Гонки Красной Смерти: Король дорог

      Иккингу до боли трудно думать и вспоминать о том, что вообще произошло. Он, не открывая глаз, осознает, что лежит на полу спиной кверху, вдыхая редкую, но ощутимо щекочущую нос пыль. Левая щека отчетливо чувствует колючий ворс ковра, однако остальная часть тела, судя по жесткости, однозначно находится на голом полу. Как долго Иккинг так лежит? И где это он так лежит?       «Ох! Голова раскалывается. Я потерял сознание? Меня… вырубили? Ничего не понимаю…»       Иккинг, застонав от боли в голове и тяжести во всем теле, дергается, пытаясь хотя бы сесть, и только в этот момент понимает, что руки, на которые он хотел опереться, закреплены у него за спиной. Иккинг моментально открывает глаза, вспоминая весь тот ужас, который сковал его тело, когда Ночная Фурия рычаще произнес: «Ни звука».       «У Фурии был пистолет!»       Парень не успевает толком опомниться, как его хватают за шиворот пиджака школьной формы и, грубо дернув вверх, усаживают на полу. Иккинг сосредотачивается на человеке, что его усадил, и, почему-то, видит перед собой только выразительно-зеленые глаза, которые недобро смотрят в ответ, а все остальное размыто и непонятно. От этого парню кажется, что он вновь теряет сознание.       Со звонким эхом пощечина обжигает левую щеку Иккинга. Боль горячей волной расходится по всему его телу, окончательно избавив от бессознательного состояния. Теперь парень, полностью очнувшись, видит перед собой злого Ночную Фурию, который, презрительно фыркнув, отходит от него, еле-еле заметно припадая на одну ногу, и, комфортно усевшись в кресло, что стоит напротив, закидывает ногу на ногу, всем своим видом демонстрируя, что он здесь король. Хотя… у Фурии есть веские причины задираться на Иккинга. И одна из них в том, что парень, когда к его затылку подставили пистолет с требованием вести себя тихо, на свое же удивление, недолго был в ступоре из-за страха, а буквально через пять секунд ожил, сделав большую глупость.       Иккинг вспомнил, как с разворота, увернувшись от дула пистолета, что есть мочи, попытался ударить гонщика по голове новым зонтом Астрид, который в тот момент держал в своих руках и который еще на почте избавил от упаковочной коробки. Фурия не растерялся, а ловко блокировал направленный в висок удар, но получил неожиданный пинок под колено, от чего, зарычав от боли, почти полностью рухнул на пол – оттуда и взялась легкая хромота гонщика, которую тот старательно игнорирует, раз в настоящем безболезненно сидит нога на ногу.       Еще Иккинг припомнил, как после попытки обезвредить Ночную Фурию, он помчался к выходу из дома, а дальше… Все. Только очертание входной двери, затем внезапный, как показалось Иккингу, хлопок то ли за спиной, то ли по самой спине или голове, а далее – угасающий до полного мрака свет перед глазами. Фурия, скорее всего, быстро опомнился после бойкого сопротивления парня и, догнав того в коридоре, безжалостно вырубил с одного удара.       Сейчас же Ночная Фурия устроился в кресле, строго смотря сверху вниз на сидящего на полу связанного парня так, словно обдумывал что-то очень важное на его счет. Иккинг хочет спрятаться от его недружелюбного взгляда, но единственное, что он делает, – это отводит свои глаза от гонщика и только теперь с невероятным удивлением и долей облегчения узнает интерьер родного дома. Видимо, эти эмоции отразились на лице парня, так как Фурия с высокомерным раздражением и одновременно легкой усмешкой фыркнул. Иккинг, вздрогнув от столь красноречивого фырканья, тут же перевел все свое внимание обратно на гонщика.       ― Как ты заметил, это не подвал незнакомого тебе дома, ― Ночная Фурия, кратко покрутив пистолетом в своих руках, указал на все помещение.       Иккинг на это ничего не ответил, так как его больше волновал только что замеченный небольшого размера пистолет, что в руках гонщика, которые были облачены в черные из тонкой и явно дорогой кожи перчатки, выглядел достаточно устрашающе. Ночная Фурия и эти мысли парня без слов понял, так как снова издал какой-то многозначный звук «тц!» и правой рукой прицелился Иккингу в левый глаз. Иккинг даже не сообразил зажмуриться перед смертью – Ночная Фурия нажал на курок.       «Щелк!»       «Пуф!» ― Из дула пистолета вслед за искрами вырывается маленький огонечек.       ― За-зажигалка? ― удивленно срывается с губ Иккинга.       Парень пока не особо верит в увиденное, поэтому вздох облегчения так и застывает у него в легких. Хотя только сейчас до Иккинга начало доходить, что Фурии нет смысла убивать его «так», то есть не застрелить сразу после сопротивления, а вырубить, связать, дать поваляться на полу до возвращения сознания, а как очнется пустить пулю в глаз. Это глупо. Но мало ли какой Фурия псих. Может, он ловит кайф, когда жертва в сознании и понимает, что жизнь в мгновение для нее оборвется. Вот маньяк Дагур Остервенелый, например, на самом суде, который был показан в ночных новостях по ТВ, бесстыдно заявил, что испытывал оргазм, когда видел, как от удушения глаза убиенных им людей наполнялись кровью, а руки в паническом страхе хватали воздух. Этот маньяк описывал еще много того, что ему нравится в предсмертной агонии, что Иккинг, который везуче еще не спал в ту ночь и попал на тот канал именно в момент «откровений» Дагура, несколько дней подряд мучился с бессонницей, ибо перед глазами отчетливо всплывали несчастные, задушенные люди. Но хотя бы Дагур не упомянул в эфире о своем похотливом желании по поводу Валентина Карасика, как сделал это ранее на допросе…       ― Нашел зажигалку в твоем же доме, в кухонном столе. Выдохни уже спокойно, ― потребовал Фурия от парня, вызвав того из воспоминаний о Дагуре, и отложил пистолет-зажигалку на кофейный столик, что находился рядом с креслом. ― Твоя излишняя дерганность раздражает.       ― Т-ты н-не… ― взамен облегченного вздоха с трудом выдавил из себя Иккинг, но сказать полностью «не убьешь», так и не вышло. Однако Фурия уже в который раз понял, что творится в голове у парня.       ― Как видишь, ― коротко ответил гонщик, придавая своему голосу более спокойные тона для убедительности. Однако Иккингу от этого стало не на много легче, ибо трудно расслабиться, когда беззащитно сидишь на полу, а на тебя сверху вниз взирает один из самых знаменитых преступников современности.       Иккинг все же пытается немного успокоиться, чтобы здраво оценить обстановку. Он хочет привычным движением руки откинуть с покрытого холодным потом лба пряди волос, которые неприятно прилипли к коже и острыми концами лезли в глаза. Но убрать пряди не суждено, так как руки туго закреплены за спиной. Иккинг пару раз дергает плечами, пытаясь оценить, чем и насколько крепко связаны руки. Парень, после недолгого дерганья, на 99% уверен, что руки очень крепко зафиксированы средней ширины ремнем для брюк. От этого знания не стало легче, но зато мозги, решив эту вполне легкую загадку, вновь начали функционировать.       У Иккинга ушло несколько секунд, чтобы хотя бы примерно выяснить, чем связаны руки, но и этого перекура было достаточно, чтобы без заикания сформулировать волнующий его вопрос. Даже в нескольких вариациях.       ― Зачем ты здесь? ― озвучил именно этот вариант вопроса Иккинг, заметив, что Ночная Фурия не спешит сам объясняться, а непринужденно наблюдает за всеми его движениями, при этом явно мыслями где-то в своем мире.       ― Признаться, сам толком не знаю, ― напряженно помедлив тройку секунд, ответил Фурия. ― А то, что знаю, – тебе не скажу. Большую часть, ― добавил он перед тем, как замолчать вновь.       Иккинг хотел было все же терпеливо подождать, когда незваный гость снова заговорит, но молчание, как оказалось, напрягает куда больше, чем если бы сейчас сыпались открытые угрозы.       ― А малую часть? ― неуверенно подал голос парень, от чего гонщик слегка встряхнул головой и раздраженно поморщился. Видимо, ему даже эту «малую часть» не хотелось объяснять.       ― Понимаешь, ― неохотно начал Ночная Фурия, ― не только ты, скажем так, несешь ответственность за то, что тайна моей личности может быть рассекречена.       ― Что? ― Иккинг хотел спросить: «Что именно это значит?», но вовремя остановил себя, сказав: ― Я же обещал молчать…       ― Так продолжай молчать, ― перебив оправдания, посоветовал гонщик. ― А сейчас просто заткнись и послушай. Откровенничать с тобой я не буду, так как лишнего тебе знать не положено. Хотя бы это понимаешь?       Иккинг утвердительно кивает. Он и не хочет знать это «лишнее», что обязательно повлечет за собой еще больше неприятностей, но немного ясности в сложившейся ситуации все же не помешает. Какого черта Ночная Фурия делает в его доме?! Это явно не к добру. Может, вызвать полицию? Но домашний телефон далеко, а сотовый в кармане школьного пиджака. А пиджак на Иккинге. Но руки у него закреплены за спиной. Черт! Или получится как-нибудь нажать на вызов? Но как сделать это, чтобы Ночная Фурия не заметил?       ― Тц, ― раздраженно издает Фурия, поднимаясь с кресла, и, подойдя к парню, наклоняется к нему.       Иккинг даже не успел подумать отстраниться, как гонщик за тройку ловких и быстрых движений расстегнул застежку на кармане школьного пиджака и, засунув в него руку, вытащил сотовый телефон со словами: «Даже зная, что у тебя ничего не получится, ты не угомонишься, да?»       У Иккинга на лице чуть ли не прямым текстом отобразилось: «Как ты узнал, что я хочу сделать?» Но Фурия не удостоил его ответом. Вместо этого он выпрямился и начал рыться в чужом телефоне, а Иккинг даже возмущаться на эту наглость не смел, ибо понимал свое положение.       ― Я хотел подойти к «этому» по-другому, ― говорил гонщик, продолжая что-то разыскивать в телефоне, ― но раз ты одолжил мне это...       Ночная Фурия, видимо, не любил утруждать себя слишком длинными фразами и объяснениями, поэтому Иккингу самому приходилось додумывать смысл сказанного. Под словом «это» явно имеется его, Иккинга, телефон. И с помощью телефона можно объяснить то, что обозначено словом «этому». Но что именно?       ― Что ты?       ― Помолчи еще полминуты, ― Фурия, не отрываясь от телефона, проговорил это каким-то непонятным тоном, что нельзя было понять, то ли он просит немного тишины, то ли приказывает заткнуться. Скорее всего, второе. Поэтому Иккинг покорно затыкается ровно на тридцать секунд, за которые успевает много страху всякого передумать и знатно отсиживает ногу до копчика.       ― Что ты все же делаешь? ― не выдерживает неосведомленности Иккинг и, когда Ночная Фурия, цыкнув, раздраженно зыркает на него, испуганно отстраняется назад, упершись спиной в диван.       Оценив то, как сжался беззащитный парень под его, Фурии, грозным взглядом, гонщик тихо прошипел вместе с ругательством слово «жалкий».       ― Ввожу твои логин и пароль в «ДраП»*, ― небрежно ответил Ночная Фурия, смиловавшись.       Иккинг, пребывая теперь больше в замешательстве, чем в страхе, попытался мигом расшифровать эту информацию.       «Драп? Ааа! «ДраП» – «Драконья почта»! Но зачем это Фурии?! Логин? Пароль?! Он знает мои логин и пароль?! Я, тролль укради у тебя все левые носки, свои логин и пароль уже позабыл, как давно ими не пользовался! Что там может быть?»       ― Прочти. ― Ночная Фурия, держа телефон экраном от себя, протянул его Иккингу.       Иккинг, не имея возможности взять свой собственный телефон, осторожно подался вперед и, присмотревшись, различил на ярком экране черные строчки, что складывались в размытый диалог. Ох уж эта чертова близорукость – часто встречающаяся болезнь современного поколения! Ни черта не разобрать, а придвигаться к Фурии слишком близко не хочется. Однако гонщик, раздражаясь тем, как парень долго прищуривается, пытаясь сфокусироваться, сам приблизился, грубо ткнув Иккинга носом в экран телефона. Иккинг, испуганно отшатнувшись из-за легкого удара по носу, не стал поднимать глаза от телефона, так как знал, что никакого извинения за грубость от гонщика не получит. Вместо этого он стал разбираться в диалоге, что теперь был ему хорошо виден на экране телефона. Подметив то, что по краям есть уведомления о непрочитанных сообщениях, Иккинг, прищурившись, начал читать строки чьей-то переписки. И тут же понял с удивлением и ужасом, что своей собственной.       Диалог, что вместился в экран телефона, гласил:       «ВАЛЯ К.: «Ну что? Нашел квартиру для съема?»       СЛАВА Б.: «Нет. И в общаге мне окончательно отказали».       ВАЛЯ К.: «Жаль ;(, но ты подумал над моим предложением? Пожить у меня какое-то время? Мой отец не будет против».       СЛАВА Б.: «Я же не на день или два, а надолго, скорее всего…»       Это все, что вместилось в экран, ибо каждое предложение некорректно разрывалось и было написано отдельной строкой. Фурия, как только парень дочитал, резко перемотал диалог одним движением пальца на самый конец.       ― И вот это, ― произнес Фурия, подталкивая парня к тому, чтобы тот прочитал конец диалога.       «ВАЛЯ К.: «Значит, переселяешься ко мне? )))»       СЛАВА Б.: «Значит, да. Но учти, бесплатно я жить не собираюсь. Буду платить, как за съемную комнату».       ВАЛЯ К.: «Потом разберемся. ))) Послезавтра жду».       …       СЛАВА Б.: «Я в вашем городе. Вызвал такси.       ВАЛЯ К.: «Я еще в школе, но уже спешу домой».       Решив, что Иккинг дочитал, Ночная Фурия убирает от него телефон. Иккинг успевает заметить, что последний прочитанный им диалог, судя по дате, состоялся в начале этой недели, а у конечных двух строк стоит сегодняшнее число, да и самой переписке больше года.       «Да как так?!»       Вполне возможно, что данная социальная сеть была взломана. Может даже кем-то из ГКС. И взломщик создал диалог между Валей К. (Карасик) и Славой Б. (?), которые, скорее всего, хорошие друзья. Но зачем это? Как Иккинг понял из диалога, у Славы Б. проблема с жильем в чужом городе, а Валя К. предложил свой дом, как временное пристанище, на что друг согласился после уговоров, обещая все же платить за съем комнаты.       «Но, ― торопливо перерабатывал эту информацию Иккинг, ― этот Валя К. ― это типа я! Что за?! Зачем это все?! Кому за меня предложили жить в моем доме?»       ― Кто такой Слава Б? ― выдает Иккинг таким сиплым голосом, словно он все, о чем сейчас только что думал, проорал во всю глотку.       ― Тц. ― Ночная Фурия снова по-королевски устроился в кресле, закинув ногу на ногу. ― Догадайся.       Парню хватило и секунды, чтобы допетрить и шокировано выдохнуть:       ― Т-ты?       ― Вячеслав Беззубов, ― представился полным именем гонщик, подтверждая догадку. ― Твой друг по переписке из другого города, ― на слове «друг» он поставил воздушные кавычки. ― И с сегодняшнего дня я живу в этом доме. С твоего «позволения».       ― Что? В смысле? Зачем? ― недоумевал Иккинг: «Это какая-то шутка? Зачем Фурии жить со мной? Его кто-то заставил? ГКС?! Они узнали, что мой отец – начальник полиции, и решили держать меня под круглосуточным наблюдением? Или… Я не знаю! Как бы там не было, меня пугает идея находиться в одном доме с Ночной Фурией. А мне придется! Я буду вынужден! Как я про это скажу отцу? Мне это не нравится!»       ― Мне тоже это не нравится, ― гонщик, естественно, понимал, что парень не обрадуется перспективе жить с преступником, который в любой момент может убить, если пожелает. ― Но обстоятельства так сложились. Помолчи, ― Фурия не дал Икингу, который собирался что-то спросить, открыть рот. ― Я все равно не отвечу на те вопросы, которые мне не понравятся. Но чтобы ты еще больше себе там паники не надумал, мне придется тебе «малую», но все же важную часть объяснить. Начнем с того, что мое пребывание здесь – для твоего же блага, ― Слава Беззубов – если это его настоящее имя – смотрел прямо на Иккинга, абсолютно не смущаясь такого контакта «глаза в глаза». Гонщик, скорее всего, как не любитель много разговаривать и слушать неуместную болтовню других, не пренебрегал своей способностью хорошо читать по лицу. Недаром он уже несколько раз узнавал, о чем думает Иккинг, а ранее прочувствовал ложь, когда парень врал ему, что является частью ГКС. Да Ночной Фурии смело можно становиться героем сериала «Обмани меня».       А Иккинг то и дело отводил взгляд в сторону, несмотря на то, что неловкость значительно уступала страху и сомнению по поводу слов Ночной Фурии. Какое может быть благо от пребывания преступника в доме?       ― Я сам в это «благо» не верю, ― признался Ночная Фурия. ― Но так надо. Тебе придется это принять. Да. В общем, это все, что тебе надо знать.       ― Да ты издеваешься? ― возмутился Иккинг чуть смелее, чем следовало бы. ― Ты мне ничего не рассказал, а просто поставил перед фактом того, что «благо, что мы будем жить вместе».       ― Я Слава Беззубов. Мне двадцать. Сирота. Увлекаюсь мотоциклами и компьютерными играми. Перевелся в архитектурный вашего города. Примерно полтора года назад познакомился с тобой, когда ты был в моем городе на экскурсии с классом. С тех пор поддерживали связь. Остальное смотри в «нашей переписке», если интересно.       ― Чо? Что это за… Да что? ― Иккинг не мог собрать в одно предложение все, что хотелось сейчас выразить, пришлось разделять. ― Экскурсия? Полтора года назад? А-а-а, да, была экскурсия. Откуда ты про нее знаешь? Ты будешь жить здесь? Погоди, ты серьезно?! Не смотри на меня, как на надоедливого идиота. Ты на полном серьезе сейчас? Это все звучит нелепо и… Да это не возможно! Как ты вообще здесь «пропишешься»? Я – несовершеннолетний. И живу здесь не один.       ― Меня заверили, что твой отец здесь настолько редко, что мы с ним даже не пересечемся, ― прервал его словесный всплеск Фурия, там самым заставив Иккинга немного угомониться и вспомнить, что слишком сильно возмущаться, когда сидишь на полу со связанными за спиной руками, не лучшая идея. И дело не в том, что гонщик холодно кинул эту фразу, а в том, что ему, Фурии, хорошо известно, что парень значительную часть времени проводит в одиночестве. Что еще ему известно?       ― Не в том суть, что мой отец бывает дома редко, ― Иккинг старался говорить спокойно, чтобы донести до Ночной Фурии хотя бы часть своих мыслей по поводу того, что жить вместе не представляется возможным. ― Мой отец – хозяин этого дома. Если бы все было на мне, то, пожалуйста, живи. Боже, как это нелепо, ― пробубнил он себе под нос и продолжил говорить для гонщика, все еще считая ситуацию абсурдной: «Может, Фурия все же застрелил меня, а все, что творится сейчас – мой маленький ад?» – Я не смогу договориться с отцом впустить жить в дом незнакомца. Ладно, мы «друзья по переписке». Но он тебя не знает. Будет тяжело уговорить его… Как я его уговорю?       ― Это твои проблемы, ― Фурия говорил таким голосом, словно ему все равно, останется он здесь в этом доме или нет. А может, и в самом деле все равно. ― Просто знай, что или я живу здесь, или ты идешь со мной, но не факт, что живешь.       Иккинг удрученно прикусил нижнюю губу, тем самым не давая своим негативным эмоциям выразиться вслух. Хотелось плакать. Что сказать на последнюю фразу Фурии? Иккинг обречен! Ему придется постараться, чтобы продолжить, если не нормально, то хотя бы просто жить. А что для этого надо сделать? Иккинг глубоко задумался, строя планы, как передать Стоику Обширному, что «Все плохо! Помогите!», и параллельно обдумывая сомнение по поводу того, стоит ли вообще звать на помощь. Может…       «Динь-дон!» ― неожиданно прозвенел домофон.       Иккинг этому не обрадовался, а только побледнел от испуга, так как одновременно со звоном Ночная Фурия вскочил с кресла и с дикой настороженностью посмотрел в сторону прихожей, где висел домофон, а затем на парня.       «Динь-дон!»       ― Я-я никого не звал. Не ждал, ― оправдывался парень почти шепотом, словно тот, кто позвонил в домофон, стоя у калитки дома, в нескольких метрах от самой входной двери, мог его услышать.       Фурия, подозрительно нахмурившись, пошел в сторону прихожей, скорее всего, чтобы по экрану домофона посмотреть, кто стоит у калитки.       «Динь-дон!»       Иккинг серьезно никого не ждал. Отец, с которым он разговаривал этим утром, явно дал понять, что еще несколько дней точно будет ночевать на работе. Плевака? Нет, тот без звонка явился бы, так как от калитки и от входной двери у него есть ключи. Если только двери изнутри не заблокированы. Еще кто может придти? Соседи? Возможно, но, скорее всего, нет. Только если Готти заглянет, чтобы попросить Иккинга что-либо починить или помочь в огороде. А может друзья пришли? Но они, как правило, не приходят, не позвонив заранее. Да и они сейчас определенно заняты. Забияка и Задирака, насколько понял парень, все же уговорили Сморкалу украсть курицу, так что сегодня эта троица определенно занята этой фигней. Рыбьеног на дополнительном занятии по биологии, так как скоро олимпиада. Астрид с трех часов дня должна быть на стадионе, который находится в лесу, недалеко от его дома, и тренировать Иккинга.       ― Машу ж вать! ― проскулил Иккинг, кинув взгляд на часы, что висели на стене в зале: «15:12».       «Динь-дон!»       ― Здесь к тебе деваха с белобрысой косой, - описал звонившего в домофон человека Ночная Фурия и уже еле слышно, видимо, для самого себя, добавил: ― Тц! Разберемся.       «Только не ее! Только не Астрид!»