Партнеры

Нью-Йорк был непохож на другие города, в которых жил Илья. В широких, полных воздухом дворах Киева чувствуешь себя на всеобщем обозрении. Все знают тебя, и ты знаешь всех. Там ты можешь быть лучшим игроком в футбол или признанным экспертом в электронике. Все знают, к кому идти, если затупился нож или сломался велосипед. Дядя Коля заточит, Петро Михалыч починит. Бесплатно. На узких улицах Европы ты - индивидуальность. Твое восприятие архитектурного ансамбля на соседней площади уникально. Кому-то нравится крайний слева барельеф, другому больше по душе шпиль на верхушке. В соседнем доме живет художник, а в твоем - два. Порвался костюм, красивая Ивонн с улыбкой у тебя его примет, и мсье Дюбуа зашьет его своим особым стежком, а ты пока выпьешь чашку кофе у пышной и румяной Иветт. Потратишь немного, а получишь то, что хотел, и лучшего качества. Но в Нью-Йорке... Кто ты в Нью-Йорке? Еще одна тень на улице. Неустановленная личность. Ты можешь всю жизнь потратить на оттачивание какого-то навыка, но где-то через улицу живет кто-то, кто делает это лучше тебя. Как зовут китайца, который выстирал твою рубашку? Может, повар в этой забегаловке - городской сумасшедший, который травит клиентов? Ты платишь больше или меньше, но за качество услуги никто не поручится. В Нью-Йорке ты должен быть эксцентричным харизматиком, чтобы быть хотя бы кем-то. Илья не считал себя эксцентричным, он считал себя цельным. Эксцентрика подразумевала долю экстраверсии, а она была ему практически чужда. Нет, он был именно цельным. Прекрасно знающим, что он может, что ему нужно, как он отреагирует на ту или иную ситуацию. Все внутри себя для него было выверено и ясно. Все, кроме того, что происходило сейчас. Наполеон был сейчас где-то в Канаде на одиночном задании, а Илья сидел в своей квартире и слушал на мизерной громкости пластинку Гершвина. Рапсодия в стиле блюз... У миллионов людей ее залихватское начало ассоциировалось с безумным ритмом жизни Нью-Йорка. А родители Гершвина были из Одессы... Илье никогда не стать настоящим американцем, и его детям тоже этого не удастся, просто потому что их не будет. Так он и станет последним из средних киевских Курякиных, чужим и в Союзе, и, тем более, в США. Все это он давно осознал, и почти так же давно смирился. Но сейчас все снова навалилось на него с непамятной тяжестью, как будто он уже не раскладывал все это в своей голове по полочкам. Он точно ведь раскладывал... Подсознание пыталось осознать теперешнюю ситуацию Ильи и бомбардировало его паническими и часто несвязными мыслями, относящимися к его прошлому. Было погано и страшно. Илья осознавал, что ни к чему хорошему все это в итоге не приведет, и потому, дослушав пластинку, лег спать. Вопросы всех вариантов и наклонений всю ночь вспышками прорезали его сознание. Утром он пошел на работу с мыслью, что нужно купить темные очки.