма в коридоре и на лестнице была почти абсолютной. Только из-за двери, ведущей в комнату Раутиэль, пробивался тонкий лучик лунного света. Но и этого Мириль было достаточно, чтобы увидеть – по коридору шла Моррет. Она двигалась абсолютно бесшумно, так, как Мириль знала, человек ходить не в состоянии. Шорох раздался потому, что она рукавом платья задела о стену. Но как она сама могла видеть в такой темноте? Впрочем, она словно бы и не видела. Взгляд ее был пуст и недвижим. Мириль вжалась в стену. При виде этой девушки ее охватил безотчетный страх. А та направлялась прямо к комнате Раутиэли. Вот подошла и толкнула дверь. Лунный свет, показавшийся Мириль ослепительным, озарил ее фигуру и Мириль задохнулась от ужаса, потому что разглядела то, чего не заметила ранее – во рту у девушки были клыки. Длиннее, острее и белее, чем у любого виденного ею животного. И ногти на ее руках были кривыми и черными. Моррет шагнула в комнату, направляясь к спящей Раутиэли. Мириль, решившая было бежать к себе за мечом, поняла, что не успеет. Может не успеть. И когда она вернется с мечом, Раутиэль уже будет… Больше не раздумывая, Мириль бросилась на вампиршу. Она подскочила к ней сзади и схватив за голову резко дернула. Раздался хруст, голова повернулась почти за спину. Девушка пронзительно вскрикнула и захрипев повалилась на ковер, странно загребая ногами. Раутиэль рывком села в постели, но спросонья не сразу сообразила в чем дело. Моррет лежала на полу, продолжая хрипеть и биться. Страшные черные когти скребли по каменным плитам. Раутиэль вскочила и схватилась за меч. - Вот и ты спасла мне жизнь, царевна, - сказала она и занесла меч, примериваясь отрубить девушке голову. Но Мириль остановила ее. - Погоди! Мы даже еще не поняли, что это такое! - А что здесь понимать? – изумилась Раутиэль. – Это какое-то вражье отродье. Нечисть. Зарубить, и дело с концом. Ее же родители нам спасибо скажут. - Может и не скажут, - возразила Мириль. – К тому же зарубить мы всегда успеем. А может, сумеем помочь. - Кому помочь? Вот этому? – Раутиэль с гримасой отвращения взглянула на корчащуюся на ковре девушку со свернутой шеей. – Ты, может, еще станешь меня уверять, что она просто припадочная? - Но послушай, Раутиэль! Будь она, как ты говоришь, вражье отродье, какая-нибудь морготова тварь, разве я не почувствовала бы этого, только войдя в замок? Разве ты сама – не почувствовала бы? Последний довод Раутиэль, видимо, убедил. Во всяком случае, меч она опустила. - Что я должна делать? – спросила она. - Подержи ее, пока я осмотрю. Раутиэль всю передернуло, но она все же подошла к девушке и села ей на ноги. Крепко стиснула запястья. Та еще продолжала биться и выгибаться, но уже слабее. Мириль приблизилась. Осторожно опустилась рядом на колени. - Она должна была бы уже умереть, - прошептала она. - Если бы была человеком. Мириль осторожно взяла девушку одной рукой за подбородок, а другую положила на темя. Та замерла, перестала биться. Тогда Мириль зажмурилась и повернула. Голова неожиданно мягко подалась под ее руками и вернулась в нужное положение. Девушка престала дергаться и задышала ровнее. - По твоему разумению, так и должно быть? – сладким голосом поинтересовалась Раутиэль. - Нет, но… Девушка вдруг застонала и попыталась приподняться. Мириль помогла ей сесть. Та вся дрожала, потом вдруг неожиданно расплакалась, по-детски приникнув к плечу Мирили. - Что я наделала! – шептала она. – О, что я наделала… - Тише, - ласково сказала Мириль. – Ничего пока. Ногти девушки уже вернулись в прежнее состояние. Мириль ощупала ее зубы. Обычные. Хотя клыки несколько больше, чем следует. - Раутиэль, убери меч, ты ее пугаешь, – попросила она, - Думаю, она и сама нам все расскажет, правда? Раутиэль недовольно фыркнула, но подчинилась. - Я ходила во сне? – прошептала девушка. – Опять? - Боюсь, что да. И как часто это с тобой происходит? - Не знаю. Но очень давно. - Родители знают? - Нимрет знает. Мы не говорим никому, а вдруг это проклятье. - Это просто болезнь. Это можно излечить. Но Моррет… Это все? Кроме прогулок во сне, ничего более тебя не тревожит? Моррет задрожала еще сильнее. - Говори же, - приободрила ее Мириль. – Я обещаю помочь. - Это из-за звезды… - прошептала девушка. – Той, что упала. Мы с Нимрет… Ходили туда. Но она испугалась, и осталась ждать меня в лесу, а я… пошла прямо на то место, и там… Все такое странное. Земля, камни. Покрыты зеленым. - Зеленым? Плесенью? - Нет… Я не знаю, что это, Высокая… Там вокруг столько деревьев поваленных и обгоревших, там так страшно. Я не стала долго смотреть. А потом… Когда я вернулась, через несколько дней на меня напал недуг. - Недуг? - Родители были в отъезде. Нимрет ходила за мной, ведь я почти все время была без памяти. Но скоро это прошло. Я себя чувствую хорошо. Нет, лучше, чем когда-либо. Но мои волосы… Они стали гуще. И зубы, ногти… Я не знаю, что это… - И ты стала видеть в темноте? И лучше слышать, так? И чутье твое обострилось, стало, как у животного? - Да, все так, – девушка с ужасом смотрела на нее. - Высокая, что же это? Я превращусь… в зверя?!. - Ну что ты, Моррет. Ничего не будет, мы поможем тебе… Вот что. Поди разбуди сестру, пусть за тобой присмотрит. Да… Скажи мне еще одно. Другие люди ходили на то место? - Мне ничего об этом неизвестно… Но, верно, ходили. *** - И что ты об этом думаешь? – поинтересовалась Раутиэль, когда Моррет ушла. - Она не желала причинить нам зла. Ты же слышала. - А вдруг она все выдумала? И этот недуг… - Нет. Она говорила правду. Во всяком случае, она в это верит. - И что ты дальше делать думаешь? - Я буду искать способ исцелить эту девушку, – решительно сказала Мириль. – И нам надо внимательно осмотреть то место. И порасспрашивать в округе. Думаю еще найдутся люди, кому наша помощь нужна. - А как же восток? Мириль призадумалась. - Восток от нас никуда не денется. А здешним людям мы нужны. Поможем им, тогда… Ты со мной? Раутиэль положила ей руку на плечо. - Я всегда с тобой, сестра.