Гонки Красной Смерти: Король дорог

      ― Отец прибьет меня, если узнает, ― запыхаясь под тяжестью чужого тела, гневно выпаливал Иккинг, пытаясь справиться с домофоном на калитке своего дома. ― Нормальные дети приносят домой котенка или щеночка, но только не я. Я же осмелился притащить в дом раненого Ночную Фурию!       Замок, наконец-то, сработал и впустил хозяина с его бесчувственным «гостем» в ограду. Теперь осталось побороть еще один замок, что был на входной двери дома.       Иккинг, прежде чем увести Ночную Фурию из подворотни, надел на него свою темно-зеленую куртку поверх его чёрной, чтобы скрыть рану и немного преобразить гоночный костюм. Это давало больше возможности выдать Фурию за слегка перебравшего друга, если кто-то всё же встретится по дороге. Гоночный шлем, который оказался в нерабочем состоянии и который решено было взять сразу же с собой, необходимо было тоже прикрыть, поэтому Иккингу пришлось снять еще и свою кофту и остаться в одной футболке. В кофту парень замотал шлем, в который сунул гоночные перчатки Фурии, и при помощи остатков зонта умудрился сделать нечто с цветными лоскутными ручками, что можно было повесить на руку. Сложнее дела обстояли с мотоциклом.       Мотоцикл, как только мотор заглох, заблокировался, и теперь завести его может только сам хозяин, набрав нужную комбинацию на встроенном компьютере, а Иккинг, как назло, решил оставить сегодня дома свой электронный блокнот, с помощью которого он мог бы быстро взломать пароль и подключиться к дистанционному управлению, заставив мотоцикл ехать самостоятельно. Даже колеса у этого черного коня не крутились, что хоть как-то могло помочь. Поэтому было решено для начала разобраться с Ночной Фурией, а уже потом думать, что делать с мотоциклом. Хотя Иккинг навряд ли вернется в эту подворотню, зная, что полиция явно где-то рядом рыщет в поисках преступника.       Ночная Фурия не был легкой ношей, поэтому Иккинг, матерясь себе под нос, несколько раз скидывал его с плеч прямо в лужу и даже, плюнув на все, пару-тройку раз уходил один, оставив свою ношу под холодным, сильным ливнем, но через несколько секунд, обреченно вздыхая, возвращался. Облегчало дорогу только то, что гонщик периодически немного очухивался и начинал сам переставлять ногами, даже не задумываясь, куда его могут вести.       Уронил ношу Иккинг и в прихожей и не поднимал её, пока не закрыл за собой двери и не перевёл дух, решая, куда лучше всего поместить гостя. Выбор пал на подвал дома. Отец редко заходит в подвал и то только для того, чтобы проверить котел, который стоит в углу огромного помещения. А все остальное пространство отдано в распоряжение Иккинга вместе с брошенными на хранение вещами. Большую часть подвала занимала мастерская, в которой парень проводил значительную часть времени, чем у себя в комнате, на втором этаже. Несмотря на загруженность помещения разномастной мебелью, в прошлом поломанной, а затем починенной, ненужной техникой, коробками и инструментами, все это выглядело вполне аккуратно и чисто. Подвал имел, кроме отдельной котельной, еще одну секцию, в которую можно было попасть как из самодельной мастерской, так и с улицы. Раньше это помещение предполагало темнушку, в которой хранились соленья и варенья, однако Иккинг не застал этот момент. Парень вообще не помнил, чтобы у них был засажен чем-то съедобным огород или сад, в котором только одна яблоня неприлично разрослась. Участок давно зарос травой, по которой очень редко "гуляла" газонокосилка, чтобы соседи особо не ворчали по поводу того, что сорняки через забор пробираются в их сады и огороды. А так, в целом, участок заброшен, а единственный человек, ради которого в прошлом здесь поддерживался порядок, ушел около семнадцати лет назад.       Как бы там не было, а темнушку подстроили под остальное помещение, навсегда закрыв изнутри выход на улицу, утеплив и проведя отопление. Иккинг эту комнату особо и не использовал, просто затаскивал в неё то, что реально мешало ему в мастерской, и теперь это все пришлось быстро выкидывать, чтобы освободить место для Ночной Фурии и убрать опасные предметы. Старый диван, что находился под всей этой горой, откровенно говоря, хлама, пришелся к месту. Уложив на диван гонщика, Иккинг помчался вверх за полотенцами, водой и аптечкой, которую каждый раз лично собирал и дополнял новыми медикаментами Плевака, объясняя парню что и для чего.       Сняв свою куртку, которая была Фурии маловата, Иккинг попытался стянуть и черную, гоночную, однако проделать это удалось только с левым рукавом, так как на правой руке был причудливый браслет. Оставив все как есть, парень принялся за рану, предварительно заново перетянув руку жгутом выше места ранения и стерилизовав все инструменты.       Иккинг был прав, что это пулевое ранение. Пуля засела в предплечье, в опасной близости от кости, и парню пришлось потрудиться, чтобы очень аккуратно подцепить ее и вынуть, не навредив еще больше. Пуля, которая, как и предполагал Иккинг, была без встроенного жучка, что помог бы полиции моментально отыскать гонщика, звонко ударилась о дно глубокой тарелки, в которую ее бросили. Оставалось зашить рану.       Впервые Иккинг был рад, что в доме у Плеваки не имелось простых детских игрушек, а зато были различные тренажеры для хирургов, которые было неприятно трогать ребенку, но одновременно интересно, когда имитированная операция удавалась. Да, Плевака и в самом деле неплохо умел учить и объяснять то, чем сам увлекается. Иккинг, который не планировал работать в медицинской сфере, даже не думал, что эти навыки начинающего хирурга и лишние навороты для домашней аптечки ему когда-нибудь пригодятся. Чего стоит один только похожий на обычный степлер прибор, который заправляется специальными нитями и в умелых руках быстро и качественно зашивает рану, не требуя снятия швов после заживления. Недешевая штука. О чем думал Плевака, когда покупал этот прибор, которым пользоваться без необходимых хирургических навыков нельзя, и положил его в домашнюю аптечку? Если бы в доме реально что-то случилось, хозяева первым делом вызвали бы скорую, а не сели и не начали себя штопать, делая только хуже. Но прибор очень пригодился, хотя Иккинг умел орудовать простыми нитками и иглой.       Только когда рана была полностью обработана, Иккинг, отложив аптечку, смог спокойно и уже более внимательно осмотреть гонщика. Фурия оказался не мужчиной лет тридцати или сорока, как до встречи с ним думал Иккинг, а парнем, которому не дашь больше двадцати. Черные волосы были острижены совсем немного короче на висках и затылке, нежели на макушке, создавая самую простую, снова вошедшую в моду в этом сезоне стрижку теннис. Довольно приятен на лицо: аккуратные, черные брови, темные, густые ресницы, курносый нос, естественной формы губы и четко очерченные скулы. Кожа смуглая, и этот факт не скрывает болезненная бледность из-за потери крови. В мочку левого уха вставлены три серебряные сережки-гвоздики с черными камнями. И Иккинг еще кое-что заметил. Это произошло тогда, когда Фурия в самом начале операции снова пришел в себя и попросил воды прежде, а после снова впал в беспамятство и больше не пробуждался. Гонщик прошелся по своим пересохшим губам языком, и Иккинг заметил, что самый-самый его кончик раздвоен.       Посмотрев на лицо Ночной Фурии еще немножко, Иккинг притащил свой электронный блокнот и принялся за снятие причудливого черного браслета, что не давал полностью снять куртку. При помощи блокнота, который благодаря своему хозяину подвергался постоянному улучшению и теперь работал не хуже полноценного компьютера с обширным набором программ, браслет был взломан, снят и моментально изучен. Иккинг, впервые держа в руках столь необычное оружие, еле сдерживался от его подробного исследования не только на уровне программ, но и механизма, что требовало разобрать на части это устройство. Спасло браслет только то, что он, судя по результату осмотра, что высветился на экране блокнота, содержал какое-то взрывоопасное вещество, поэтому Иккинг, опасаясь, отложил его в сторону. Пока.       Освобождая Фурию от мокрой, гоночной экипировки, Иккинг не без зависти отметил стройность и мускулистость чужого тела. Оставив гонщика в черной майке и трусах, которые были под костюмом, Иккинг накрыл его одеялом, что взял из своего шкафа. Забрав аптечку, шлем, который все еще был замотан в кофту с зонтом, браслет-оружие с электронным блокнотом, гоночный костюм и свою куртку, испачканную чужой кровью, и прочие вещи, парень вышел вон, заперев Ночною Фурию на замок. Ему надо было позаботиться и об остальных проблемах, поэтому он не заметил, как обломанная спица зонта упала на пол, возле дивана.       Иккинг хорошенько спрятал шлем, браслет и гоночный костюм в своей мастерской, зная, что отец точно не будет там шариться. Зонт Астрид с тяжелой душой положил в коробку, где обычно хранил разные безделушки. Все вещи, что он выкинул из темнушки, когда освобождал место для Фурии, Иккинг на скорую руку составил в самом углу мастерской, говоря самому себе спасибо за то, что с самого начала раскладывал весь этот мусор по коробкам, которые так удобно ставить друг на друга. Поднявшись наверх, парень скинул с себя мокрые вещи и вместе с курткой и кофтой бросил их прямо в ванную, где они пролежали до тех пор, пока Иккинг не вымыл от грязных, ведущих в подвал следов пол и не вернулся в ванную комнату с сухой, свежей одеждой.       Приняв теплый душ, Иккинг поставил на стирку все свои мокрые вещи, кроме куртки, дело с которой было куда сложнее из-за крови. Парень под ледяной водой долгое время замачивал и намыливал кровавые пятна на подкладке, но окончательно удалось избавиться от следов только при помощи специального, пятновыводящего средства, после которого куртка выглядела как новая, только, кажись, немного посветлела.       - Прекрасно, - горько подытожил результат парень, зашвыривая куртку в сушку к остальным вещам.       Иккинг спустился на кухню, чтобы заварить себе чай. Кухня, окна которой были со стороны восхода, уже посветлела, что заставило парня задуматься о времени и понять, что ночь прошла. Сколько же времени он убил на Фурию и прочие дела? Уже утро, а Иккинг даже не ложился. Нет, он чувствовал усталость и то, что у него поднимается температура из-за прогулки под дождем в одной футболке и долгого хождения в мокрой одежде, но перевозбуждение от сегодняшней ночи не дает сну взять верх.       - Замечательно, - вяло воскликнул Иккинг, когда, измерив себе температуру, увидел цифры 37 и 7. - Вообще нормально! Мне как раз для полного счастья требовалось заболеть. Как там люди говорят? «Не понос, так золотуха». Повезло им. У меня никогда не бывает что-то одно. Всегда все и сразу, - жаловался Иккинг, разыскивая в аптечке таблетки от температуры и запивая их водой.       Таблетки подействовали только через некоторое время, когда Иккинг, не в состоянии что-либо делать, устроился в зале, перед телевизором, укутавшись в плед. Когда морозить перестало, тело снова начало чувствовать тепло и расслабляться. А Иккинг, несмотря на бормотание телевизора, нехотя, понемногу забывался, припоминая, что таблетки имеют легкий снотворный эффект, из-за которого парень вскоре забылся. Однако спал он беспокойно, балансируя между сном и реальностью. Перед глазами мелькали нечеткие образы узких, темных улиц, и Иккинг бежал по этим улицам и каждый раз натыкался на одну и ту же подворотню, которая, почему-то, была похожа на подвал его дома, из черноты которого на него смотрели, не мигая, большие, яркие, зелено-желтые глаза с вертикальным зрачком. Из реальности в сон врывались звук дождя, что часто колотил по окнам дома, бессмысленный и непонятный говор телевизора, грохот и тяжелые, неспешные шаги. Иккинг даже чувствовал, как он вспотел из-за таблеток и толстого пледа, но это ощущение смешалось со сном, делая паническую беготню по улицам еще реальнее, отчего по телу словно ток прошелся, и наяву рука повторила размашистое движение из сна, со всей силы ударив кулаком по дивану. Иккинг испугался этого удара и резко проснулся, бешено озираясь по сторонам.       - Ах! – подскочил он, узрев в кресле человека. - Пап? Фух, пап. Черт! Ты меня напугал. Я уснул и… Ох! – выдохнул Иккинг, потирая лицо руками, чтобы немного успокоится после кошмара и собрать мысли для реальности, мысленно молясь, чтобы ему приснилось то, что он притащил Ночную Фурию домой и запер в подвале. – Я не ждал тебя так рано. Вы уже закончили? И как все…       - Есть разговор, сын, - серьезно перебил его бормотания Стоик Обширный.       Иккинг, поджав губы, озадаченно посмотрел на своего отца, который явно был не в духе. Отец – самая главная причина, из-за которой не стоило тащить Ночную Фурию, что однозначно парню не приснился, домой. Отец Иккинга – это начальник полиции Стоик Обширный, который является главным по делу ГКС. Этого высокого, крупного, мускулистого мужчину с рыжими волосами и объемной, но ухоженной бородой Иккинг всегда побаивался, уважал и очень любил, несмотря на то, что в последние годы общались они все реже и реже. Но в данный момент парню хотелось бы избежать общения с отцом, так как мужчина грозно хмурился. Оставалось только надеяться, что это никак не связано с Ночной Фурией.       - Да, пап, - сделав лицо попроще, кивнул Иккинг, приготовившись слушать, хотя сердце сумасшедше билось в груди, предчувствуя неладное.       - Сегодня мы нашли нечто ценное на улице Вороний мыс, – начал Стоик, подразумевая под «мы» слово «полиция».       Иккингу стоило больших усилий, чтобы ужас, который мурашками пробежался по всему телу, не отобразился на лице. Ведь именно так называлась улица, где находилась эта чертова подворотня.       - Это был мотоцикл одного из главных гонщиков ГКС, а точнее, - продолжил мужчина, не сводя глаз с сына, словно подозревал, что тот уже знает ответ: - Ночной Фурии.       - Вау! Это… Это невероятно! Мотоцикл! И гонщика поймали? – изображая удивление, воскликнул Иккинг, проклиная свое актерское мастерство. От волнения его ладони, которые он непрерывно мял, вспотели. Парень прекрасно понимал, что его отец просто так не явится домой, тем более после нахождения такой ценной улики. Неужели там было то, что указывало на его, Иккинга, присутствие?       - Нет, он сбежал. Но лично я думаю, что ему кто-то помог сбежать, - Стоик сжал кулак и, на секунду оторвав взгляд от сына, гневно ударил им по подлокотнику кресла. – Черт знает, как далеко сейчас Ночная Фурия.       От этих слов Иккинг похолодел, не зная, что на это сказать. Ночная Фурия был гораздо ближе, чем думал Стоик. Достаточно было спуститься в подвал собственного дома и заглянуть в темнушку.       - Но ты ведь пришел домой не за тем, чтобы рассказать мне о том, что вы нашли мотоцикл Ночной Фурии, - подтолкнул задумавшегося отца к сути разговора Иккинг, который уже изнемогал от нетерпения узнать свою роль в этом деле: «О Боги! Я и так знаю, что серьезно попал. Лучше пусть это закончится быстро». – Хм, - Стоик наклонился на кресле чуть вперед, к сыну, и, демонстрируя в своей руке телефон, который только что вытащил из нагрудного кармана своей полицейской формы, спросил. - Что это?       - Мой телефон, - медленно и несмело заключил Иккинг, пытаясь вспомнить, когда он в последний раз брал его в руки. Ничего, кроме подворотни, в голову не приходило, однако парень был уверен, что положил телефон в карман куртки. А эту куртку надел на Фурию. А Фурию кое-как взвалил на свои плечи. А застегнул ли он карман? Вот черт!       - Да, - грозно кивнул Стоик, уже заранее зная, что это телефон его сына. – И что твой телефон делал на улице Вороний мыс, недалеко от места нахождения улики?