***
- Вот он нас всех и загубит нахрен, - бросает сестре Питер получасом позже в её кабинете. Конечно, альфа явилась защищать свое чадо. - Я разберусь с ним, - Талия вытирает длинные, украшенные кольцами пальцы от крови, следя за тем, как Питер зажимает неглубокую рваную рану на бедре. - Не лезь туда, где не можешь ничего сделать, Питер. В конце концов, это из-за твоего мальчонки мне пришлось вытаскивать вас обоих обратно из Нью-Йорка. - Вот не надо, - Питер сердито рычит, вскидывая ладонь. - Не надо обвинять меня в этом. Твой сын трахает дочку самого ебнутого охотника в истории, и ты нихрена не можешь с этим делать, но срываешься на мне только за то, что у меня есть желание помочь ребенку, который совершенно точно никак не связан с охотниками или оборотнями. - Замолчи, - коротко бросает Талия, скрещивая руки на груди. - Ты спускаешь своим щенкам с рук все, что им вздумается сделать, - глухо рычит Питер. - Не можешь себя контролировать в двадцать лет? Ничего, Лорочка, научишься. Ну подумаешь, что нас с тобой, Талия, запирали в подвале только за невовремя вырвавшееся рычание! Дерек, хочешь трахать дочку нашего заклятого врага, нарушившего все договоры, выжегшего нахрен глаза Девкалиону и сотворившему то чудовище, которым он теперь стал? Да не вопрос, мальчик мой, развлекайся. А когда Ардженты придут вырезать нас, что ты скажешь? Питер, плохой мальчик, ты виноват и в этом тоже? Молодой волк замолкает, дернувшись от увесистой оплеухи. Альфа поджимает губы, глядя на брата. - Заткнись, Питер, - Талия покачивает указательным пальцем перед глазами молодого мужчины. - Просто заткнись. Мы семья. Мы стая. Мы должны помогать друг другу и заботиться друг о друге. Больше этого для нас никто не сделает. Мне совершенно непонятна твоя привязанность к этому мальчику, Питер, но одно я могу сказать точно - потакание этому… общению не стоит безопасности стаи. Поэтому завтра вы с Дереком поедете обратно. Мне все равно, что ты об этом думаешь. Я не желаю ничего слушать. Мне некого больше послать с Дереком. Тебя он хотя бы… побаивается. - Потому что я могу сделать твоему щенку больно, - выплевывает Питер. - Какая же ты сука, сестренка. - Питер, - интонации Талии совершенно спокойны, так же как и ритм её сердцебиения. - Поверь, если бы это было что-то более важное для тебя, чем простая привязанность - влюбленность или что-то вроде, я бы искала другие выходы из ситуации. Хочешь что-то мне сказать? Питер с размаху опускается в кресло, не заботясь о том, что кровью пачкает дорогую обивку. - Волка просто тянет к нему, - неохотно признается Питер. - Как в этих ваших девчачьих сказочках. Талия молчит несколько мгновений, обдумывая. - Тогда тем более было бы лучше, чтобы мальчишка стал постарше… и я не издеваюсь, Питер, я правда не знаю, насколько все эти вещи насчет пары правдивы. Он переживет, если не увидит тебя какое-то время. Ты тоже переживешь. А вот что будет с нами, если Дерек продолжит встречаться с Кейт, мы оба понимаем. Питер понимает, действительно понимает. Но совершенно не понимает, какого черта он должен быть вечной нянькой для безмозглого щенка. Серьезно, можно найти сотни куда более интересных вещей, которым Питер мог бы посвятить последние несколько лет. - Я присмотрю за мальчишкой, - обещает Талия, взглянув на брата. - Я тебе это обещаю. - Мам! - Лора без стука врывается в кабинет. - Мам, Дерек опять вылез через окно! Питер демонстративно закатывает глаза, качая головой. - Ты знаешь куда он мог пойти? - альфа поворачивается к брату. - Ну, адрес арджентовской шлюхи я знаю, - недовольно тянет Питер, усмехаясь, когда Талия возмущенно фыркает: “Ну не при ребенке”, указывая взглядом на покрасневшую от такого определения Лору. - Я знаю, куда он мог пойти, - Лора вздергивает вверх подбородок, кидая недовольный взгляд на дядю. - У него есть приятель еще со старшей школы… мам, я сама могу за ним сходить, правда. Поговорю с ним. А то они опять подерутся, - Лора всем своим видом показывает Питеру язык. - Ладно, - Талия устало закрывает лицо ладонью. - Тогда заберете на обратном пути Кору с рисования. - Сегодня очередь Джонни забирать Кору, - Лора поджимает губки. - Пусть он и забирает. Тем более, что нам туда вообще не по пути. - Я её заберу, - Питера всегда раздражал голос Лоры, поэтому слушать её долго он не мог чисто физически. - Ты останешься дома, - жестко роняет Талия. - С остальным я разберусь.***
Кора, улыбающаяся, пахнущая гуашью девчушка, приносит на себе запах опасности. Вот этот запах Питер должен был почувствовать, снимая длинный белокурый волос с рубашки племянника. Но принесла его с собой Кора, увлеченно рассказывающая Питеру, присевшему рядом с ней в коридоре, как она рисовала розовую лошадь в яблоках. В настоящих яблоках с листьями, и, честное слово, Питеру больше всего на свете сейчас хотелось бы увидеть этот рисунок, а не вслушиваться в тишину, слишком ненатуральную, чтобы быть настоящей. - Сыграем в игру? - Питер улыбается девочке, поглаживая согнутыми пальцами по щеке. - Мама не разрешает вечером играть в лесу, - Кора лучисто улыбается в ответ. - Сегодня можно, - помимо прочего Питер чует запах рябинового пепла, но раз Джонни с Корой вошли не более двух минут назад и все это время дорога до леса была у Питера на виду, значит, время еще есть. Пара секунд? - Видишь дорогу? - Если долго бежать, можно добежать до озера, - кивает Кора. - Беги. Ладно? Давай, малышка, - Питер поднимается на ноги, коротко целуя племянницу в макушку. Кора скорее всего тоже чует ядовитый запах рябины и, возможно, что-то начинает понимать - поднимает на Питера растерянный взгляд. - Кора, пожалуйста. Маленькая волчица срывается с места, в пару секунд скрываясь в лесной чаще - никто не станет отвлекаться от такой большой добычи, чтобы поймать одну девчонку. - У нас гости, Талия, - Питер сталкивается взглядом с вышедшей в коридор сестрой. Кейт улыбается с порога, замкнув рябиновый круг прямо под распахнутой дверью.***
Джон Стилински возвращается домой поздно, глубоко заполночь, уставший и разбитый, растерянный, с бутылкой виски во внутреннем кармане форменной куртки. Стейгвилас не спит - беспокоится за отца, беспокоится из-за сирен, оглашающих город своим воем. Ему десять и он совершенно точно должен спать в своей кровати, а не обманывать миссис Маккол, уложившую его в десять часов вечера и тихо прикрывшую за собой дверь дома шерифа. - Стей… - Джон вымученно мотает головой, разуваясь и давая сыну обнять себя. Стейгвилас немного успокаивается, убедившись, что с отцом все в порядке, отходит на пару шагов, внимательно наблюдая за тем, как шериф снимает куртку, прислушиваясь к тому, как бутылка коротко звякает, столкнувшись со стеной, когда Джон вешает куртку. - Почему ты не спишь, ребенок? - Джон ерошит мягкие волосы сына, аккуратно подталкивая его в сторону детской. Джону бы очень хотелось, чтобы Стейгвилас уже спал, когда он вернется, тогда бы у него было немного времени - наполненная алкогольным ядом ночь, - чтобы подумать, что ему сказать. - Потому что тебя долго не было, - рассудительно отзывается Стей, одергивая подол великоватой ему футболки с логотипом Бэтмена. Джон знает, что футболку эту Стею купил Питер Хейл пару недель назад, когда Стейгвилас с головы до ног перемазался в клубничном мороженом. Она действительно была мальчишке слишком велика, чтобы в ней можно было ходить по улице, поэтому Стей в ней спал. - Потому что сирены шумят, - продолжает Стей, медленно шагая по ступенькам, не поднимая головы. - Что случилось, пап? - Утром поговорим, сын, хорошо? - Джон поднимает ребенка на руки, в несколько шагов преодолевая расстояние, отделяющее их от детской. - Я тебе утром все расскажу. - Ладно, - Стейгвилас трет ладонями глаза, устало зевая, и послушно забирается на кровать, сворачиваясь клубочком, когда шериф укрывает его одеялом до самого подбородка. - Спокойной ночи, пап. - Спокойной ночи, Стей.***
Утром шериф скажет сыну, что в особняке Хейлов произошел ужасный пожар. Скажет, что не выжил никто, хотя Джон прекрасно знает, что сердце одного из Хейлов все еще бьется, но, по прогнозам врачей, протянет Питер недолго. Стейгвиласу незачем проводить дни, недели, месяцы в больнице - а он может, шериф хорошо знает своего сына. Стей будет несколько дней более молчаливым, чем обычно - Джон все понимает или старается понять. Шерифу сложно присматривать за десятилетним мальчишкой, большую часть времени предоставленным самому себе, поэтому звонок Чарльза Лейхи - владельца кладбища, становится для него полнейшей неожиданностью, учитывая, что звонок раздается в третьем часу ночи, когда шериф на очередной ночной смене. Джон приезжает на кладбище, закутывая спящего на плите возле мраморного надгробия сына в прихваченный с собой плед, полным боли взглядом окидывает надпись на камне: “любимой жене и матери”, и укладывает Стея на заднее сиденье служебной машины, одновременно отзваниваясь в участок, предупреждая о том, что ему понадобится несколько дней отгулов. Это, конечно, не может хорошо сказаться на карьере, особенно после недавнего повышения, но кому до этого есть дело? Несколько недель Джон лечит сына от пневмонии. Потом один из врачей отправляет мальчика на дополнительное обследование, где диагноз СДВГ звучит непонятной аббревиатурой с отголосками обреченности. Стей просит, даже требует, называть его Стайлзом. Стайлз. Для всех - немногочисленных друзей, учителей, продавцов, почтальонов. Для отца. Джон не знает точно, откуда это - вроде из какого-то комикса. Стайлз исправно принимает таблетки, прописанные врачом, никогда не говорит о Хейлах - а Джон старается всеми правдами и неправдами избежать упоминания этой фамилии, редко говорит о матери, хотя часто ходит на её могилу. Джон привыкает называть Стейгвиласа Стайлзом. Привыкает жить без Клаудии. Они оба привыкают с течением времени ко многим вещам, а многие напротив, забывают, истирают из своей памяти.***
Когда через шесть лет после того, как Стайлз стал.. Стайлзом, в лесу возле Бэйкон Хиллс убивают девушку, Джон, конечно, беспокоится, но привычно - он всегда смутно беспокоится за сына когда в городе происходит что-то нехорошее. У Джона обрывается сердце, когда он узнает, что имя убитой в лесу девушки - Лора Хейл.