Любовь и ненависть

За окном было хмуро, из-за чего в больничной палате тоже было темно, невзирая на то, что была еще середина дня. И такая погода как нельзя лучше соответствовала настроению Уолкера. Аллен вздохнул. За день до этого, после поступка Канды, который до сих пор не укладывался в голову, он освободил душу последнего акумы и поспешил доставить мечника в Черный Орден. Наплевав на всё и воспользовавшись Ковчегом. Но Юу выглядел так, что, казалось, и хваленая регенерация его могла бы не спасти. И снова при воспоминании об окровавленном теле напарника по заданию к горлу подкатил комок тошноты. Аллен боялся, что Канда умер бы по дороге в Орден, у него на руках, ведь дорога была неблизкая. А использование Ковчега было лучшим решением в данной ситуации, тем более, что он легко мог открыть проход. Да, ему попадет потом от Комуи и, возможно, не только от него, но это того стоило бы. Лишь бы Юу остался жив… Джокер с грустью посмотрел на лежащего на больничной койке Канду. Прошла ночь, и день почти прошел, а он всё так и не пришел в себя. Матрона сказала, что парень чудом остался жив – в таком-то состоянии, в котором принес его Уолкер. Теперь делалось всё возможное, чтобы сохранить эту еще теплящуюся в его теле жизнь, и оставалось лишь надеяться, что всё у них получится. Аллен не позволил даже осмотреть свои ранения до того, как оказали бы медицинскую помощь Юу. Что эти царапины и ссадины в сравнении с тем, что получил Канда? Получил из-за него, жалкого Горохового Стручка, который не смог даже толком разобраться в ситуации, увлекшись боем с акумой... Поэтому Аллен не отойдет от него даже на минуту. Не позволит себе ни секунды сна. Он будет терпеливо ждать пробуждения Канды, сколько бы ни пришлось сидеть тут, на неудобном твердом стуле. Потому что он, и только он, виноват в теперешнем состоянии Юу. И сейчас он готов был бы на всё, чтобы помочь мечнику. Правда, сделать Уолкер не мог бы ничего, и оставалось только ждать. Но даже когда он сидел вот так, мысли и переживания не давали ему покоя. Зачем, вот зачем этот БаКанда, невзирая на все свои пафосные монологи о ненависти к такому жалкому созданию, как Гороховый Стручок, всё же спас ему жизнь? Снова. И снова сделал это, закрыв собой. «Дурак! Какой же он дурак!» - мысленно взвыл Уолкер, обхватывая голову руками. И кто его просил это делать? Канда читал ему выговоры о том, что нельзя жертвовать собой, а сам… Разве он не понимает, что если его не станет, то?.. …не станет и самого Джокера Бога. Аллен снова перевел взгляд на Канду. Теперь он был уверен, что не смог бы жить дальше, смирившись с такой потерей. Да, он ненавидел Юу, временами готов был убить его, но и эта ненависть постепенно теряла свои очертания, растворяясь в чем-то совсем другом, кардинально от неё отличающемся. И в такие моменты Уолкер понимал, что мечник для него является кем-то гораздо более близким и значительным, чем просто другом. Да что там говорить - в такие моменты Аллен мог только, затаив дыхание, чтобы сердце перестало биться так часто, наблюдать за Кандой, не в силах отвести глаз. Эти моменты тянулись еще с самой первой их встречи, когда Уолкер, прижатый к каменной стене входа в Орден и с лезвием катаны у горла, впервые смотрел в темно-синие глаза японца. И, как ни крути, приходилось признавать, что таких моментов было в жизни Аллена-экзорциста явно больше, чем мгновений, когда его сердце сжигала всепоглощающая ненависть к мечнику. А как же не ненавидеть, когда на любую попытку сблизиться или хотя бы заговорить, тебе отвечают так грубо или вообще игнорируют, а временами Муген снова оказывается у горла? Как не ненавидеть, если на любое слово или поступок слышишь только презрительное «Мояши» и что-то о своей скорой смерти? Тогда в сторону отшвыривались все вежливые манеры и улыбки, и Уолкер был таким, каким его впервые увидел Мана, даже хуже. Тёмная сторона личности полностью освобождалась и готова была броситься, вцепиться в горло, оскорбить так, чтобы обидчик и сам мог почувствовать эту жгучую боль и обиду от такого отношения к себе. Хотя какая там боль? Губы растянулись в горькой улыбке. Юу, казалось, вообще мог обходиться без чувств, а если Аллен что-то и вызывал в нем, то только раздражение, ярость, злость, желание указать на своё место – или словами, или катаной. Как мог он постоянно выплескивать столько негатива?.. Это же любой загнется через некоторое время от такого, а ему ничего. Говорит насмешливо, смотрит сверху вниз, часто как будто говоря взглядом: «Сдохни поскорее». А, в итоге, все равно рискует жизнью ради его спасения. И где тут логика?.. Аллен не понимал. И один Бог знает, что он готов был бы отдать за то, чтобы до него наконец-то дошло, что происходит. И теперь Канда лежит, растерявший свой пыл, умиротворенный, почти безжизненный. Изрядно побледневшее лицо, стянутые в нитку тонкие губы, гладкий, без морщин, появлявшихся, когда Юу хмурился, лоб, не перекошенное от злости лицо. Такой спокойный, как будто углубленный в безмятежный сон. И еще более красивый из-за этого. Аллен осторожно убрал с лица мечника пару прядей распущенных волос, слегка поглаживая его щеку. Да уж, будь Юу в сознании, он никогда не позволил бы к себе так прикоснуться... Потом взял в руку ладонь Канды и чуть сжал в своей. Он не даст ему умереть, не будь он Аллен Уолкер. Он так и будет сидеть у постели друга… нет, больше, чем друга. Не время для смерти, ведь Юу еще не знает того, что должен сказать ему Джокер. И скажет непременно. Вот только надо дождаться, пока Канда проснется. Он должен, должен проснуться… Чёрт… Из глаз потекли слёзы. Сколько раз он уже плакал за это время, и сколько еще будет?.. Аллен быстро вытер слёзы рукавом. Нужно быть сильным. Теперь у него очередной долг перед Юу, и он исполнит его, до конца. «Живи, только живи, умоляю, - беззвучно шептал Уолкер, не отрывая глаз от мечника. - Без ненависти и любви к тебе моя жизнь уже никогда не сможет быть целой…»