Книга II. Синие воды

Солнце поднималось над острыми пиками гор неохотно, тяжело, словно тьма, еще часом ранее заливавшая горизонт бесконечным черным озером, не желала отпускать светило из своих удушающих объятий. Тусклый лик медного диска, полускрытый облаками, выбросил солнечные лучи так, словно кто-то вытряхнул пыльный мешок. Снег, обычно сверкающий на горных хребтах, стал похож на грязные полотна, покрытые серо-коричневыми разводами. Я стояла на одной из многочисленных площадок, вырубленных в скалах. Обычно здесь были дозорные, и днем, и ночью наблюдавшие за подходами к подгорным владениям Даина, но сегодня на них царило запустение. Зато внутри горы кипела жизнь. Она взбурлила горячим ключом еще вчера вечером после приказа Железностопа и не утихала всю ночь. Даин не давал приказа — он лишь кинул клич среди своих воинов, готовый выступить во главе желающих сразиться за Эребор и Торина Дубощита. К моему удивлению, кхузды Железных Гор с готовностью разбили все мои страхи: на призыв откликнулось чуть более пяти сотен бойцов. Целый хирд грозных, могучих воинов, способный смести с лица земли втрое превосходящие силы противника. И теперь серебрящаяся в мутных лучах восходящего солнца вереница гномов, выползая из открытых нараспашку тяжелых ворот, змеилась по земле и растекалась полноводным озером на месте сбора. Мне отсюда было отлично видно, насколько выверены и ровны были построения отлично обученных бойцов, и надежда стала сильной, как никогда. Ночью я так и не смогла заснуть. Сначала казалось, что стены, некогда родные, узнаваемые и придающие сил, вот-вот раздавят меня, как чужака, рискнувшего сунуться в подгорное королевство. Когда это беспокойство, связанное больше с моим внезапно вернувшимся прошлым, немного улеглось, смиренное усталостью, за пару часов до рассвета пришли сны. Образы мешались, превращались в пугающие черные кляксы, затем вновь выныривали из темноты, заставляя метаться в удобной постели: крохотный отряд гномов, бегущих, что есть сил, и огонь, следующий за ними по пятам; Торин с безумным взглядом, полным алчности и блеска золота; сияющий, как прекрасные созвездия, крупный ограненный камень. И бесконечная тоска по чему-то безнадежно утраченному, потерянному вместе с вернувшимися воспоминаниями и пониманием, кто я есть на самом деле. — Хватит ли нам сил одолеть такое чудовище, как дракон? — тихо спросила я у неслышно подошедшей Дис. — В Эреборе было во много раз больше воинов, и все они не смогли противостоять столь древнему злу. — Слишком неожиданным стало для нас нападение. — Золотоволосая дочь Траина расправила плечи, и легкий ветер с любопытством попытался выдернуть светлые пряди из искусной прически. — Никто не верил, что такое существо, как Смауг Ужасный, польстится на сокровища, сокрытые глубоко под землей. Да и честно сказать, про драконов уже тогда скорее рассказывали сказки, нежели действительно думали, что они еще существуют. Я была слишком мала, чтобы что-то противопоставить огромному змею, несущему с собой огонь, — голос Дис стал зловещим. — А не то уж точно бы надрала задницу этому негодяю! — И это слова принцессы Эребора, в чьих жилах течет благодарнейшая и древнейшая кровь Дурина, — возмутился Кирин, выныривая из прохода. — Как тебе не стыдно, женщина? Я рассмеялась, и на душе стало легче. Все сокрытые страхи, опасения ушли куда-то глубоко-глубоко, не исчезнув вовсе, но перестав пугать разум кошмарами и жуткими снами наяву. — Идем, — Дис легко коснулась моего плеча. — Воины готовы. Пора выступать. Нам предстояло быстрым маршем добраться до Эребора в кратчайшие сроки. На это должно было уйти всего два дня, и они стали для меня самыми бесконечными, самыми длинными во всей моей жизни. Минуты тянулись черной патокой, неохотно складывались в часы, а мое тело не ощущало ни усталости, ни изможденности. Желание как можно скорее оказаться рядом с Торином придавало сил и подталкивало в спину там, где члены начинали тяжелеть от утомления. Воины же Даина Железностопа, казалось, были выкованы из мифрила: быстрые, сильные, неутомимые, они ровным маршем меряли лиги одну за другой. Разведывательный отряд, летевший впереди армии, перемещался на крепких быстроногих лошадях — они вырывались далеко вперед, а затем возвращались с новостями. И за все время нашего движения мы не встретили ни одной живой души, лишь затихшие в опаске небольшие поселения на десять-двадцать дворов, да и они казались вымершими. Даже любопытные дети не выглядывали из-за частокола, чтобы поглядеть на суровых воинов. За авангардом следовали основные силы гномов, ведомых Даином. Сам Железностоп, восседающий на буром жеребце, был мрачен и неразговорчив, на вопросы отвечал односложно и раздраженно, а потому его старались не трогать. Мы находились рядом с ним, и даже гнетущее молчание кузена Торина не могло омрачить наших надежд. Правда, с каждой лигой Кирин становился все более понур и задумчив, чем немало меня удивил, однако Дис быстро развеяла мои сомнения. — Фили как есть намнет ему бока, когда увидит, — с заговорщицкой улыбкой сообщила мне подруга. — А Кили потом еще добавит от себя нерадивому отцу. — Так он же не по собственной воле вас покинул, — нахмурилась я, украдкой оглянувшись на мужа Дис. Поймала его мрачный взгляд и поспешно отвернулась. — Его вины в том нет. — А это они уже потом выяснят, — беспечно отозвалась Дис, и в ее голосе слышалась теплота. — После того, как кулаками помашут. Ты что, не знаешь мальчишек, что ли? Эти бородатые мальчишки вдвоем могли завалить даже сурового Двалина или разнести при желании Залы Торина по камешку, но об этом я умолчала. Дис воспряла духом, была весела и собрана, и это было понятно мне: впервые за долгие-долгие годы она не сидела, сложа руки, и не ждала новостей, а вцепилась зубами в неподатливое полотно судьбы и собиралась выгрызть и себе, и своим детям право на счастье. Геаглор появился к исходу первого дня, неслышной тенью скользнул в сумраке к нашему походному костру и сел рядом так спокойно, будто и не уходил вовсе. Гномы, конечно, подивились внезапному появлению человека в их лагере и даже схватились за оружие, но как только поняли, что это дунэдайн и что он с нами, разом успокоились. — Орки стягивают силы к Гундабаду, — почти без предисловий сообщил нам следопыт, стоило только ему и Кирину обменяться крепким рукопожатием. — Варги, гоблины, разъяренные, как стая бешеных псов. Ходят слухи, что кто-то убил Великого Гоблина, их предводителя, и они горят жаждой мести. Даин, расположившийся с тремя командирами совсем рядом, подхватил свой поздний ужин и молча пересел к нашему костру. — Сколько их? — спросил он и кинул косточку в огонь. — Порядка десяти тысяч орков Серых и Туманных Гор, — негромко отозвался Геаглор. — Около пятисот варгов, тысяча гоблинов и с десяток троллей. С ними целое облако летучих мышей. Полагаю, этого достаточно, чтобы принести уйму бед. Я неверяще замерла. Сердце глухо бухнуло и словно остановилось. — Почему? — только и смогла произнести. — Говорят, что Смауг Ужасный мертв, — слова следопыта потонули в надвинувшейся со всех сторон тишине. Сколько бы мы еще молчали, пораженные вестями, что принес нам дунэдайн, мне знать не дано. Но мертвый воздух разбили сильные крылья черной птицы, с хриплым карканьем вылетевшей из наступающей темноты. Ворон, что стрелой спикировал сверху прямо к нам, сел на подставленную руку Даина, и Железностоп отвязал от его лапки свернутый в трубочку обрывок пергамента с угловатыми линиями рун. Птица сверкнула бусинками умных глаз и неожиданно цапнула кусок еще горячего мяса с ножа Кирина. — Невеселые вести, — хмуро произнес Даин. Его обычно громовой голос был едва слышным. Он еще несколько раз перечитал то, что было начертано в послании, а затем передал его Дис. — Эребор и впрямь свободен от врага гномов. Смауг пал, сраженный Черной стрелой, некогда выкованной в печах Подгорного королевства и переданной людям Дейла. Бард Лучник стал тем, кто заставил крылатого змея рухнуть с небес. — И это стало бы самым лучшим, что я слышала за последнее время, если бы не тот факт, что люди Озерного города возомнили о себе слишком много, — недовольно сказала Дис и швырнула пергамент в огонь. — Теперь они желают двенадцатую часть всего золота, что лежит в сокровищницах Эребора, утверждая, что имеют на него право! — Хуже то, что подобное заявляют и эльфы, что явились к склонам Одинокой Горы, как хозяева! — Даин вскочил на ноги, разъяренный, с воинственно встопорщившейся бородой. — Стоило только выгнать дракона, как все эти трусы бросились к Эребору, надеясь утащить хотя бы пару медных монет! Когда зверь сидел внутри, их жалкие душонки уходили в пятки при одном лишь упоминании крылатой гадины, и они, поди, не помышляли прийти с оружием к воротам великого королевства! Пора научить этих наглецов уму-разуму! Я молча проводила взглядом взбешенного Даина. Оцепенение охватило все тело, сделав его недвижимым, замершим, как бездушный кусок камня. В голове никак не хотели уместиться все новости: Торин жив, он прислал ворона; Смауг сражен, пламя и смерть больше не будут преследовать род Дурина, но орки, гоблины и варги вскоре подойдут к склонам Одинокой Горы, и эта армия — напасть ничуть не лучше дракона. К тому же люди разрушенного крылатым змеем города и эльфы, что также заявили свои права на часть сокровищ… Я застонала и согнулась, спрятав лицо в ладонях. Гномов всего чуть больше пяти сотен. Да, это грозная, неостановимая сила, но даже они ничего не смогут сделать против сразу трех армий. — Если начнется грызня, мы все поляжем, — тихо сказал молчавший до сего времени Кирин. — Хоть я и весьма зол на остроухих, что решили направить оружие против нас именно сейчас, но стоить понимать — без объединения не выживет никто. Темные твари сметут всех. — Я поговорю с Даином, — Дис поднялась. В свете костра ее лицо казалось глиняной маской, угловатой и отталкивающей. — Этот упертый баран никогда не пойдет на компромисс, даже если над его головой нависнет молот тролля. Отдыхать нам осталось не больше часа. Готовимся к марш-броску, мы должны быть у Эребора не позднее полудня. Тогда, возможно, мы что-то и сможем предпринять до того, как все смешается в кровавую кашу. Краткое мгновение надежды для нас обернулось еще большей бедой. Оставалось только поблагодарить Махала хотя бы за то, что у нас в противниках разумные существа, пусть и ослепленные алчностью и желанием завладеть им не принадлежащим по праву. С драконом было бы невозможно найти общий язык. С этими же есть возможность попытаться договориться и сохранить как можно больше жизней. Впрочем, если быть честной, эти самые жизни людей и эльфов сейчас меня очень мало волновали, хотя данный факт несколько пугал — я лекарь, подобные мысли вряд ли должны приходить в голову. Но там, куда сейчас направлялась небольшая армия Даина, были те, кто близок мне по крови и по духу, и именно их жизни сейчас для меня были куда важнее всех остальных. По моим ощущениям, прошло не более часа, когда ночная тьма лишь немного стала разбавляться сероватыми красками рассвета, истошно взвыл боевой рог. Оглушительный голос Даина хлестал не хуже бича, и сонные воины мгновенно подхватывались, собирались, заливали костры и выстраивали боевой порядок. Спустя еще полчаса, пока солнце, даже не успевшее показать краешек из-за горизонта, сладко досыпало в колыбели небес, лавина кхуздов вновь сдвинулась с места и в этот раз катилась куда быстрее: теперь наш враг был изведан и не так страшен, как закованный в непробиваемую чешую дракон. К тому же гномы были изрядно возмущены притязаниями эльфов и людей, сейчас стоявших лагерем перед вратами Эребора, а потому их боевой дух был на высоте, а желание наказать слишком много возомнивших о себе остроухих — таким же горячим, как угли недавно залитых костров. Моя палевая кобылка, по ощущениям для всадника больше похожая на винный бочонок, неутомимо перебирала короткими ногами. Невозмутимая, она лишь изредка косилась на выкрикивающих боевой клич гномов и задирала голову, когда хрипло взрыкивал командный рог. Перед нами расстилалась широкая равнина с высокой, местами уже подсохшей травой, и лишь изредка на этом открытом пространстве встречались приземистые, разлапистые деревца. Впереди, словно воспаряя в облачное, быстро светлеющее небо, высилась Одинокая Гора, чей пик был очень хорошо виден отсюда. Мне казалось, что до нее еще бесконечные сотни лиг, и наше быстрое движение никак не приближает тот миг, когда Эребор наконец предстанет перед нами. Однако солнце неустанно двигалось по небосводу, и путь легко ложился под ноги; еще не миновал полдень, как равнина нырнула вниз и искупалась в реке, открывая нам вид готовых к нападению противников. У самой излучины уже стояли отряды людей и эльфов, перекрывая нам путь к Одинокой Горе. Высокие перворожденные воины были закованы в золотящиеся на солнце доспехи: копейщики с оскаленными клыками длинных пик, угрожающе направленных в нашу сторону; стройные, как молодые ясени, лучники в легких кожаных доспехах, готовые позволить смертоносным стрелам сорваться в полет. За ними — изможденные, больше похожие на оборванцев люди с озлобленностью и обреченностью в глазах, вооруженные чем попало. Отсюда мне были видны даже лопаты, которые сжимали в привыкших к тяжелому труду руках беженцы из Эсгарота. — Сброд, — презрительно сплюнул Даин и тронул пятками своего жеребца, посылая его вперед. Рядом с ним, отставая на полкорпуса, пристроилась Дис. Знаменосец авангарда выступил из плотных рядом ощерившихся оружием гномов и с усилием воткнул в твердую почву древко. Знамя Железностопа и гномов Железных Гор развернулось, и его затрепал ветер. — Я Даин, сын Наина, пришел по вести от Торина Дубощита, сына Траина! — над узким бродом взлетел могучий голос. — Вы стоите под стенами Эребора, как враги, с оружием! Пропустите нас к родичу, и мы забудем вашу наглость!

***

Известие о приближении тяжеловооруженного хирда гномов пришло уже на рассвете. Быстроногие эльфийские разведчики донесли, что в сторону Одинокой Горы двигается Даин Железностоп, что приходился кузеном засевшему в Эреборе Торину Дубощиту. Зная про отвратительные отношения между родом Дурина и лесными эльфами Лихолесья, Бард Лучник только прикрыл глаза ладонью. Надо было быть безнадежным дураком, чтобы поверить в возможность мирного урегулирования вопроса между давними врагами. И даже столь обнадеживающий факт, как наличие страсти сына Траина — Аркенстона — в качестве последнего аргумента, выглядел уже не так радужно. — Он не пойдет на сделку даже ради Сердца Горы, — Бард хмуро повертел в руках сияющий камень и с досадой бросил его на стол. — Как только Дубощит узнает, что пришла подмога, он пошлет нас темным лесом орков гонять. Ничто не сравнится с гномьими жадностью и упрямством. — Если узнает. — Трандуил, владыка Лихолесья, был совершенно спокоен. Пригубил вино из изысканного драгоценного кубка, на камни из которого можно было бы восстановить половину Эсгарота, и холодно произнес: — Ни один вестник не доберется до Одинокой Горы, пока мы не решим вопрос. Мои лучники способны бить на звук, и неважно, что за существо издает его — ворон, человек или гном. Было ли это скрытой угрозой или нет, Бард так и не решил, но презрение, скользящее в голосе эльфа, ему не нравилось. Горячее сердце Лучника не допускало бесчестья и несправедливости, но в распоряжении убийцы дракона была лишь жалкая горстка измученных страшными событиями последних дней людей, которые не смогли бы тягаться ни с гномами, ни с эльфами. Ни с орками, которые точно так же, как и все остальные, польстились на огромные богатства, скрытые в недрах подгорного царства. Слишком многие видели невероятные самоцветы, вросшие в железную шкуру дракона, и то, сколько еще подобных сокровищ можно присвоить себе, волновало не только людей. Бард бы пожелал, чтобы Торин вместе с Трандуилом и Даином провалились куда подальше, но за его спиной теперь были обездоленные жители Эсгарота, которым нужно будет найти приют, и разрушенный Дейл не очень-то подходил для этой цели. А холода с подступающей зимой все ближе, и если они все не погибнут в стычке с темными тварями, то их неизбежно погубят морозы. — Орки будут здесь завтра к закату, — донеслось из темного угла. Старик в серой хламиде и низко надвинутом на лицо капюшоне говорил тихо, но слышно было каждое его слово. — Вам стоило бы объединиться перед лицом общей напасти, а не пытаться разделить Торина Дубощита с его сородичами. Гендальф, именуемый Серым, появился в их лагере совсем недавно, аккурат перед приходом хоббита Бильбо со щедрым предложением. Именно от волшебника они и узнали, что на подходе к Одинокой Горе огромная армия орков, гоблинов, варгов и троллей — слишком губительной силы для небольшой горстки людей и эльфов. — Я не собираюсь во всем этом участвовать, — отозвался чуть погодя Трандуил. Было видно, что ему неприятен Гендальф, но открыто демонстрировать свою неприязнь эльфийский владыка не стал. — Как только я получу причитающееся, то уведу своих воинов прочь. Лить кровь Перворожденных ради кучки гномов я не намерен. — Тогда ты напрямую станешь пособником темных сил! — разгневался волшебник и поднялся на ноги. — Тебе ли не знать о том, насколько важна Одинокая Гора для нас? Если в ней засядет враг, то путь в Ангмар окажется открыт, и оттуда на Светлые земли хлынет мрак! Бард резко развернулся, едва удержавшись, чтобы не сплюнуть гадливо, и вылетел прочь из палатки, оставив Тандуила и Гендальфа громко спорить.

***

В Эреборе царили запустение и разруха. Многие из прекрасных залов чудесного королевства оказались либо разрушены, либо наполовину завалены, и для того, чтобы вернуть им первоначальный вид, предстояла не одна луна тяжелой работы. Впрочем, к этому кхуздам было не привыкать, и беда, что оставила здесь лишь свои следы, не казалась такой уж страшной, а вполне по плечу трудягам. Гораздо хуже было другое. Двалин сидел на нижней ступени крутой лестницы, уводившей к западному переходу, и смотрел на бесконечное золотое море, плещущееся у ног. Крупные толстые монеты, похваляющиеся профилем Трора; бесчисленные кольца, изящные и воздушные, тяжелые и основательные; статуэтки, вазы, блюда, диадемы и ожерелья чудной красоты; красное, белое и черное золото, сплетенные в причудливых украшениях. Несметное богатство, которое так жаждут прибрать к рукам вставшие лагерем под стенами Эребора люди и эльфы. Проклятое сокровище, медленно, но верно пожирающее разум его короля. Его друга и названного брата. Двалин не мог смотреть на то, как гаснет благородный блеск в синих глазах Торина, приобретает оттенок янтарного взгляда чудовищного Смауга, долгих шестьдесят лет безраздельно властвовавшего над сокровищницей Эребора. И оставившего здесь лишь алчность и беспредельную злобу темного существа, не признающего никакого света, кроме блеска золота. Даже сейчас, когда в мире царила ночь, Торин не выходил из сокровищницы. Он не ел, не спал, не слышал ни доводов, ни увещеваний старого друга, отмахивался от злых и колючих, порожденных страхом за него и отчаянием, слов Фили и Кили. Даже мудрый Балин, находящий верные пути к любому сердцу, не смог пробиться сквозь проклятие Дурина. Торин даже снял вамаальт. С недовольством однажды он пожаловался Двалину, что теплый камень жжет его, не переставая, мешает искать Аркенстон, заставляет предаваться глупым и ничтожным воспоминаниям. Двалину захотелось ударить его, выбить из этой бестолковой башки всю дурь крепким кулаком. Так ведь не поможет. Они проделали такой долгий, полный опасностей и невзгод путь, смогли, пусть и не своими руками, но победить Смауга Ужасного и вернуть давно потерянный дом. Но темная тварь все равно не желает таять в веках, не забрав жизни Торина Дубощита. И Двалин ничего не смог с этим сделать.

***

Навстречу нам выдвинулся всадник. Послушная лохматая лошадка уверенно поднесла его к быстрой воде, и мужчина спешился. Он был высок даже для человека, хорошо сложен, темноволос, с точеными, благородными чертами лица, пронзительными карими глазами и тонкими, сжатыми в тонкую нитку губами. Несмотря на обветренную, задубевшую от соленых холодных ветров кожу и бедную, всю в заплатах, но чистую одежду, он казался человеком чести, волевым и сильным. — Мое имя Бард Лучник, — голос его, глубокий и бархатный, без труда преодолел разделяющее нас расстояние. — Я сразил дракона, что твой родич, Даин, сын Наина, разбудил и тем самым навлек беду на мой город. Эсгарот, что стоял на озере неподалеку, ныне лежит в руинах, и только тлеющие угли напоминают о безумном пожаре, что полыхал всю ночь, превращая наши дома в пепелище. У нас нет крова и пищи, нет защиты от грядущих холодов. Так скажи, много ли мы просим за то, что избавили вас от такого врага, пусть и страшной ценой? Даин немного замешкался. Видимо, слова Барда все-таки показались ему в какой-то мере справедливыми. А я не могла поверить в то, что слышу. Если горести действительно обрушились на Эсгарот из-за похода Торина, из-за того, что их отряд проник в гору и вынудил дракона ее покинуть, то несомненная вина сына Траина углядывалась даже для меня. Разумеется, злого умысла не могло быть в намерениях Торина, но тот мужчина, которого я знала и которому отдала свой вамаальт, никогда бы не поступил подобным образом, он не бросил бы нуждающихся и обездоленных людей на произвол судьбы и темных сил. — Твои слова — лишь часть правды, — звонко разнеслось над водами реки, и жеребец Дис раздраженно ударил копытом, взрывая рыхлую землю. — Мой брат никогда бы не поступил, как чудовище, не отринул бы возможность спасти жизни пострадавших по его недосмотру. Но вы пришли к нему с оружием и притащили за собой эльфов, которые не имеют ни малейшего права на сокровища Одинокой Горы! Дис обвинительно указала на перворожденных. От них никто не пришел на переговоры, что было равнозначно плевку в нашу сторону, а потому гномы недовольно заворчали, а когда вперед выступил один из эльфов и швырнул на землю черных комок перьев, Даин и вовсе взъярился. — Хороша же ваша хваленая честь, коли сбивать вестников, не давая Торину узнать о подмоге, допустимо для таких напыщенных мерзавцев! Сын Наина резко развернул лошадь, не давая недоуменно обернувшемуся к эльфам Барду сказать ни слова, и громкий приказ пронесся над стройными рядами хирда. Взмыли вверх ранее упертые в землю щиты, грохнули секиры о благородный металл, взметнулись в небо стяги и знамена. Призыв боевого рога рыком дракона прокатился по долине, подернул рябью реку и умчался к Эребору, неся на быстрых крыльях звука известие для Торина. Через томительные мгновения с той стороны реки глухо грохнуло победным кличем сигнальной установки — Дубощит услышал своего родича и отозвался. — Стойте! — я ударила пятками кобылу, и она прыжком оказалась на пути Даина. — Нельзя начинать боя! Скоро здесь будут орки, и что мы, измотанные противостоянием с эльфами и людьми, сможем против них сделать?! — Для этих тварей хватит и наших топоров! — рявкнул мне в ответ Железностоп, едва не снеся с пути. — Разделаемся с этими алчными негодяями и встанем в оборону Одинокой Горы. Ни одно темное существо не сможет разрушить стен древнего королевства! — Их больше, чем нас, — заупрямилась я. Недоумение от того, почему Даин не видел всей картины в целом, росло во мне подобно лавине, смешивалось с отчаянным страхом за Торина и злостью. — Эльфы тренировались в воинском искусстве сотни лет, потому что их жизнь не оканчивается сама, они прекрасно вооружены, и их две тысячи против пятисот наших воинов! Ты не был готов помочь Торину в походе на Эребор, потому что боялся пролить кровь своих подданых, а сейчас хочешь бросить хирд на пики и стрелы эльфов? — Уйди, женщина! — взревел Даин и вцепился мне в воротник, разгоряченный приближающимся сражением. — Что ты можешь знать о воинском деле, коли твое место в лазарете? В моем праве было приказать вам остаться в Железных Горах и ожидать нашего победного возвращения, но я позволил идти вместе с воинами! Так не доказывай мне, что сделал неверный выбор! Я жестко ударила его по руке так, как учил меня Двалин. Даже железная перчатка не смогла в должной мере спасти от боли, и Железностоп от неожиданности разжал пальцы. Но не успела я выплюнуть ему в лицо гневные слова, как зычный голос рухнул на нас сверху: — Довольно! — Человек в серой хламиде, с длинной белоснежной бородой и массивным посохом стоял на той стороне реки рядом с Бардом Лучником и его отрядами, что уже были готовы к атаке. — Вы собачитесь, как свора безумных псов над костью, в то время как вор с тяжелой палкой уже занес ее над вашим хребтом! Тьма и безумие дракона и проклятого золота затмевает ваши умы и заставляет ссориться, разобщает перед лицом общего врага! Что застанут орды черных тварей, когда придут сюда?! Лишь побоище, смерть и кровь, от которого они будут в восторге! И никакого сопротивления: бери Эребор голыми руками, оставляй все сокровища себе и превращай подгорное королевство в передовой пункт для нападения на Светлые земли! Вы, безумцы, готовы на такой конец, или все-таки внимете голосу разума и остановите склоки?! Казалось, что даже непоседливый ветер замер в ожидании. Тишина не нарушалась ни птицами, ни даже слышимым дыханием воинов, оцепеневших в томительном ожидании боя. И таким хрупким был этот обманчивый миг, что любой звук мог разбить его, сорвать в полет грозные стрелы и выпустить из клетки смерть. Но боги в этот раз были на нашей стороне. Гнев Даина хоть и не утих, но уменьшился, остался готовыми вырваться пламенем углями, а темная пелена, спутывающая сознание всех, кто был сейчас здесь, растворилась в лучах выглянувшего из-за облаков золотого солнца. — Таркун, — Железностоп смерил новоприбывшего тяжелым взглядом. — Скажи, есть ли хоть одно событие, во время которого ты не приносишь тяжелые вести или не пророчишь всем страшную смерть? К твоей чести, мы знаем об ордах орков и варгов, что маршем двигаются к Одинокой Горе. Пустые смерти станут пищей для их темных душ, а оттого я соглашусь на временный мир. — Твои слова мудры, Даин, — мне почудилась в голосе волшебника — а это, несомненно, был он — скрытая издевка. — Мы ждем тебя на этом берегу — армии не должны действовать разобщенно. Поспеши, времени мало. — Вот и придется теперь обсуждать тактику с этим высокомерным остроухим, — под нос себе пробурчал Железностоп, когда серая хламида мага исчезла между плотных рядов опустивших оружие эльфийских лучников. — Видишь, женщина, до чего ты нас довела. Сражаться бок о бок с эльфами! — Меня зовут Дана, — огрызнулась я. — Коли ты не хочешь называть меня Йоввикой, зови Даной. А еще раз напомнишь о том, кем я создана Махалом и где мое место, я обрею тебя налысо. Отвернулась, не глядя на донельзя удивленного Даина и тщетно пытающуюся не расхохотаться в голос Дис, и направила кобылку к неглубокому броду.

***

В шатре было тесно. Плотная ткань не пропускала достаточно воздуха, и внутри царила духота. Еще бы: все командиры ныне союзных армий собрались в одном месте. Все были изрядно напряжены, особенно Даин и Дис, которые волками смотрели на высокого беловолосого эльфа с надменным — больше, чем у остальных перворожденных, — лицом и презрительно искривлённой линией тонких губ. В льдистых глазах светился холод, и только самый внимательный наблюдатель мог бы заметить огонек возмущения и откровенной неприязни, притаившийся в самой глубине. Владыка Лихолесья никогда бы не пошел на какой-либо диалог с гномами, если бы не однозначный ответ Торина, получившего весть посредством боевого рога — Дубощит едва не пристрелил эльфа из лука Кили, когда понял, что тот не только обманным образом завладел Аркенстоном, но еще и пытался перекрыть доступ вестям о прибытии Даина. Но в открытый конфликт Трандуил пока не вступал, предпочитая сначала выслушать новоприбывших. — Если мы не выстроим хоть сколько-нибудь толковую тактику, то нас просто сметут, — негромко произнес Бард Лучник и прикурил трубку. Темноватый огонек мелькнул и исчез в полумраке шатра, а мужчина и вовсе отступил чуть в тень, рассматривая разложенную на столе карту издалека. — Вся оборона могла бы отлично выстроиться на защите Эребора, — грубовато буркнул Даин. — Но Торин теперь не пустит даже меня и моих воинов из-за того, что эльфы не желают отойти в сторону. — Дубощит окончательно потерял голову от страха и гнева, — тут уж лесной владыка не смог промолчать. Голос его был столь же холоден, как и глаза. — Его решения мало достойны Короля-Под-Горой. — Не тебе его судить. — Дис вперила тяжелый взгляд в Трандуила. — Мы можем бесконечно обсуждать, что именно вы пришли сюда с оружием и требованиями, а это совсем не делает вам честь. Пусть от вас люди получили продовольствие и фураж, но мой брат, волей судьбы оказавшийся в твоих владениях — лишь темницу и унижения. — Хватит, — в сотый раз разнял недовольных Гендальф. — Вам лучше поторопиться с принятием решения и разобраться со всем до того, как орда орков хлынет в долину. Я примостилась на небольшом стульчике в самом дальнем углу шатра, стараясь лишний раз даже не показываться на глаза собравшимся. Они справятся и без меня, но все же я хотела знать, какое решение будет принято. Кроме того, именно на мне скорее всего будет передвижной лазарет. До того момента, как мы все-таки сможем пройти в Эребор и развернуть лечебницу уже там. Но и в этом случае все раненые и пострадавшие во время боя будут нуждаться в срочной помощи. Нужно хотя бы понимать, на что рассчитывать и к чему готовиться. — Я могу увести людей в Дейл, — сказал Бард. — Там множество укрытий, и даже небольшой отряд сможет достаточно долго удерживать атакующих. — Они не станут тратить время и силы на вас, — отозвался Даин. Нахмурившись, постучал пальцем по карте. — Обойдут и все равно бросят основные отряды к Эребору. Гномы могут встать на восточном отроге. — А эльфы — на западном, — нехотя буркнул Трандуил. — Лучников поставлю на площадках недалеко от Вороньей Высоты — оттуда хороший обзор. Копейщики займут отроги ниже, на подступах к воротам. — Тогда как только враг окажется рядом с Эребором, у него останется только один путь — назад. — Дис одобрительно кивнула. — Зажмем их в клещи. — Не самый лучший план, учитывая разницу в численности, — возразил Гендальф. — Они прорвут оборону. — У нас нет другого выхода. Разве что только кто-то, — Трандуил насмешливо взглянул на Дис и Даина, — сможет уговорить тупоголового упрямца отворить ворота. — Мне очень любопытно знать, — вскинула дочь Траина, — сколько готов заплатить Азог за шкуру одного надменного эльфа? — Уж точно меньше, чем за голову твоего братца, — язвительно донеслось в ответ. Я раздраженно поежилась, встала и покинула шатер. Примерный план союзных войск для меня был понятен. Сначала я рассчитывала разместить лазарет как раз в Дейле, но судя по направлению движения орков, это была отвратительная идея, потому что в таком случае раненные и ослабленные воины окажутся в тылу у врага и будут подвергнуты опасности каждое мгновение. Больше идей не было, потому что просто-напросто не было места, кроме самого Эребора, а туда нас никто не пустит. Я на мгновение задумалась, что было бы, если бы к воротам подошли я или Дис? Пустил бы нас Торин внутрь или так же продолжил бы упрямиться, опасаясь подлости со стороны эльфов? Меня тянуло туда, как магнитом. Однако в то же время я боялась того, что могу увидеть. По коротким рассказам окружающих о Торине я поняла, что он сильно изменился. Да и сердце говорило, нет, кричало об этом. С каждым проведенным в стенах подгорного королевства, рядом с проклятым драконьим золотом, тьма все сильнее проникала в душу Дубощита. Я видела это по его вамаальту. Он темнел, тускнел, словно терял силу, а в его глубине вместо бесконечности звёздного ночного неба появилась белесая дымка, скрытое безумие, недугом охватившее разум столь дорогого мне мужчины. И это убивало меня вернее всякого клинка. — Красивый камень, — тихо раздалось рядом, и я вздрогнула. Ругнулась про себя, подумав, что Двалин уж точно надавал бы мне по ушам за такую невнимательность, и подняла взгляд на того, кто подкрался тихо, словно кошка. Это был хоббит. Тот самый, что украл Аркенстон у Торина и отдал его Барду и Трандуилу, в надежде на предотвращение грядущего кровопролития. Невысокий, даже ниже меня, исхудавший — это было видно по осунувшемуся лицу, в запыленной, местами порванной и залатанной одежде, он выглядел растерянным и немного испуганным. Однако я знала, что за этой внешней безобидностью скрывается сильная и храбрая душа. — Это раньше принадлежало Торину, — почему-то мне показалось это важным сказать. — Точнее, оно и сейчас принадлежит, но… Не совсем. В общем, это обычай нашего народа. — Я никогда не видел гномок, — бесхитростно сообщил мне хоббит и присел рядом на остатки полуразрушенной стены. — Глядя на своих спутников, думал, что вы такие же… — Бородатые? — с приглушенным смешком вырвалось у меня. — Буйные, — смутился мой собеседник. — И да, бородатые. Мистер Бильбо Бэггинс, к вашим услугам. — Дана, — я пожала протянутую руку. — Так как бороды у меня, к сожалению, нет, то, боюсь, придется вам поверить мне на слово, что я гном. — О, я ничуть в этом не сомневаюсь, — Бильбо расплылся в добродушной улыбке, но было в нем что-то надломленное. Словно его мучал какой-то недуг, боль, которую он никак не мог унять. — Скажите, мистер Бэггинс, Торин, он… — я запнулась, не зная, как выразить все сомнения, наполняющие мою душу. — Он справится, — твердо произнес хоббит и поднялся. Со стороны шатра донесся шум, и наружу вышел Бард. — На нашу долю выпало очень много испытаний, но ему пришлось куда тяжелее, чем остальным. Драконье золото едва не сломало его, желание обладать Аркенстоном — едва не лишило разума, но я никогда не видел такой стойкости и силы воли. И я уверен, что как только он увидит, что его родичи сражаются за него, то непременно возьмет в руки оружие и поведет всех за собой. Нужно верить в то, что мы победим. Иначе эта мечта никогда не станет явью. Словно поставив точку в его словах, истошно взвыл боевой рог. Я подскочила на месте, заполошно огляделась, нашла взглядом вылетевшую из шатра Дис, и подруга коротко сказала: — Они уже почти здесь. Наше время вышло.