Гонки Красной Смерти: Король дорог

      Иккинг торопливо поднялся на ноги, не сводя взгляда с подворотни, в которую только что залетел ночной гонщик. Хотелось грязно выругаться на этого человека, что чуть его не сбил, но все плохие слова отодвинуло назад волнение: «А вдруг он там серьезно покалечился или вообще убился?» Иккинг неуверенно помялся на месте пару секунд и, решив усмирить свою совесть, которая требовала убедиться, что с гонщиком все нормально, поспешил в сторону подворотни, но через пару-тройку шагов его действия затормозило нечто, зацепившееся за его штанину. Парень тряхнул несколько раз ногой, чтобы отцепить это нечто, что в темноте было похоже на моток ткани с торчащими во все стороны спицами, одна из которых проткнула насквозь штанину, каким-то чудом не повредив саму ногу.       ― Нет, ― отчаянно простонал Иккинг, распознав, чем является это нечто. ― Мне конец.       Зонт Астрид пострадал, приняв удар мотоцикла на себя. Колеса мотоцикла погнули ручку зонта и переломили несколько спиц, которые разорвали ткать с рисованными попугаями. Иккинг быстро поднял зонт и, зачем-то, постарался его сложить, но тут же понял, что это бессмысленное действие не вернет зонту первозданный, целый вид. Сжимая это месиво в руках, парень снова резво двинулся к подворотне, решив подумать над объяснениями для Астрид и о завещании позже.       Прежде чем войти в подворотню, Иккинг замедлил шаг, так как в голову пробралась мысль о том, что гонщик, возможно, нарушил закон, поэтому так резво мчался по дороге. Может, за ним гналась полиция? Недаром Иккинг слышал рев мотора и завывание полицейской сирены вдалеке, когда провожал Астрид до дома. Однако гонщик может оказаться простым, немного безбашенным парнем, который решил погонять по пустым ночным улицам. А если он был пьян, когда садился за мотоцикл? Как бы там ни было, но Иккинг, хоть и насторожено, но все же пошел в подворотню, планируя, если что, использовать поломанный зонт для самозащиты.       Сделав глубокий вдох, Иккинг шагнул в подворотню, которая была скудно освещена уличными фонарями, что стояли вдоль дороги. Парень первым делом заметил в этом тусклом свете черный гоночный мотоцикл, что лежал на асфальте, завалившись на бок. Особо не присматриваясь к нему, Иккинг перевел свой взгляд на мусорные контейнеры, за которыми, предположительно, должен был находиться сам гонщик, так как выход из подворотни только один, а парень не видел, чтобы кто-то выходил. Иккинг подошел ближе, держась подальше от контейнеров, и, наконец-то, смог узреть человека, который, казалось, был частью теней, живущих в этой подворотне.       Человек сидел в тени от мусорных баков, прислонившись к кирпичной стене спиной, и, подобрав ноги ближе к себе, словно пытался слиться с темнотой. Гонщик снял шлем, поэтому Иккинг мог видеть его лицо, которое бледно выделялось среди всей этой черноты, приковывая взгляд к себе. Было заметно, что гонщик хмурится, недоверчиво рассматривая парня в ответ, как будто оценивал его. Иккинг боязливо помялся на месте под этим взглядом, подумывая все же уйти, но так и остался стоять на месте.       ― Это... С Вами все в порядке? ― выдавил из себя Иккинг банальный вопрос, так как ничего другого в голову не пришло, и сделал несколько слишком смелых шагов к гонщику.       ― Иди туда, куда шел, ― не то простонал, не то прорычал в ответ гонщик, нервно дернув правым плечом, словно отмахнулся от помощи, довольно резво поднялся на ноги, возвышаясь над парнем практически на целую голову, и повернулся в сторону мотоцикла, не убирая ладонь правой руки от левого предплечья.       Иккинг сразу заметил, что что-то не так. Гонщик, словно пьяный, шатался, норовя упасть, и медленно и неохотно прикрыл глаза, дыша равномерно и слишком глубоко.       ― Может, скорую вызвать? ― Не зная, что ему делать, Иккинг приблизился еще ближе, собираясь в любой момент подхватить гонщика, если тот начнет падать. На это парню ответили коротким рычанием и очень болючим тычком в плечо, мол: «Иди к черту». Иккинг, потирая саднящее плечо и обиженно шипя, повернул к «черту», все же радуясь, что удалось избежать лишних неприятностей. Но не успел он покинуть подворотню, как услышал звук удара тела о мокрый асфальт и обернулся.       Гонщик, не совладав с равновесием, грохнулся на землю и, кажется, потерял сознание. Иккинг метнулся к нему и присел возле на корточки. Первым делом под светом фонарей в глаза бросилась болезненная бледность лица и только потом темно-бордовые пятна и дыра на левом рукаве черной гоночной куртки. Иккинг как можно быстрее достал свой телефон. В темноте подворотни экран засветился настолько ярко, что у парня запрыгали зайчики в глазах, отчего он не сразу разглядел то, на что показал ему новый источник света.       ― О Боги, ― прошептал Иккинг, рассмотрев на черном рукаве гоночной куртки кровь, которая непрерывно текла из раны в левом предплечье.       Парень, словно проверяя на подлинность, протянул руку к ране, используя телефон вместо фонарика. Пальцы, дрожа, еле коснулись окровавленного предплечья и тут же отстранились. Иккинг, отложив телефон в сторону, быстро схватил зонт Астрид и, проклиная себя за «любовь к мазохизму», оторвал сине-желтый лоскуток с рисованными попугаями. Этим лоскутком он перетянул прямо поверх куртки, чуть выше ранения, предплечье гонщика, чтобы остановить кровотечение. Вновь взяв в руки телефон, парень уже было собирался вызывать скорую, совершенно не заботясь о причинах появления этой самой раны, но тут на глаза попался шлем гонщика, на черной поверхности которого блеснул свет от телефона, что привлек внимание Иккинга. Иккинг сначала было не придал шлему значение, бросив на него мимолетный взгляд, но какой-то внутренний удар в голову заставил посмотреть более осмысленно. Он видел точно такого же необычного дизайна шлем у одного из гонщиков, чьи фотографии каждый день крутили в местных новостях.       ― Да ладно. ― Задыхаясь от смеси страха, волнения и восторга, Иккинг вскочил на ноги, поочередно кидая взгляд на шлем, гонщика и мотоцикл. ― Ночная Фурия?       Ночная Фурия! Теперь многое стало ясно. Это за Ночной Фурией, скорее всего, гонялась полиция. Именно кто-то из полицейских ранил преступника. Вот почему гонщик отказывался от помощи, несмотря на то, что истекал кровью и практически не стоял на ногах. Если бы Иккинг вызвал скорую, то врачи, несомненно, распознали пулевое ранение, если даже он, Иккинг, не имея медицинского образования, понял это. В таких случаях скорая всегда вызывает полицию. А долго ли полиция будет гадать, кем является раненый, когда увидят шлем и мотоцикл? Тогда Фурии светит не больничная койка, а немедленный допрос и заключение под стражу, так как с фаворитами ГКС полиция не любит церемонится.       Ночная Фурия – знаменитый стритрейсер ГКС, на которого лично точит зуб начальник полиции Стоик Обширный. И если Иккинг просто нажмет на кнопку вызова полиции на своем телефоне, то его жизнь определенно наладится. Друзья больше не будут считать его трусом, раз он встретился лицом к лицу с преступником, а Астрид не убьет его за свой сломанный зонт и, скорее всего, проявит к нему, Иккингу, больший интерес. И самое главное то, что Иккинг, способствуя поимке Ночной Фурии, обратит на себя внимание отца, который, казалось, забыл, что у него есть сын. Осталось только нажать на кнопку вызова, и полиция схватит преступника.       ― Ты преступник. Преступник. Я позвоню в полицию – тебя схватят, а я получу вознаграждение. Осталось только позвонить… Позвонить. Всего лишь нажать на кнопку. Это просто. Я это сделаю. Я сделаю, ― тыкал он в сторону лежащего у его ног гонщика сотовым телефоном.       Но вдруг Иккинг тупо застыл, держа большой палец над кнопкой вызова, которую он так хотел нажать. Парень смотрел на гонщика и, почему-то, идея вызвать полицию уже не казалась такой уж верной. Сомнение. Снова это сомнение, которое не дает пошевелится и заставляет все снова и снова обдумывать. Фурия никак не хотел ассоциировался в голове у Иккинга с преступником. Не похож. Совсем. Хотя…       Да черт его знает! Дениса Остервенелого, например, все долгое время считали обычным подростком с бунтарским характером, пока он не прикончил собственного отца, который был прокурором и около года скрывал, что его сынок психически ненормален и является тем самым маньяком, что до смерти замучивал своих жертв и на их трупах вырезал подпись «Дагур». Почему именно «Дагур»? Денис был фанатом популярной серии книг «Всадники», а персонаж Дагур являлся его любимым антигероем, на которого он стремился быть похожим. Иккинг никогда не читал этих книг, поэтому только догадывался, что книжный Дагур и местный Дагур-маньяк одинаково безумны и кровожадны.       С момента ареста маньяка Дагура прошло более двух лет, а Иккинга до сих пор передёргивало от воспоминания того, как Денис при встрече хватал его за плечи и, почему-то, называл братишкой. А во время суда Дагур не стал оправдываться, зачем совершал убийства, и каяться он тем более не собирался, зато, когда получил право на последнее слово, перед тем как вынесут обвинение, заявил, что мечтает напоследок зверски выдрать Валентина Карасик. После такого заявления Иккинга тоже вызвали на допрос лично к Стоику Обширному, где ему пришлось клясться, что с Дагуром, который был на несколько лет старше, у них ничего общего. Он больной! А знали они друг друга только потому, что Плевака, у которого часто бывал Иккинг, жил в одном и том же подъезде с Остервенелыми. И, естественно, мальчишки часто встречались во дворе, а Валентину Карасик, который тогда еще не пошел во второй раз в садик, хотелось играть с другими ребятами, пусть они и были старше. Денис смог быстро отбить охоту, заставляя мелкотню платить за «дружбу», выполнять всякие задания на забаву старшим ребятам, а маленький, часто икающий Иккинг привлек его внимание тем, что проявил характер, которого, как раньше думалось, нет, и, в отличие от других малышей, отказался от такой грязной дружбы. Однако Дагур, почему-то, не захотел оставлять в покое мальчишку, который его начал избегать, и объявил, что всегда мечтал о таком миленьком, маленьком братике. Вот так они и были «братьями» все те годы, о которых Иккинг старается не вспоминать. Хорошо, что Плевака часто был рядом и гнал Дениса прочь от Вали.       Что касается Ночной Фурии, то тут Иккинг окончательно запутался в своих мыслях и чувствах. С одной стороны, гонщик не в ладах с законом, а Иккинг, как прилежный гражданин, обязан сообщить о нем в полицию, но с другой…       Почему Фурия просил Иккинга, который видел его лицо, просто уйти? Может, не видел смысла в убийстве свидетеля или был слишком слаб, чтобы повалить такого задохлика, как Иккинг. А если он никогда не убивал и не собирается? Ведь единственное, что известно о Ночной Фурии, это то, что он в банде ГКС и незаконно гоняет по ночному городу, а о прочих правонарушения абсолютно ничего не сказано.       Иккинг смотрел на бесчувственное тело Ночной Фурии, и руки, что держали телефон, опустились. Что это? Жалость? Или трусость? Как не вовремя.       ― Нет, не сделаю, ― разочаровавшись в самом себе, вымолвил Иккинг и убрал телефон в карман куртки, так и не нажав на кнопку. Он не смог. Не решился. Тряпка! И сейчас он просто уйдет, дав возможность судьбе самой решать, что будет дальше с Ночной Фурией.       Иккинг, беспомощно вцепившись в зонт Астрид, пошел прочь от подворотни, решив забыть все, что он здесь увидел, хоть это и невозможно. Почему он вообще проявляет столь глупое милосердие, давая шанс Фурии выбраться самому, если, конечно, повезет? А если не повезет? Сможет ли обрывок ткани от зонта, что сдерживал кровотечение, вывести полицию на того, кто еще был в подворотне? Однако с другой стороны, зачем полиции такая мелочь, как кусок ткани, когда перед ними целый набор «Ночная Фурия», включающий в себя мотоцикл, шлем и гонщика в своем костюме. А если прикопаются к такой, казалось, фигне?       Иккинг возвел глаза к ночному, беззвездному небу, тяжело втягивая в себя холодный, влажный воздух, и, обреченно выдохнув, воровато обернулся в сторону подворотни, подумывая забрать этот несчастный кусок ткани или выбросить зонт в мусорный бак, чтобы все выглядело так, словно Фурия сам оторвал лоскут и себя перевязал.       Грянул гром. Дождь, что до этого лишь слегка моросил, не на шутку разыгрался. Стену из дождя скашивал порывистый холодный ветер. Но Иккинг впервые был рад такой ужасной погоде. Дождь смоет все следы и спрячет под своим занавесом пару человек, что покидали подворотню.