Гонки Красной Смерти: Король дорог

      Стоик Обширный устало плюхается в своем кабинете за рабочее место и недовольно что-то бубнит, в очередной раз перечитывая электронные отчеты с результатами экспертизы относительно мотоцикла Ночной Фурии. Стоика прилично так злит скудность информации этих отчетов, которая пестрит выводами из слов «Не выявлено», «Отсутствует» и прочих обозначений отрицательных результатов. А вот! «Обнаружены отпечатки пальцев»! Можно ликовать, если не учитывать, что эти отпечатки по неосторожности оставила сама полиция. Естественно, Стоик вышел из себя и, как только узнал, кому из ребят принадлежат эти отпечатки, не только виновникам ложных улик, но и всем своим подчиненным устроил разнос за непрофессионализм. Самое позорное для Стоика было то, что одни из отпечатков принадлежали его родственнику, которого начальник полиции отчитал отдельно, так как тот был вторым по главенствованию. Боже-за-что-кузен Обширного Виктор Себялюбов догадался устроить фотосессию на мотоцикле, показав плохой пример еще нескольким полицейским, которых теперь лишили премии.       «Дзын-дзын!»       Стоика передергивает скорее от раздражения, что его думы прервали, нежели от неожиданного звонка. Хочется просто взять и отрубить телефон, но мужчина, все же небрежно взглянув на высветившийся номер, значительно остывает и решает ответить на звонок.       — Да, сынок.       — Пап. Кхм! Хэй! Привет, пап, — чересчур взволнованно кудахчет Валентин, изображая бодрое веселье. — Прости, что отвлекаю от работы. Да и я уже звонил сегодня утром, но… Я кое-что тебе не сказал… Эм. Забыл.       Казалось, даже через трубку «видно», как Валентин нервно потирает шею рукой, не зная, как и с чего начать говорить.       — Что такое? — поторапливает его Стоик с ответом, слыша шуршание на фоне. Когда его сын начинал ни с того ни с чего заикаться при разговоре, Стоик всегда серьезно напрягался, ибо такая интонация заранее не сулила ничего хорошего. Вот и сейчас мужчина чересчур сильно сжал в кулаке телефон, заподозрив что-то неладное.       — Ничего, — тут же резво отвечает Валентин и, через секунды две выдохнув, произносит: — Все же что-то… Помнишь, я тебе когда-то там… Давно. Рассказывал про своего друга, который… по переписке... Друг.       — Нет, — признается Стоик. А что? Валентин либо молчит, ничего не рассказывая отцу, либо болтает что-то на своем бубнинском по делу и без, поэтому Стоик, занятый только мыслями о ГКС, вполне мог прослушать информацию о друге по переписке, решив, что она не важна и не несет пагубных последствий его сыну.       — Оу, — задумчиво тянет Валентин, от чего Стоик прям инстинктивно чувствует, как тот скрещивает руки на груди, чтобы те не выдали его волнение. — Возможно, я это сам пропустил сказать тебе… Он, короче…       И тут начинается несвязная история «чудесного знакомства и дружбы». Стоик, сделав поспешный вывод, что сын, вроде как, в порядке, довольно быстро устает от несвязной и нудной истории, отчего вновь возвращается к изучению отчетов с результатами экспертиз, слушая в пол-уха обрывки фраз, доносящиеся из сотового телефона, который он поставил на громкую связь и просто положил на стол возле компьютера.       Случай с отпечатками самих полицейских на мотоцикле Ночной Фурии произошел довольно давно, однако с тех пор выявить ничего нового, значительного, чтобы помогло следствию, не удалось. Каждый раз Стоик, получая результаты очередной экспертизы, надеялся на маленький, но все же шаг вперед. Единственное, сделан был вывод, что мотоцикл собран по индивидуальному заказу с нуля, а не переделан из какой-либо определенной марки. Это только в очередной раз доказывает, что Ночная Фурия является одним из фаворитов в ГКС, принося немало прибыли на своих заездах, ибо «пешки» гоняют по улицам на мотоциклах и автомобилях известных марок, состояние и цена которых зависела от достатка этих второсортных гонщиков. Однако даже мотоциклы и автомобили определенной марки не выводили полицию на своего владельца, так как они не были зарегистрированы на кого-либо. Гонщики никогда не пользуются в повседневной жизни тем же средством передвижения, что засветился в ГКС. Для них это как, грубо говоря, для крановщика доверенный ему для работ кран, с которого он в нерабочее время пересядет на общественный транспорт или на личный автомобиль, если отправится домой.       — И я предложил Слави-ИК-ку... Славе, — поспешно исправляется Валентин, продолжая долго и утомительно лепетать, — моему другу по переписке, остаться у меня. Так. Значит. Он приехал… Ну он сначала отказывался…       Трынтычание продолжается, но еще быстрее, отчего начинает гудеть в голове слушателя. Казалось, говорит не человек, а старая печатная машинка, из которой буквы вылетают со звуком «тык-тык». Стоик видел печатные машинки только в фильмах, но прекрасно запомнил их звучание.       — Ближе к делу и темп слов сбавь, пожалуйста, — вполне спокойно советует своему сыну Стоик, который все же понял суть о друге по переписке. Как-никак, а мужчина иногда слушал, о чем именно там лопочет его сын, и даже мог в трынтычаении разобрать почти все, переведя на нормальный русский язык.       — Можно он – как бы это сказать – будет снимать комнату у нас какое-то время? — на одном дыхании, но почти не трындыча, произнес Валентин и замолк в ожидании.       Стоик хмурится, думая над своим ответом. Он не находит особо плохих моментов в том, что в его доме, в котором он бывает редко, будет какое-то время жить друг его сына. В молодости Стоик также кочевал от друга к другу по тем же банальным перепискам, когда решил повидать города России. В те времена Обширный Стоик и думать не думал, что из Питера, который в плане «посещения городов» был отложен напоследок, привезет домой не только впечатления и магнитик, но и Валентину Карасик – свою по-настоящему первую и единственную любовь.       Стоик даже уголками губ не улыбается от мимолетных приятных воспоминаний, ибо они как будто принадлежали совершенно другому жизнерадостному Стоику Обширному, который практически забыт в прошлом.       — Пап? — неуверенно зовет его Валентин, который, скорее всего, решил, что о нем и о его вопросе забыли. Обычно отец так не медлил с ответом.       — Прости, задумался, — отзывается Стоик, устало протерев глаза большим и указательным пальцами, а затем на пару секунд устало сжимает ими переносицу. — Ты уверен, что с твоим другом проблем не будет?       — Проблем? — в очередной раз тянет Валентин так, словно впервые слышит это слово, но моментально одергивает себя: — Оу, нет! Что ты? Я уверен, что он вполне беспроблемный.       Насмешливое «Тц» слышится Стоику, который только сейчас по характерному звучанию понял, что телефон у его сына тоже на громкой связи. Возможно, именно поэтому Валентин разговаривает так громко, но при этом звучит глуше.       — Твой друг рядом? — Стоик сделал такой вывод из «Тц», что явно не принадлежало его сыну.       — Ннн-да, — с задержкой и сомнением подтверждает Валентин. — Я же упоминал, что он уже приехал...       — Дай-ка ему трубку, — прибегает к своему любимому методу Стоик – самолично поговорить с другом Валентина, ибо мужчина доверяет больше своему первому личному впечатлению, чем увилистым и зачастую приукрашенным словам сына. — В смысле, у вас там громкая связь, так что я хочу, чтобы он включился в беседу, а не просто подслушивал, — вполне «дружелюбно» предлагает мужчина, ибо парни сразу умолкли от приказного «Дай-ка ему трубку». Не удивительно, что друг сына стушевал, так как со Стоиком многие разговаривали настороженно. Наверняка этот друг по переписке осведомлен, что отец Вали работает в полиции, поэтому и не спешит влиться в разговор. Боится, что его за лишнее слово посадят в «обезьянник»? Ну, это хорошо, если так.       Из телефона несколько секунд доносились еле слышные шорохи, и только после того, как аккуратно скрипнули, предположительно, пружины обшитого под новую мебель старого кресла, Стоик, наконец-то, дождался: «Здравствуйте». Это прозвучало, несмотря на длину слова, кратко, но учтиво, словно парень двадцать четыре на семь приветствует посетителей элитного ресторана.       — Вечер добрый, — Стоик хоть и простодушно поздоровался, но прозвучало это как «Это твой последний добрый вечер», так как уж очень его добил никакой результат относительно мотоцикла Ночной Фурии. Остается надежда только на то, что хоть компьютер у мотоцикла взломают, не спровоцировав какое-нибудь там самоуничтожение. — Представься.       — Беззубов Слава, — произнёс парень.       — Стоик Вячеславович, – в ответ назвался мужчина, стараясь все же звучать не так депрессивно, ведь до этого момента у него получалось разговаривать с сыном нормально. — Надолго к нам? — голос все же получилось сделать менее напряженный.       — Точно не могу сказать, — в интонации парня явно чувствовалась искренняя скромность и неловкость, что немного, но все же в благоприятном направление расположило мнение Стоика о новом друге сына. — У меня сейчас кое-какие проблемы с жильем, — поясняет Слава. — Простите, что так вот внезапно вторгся в ваш дом. Валентин заверил меня, что вы в курсе и не против, чтобы я остался на первое время. Но, как я понимаю, он вам ничего не сказал. — Его прерывает тихий «ИК!» Валентина.       — Правильно понимаешь, — Стоик от чего-то вспомнил тот день, когда нашел сотовый телефон сына недалеко от подворотни, где полиция обнаружила мотоцикл Ночной Фурии. Тогда Стоик не был осведомлен, что Валентин не дома провел вечер, а находился у своего троюродного брата на вечеринке до поздней ночи. А теперь не сообщил про друга по переписке, которому пообещал временное пристанище в их, Стоика и Валентина, доме. Непорядок это.       — Я забыл сказать, — поспешил оправдать себя Валентин. — Прости, пап.       — Мой сын ни разу не упоминал о тебе, — Стоик проигнорировал извинения Валентина, ибо это уже не имело значения. — Как давно вы друзья?       — Года полтора примерно, — ответил Слава ровно то, что его спросили. Отвечай на этот вопрос Валентин, то это заняло бы более трех слов.       — Эээ… Пап, я ж уже рассказал тебе, что был тогда на экскурсии с классом, — вставил свое Валентин. — Там мы и познакомились. Так получилось, что на той экскурсии мы прервались на кафешку. Мест оказалось мало. Естественно, в раз более двадцати человек вломилось. Точно не помню, сколько нас было. Но однозначно, что более двадцати. А ты же знаешь, пап, как мне везет оказаться последним. Вот я последний и «выбрал» место за одним столиком со Славой. Слово за слово – разговорились.       — Валентин, — остановил его Стоик. — Твой рассказ я уже слышал. Позволь и своему другу по переписке высказаться. Значит, года полтора, — обратился мужчина уже к другу сына. — Я про это не знал. И все это время вы с Валентином поддерживали связь?       — Да. В основном наше общение было связано с компьютерными играми – в одной команде играли. Либо с тем, что я не мог что-либо установить на свой ноут, а ваш сын лучше всех моих знакомых в этой теме шарит, — ответил Слава, который, в отличие от Валентина, говорил заметно чище, без заиканий. — Так и получилось, что мы часто списывались. Но позже нашлись новые общие интересные темы для обсуждения. Зная Валентина, он мог запамятовать рассказать Вам обо мне, если учесть, что сегодняшний мой приезд оказался для Вас сюрпризом. Это полностью моя вина. Я должен был сам поговорить с Вами лично перед тем, как явиться в ваш дом. Извините за это.       Повисла недолгая тишина, прерываемая еле разборчивым шепотом Валентина «Что ты такое? Ай-ииищ!», которому Стоик не предал особого значения, ибо в этот момент обдумывал услышанное. Ничего подозрительного в словах парня он не услышал, и говорил друг сына располагающе к себе – учтиво и скромно. Да и куда теперь парню деться, если приехал к другу из другого города, который гарантировал жилье на первое время, а здесь такая неурядица – сам хозяин дома не осведомлен о новом жильце? И что там Валентин ранее говорил? Его другу отказали в общаге? А денег не достаточно, чтобы снять квартиру? Вот и тем более, куда парень пойдет скитаться?       — Оставайся, — ответил коротко Стоик, решив, что даст пока добро, но из-за того, что сам занят работой, Плеваку на разведку все же отправит. Ибо мало ли, может, у этого «друга по переписке» только голос и речи убедительны, а сам он не обделен дурными привычками.       — П-пап, ты серьезно, так просто? — удивился Валентин, перекрыв своим голосом начало слов благодарности Славы, имя которого Стоик все же решил запомнить. — Погоди. Я к тому, что не ожидал от своего отца такого великодушия, — это он, видимо, говорил своему другу, но тут же переключился обратно на отца: — Понимаешь, пап, я тебе не сказал про вечеринку у Сморк… у Витали, после потерял телефон, а здесь про приезд друга не предупредил – думал, тебя будет трудно уговорить. Только и всего.       — Не бродяжничать же твоему другу только из-за того, что ты такой оболтус и наказан на неделю, — ответил Стоик, решив, что сына следует наказать.       — Это мне опять нельзя из дома выходить никуда, кроме школы? Даже к Плеваке на работу? Я верно понял? — поинтересовался Валентин, потому что прошлое подобное наказание, которое отец все же выбрал для него за потерю сотового телефона, тупо провел в постели, болея, поэтому и не заметил, что оно вообще было.       — Верно, — довольный наказанием для сына, мужчина кивнул, хоть это и не было видно через обычную громкую связь телефона.       — А если пожар? — поинтересовался Валя, не то шутя, не то в серьез.       — Я тебе устрою пожар, — пригрозил ему отец, не оценив шутки. — Что бы вы двое мне никаких ЧП в доме и за его пределами не устраивали, иначе оба получите бесплатную прописку в камере с решетками. Поняли меня?       — Да, — моментально ответили двое.       Стоик хотел было дать еще какие-то наставления, но рабочий телефон сбил его с мысли. Глянув на дисплей, мужчина определил, что это может быть срочно, поэтому, сказав, что у него дела, прервал разговор с сыном, предварительно еще раз подтвердив, что его друг может остаться, а сам ответил на рабочий телефон. Стоик надеялся, что хоть этот звонок принесет благие вести, касающиеся дела ГКС или Ночной Фурии.       — Неужели вышло? — задал скорее риторический вопрос Иккинг, не веря, что отец так легко воспринял весть о друге по переписке и позволил ему остаться в их доме.       — Спасибо мне, — растеряв всю свою милость и скромность, съязвил Ночная Фурия, что заранее заставил Иккинга написать примерный «сценарий» всего разговора с возможными ответами на вопросы. — Ты даже по листку не способен ничего прочесть, нес какую-то отсебятину.       — Но правильно же нес, — тихо возразил Иккинг, перечитывая изрядно помятые листы, что были выдраны из школьной тетради по литературе, учитель которой требовал писать сочинения именно на бумаге. — Я случайно вырвал листы с сочинением, — расстроился парень, мимолетом заметив текст на обратной стороне. — Эй! — неожиданно у него из рук вырывают все листы и, скомкав их в один шар, кидают ему в лоб.       — Подними и сожги это сейчас же, — велел Фурия, кивнув на ком бумаги, а затем мотнув головой в сторону камина, который давно не разжигали, но внешне смотрелось совсем наоборот, так как поленница все еще хранила остатки мелких дровишек, и зола после последней растопки не была убрана.       Иккинг не видел смысла жечь дрова в камине, когда другие средства отопления работают исправно, да и на улице не настолько холодно, чтобы поднимать температуру в доме при помощи огня.       — Все ж хорошо прошло, — заметил Иккинг и, покорно выполняя приказ, подошел к камину, попутно подхватив с пола бумагу, и, через шаг опомнившись, решается попросить: — Могу я переписать сочинение с обратной стороны? А то в конце четверти будут проверять тетрадь и-Ай!.. А все равно оно плохо вышло, — исправился Иккинг, неприятно и болезненно дернувшись от того, как красноречиво Фурия применил фенечку. К этим разрядам невозможно привыкнуть!       Отвернувшись от Фурии, парень несдержанно закатил глаза к небу, мол: «Боги! Да он же сейчас на мне злость срывает только потому, что пришлось слово перед моим отцом держать, хоть сам и виноват, выдав себя своим «презренным» ко мне цыканьем».       Надо было только видеть, как перепугался Фурия, когда Стоик Обширный попросил его поучаствовать в разговоре. Испуг был мимолетным, но этот отчаянный и одновременно грубый, требовательный взгляд гонщика прям кричал: «Сделай что-нибудь с этим, или я сделаю что-нибудь с тобой!» Однако удивительно, как Фурия быстро осознал, что потерял контроль над ситуацией, и как в дальнейшем принялся говорить аккуратно и учтиво с совершенно непроницаемым лицом. Иккингу даже казалось, что перед ним не человек, а андроид Ночная Фурия, присланный из ГКС. Было бы вообще по-андроидски идеально, если бы гонщик, сохраняя неизменный вежливый тон, периодически не бросал на парня резкие, испепеляющие взгляды, от которых руки Иккинга каждый раз начинали невольно танцевать тиктоник, не зная, куда себя деть.       — Это хорошо, что я подключился к разговору, — не без самодовольсва фыркнул Фурия, помолчав с полминуты, пока наблюдал, как Иккинг, присев на корточки, неохотно кидает бумагу в камин, сверху – дрова, а после, поднявшись на ноги, отодвигает заслонку у дымохода. — Ты своими рваными фразами чуть все не испортил. Свали в сторону, — велит он.       Иккинг секунда в секунду успевает подчиниться приказу, еще толком не поняв, что от него попросили, как возле его ног пролетает нечто, светящееся синим, и, попав в дрова, моментально поджигает их. Иккинг, испугавшись вспыхнувшего огня в камине, шарахается назад. В голове, после кучи пролетевшего несвязного мата, сформировалась единственная, по мнению парня, верная догадка того, что произошло. И эта догадка подтвердилась, когда, обернувшись на Фурию, Иккинг успевает заметить, как тот опускает правую руку, с которой, переливаясь голубыми потоками, исчез, став абсолютно невидимым, браслет, что стреляет плазменными залпами.       — Ты с ума сошел, — это Иккинг не спрашивал у Фурии, а всего лишь сделал вывод из его действий. — Ты мог мне ногу снести, промахнись на пару сантиметров.       — Я никогда не мажу, — грозно заверил его Ночная Фурия, занявшись тем, что вновь начал проводить ритуал с выкуриванием травки.       — Все когда-то случается, — Иккинг не сдержался от того, чтобы не ответить на это, несмотря на то, что Фурия, явно, все еще не в духе. — Да и я не Борис-хрен-попадешь, — заметил парень, на что у гонщика повело губы так, словно он пытается сдержать усмешку. Может ли быть, что Фурия знаком с этой старой, почти неизвестной в их время фразой и даже знает, откуда она, поэтому такая реакция? Или просто фраза звучит забавно? Но, как бы там ни было, для Ночной Фурии выглядеть грозно сейчас было куда важнее, чем разрядить обстановку усмешкой. Да даже его излюбленное «Тц» было бы не так напрягающее.       — Хочешь, проверим? — успешно справившись со смешком, пригрозил Фурия и, блаженно затянувшись, медленно выдыхает дым сигареты, что Иккинг старается игнорировать, ибо говорить именно в этот момент «не кури в доме» бесполезно. Вот докурит, тогда парень и предупредит его, что надо проветрить помещение от дыма сигарет до того, как придет Плевака. А Иккинг, зная отца, не сомневался, что Плевака в скором времени обязательно явится.       — Нет, спасибо, я в себе уверен, — поспешил вставить Иккинг, хоть и понимал, что Фурия стрелять в него сейчас точно не будет. — Так что теперь?       На это Ночная Фурия только вопросильно вскинул бровь. По нему уже видно, что он медленно остывает. Даже интересно, что это он за травку курит, от которой так быстро расслабляется, хоть и не с продолжительным эффектом. Или его сам процесс курения успокаивает, а травка действует иначе? Ведь Иккинг чувствует только запах дыма, но не расслабление.       — В смысле, — поясняет Иккинг, — я сделал свое дело. Поговорил с отцом, и ты теперь живешь здесь со мной, что вышло чересчур легко. Прям ленивый ход сценариста русских сериалов. Что теперь? — Иккинг не знал, как правильно продолжить, чтобы выразится максимально кратко, но понятно. — Что теперь мне делать? Быть каждый день и целый день рядом с тобой, чтобы ты, как бы сказать, мог следить за мной? Или не попадаться тебе на глаза? — парень указал на фенечку, намекая, что устройство для слежки уже на нем.       — Я бы предпочел второе, — не задумываясь, вполне спокойно ответил Ночная Фурия, которого у Иккинга ну никак не поворачивался язык назвать Славой. — Но придется использовать оба варианта. Где моя комната? — неожиданно перешел он на другую тему, выбросив сигарету в излюбленную пепельницу, что ранее была любимой кружкой Иккинга.       — Наверху. Гостевая, — ответил Иккинг, ибо о иных вариантах он даже и не думал. Хотя нет, думал о том, чтобы Ночную Фурию запереть обратно в темнушке, однако тому эта идея явно придется не по вкусу. И, как выяснилось недавно, на стороне Фурии значительное преимущество, начиная от физических данных и заканчивая плазменным браслетом. Это Иккинг еще ГКС сюда не приплетал. Плюс, двери у темнушки отсутствовали из-за того инцидента с плазменным браслетом.       — Покажешь, когда мои вещи туда понесешь, — сообщил Ночная Фурия.       — Твои вещи? — Иккинг только сейчас осознал, что у гонщика должен быть, как минимум, рюкзак или чемодан с вещами, если он собирается переехать в этот дом. — Я не видел твоих вещей.       — В коридоре, в шкафу, — сообщил Фурия и пояснил: — Спрятал, чтобы ты раньше времени не запаниковал. По огородам тебя ловить было бы затруднительно.       — Было бы затруднительно до первого забора, — невесело пожал плечами Иккинг, зная свою везучесть, которая не дала бы ему убежать дальше собственного участка, зацепившись штанами или курткой за калитку.       — Меня забавляет твоя самоирония, — все же признался Фурия, ухмыльнувшись, что, на удивление, совсем капельку настраивало на «дружеский» лад. — Можно добавить больше самоунижения? — И он все испортил, использовав словечки в стиле Сморкалы, чего Иккинг ему однозначно не будет замечать вслух.       — Рад, что хоть чем-то угодил, потому буду совершенствоваться, — пробурчал Иккинг и направился в сторону коридора, даже не думая сбежать через главный вход. — Так, говоришь, вещи в шкафу?       — Ты же обещал проследить за пельменями, — напомнил Фурии Иккинг, которому пришлось прерваться в начале уборки комнаты для своего гостя, чтобы спуститься и накормить-напоить этого самого гостя.       — Я и проследил, — не переставая что-то рисовать в планшете, ответил Ночная Фурия. — И я ненавижу капустные пельмени.       — А раньше, до варки, сказать было нельзя? — упер руки в боки Иккинг, понимая, что теперь придется выливать в унитаз капустные пельмени, которые из-за переварки выглядят… Да никак! Ладно хоть умная плита соизволила перекрыть газ самостоятельно, когда вода из кастрюли залила огонь. Интересно, если бы плита это не сделала сама, Фурия так бы и сидел, уставившись в планшет? Или еще бы спичку поджег?       — Нет, — беспристрастно ответил гонщик. — Это был единственный стопроцентно верный способ избавиться от этой капустной дряни в доме.       — Попросить меня просто их выбросить?       — Слишком гуманно.       — Больной ублюдок, — очень тихо и сквозь зубы процедил Иккинг, снимая кастрюлю с плиты.       — Мои вкусы специфичны, — вероятно, Фурия его хорошо расслышал и, наконец-то, откладывает планшет в сторону. — Я все еще жду свой кофе. Хоть с этим ты можешь справиться?       Иккинг сдержанно-раздраженно вздыхает и, вернув кастрюлю обратно на место так резко, что вода вперемешку с тестом, салом и капустой брызнула на плиту, начинает манипуляции с кофеваркой, чисто по логике нажимая на кнопки, ибо сам он кофе не особо жаловал. В этом больше отец и Плевака разбирались.       — Как там моя комната? — специально, действуя на нервы, спрашивает Фурия, прекрасно зная, что Иккинг разрывается между его заданиями: приготовить поесть, подать кофе, прибраться теперь уже в его комнате, что включало в себя мытье полов, вытирание пыли, развешивание «не таких цветастых штор», застилание постели свежим бельем. И все это за час-полтора! Благо, что свои тяжеленные сумки с вещами, которые Иккинг по отдельности, но с трудом затащил наверх, Фурия запретил распаковывать.       — Открыл окно – проветривается, — просто и без шуток ответил Иккинг, терпеливо слушая гудение кофеварки.       — Без сарказма? — заметил Фурия, и это прозвучало так, словно он разочаровался в таком простом ответе.       — Лучше б заметил, что я сам не вышел проветриться через окно, — надеясь, что за гудением кофеварки его не слышно, тихо пробурчал Иккинг.       — Так лучше, — послышалось от гонщика, на что парень обернулся, удивляясь, насколько Фурия хорошо слышит и тому, что он почти-почти напрямую говорит, что приветствует всякие сарказмы, самоиронии в речи Иккинга. Однако Иккинг, очень вероятно, сделал слишком ранние выводы, ибо Фурия, когда парень обернулся, опять сидит в своем планшете и явно исправляет ранее нарисованное, комментируя: «А это никуда не годится».       — Ваш кофе, — без нотки учтивости или усмешки поставил перед ним чашку с кофе Иккинг, в очередной раз за сегодня поражаясь, как великий и загадочный Ночная Фурия, фаворит ГКС, выглядит обыденно, одетый в одни черные джинсы и в свободную черную футболку с белым принтом проткнутого мечом черепа. Совсем безобидно. Вот только Иккинг знал, что у этого «безобидного» парня на правой руке в невидимом режиме находится смертельно опасный плазменный браслет, а на левой не необычная фенечка, а средство слежки и моментального наказания его, Иккинга.       — Обращение «Господин» пропустил, — Фурия поспешил отключить планшет, чтобы Иккинг, подойдя с кофе ближе, не успел в нем что-либо заметить. — Ерунда твой кофе, — отпив из чашки, сделал он вывод. — И кормят здесь плохо.       — Позвольте вернуться к уборке вашей комнаты, Господин, — Иккингу хотелось оказаться на расстоянии от гонщика, пока тот еще что-нибудь не оценил ниже плинтуса.       — Для начала разберись со своим сотовым, — продолжая пить кофе под названием «Ерунда», Фурия указал на телефон парня, что лежал возле него на кухонном столе.       — А что с ним? — не понял Иккинг.       — Он звонит, — Фурия подтолкнул телефон на край стола. — Твоя девушка требует слишком много внимания.       — Астрид? — Иккинг посмотрел на список звонков, моментально заметив один пропущенный от Астрид. — Она не моя девушка. Но голову имеет право оторвать за то, что я еще ей не перезвонил.       — Она твоя телка.       — Что? Нет. Ты что? Это плохая шутка, — не побоялся признаться Иккинг.       — Тогда почему так трясешься из-за ее пропущенных?       — Я… Ты же понимаешь, почему, да? — понял Иккинг по насмешливому взгляду Фурии, на что тот соизволил утвердительно кивнуть. — Ты специально. Нравится заставлять меня нервничать?       — Какой догадливый, — Фурия вновь отпил кофе и кивнул на телефон. - Перезванивай, — велел он.       — Будешь подслушивать? — поинтересовался Иккинг, а сам думал о том, как объяснить и извиниться перед Астрид за пропущенные звонки и сорванную тренировку по боксу.       — На этот раз через наушники, — посоветовал Фурия, из-за чего Иккингу пришлось сходить за школьным портфелем, в котором он в последний раз видел беспроводные наушники, а после вернуться назад.       Иккинг вручил один наушник Ночной Фурии, который, забравшись с ногами на стул и откинувшись на спинку, вновь что-то рисовал в планшете, повернув его так, чтобы изображение на экране было видно только ему. Иккинг, сделав обреченный, тяжелый выдох, нажал на вызов. Буквально через пару гудков Астрид взяла трубку.       — Да, — коротко, но холодно ответила Астрид. Обиделась? Да, точно, обиделась.       — Хей, Астрид, — постарался быть веселее Иккинг, но тут же понял, что это не поможет, поэтому виновато произнес: — Прости, что не отвечал на звонки и пропустил тренировку.       Пауза – напряженное молчание в ответ.       — Мне надо было срочно встретить друга. Я забыл предупредить, что он сегодня приезжает. Если честно, я вообще забыл, что должен его встретить. Поэтому забыл тебя предупредить, что тренировка отменяется. Ты ведь не злишься? — Он все еще слышит тишину в ответ, а по лицу Фурии, который «увлечен» в своем планшете, видно, что он наслаждается этим, злорадствуя. — Мне очень жаль, что я так поступил. И перезвонил только сейчас. В общем, прости. Астрид?       — Я прождала тебя около часа на стадионе, — почти по слогам проговорила Астрид, явно сдерживая гневное повышение голоса.       — Ох, прости, — бесполезно извинился Иккинг за то, что бы никогда не сделал, не выруби и не свяжи его Ночная Фурия.       — После я пошла к тебе домой, но и там мне никто не ответил, — все тем же тоном говорила девушка. — Никто из ребят не знал, где ты. Я могла попросить у Сморкалы номер телефона твоего отца. И я попросила.       — А этого не стоило, — испугался Иккинг, ибо понимал, что это ничего хорошего не сулит, да и Фурия, продолжая пялиться в планшет, недовольно нахмурился.       — Но я не позвонила, надеясь, что ты еще со мной свяжешься, — от ее слов оба парня значительно расслабились, ибо никому не хотелась из-за любого пустяка опять разговаривать со Стоиком Обширным, так как он в любой момент может не быть положительно настроен. — Куда ты неожиданно пропал? Ах, нет, погоди, — опомнилась девушка, говоря уже не по слогам, а быстрым темпом и недовольным тоном. — Я поняла, что ты там мне говорил. Ходил встречать друга, да? Но потратить секунд пятнадцать, чтобы мне звякнуть, написать СМС и сообщить «не жди меня на этом чертовом стадионе» ты не мог. Ясно-понятно.       — Астрид, — взмолился Иккинг, — прости меня. Этого больше не повторится. Я правда запаниковал, когда вспомнил, что забыл встретить друга. Друг из другого города. В нашем впервые. А я живу к северу от Полной безнадеги, куда не каждое такси дорогу знает и прогребет себе путь, объезжая эти тупики. Мы с другом встретились, разговорились на радостях, и я забыл… Я дурак.       — Еще какой, — согласилась с ним Астрид, но по голосу было слышно, что она уже не так зла, скорее, обижена, что ее звонки так долго игнорировали. — Что за друг-то?       — Да так, — Иккинг не хотел бы сейчас говорить слишком много о своем «друге», так как опять начнется несвязность в предложениях, и Астрид за это уцепится. — Познакомился давно с одним хорошим парнем, — он с трудом сдержался, чтобы не выделить слово «хорошим», но Фурия, сидящий напротив, видимо, выделил для себя это слово сам, так как дернул уголком губ. — Долгое время поддерживали связь. Переписывались. Но тут ему из-за учебы пришлось переехать в наш город, и я предложил пожить какое-то время у себя. Все равно я в доме один. А с ним веселее будет. Сидит, вон, улыбается, что бесплатное жилье подвернулось. Не-не-не надо. Ауч! — Иккинг дернул левой рукой, которую обожгло от фенички, и одними губами произнес: «За что?»       — Что это было? — поинтересовалась Астрид без намека на переживание.       — Он меня ударил, — Иккинг сказал правду, но не договорил, что ударили током.       — Мне твой друг уже нравится, — не пожалела Иккинга Астрид, видимо, мечтая саморучно отвесить бросившему ее на стадионе парню леща. — Надеюсь, что мы поладим. Как его зовут?       Фурия, заметив, что Иккинг панически смотрит на него, медля с ответом, понял, что тот от волнения перед девушкой резко забыл его имя, поэтому быстро вывел его на планшете.       — Слава Беззубов, — моментально прочел с экрана Иккинг, даже и не думая, что там могло быть написано что-то другое.       — Ты ни разу не упоминал про него, — заметила Астрид, к счастью, не высказав своего подозрения по поводу недолгой заминки с названием имени.       — Не было повода его упомянуть, — отмахнулся Иккинг, предчувствуя, что забытое имя «друга» ему аукнется.       — Ну ладно, раз все с тобой в порядке, то поговорим потом, — сказала девушка, явно прекращая телефонный разговор. — Общайтесь.       — Астрид, — поспешил позвать ее Иккинг, пока она не положила трубку. — Мне очень стыдно за свой поступок. Прости меня. Пожалуйста, — не терял он надежды на прощение.       — Я тебя уже простила, — спокойно произнесла она. — Впредь предупреждай, что у тебя сменились планы, чтобы я за тебя не волновалась.       — Спасибо, Астрид, — Иккинг впервые за последние несколько часов почувствовал себя счастливым, так как девушка заявила, что волновалась за него, отчего парень смущено упирает взгляд в столешницу, пряча его от Фурии. — Пока, — попрощался он, решив, что разговор окончен.       — Иккинг, — теперь уже она позвала его до отключения телефона. — Не думай, что следующая тренировка пройдет для тебя легко. До встречи. — И она отключилась.       — И опять же я ожидал нечто более страшное, — подытожил результат разговора Иккинг, вытаскивая наушник из уха, и поднял на Ночную Фурию взгляд. — Ты так хмуришься из-за того, что я забыл твое имя? — предположил Иккинг наиболее верный вариант, так как в диалоге между ним и Астрид не было ничего такого, из-за чего Ночная Фурия смотрел бы на него так хмуро и… задумчиво.       — Она назвала тебя Иккинг? — спрашивает он так, словно это очень важный вопрос.       — Да, меня все так зовут, — не видя здесь ничего страшного, ответил Иккинг. — Точнее, мои друзья.       — Ты фанат серии книг «Всадники»? — Фурия разглядывал его так, словно впервые видит и ожидает от него нечто неприятное.       — Нет, я их ни разу не читал. Я только слышал, что там что-то про драконов, ведь так там? А что? — поинтересовался парень, так как этот взгляд напротив его пугал и смущал.       — Почему ты – Иккинг? — чересчур серьезно задает Фурия этот вопрос.       — За манеру разговаривать, — пояснил Иккинг, все еще не понимая, в чем дело. Но что-то ему подсказывало, что ответ неожиданного недовольства Ночной Фурии кроется в книгах «Всадники». Надо бы узнать, о чем эти книги.       — Заикаясь, — понял Фурия.       — Да, — подтвердил Иккинг, решив пояснить: — Я в детстве очень сильно заикался, а «любимый» троюродный брат не оставил это без внимания. Со временем получилось, что прозвище стало моим вторым именем. Поэтому для друзей я – Иккинг. Получается, — только сейчас опомнился парень, — что пока ты мой «друг», тебе, вероятно, придется называть меня не Валя, а Иккинг.       — Никогда, — сказал как отрезал Фурия.       — Не хочешь – не надо. Я не заставляю, — поспешил успокоить его Иккинг, а у самого только больше интереса появлялось к книгам «Всадники».       — Ты еще здесь? — неожиданно сменил Фурия тему разговора, вернувшись к недавнему спокойному состоянию, хотя по голосу еще было слышно некое раздражение.       — Где мне быть? — не понял Иккинг.       — Моя комната должна быть готова через двенадцать минут, — напомнил ему Ночная Фурия.       — Слушаюсь и повинуюсь, — без энтузиазма произнес Иккинг, спеша наверх, так как ему еще постельное белье искать.       — Вернись, — остановил его Фурия, когда Иккинг был почти у самой лестницы наверх. — Подойди. Ближе. Ближе. Убери, воняет, — он указал на кастрюлю с переваренными пельменями.       Иккинг без разговоров схватил кастрюлю, вылил содержимое в туалете, вернулся на кухню и сунул кастрюлю в посудомойку, после опять направился наверх.       — Стой, — вновь остановил его Ночная Фурия. — А плита?       Иккинг убрал с плиты все, что вытекло из кастрюли, мысленно надеясь, что на этот раз на кухне все.       — Хочу кофе, — потребовал Фурия, не дав Иккингу толком уйти из кухни.       — Много кофе – вредно, — продолжая свой путь, раздраженно отмахнулся от него Иккинг, думая, что гонщик все равно ему ничего за это не сделает. А про феничку-то он забыл! — Твою мать! — не сдержался парень, загибаясь от боли в руке. — Ты что? Силу разряда увеличил? — притопав на кухню, выразил свое недовольство Иккинг. — Не нажимай! Я больше не буду.       — Хочу кофе, — с явным садистским наслаждением своей победой повторил Фурия.       Иккинг сделал ему кофе! И уже не так спешил подниматься наверх и браться за уборку. Все равно за две-три минуты ничего не успеет.       — Есть минутка? – позвал его опять Ночная Фурия так, словно его реально беспокоит, есть у Иккинга время или нет.       — Еще «Дрянного» кофе, сэр? — устало произнес Иккинг, которому надоело бегать туда сюда.       — Твоя работа? — Фурия указал на телефон Иккинга, точнее, на обратную его сторону, где был вручную нарисован красный дракон, что гоняется за своим хвостом.       — Угу, — кивнул Иккинг.       — Рисуешь?       На этот вопрос Иккинг неопределенно пожал плечами, не зная, как охарактеризовать свои навыки рисования. Рисуют же все, просто у каждого эта способность на разном уровне прокачена и в своем стиле. А о своих уровне и стиле рисования Иккинг никогда не задумывался. Может, стоило?       — Комната готова? — прекрасно зная, что, благодаря его стараниям, не готова, спросил Фурия.       — Прошу простить, но нет, — безэмоционально ответил Иккинг, готовясь получить очередной разряд. Сколько их уже было за этот день? Если так пойдет и дальше, то Иккинг саморучно себе руку отрубит. А если не сможет сам, то попросит Забияку и Задираку – те точно не откажут. Они как-то давненько нечто подобное предлагали, только с левой ногой Иккинга, когда та на одной из прогулок по лесу с друзьями угодила между корней старого, но могучего дерева.       — Десять минут тебе, — проявил великодушие Ночная Фурия, возвращаясь к рисованию в планшете, при этом кидая мимолетные взгляды на телефон Иккинга, который был положен на стол вниз экраном.       — Премного благодарен, — бросил Иккинг и отправился продолжать уборку в комнате «друга», ожидая, что Фурия в любой момент призовет его обратно, чтобы поиздеваться. Вот зачем ему знать, рисовал парень этого дракона на своем телефоне или нет? И, судя по тому, что Иккинг таки дошел до второго этажа, Ночная Фурия «Слава тебе, Господи!» прекратил эти свои детские…       — Я кофе разлил, — слышится с первого этажа.       — О Боги, — стонет Иккинг, закатывая глаза. Ночная Фурия точно его изведет.