Мой сладенький ублюдок

Как Гилберт и предвещал, экзамен он пересдал, чуть ли не на высший балл, чем и хвастал перед индифферентным Варгасом и хмурым Людвигом. Последний, в принципе, был бы рад, если бы братец сумел справиться с этим ещё с первого раза, а не валял дурака и так далее. Но радостный Байльшмидт-старший был неприлично счастлив – жизнь-то налаживалась! О том, через что пришлось пройти для достижения этого хрупкого мира и счастья, альбинос предпочитал не думать, но и расслабиться до конца было сложно. Всё-таки, проблемы оставались. Например, покоя не давало хмурое лицо Франциска, которое изредка мелькало в зоне видимости. Гилберт не мог не отметить отсутствие вечной улыбки на лице друга и не мог не связать это с тем, что произошло не так давно с Тони… директор отказался давать какие-либо сведения об их друге, в больницу, разумеется, они не попали – врачи не допустили их как источник текущего состояния. Но Байльшмидт со всем его характером просто всячески изводил Ловино, выбивая из него эмоции, яркими вспышками, разгорающимися в его глазах (а главное – нецензурной лексике и острых словечках) и затухающим при полном осознании провокации. Не нужно было быть ясновидящим, чтобы понять одну простую вещь: Варгас во всём произошедшем винил себя. Он приписал себе и разрушение дружбы «Плохого трио», и нервный срыв Фернандеса, и депрессию Бонфуа, и попадание альбиноса в больницу. Да и вообще в своих мыслях он стал самым страшным злом, талисманом неудачи, который разрушает всё, что оказывается рядом. Иногда Гилберту казалось, что его возлюбленный рад тому, что брат отдалился от него. Хоть одного близкого человека он может сделать счастливее. Своим отсутствием. Байльшмидт, разумеется, не разделял его мнения и творил всякую хрень в локальных масштабах. Это имело успех, но только пока Ловино не спохватывался и снова не погружался в пучину самокопания – будто носил траур по несвершившемуся счастливому будущему, где счастливы были бы все. И так не могло продолжаться – запас прочности и оптимизма никогда не бывает вечным. - Лови, ну что за траурная морда? У кого скоро выпускной из этого дерьмища? – Гилберт навис над вроде бы читающим Варгасом. Рассеянный взгляд, скользящий по страницам, но не вдумывающийся в суть доказывал отсутствие интереса к литературе. - Не мешай мне читать, засранец. Выпускной почти у всей нашей параллели, – фыркнул Ловино, переворачивая страницу. Очевидный намёк на отсутствие в их рядах Каррьедо. Впрочем, этот мог и сказать, что он про несдавших экзамен и ехидно уточнить, что некий альбинос мог составить компанию этим дамам и господам. Терпение Байльшмидта стремилось к нулю. Он выхватил книгу и наклонился к лицу возлюбленного близко-близко. Слова, сказанные шёпотом, отчётливо отпечатывались в сознании Варгаса: - Тебе не по кому носить траур. Никто не умер, Лови. Помнишь, что ты мне сказал? Мы делим с тобой ответственность за происходящее вместе. Ты не должен страдать от этого. А помнишь же, что сказал нам Франц? К этому всё равно бы пришло рано или поздно. Если бы ты продолжил встречаться с Тони, то это не решило бы его проблем и нестабильного психического состояния, понимаешь? И это могло вылиться в куда более страшные формы. Я немного рад, что это выяснилось на относительно раннем этапе. А Бонфуа мы будем вытаскивать с тобой вместе, слышишь?! Варгас жалобно уставился на Гилберта. - Гил… могло пострадать меньшее число людей. Я сам только. А так пострадал и я, и вы с Францем. И… я не знаю, что делать с ним. Понимаешь же, почему я тогда сказал тебе эти слова? Он не сможет с нами общаться. Кому хочется быть третьим лишним? Кому хочется самому терять своё счастье? Ты же знаешь, что Франц сейчас немного увлёкся… выпивкой? Альбинос немного удивился, расстраиваясь своей невнимательности к другу. - Я… не знал. Лови, как давно? Откуда тебе известно? Мы же практически не разлучались с тобой. Ловино скрыл под закрытыми веками своё расстройство, но уже скоро вновь столкнулся взглядами с Байльшмидтом. - Понимаешь ли, Гил… мы с тобой вместе ходили узнавать результаты твоей пересдачи. И пока ты был в кабинете, то Франц подошёл ко мне. Он всего лишь спросил, как мы. Ну и быстро переговорили. Он сам выглядит… – Варгас замялся, подбирая слово, – отвратительно. И от него воняет перегаром, под глазами синяки, которые обычно убирает. Сам знаешь, что он никогда не переставал за собой следить, даже когда… когда были худшие времена в его жизни. Возможно, ему хватит дерьма в его жизни, это был последний оплот в его жизни. И если мы есть друг у друга, в очень крайнем случае, ещё и братья, то он теперь одинок. Мы можем попробовать что-то сделать, разумеется, но он ещё не отошёл, ещё не очень хочет нас видеть. Он ушёл за минуту до того как ты вышел из кабинета. Альбинос прикрыл глаза, вспоминая, как он вышел из кабинета и сразу же штормом накрыл Ловино своей радостью. Мало ли, о чём он думал, когда ждал. И не подумал бы, что за те пять минут, когда результаты экзамена поднимали ему настроение, у кого-то оно падало. - Я понял. Пойдём к нему. Сейчас! Если уже прошло несколько дней прошло с тех пор как я узнал о результатах. Неделя, да?.. больше или меньше? Неважно! Важно то, что именно сейчас ему нужна наша помощь! Идём! – Байльшмидт дёрнул за руку возлюбленного и потянул к выходу. – Идём-идём! Ловино если и удивился этому всплеску активности Гилберта, то виду не подал и позволил тащить себя из дома в сторону жилища Бонфуа. На счастье парочки, добраться можно было пешком. Варгас, буксируемый альбиносом, ощущал нарастающую тревогу. В голове толкнулась мысль: «Скоро конец, расслабься». Почему-то он и правда расслабился, хотя неизвестно, конец чего именно предвещает ему внутренний голос. Просто скоро всё должно закончиться, а своей интуиции Ловино доверял как больше ничему и никому иному. И, возможно, должно закончиться у Бонфуа. Возможно, этот сложный жизненный этап. Или жизнь. Не было это важно, не хотелось придраться к своим чувствам. Вселенная и так дала понять, что всё меняется. Устройство Вселенной – именно то, что захотелось обдумать парню, всё равно Байльшмидт ничего не говорит, значит, можно погрузиться в свои мысли. Как раз до дома некоего Франциска. - Алло, Франц, открывай! – Гилберт забарабанил в дверь, игнорируя замки и звонок. Варгас хотел уже остановить альбиноса, считая его телодвижения и крики лишними, только было открыл рот, как вдруг дверь распахнулась и на пороге показался Бонфуа: в левой руке зависла бутылка неизвестной жидкости, явно высокого градуса спиртного, в правой руке виднелись осколки телефона и стекающие по ним капли крови. Байльшмидт, не спрашивая разрешения, шагнул в квартиру, отодвигая Ловино. - Ты тут охуел, что ли? – прошипел Гилберт, взял друга за плечи и встряхнул. Франциск поднял свои помутневшие, потемневшие глаза на друга. Варгас отметил, что Бонфуа стал выглядеть гораздо старше: появилась чёткая разница между его вечно ухоженной бородкой и отросшей бомжеватой щетиной, лёгкая небрежность причёски сбила потихоньку волосы в колтуны, пространство под глазами постепенно захватывали сине-фиолетовые пятна. Исчез лоск, игривое веселье в глазах. Одет он был… не был одет ни во что, кроме нижнего белья. Подсознательно Ловино сравнил его с измученным стариком. Почти ничего не оставалось в нём того, что делало его собой, Франциском Бонфуа. Бутылка выпала из ослабевших рук и окропила своим содержимым ноги двух друзей из трио. - Какого хрена, Гил… – протянул блондин, оглядывая осколки под ногами, – … какого хрена, ты врываешься в мой дом, бьёшь мой алкоголь, нарушаешь моё личное пространство, забираешь у меня друзей, а?.. Бонфуа понесло. Альбинос сдвигал брови к переносице, потом плюнул на бормотание друга и, ступив на стекло, просто крепко его обнял. - Заткнись, чёрт возьми. Заткнись. Посмотри, во что ты превратился, в дерьмо какое-то! Ты не был таким, в любой сложной ситуации ты держал себя в руках! Приди в себя, раздери тебя молния! Пламенную речь Байльшмидта прервал испуганный вздох Варгаса. Гилберт резко проследил взглядом за направлением взора любовника и выругался. Франциск ходил по квартире босым, а теперь его ноги задевали осколки и начинали кровоточить. Альбинос просто перенёс друга в комнату из коридора и скинул его тушку на кровать. В спальне царило плотное облако сигаретного дыма, разрезаемое где-то резким запахом алкоголя. - Да я смотрю, ты тут веселишься. – Фыркнул Байльшмидт. – Где у тебя аптечка, умник? - На кухне, – отозвался Бонфуа, не отрывая взгляда от потолка. Гилберт вышел в коридор и столкнулся с Ловино: последний убирал осколки и протирал пол в коридоре. Это вызвало у альбиноса приступ умиления. Растрепав рыже-каштановую макушку, он достиг кухни, нашёл средства дезинфекции и вернулся. Усевшись у ног друга, Байльшмидт начал уверенным движением обрабатывать раны. - Зачем вы пришли? – наконец подал голом Франциск, сосредотачивая взгляд на товарище. - Чтоб тебя достать. – Гилберт огрызнулся. – Ловино сказал, что ты балуешься тут разным алкоголем, а нас не позвал. Так нечестно. Вот и пришли с тобой выпить. А ты вообще не соображаешь, что делаешь. Ну и как тебя оставить? Ответом ему стала тишина. Байльшмидт взглянул на Бонфуа: тот искривил губы в странной усмешке. Ему явно было нечего сказать, и он не хотел уже ничего говорить. Что говорить, если всё было сказано ранее? Но всё же решил начать. - У меня ничего не осталось, Гил. У меня нет больше даже вас. Вы пришли ко мне из-за чувства вины или из-за приличия… не знаю. Но я не смогу уже нормально общаться с тобой. - Хрен бы с нами. Тебе нужно… не знаю… переехать! Начать новую жизнь! Найти себя в чём-то! Ты же можешь с этим справиться, Франц! Сколько раз тебе приходилось начинать всё сначала?! Ты же лучше всех знаешь, каково это!.. не имеешь права сдаваться просто так. Весь мир будет ещё лежать у твоих ног. Эй! – альбиноса прервал сдавленный смех Бонфуа. – Чего ржёшь? – обиженно спросил он. - Ты такой забавный, Гилбо. Если ты хотел у меня подбодрить, то знай – у тебя ничего не вышло. Убирайтесь отсюда оба. Я вас понимаю, правда, понимаю, но видеть не хочу, – твёрдо сказал Франциск. - Нет, Франц, я не… – начал Байльшмидт. - Убирайтесь, я сказал! А то соседей позову, они полицию вызовут! – в таком состоянии Бонфуа ещё никто не видел, но проверять, исполнит ли он свою угрозу, не хотелось. Выйдя в коридор, альбинос прихватил ничего не понимающего Ловино и, утащив из квартиры, побрёл к дому. - Что произошло? – уже дома спросил Варгас. - Мы его таки потеряли. Он сказал, что не хочет нас видеть и пригрозил вызвать полицию, если мы не уберёмся из его квартиры. Поэтому… кажется, нам следует оставить его ещё на какое-то время, – признался Гилберт и опустил лицо в ладони, – Это мы виноваты!       Неожиданно зазвенела трель мобильного телефона Байльшмидта. Звонил неизвестный номер. - Алло? Да, здравствуйте. Что? Мы сможем его навестить? Да… да, спасибо. До свидания. – он положил трубку. – Это директор. Франц спьяну выпал из окна…