Регенерация.

Хеймитч выходит из арки коридора последним. Вокруг очень много людей, они все рассредоточились и на этажах, и здесь, внизу. Удивительно, но ментор сразу же встречается взглядом с Койн. Президент быстро переводит взгляд от его лица к другому, как будто маскируя слежку за Хеймитчем. Мужчина ей не верит. Он почти готов убедить себя, что она и вправду не сводит с него глаз. Словно выясняет что-то. Экраны по сторонам и за спиной Койн загораются. Показывают кадры того, как в Дистрикте-13 приземляется их планолет. Планолет, на котором они привезли спасенную капитолийку. Потом люк открывается и врачи быстро хватают носилки. Силуэт Эффи прикрыт простыней до самого подбородка. Черт возьми, он не видел съемочной группы! Видимо, когда он отчитывался в рацию в каюте пилота о своем прибытии, они сняли это все и проследили путь Тринкет до самой ее палаты… Так и есть. Внутри Хеймитча закипает злость. Как они посмели? Наверняка, Койн дала согласие на это! Убил бы. Видео обрывается и его сменяет символ горящей Сойки. Китнисс кладет Эбернетти на плечо руку. — Ты в порядке? Мужчина бросает лаконичный взгляд через плечо, сжимаемое девушкой и снова порорачивается к Койн. — Как видите, мы смогли разузнать, где находится наш капитолийский информатор и вытащить пособника революции из лап Сноу. Эта женщина не побоялась выступить за перемены и мы отплатили ей тем, что спасли. Теперь она присоединится к нам. Хеймитч морщится. Ложь госпожи Президент вяжет ему рот: так велико желание выругаться и так же сильно сдерживает понимание того, что окружающие замерли, восхищаясь величием Альмы. Не хватало еще, чтобы его заподозрили в каких-то неприятных вещах. Это может плохо отразиться и на Эффи. Но как же лжет профессионально… — С гордостью сообщаю вам, что это не последняя операция. Мы получили данные о местонахождении победителей прошлых Игр. Мы покажем Капитолию, что мы не боимся его и вытащим из Тюрьмы всех несправедливо заключенных. Мы едины, а значит, мы не можем бросить братьев и сестер на произвол судьбы. Мы творим ее сами. Зал расходится улюлюканьем и шепотом. Одобрительные возгласы перекатываются с верхних этажей, пока кто-то не кричит: — Да здравствует революция! Кто-то повторяет, третий подхватывает. Скоро это фраза уже звучит эхом. Койн довольна собой. — Прошу собраться в зале совещаний мой совет. Всем остальным спасибо за внимание. Можете заниматься своими делами. Эбернетти стремится прочь в коридор, потому что гул толпы становится чересчур громким. Альма собралась направить еще одну миссию спасения в Капитолий? Да их уже будут ждать с оружием наготове! Или она решила, что все здесь бессмертные? Мужчина начинает ходить туда-сюда. Нет, конечно, вытащить Пита, Джоанну и Энни нужно немедленно, но Койн заносит настолько, что она уже пообещала жителям Дистрикта-13 грандиозное шоу. Ментор уверен, что все не пройдет хорошо. Так не бывает. И что им тогда делать? А, госпожа Президент?

*

В зале совещаний все в сборе. Обсуждение не занимает больше тридцати минут, так как ситуация еще не прояснилась. — Известно только то, что их держат вместе. И пытают. Нам лучше поторопиться со спасательной операцией. — Тогда давайте думать над всем, когда будем уверены в информации, — заявляет Битти. — Мы должны спланировать все, вплоть до каждого вздоха каждого участника миссии по спасению бывших трибутов. — Хорошо. Пока сформируйте команду, только добровольцы. И, Плутарх, всего должно хватить: оборудования, оружия, конспиративных средств… Всего должно быть достаточно, чтобы не повторилась ситуация, как с Эффи Тринкет, когда погиб Калеб Оруэлл. Эбернетти напрягся, услышав фамилии куратора и погибшего близнеца Тэнли. — Завтра у вас свободный день, совещаний не будет. Если что-то изменится, вам будет сказано об этом в расписании. Хеймитч облегченно выдыхает и, выйдя из зала совещаний, прокладывает себе путь к лифту. Он нервничает, потому что собирается навестить Эффи. Она наверняка уже проснулась, пришла в себя. Он хочет поговорить с ней. Медсестра уже хорошо знает его, потому ничего не предъявляет, когда тот рвется в палату капитолийки. Там как раз вторая медсестра упрашивает пациентку съесть хоть что-нибудь. — Мисс Тринкет, прошу вас. Сама же Тринкет словно обратилась в четырехлетнюю девочку. Молча помотав головой, она пытается убрать от тарелки лицо как можно дальше. Все ее черты искажены горячим протестом. Эбернетти прекрасно знает это выражение лица: заставлять бесполезно, нужно договариваться. За стеной палаты слышны стоны, сменяющиеся вытьем. Медсестра вскидывает голову и замечает Хеймитча. — О, мистер Эбернетти, прошу, сделайте что-нибудь. Она так с голоду умрет, если не поменяет модель своего поведения. А у меня за стеной мужчина, слышите, как воет? И ничего сделать не можем. — Хорошо. Тринкет замечает ментора и достаточно долго они просто молча заглядывают друг другу в глаза. — Не слушаешь никого? — усмехнувшись, произносит Хеймитч и садится на край кровати, когда за медсестрой закрывается дверь. Эффи демонстративно отодвигает от себя поднос на креплении. — Что происходит? Почему ты не ешь? — Не хочу, — сипло и коротко отсекает женщина, продолжая смотреть на ментора. Отчего-то руки Эбернетти начинают дрожать. Какие глаза у нее… Потухшие. — Ты же понимаешь, что чем дольше ты противишься, тем дольше будешь находится здесь… — Не хочу, — повторяется в ответ. За стеной слышно, как вой переходит в крики. Тринкет вдруг одичало ежится и оглядывается по сторонам, а потом резко жмурится и начинает шептать: «Не хочу, не хочу, не хочу, не хочу» Этим она приводит Хеймитча в полное замешательство. Горечь появляется на языке и зубах, эта отвратительная потребность как-то утешить словами, но вот они не помогают. — Эй, — ментор придвигается ближе и возвращает поднос на исходное место. — Может, ты хочешь, чтобы я попробовал первым? Эффи перестает шептать и недоверчиво смотрит на мужчину. — Вот, смотри, — говорит он, отламывая кусок хлеба и начиная медленно жевать его. — Почти сносно. Вполне себе нормальный хлеб. — Нет, — все еще непреклонно возражает та. — Крошка, если хочешь, чтобы я забрал тебя отсюда, придется вести себя хорошо какое-то время. Ты хочешь, чтобы я забрал тебя? Тебя ведь угнетают и эти стоны, и одиночество, и надоедливые медсестры? В глазах Тринкет собираются слезы. — Заберешь? Она изъясняется короткими обрывистыми фразами и Хеймитчу приходится общаться с ней, как с ребенком, чтобы чего-то добиться от куратора. — Заберу. Будешь лежать в кровати чуть больше этой, наконец-то ходить, питаться со всеми. Ты больше не будешь одна. А еще я буду присматривать за тобой. Хочешь? Эффи кивает. Она начинает плакать, потому что так не хочет больше засыпать и просыпаться одной, находится здесь, окутанной запахами медикаментов, ее душит желтый свет и еще она действительно хочет, чтобы Хеймитч «присматривал» за ней. Она всегда чувствовала себя такой беззащитной, говорила не боле пары слов за раз, хотя внутри так много эмоций, так много ощущений, столько хочется выразить взглядом, но она слишком слаба для того, чтобы заставить себя ожить. Ментор вздрагивает от увиденных слез и потому быстро отламывает от хлеба два куска и один дает Тринкет. — Давай вместе. Женщина немного затихает и принимает хлеб из рук Хеймитча. Они кусают почти одновременно и начинают жевать. Наличие еды во рту мгновенно вызывает у Эффи тошноту, врачи предупреждали, что длительное отсутствие нормальных продуктов может негативно повлиять на процесс питания в целом. Но Тринкет заставляет себя подавить ее. — Запивай молоком. Трясущиеся руки женщины еле удерживают стакан, но капитолийка мужественно выдерживает это и скоро они с Хеймитчем практически не останавливаются на передышку, глотая еду так быстро, как могут. Когда тарелка становится пустой, мужчина убирает поднос от головы Эффи и интуитивно садится еще ближе. — Пообещай, что если я буду приходить, ты будешь доедать все. Тринкет кивает. — Отлично. Давай вытащим тебя отсюда. Эффи еле заметно улыбается и ментор чувствует, как зудят руки. Прикоснуться к ней? Нет, он уже позволил себе лишнего. Он не уверен, что она готова к такому сейчас. Мужчина решает просто быть рядом, когда он нужен и не позволять никому обидеть ее. Регенерация — тонкий процесс. В голове Хеймитча Эффи — тонкий лед, прекрасный и утонченный, который, однако, быстро ломается и плавится под натиском жара и неосторожного обращения. Он не станет давить.