Тающий сахар

Его любимая утренняя темнота. Помните, было что – то об их дружбе? Так вот, это не дружба, а любовь, всепоглощающая и не желающая отступать. Для Димы она являлась родной, он привык проводить бесконечное количество времени здесь. Темнота, привет! Сырость и слякоть на улице, а на душе? На душе тоже самое. И знаете, порой, кажется, что эта самая душа уже не душа, а огромный кусок тугоплавкого металла, в котором происходят неконтролируемые химические реакции. Вся черная, тяжелая и совершенно не красивая, на нее нечего глазеть, иначе взгляд сломается под ее весом. Ключи от души? Имелись такие и душенька имелась чистая, светлая. Только ключ заржавел, а она испортилась, умерла, словно бабочка, которую держали в банке без кислорода. Да, пожалуй, так все и было. С трудом выбираясь из тепло – холодной кровати, Билан прошествовал в ванну, потирая сонные глаза. Как там говорят? Глаза – зеркало души? Вот оно, чистое в серебристой оправе, он стоит напротив, а вот и его глаза. Противно, Витя? Тебе противно от самого себя? Приплыли, еще вчера ты был доволен, как хорошо и умело ты пользуешься взглядом, управляешь душевным холодом. Снова эта душа! Открыв кран с ледяной водой, Дима умылся и встал под душ. Идти на работу не очень хотелось, а что поделаешь? Но больше всего ему не хотелось закрывать глаза именно сейчас, но вода была против, она безжалостно скользила вниз по лбу, а затем и по глазам. Черт, и его скрутили воспоминания, его скрутили женские слезы. Я люблю тебя. Вместе навсегда. Запомни. Очень… Выбираясь из душа, мужчина еще раз хмуро оглядел свое отражение в зеркале. Ему ничего не нравилось в себе: ни волосы, ни губы, а от своих же глаз ему самому порой становилось страшно. Черные – карие, дьявольские глаза. Вся ненависть, которую он посылал окружающим людям выглядывала из - за радужной оболочки. Страшно, до тех самых чертиков страшно даже самому. Как его терпят? А в сердце? Сердце – пустота. Ее не стало, не стало ни чувств, ни улыбок. Одевшись в рубашку и темные брюки, он накинул куртку, не застегивая. Ему нечего бояться, все, чего боялся, уже случилось. У него было много средств, чтобы обеспечить жизнь себе и даже своим детям, которых нет и в помине. Устраиваясь на работу по рекомендации Рудковской, Дима (простите, Витя!) надеялся отгородить себя от серых будней, но не думал Билан, что все так вот выйдет. А можно узнать, что у него за судьба такая? Раскрыть все карты за раз, чтобы знать, где идти прямо, а где обходить массивные булыжники? Мужчина однозначно не считал, что ему хуже всех на свете, но прийти в себя не мог уже три года. Три этих гребанных года. *** Сбрасывая последние несколько фотографий в кучу с другими вещами Саши (господи, Саша) Билан глотнул прямо из горла бутылки с виски эту янтарную жидкость, что так некстати защипала внутри, разливаясь неприятной рекой по организму и видно пошла не туда, вверх, прямиком к глазам, которые слезились, уже два дня не переставая. Разливая бензин, что так удачно слил из бака своей машины, вокруг вещей, лежавших небольшой горой, он уже собирался кинуть зажженную спичку, отходя дальше. Думал, так станет легче. Вмиг трава вспыхнула ярким пламенем. -Витя, нет, - неоткуда взявшаяся Рудковская вбежала на участок, громко хлопая расшатанной калиткой. Он не слышал ее, даже не посмотрел в сторону подруги. Билан смотрел, как тлеют эти бумажки, как их губит огонь, который губил его жизнь после ее ухода. Тогда Дима винил себя. Внутри него извергался сильный вулкан, бил поддых, разрывая на осколки больной разум мужчины. Он был болен ей, а так больно не было никогда. Кидая полупустую бутылку в неизвестном направлении, Билан рвал и метал. Тут же к нему прикоснулись женские руки. -Саша? – осматривая Яну каким – то странным взглядом, спросил Дима. Тогда он впервые напугал этим Рудковскую. Отрешенный, чужой не ее друг, который был готов расцеловать мир, до этого момента… Женщина приложила максимум усилий, чтобы усадить его на траву, отведя дальше от костра. Непонимающий взгляд так и остановился на ее лице, он видел Александру. Его разрывала пустота изнутри, мужчина был совершенно не в себе. Яна кричала, хлопала его по остывшим щекам, но все было безрезультатно. Поверьте, страшнее зрелища, чем когда человек сходит с ума - нет. А он ведь был как раз в том состоянии. Кажется, что еще чуть – чуть и он отправиться из этого мира, его забирали, тащили, но яркая вспышка от костра, которая буквально «выплюнула» обгоревшую фотографию вернула Билана назад. Дима резко заморгал, а Рудковская спокойно выдохнула. Она плакала от страха, а он не понимал ничего. Кажется, что Дима успел повидать свет в конце тоннеля. Аккуратно помогая встать другу, Яна подбежала к тлеющему фото, «выплюнутым» языками пламени, что так высоко поднимались в небо. Оно было пасмурным, оно всегда пасмурное. Помахав в воздухе обгоревшей фотографией, она посмотрела на изображение. С темного листа на нее смотрели глаза, проедающие душу насквозь. Они принадлежали Саше… *** Усаживаясь в свой автомобиль, Билан открыл бардачок, вытаскивая оттуда фотографию. Всматриваясь в глаза девушки, у него в голове будто что – то щелкнуло, сбрасывая груз последних лет. Может, стоит отпустить прошлое? Дурная мысль, прости, прощай. Невыносимо больно и тяжело. Родители, которых он оставил десять лет назад в другом городе вместе с двумя сестрами ничего не знают о нем, жив ли? Может они пытались искать его, но Билан слишком хорошо прятался. Желал оставить первое прошлое позади, а теперь ни – то, ни другое не отпускает, ну хоть чуть – чуть, на секунду. Мужчина бы все отдал за секунду спокойного проживания где – нибудь не здесь. Дима бы попробовал им надышаться, этим запахом свободы, а свободы ли? Покоя, да, определенно него. Эфемерный, сладкий и значащий что – то в этой жизни покой. Доставить кому – то удовольствие спокойной жизнью он и не думал, ведь кроме семьи Рудковских – Плющенко в этом городе у него уже не было никого. Все «друзья», «знакомые», да – да, все непременно в кавычках, ушли, отвернулись. Ты никому не нужен без связей в этом городе, тебя никто не любит, но ты – сильный. Паркуясь около офисного центра, в котором он теперь работал, Билан закрыл машину и побрел к входу. Молчаливо добравшись до своего этажа, при этом, не обратив внимания ни на одного сотрудника, он, взяв на вахте ключи, прошел в свой кабинет, который Пелагея вчера ему любезно выделила. Кинув на стол кожаную папку, мужчина осмотрелся. Светлые бежевые обои, напротив двери располагался темно – коричневый стол, поверх которого стоял компьютер, стул, маленький диванчик, пара больших стеллажей с какими – то документами, которые Диме придется изучить и большое окно, занавешенное жалюзями. Горько усмехнувшись, Билан уселся в свое кресло, включив компьютер. Он честно сомневался, что если завалить его работой, то он перестанет думать о ней. Пытаясь сбежать от проблем, ты только больше загоняешься. Просмотрев несколько отчетов за прошлые годы с горем пополам, мужчина решил зайти к Пелагее, хотя не думал встретить ее здесь. Вальяжно выходя из своего кабинета, он дошел до нужной двери и уже собирался опустить ручку вниз, как услышал в нескольких шагах от себя до ужаса звонкий, женский голос. Быстро обернувшись, Дима увидел свою начальницу. Пелагея была без сознания, а рядом с ней маячила какая – то девушка. Так как Билан не горел желанием знакомиться со здешним персоналом, хотя ему здесь работать и работать, он не знал, кто она по должности. Вы не поверите, насколько алчны, бывают люди, потрепанные временем и жизненными ситуациями. Вот и в Диме сейчас боролись два чувства: безразличие и жалость (страх?). Он знал, как это терять близких людей, да еще и горячо любимых, знал, но изливать душу всем подряд, рассказывая, как же его не справедливо наградила жизнь, Билан не спешил. И ему было настолько же плохо, но… он ведь мужчина. Сделав вывод, Дима направился в сторону не на шутку испугавшийся девчонки, тоже новенькая может? Она неуверенными движениями старалась привести начальницу в чувство, что ей совершенно не удавалось. Без лишних слов, Билан подхватил тело девушки на руки, направляясь в ее кабинет, оставив молоденькую сотрудницу в недоумении. Одной рукой закрыв дверь, он прошел к дивану, укладывая Пелагею на него. Она не дышит или просто кажется? Как все это было сумбурно и не вовремя, Дима даже не знает, где найти нашатырь, а есть ли он здесь вообще? Поправив подол ее теплой коричневой юбки в пол, который свисал вниз с дивана, Билан поднялся, не зная, что делать? Раз вызвался помочь, то помогай. Что делать?