Четыреста шестьдесят два

Проходит восемь месяцев, прежде чем Талия, позвонив брату, ровно - но Питер слышит легкое недовольство, смешанное с беспокойством - произносит: - Возвращайся в Бэйкон Хиллс, Питер… И Дерек тоже пускай приезжает, - добавляет после секундного раздумья, видимо прекрасно понимая, что нью-йоркские тетушки потом припомнят ей оставленного на их попечение Дерека, который с юношеским максимализмом ни одну из них ни во что не ставил, да и дядю слушался через раз и, как подозревал Питер только потому, что он мог сделать действительно больно этому зарвавшемуся щенку. - Что-то случилось? Клаудия Стилински умерла месяц назад, об этом Питер знал не со слов сестры - она ему так и не сказала, а от знакомых, оставшихся в городе. Поэтому сейчас, когда Талия говорит ему об этом, Питер вполне ясно дает ей понять, что он знает, немым интонационным укором стараясь задеть сестру как можно сильнее. Сложно судить, удается ему это или нет - альфа делает короткую паузу и продолжает: - Джон Стилински в совершеннейшей прострации, а мальчишка крутится у нашего дома - я ему уже объясняла, что тебе пришлось уехать, но он все равно приходит в лес пару раз в неделю, я постоянно чую его запах там. А еще и его отец уточнял, когда ты вернешься… как тебе удается втираться в доверие к хорошим людям, Питер? - Это сейчас было обидно, сестренка, - Питер оскорбленно фыркает, чувствуя, как легкие сдавливает горечью, нехорошим предчувствием, почти болью из-за происходящего. - Не вижу в этом ничего обидного, Питер, - сердито отрезает альфа. - Ты не должен был так поступать. Не должен был позволять ребенку привязываться к тебе. И еще целый список “не должен был”, о которых тебе прекрасно известно. - И сейчас ты просишь меня вернуться? - Я позволяю… - Талия делает выразительную паузу. - Я позволяю тебе вернуться, Питер. Но я не хочу чтобы это длилось долго. - Что-то я тебя не понимаю, сестренка. Как это? - Побудь в городе какое-то время. Если уж у тебя хватает… умения - помоги мальчику справиться с тем, что случилось. Но сделай так, чтобы он забыл о волках, чтобы научился справляться сам и чтобы следующий твой отъезд он воспринял безболезненно. - Следующий… - Или оставайся в Нью-Йорке, - жестко обрывает его Талия. - Я объясню помощнику шерифа, что у тебя нет возможности приехать, это нормально. - Достаточно жестокие условия, Талия, не ожидал, - Питер старается говорить как можно более пренебрежительно, понимая, что все равно согласится на эти условия, надеясь в дальнейшем как-то обмануть сестру. - Питер, мы уже говорили об этом, - голос волчицы становится на тон мягче. - Мы должны быть очень осторожны. Одна промашка - и Ардженты нас уничтожат… - Или мы их, - сердито фыркает Питер. - Или мы их, - неожиданно покладисто соглашается Талия. - Но тогда придет кто-то другой и нашей кровью затопит наши земли. Поэтому, Питер, не должно быть ни единого повода для такого исхода. Питер задумчиво рассматривает собирающегося куда-то Дерека. Племянник, заметив его взгляд, с вполне дружелюбной улыбкой показывает ему средний палец и возвращается к своим делам. Питер раздумывает - хватит ли Дереку ума и выдержки хотя бы не сразу в день приезда нестись к своей блондинистой шлюшке. В любом случае, есть шанс, что Талия будет достаточно отвлечена на сына, чтобы спустить на тормозах ультиматум Питеру. - Мы приедем через пару дней, сестренка. Только учти, дома я за твоим щенком присматривать не буду, сама с ним мучайся. Дерек, услышав эти слова, закатывает глаза - Питер видит в отражении, - и снова показывает дяде фак.

***

Стейгвилас сильно вытянулся за прошедшие месяцы и сильно повзрослел, погрустнел, ссутулился. Питер задумчиво наблюдает за ним издали - мальчишка, судя по всему, делает уроки, сидя в небольшой кофейне, где маленькая пухлая официанточка подливает ему в стакан молока. Кора не так сильно изменилась за то время, что Питер отсутствовал - привычно повисла на шее, укусила за руку, будто у неё до сих пор - ага, в двенадцать-то лет! - резались зубы, потащила дядю любоваться обновками. Стей будто повзрослел сразу года на два, одним шагом перемахнув в тот возраст, в котором Питер совершенно не имел понятия, что делать с детьми. Еще не подросток, уже не ребенок, с настолько устойчивым, пропитавшим его запахом тоски и отчаяния, что волку охота поднять морду и завыть в голос от эмоциональной боли, распирающей грудную клетку словно вздувшийся под ребрами огненный шар. А еще волк монотонно, упорно царапает ребра изнутри, тянет Питера вперед - перейти дорогу, пересечь парковку, заказать чашку американо, оглядываясь, чтобы посмотреть на мальчишку. Стей, прикусив кончик языка, что-то старательно выводит в тетради, периодически поглядывая в лежащий перед ним учебник. - Привет, Стей, - Питер плавно опускается на стул напротив мальчика, с удовольствием наблюдая, как непонимание во взгляде сменяется узнаванием, а легкое недовольство в запахе - искренней радостью. Мальчишка растягивает губы в улыбке - искренней, но какой-то примороженной, словно он уже очень давно не улыбался - взмахивает руками, едва не опрокидывая стакан с молоком, который Питер успевает придержать, и тянется к мужчине, по всей видимости собираясь обнять за шею, но смущается, покраснев, и снова садится на стул. Питер сам перегибается через стол, чтобы потрепать мальчика по волосам - Стей явно чувствует облегчение от этого прикосновения, хотя по-прежнему немного смущается. - Прости, что меня так долго не было, - Питер с тоской смотрит в печальные, словно подернутые дымкой карие глаза мальчика, который когда-то очень сильно любил домашнюю выпечку. - Я вернулся, как только смог. - Да, - Стей серьезно кивает. - Миссис Хейл мне объяснила, что тебе пришлось уехать вместе с племянником. А папа сказал, что я не должен быть навязчивым, но… - мальчик замолкает тяжело вздохнув, словно не зная, какие слова подобрать, чтобы объяснить, что с ним происходит. - Тебе не с кем было поговорить? - осторожно подсказывает Питер. Стейгвилас кивает. - Ты не уедешь больше? - с затаенной надеждой и грустью уточняет Стей. - Я надеюсь на это, - Питер со вздохом пожимает плечами, честно признаваясь: - Это зависит от моей сестры, а не от меня. - Ты должен её слушаться? - с лёгким удивлением уточняет мальчик, внимательно оглядывая сидящего перед ним мужчину. - У нас в семье такие отношения, - уклончиво отвечает Питер. - Я должен её слушаться. Иначе никак. Стейгвилас, секунду обдумав сказанное, серьезно кивает. Питер помогает мальчишке решить задачу по математике, краем уха прислушиваясь к тому, как маленькая официанточка звонит Джону Стилински, и усмехаясь про себя своей предусмотрительности - хватило ума предупредить помощника шерифа, что он сегодня поговорит с его сыном, и договориться о том, что он приведет Стейгвиласа домой к шести. - Хочешь куда-нибудь сходить? - Питер задумчиво смотрит на собирающего учебники в рюкзак мальчика. - Я предупредил твоего папу. Стейгвилас слабо улыбается, кивая: - К озеру. Питер, вообще-то имел в виду кондитерскую или кино, но и возражать против прогулки к озеру тоже не собирается. - Тогда нужно купить чего-нибудь пожевать, - с самым серьезным видом произносит Хейл, с удовольствием наблюдая за тем, как улыбка мальчика оттаивает, становясь совершенно солнечной и теплой. - И сок, - с воодушевлением кивает Стей, закидывая за плечо рюкзак, кажущийся слишком тяжелым и слишком большим для него. - И сок, - соглашается Питер, придерживая рюкзак за петлю, чтобы мальчишке удобнее было накинуть лямки на плечи. - И я расскажу тебе, что видел в Нью-Йорке. Глаза мальчика загораются интересом, смешанным с восторгом, а молочный запах, всегда ему присущий и только усилившийся за прошедшее время, разбавляется коричным привкусом счастья.