Книга II. Синие воды

Кили исчез на следующий день. Я до последнего не верила, что младший из братьев послушался Торина, а потому была не сильно удивлена, но вот с Дис стало совсем плохо. Если до того момента, как стало ясно, что Кили ушел вслед за отрядом, она как-то крепилась, то тем утром я поняла, что еще немного — и гномка просто выгорит изнутри. Как я ни старалась сгладить горечь, но мне этого не удалось — в ее глазах застыла обреченность и пустота. Мне было страшно видеть ее такой, но иначе не могло быть, потому что ей вновь приходилось переживать то, что однажды уже было. Она долго сидела у меня в лазарете, молча глядя в одну точку, а потом, после моих долгих увещеваний, все-таки расплакалась. Это было лучше, чем молчаливое страдание, так что я даже обрадовалась, но все же весь день не отходила от гномки. В конце концов она даже на ночь осталась у меня — и я долго рассказывала ей сочиненные на ходу сказки со счастливыми концами. Она была женщиной, сильной и гордой, но даже самого стойкого можно сломать, если день за днем обрушивать на него несчастья. Кили не подумал о том, что будет с матерью, когда уходил. А может, и подумал, но посчитал, что когда ее сыновья вернутся обратно увенчанные славой, она будет гордиться ими. Однако Дис видела другое, о чем и рассказала мне — тихо, едва слышно, так, что я даже слова едва-едва разбирала. Ей виделся ворон, что приносил горестную весть о гибели, о смерти, что так долго шла за Торином по пятам и наконец настигла его; о том, что два ее лучика безвременно погасли, оставив ей коротать свой век в могильной тьме без надежды на просвет. Наутро она вновь стала такой же, как и раньше: упорная, веселая и трудолюбивая. Но в глазах по-прежнему не было блеска, только тоска и мучительное ожидание. Да гордая осанка испортилась — Дис стала едва заметно сутулиться. Для незнающих это осталось в тайне, но я, привыкшая к тому, как двигалась дочь Траина, перемены все же увидела и была тому совсем не рада. Так что приходилось мне все равно быть рядом с ней на тот случай, если женщине вдруг понадобится поддержка. Да, мне тоже было тяжело, но я считала, что мое горе никак не сравнится с тем, что сейчас ощущала Дис. К тому же я верила в Торина: мне казалось, что этот мужчина может добиться всего, что угодно, если того пожелает. Он был истинным королем, вождем, и не привык отступать перед лицом трудностей. А после гибели брата, отца и деда он больше не позволит такому случиться и будет беречь племянников больше, чем самого себя, — по крайней мере, мне хотелось так думать. Сначала дни тянулись нескончаемой вереницей, а потом время сорвалось в бешеный бег, и мгновения замелькали перед глазами. Мы жили так, как и прежде, трудились и веселились в те моменты, когда это было возможно — и даже нужно. Эред Луин процветал, былые страхи давно забылись, но не настолько, чтобы не быть осторожными. Кихогил по-прежнему поднимался к Чертогам, мы встречали караваны с радушием, но все чаще я замечала, что меня так и тянет уйти вместе с ними. Словно что-то подталкивало в спину, настойчиво шептало на ухо, что мне пора — в Эред Луине становилось все тяжелее находиться. Я перестала спать ночами, и даже Дис однажды заметила, что вид у меня измученный. Я знала это: круги под глазами от бессонных часов, проведенных в полной темноте, были видны всем желающим. Я только отмахнулась, но понимала, что так долго продолжаться не может. Часами перед рассветом стояла на стене, глядя на поднимающееся солнце, а решение потихоньку зрело в сердце. С каждым днем все сильнее моя судьба толкала встать на сложный путь. Куда он мог бы меня привести, что позволил бы узнать? Выяснить это можно было, только поддавшись зову, настойчиво стучащемуся в душу. И однажды я все-таки не выдержала. — Я все думала, когда же это произойдет, — задумчиво сообщила мне Дис, стоя на пороге лазарета. Я вздрогнула и обернулась к ней. Как ни старалась сделать так, чтобы подруга не узнала, а все равно просчиталась. — Куда собралась? — В Железные Холмы. — Я не видела смысла лгать ей, что хочу только спуститься в город. — Дис, мне слишком многое не дает покоя. — Например, история про Йоввику, — понимающе кивнула гномка. — Так? — Да, — немного пристыженно согласилась я. — Я помню, что ты сказала о ней, но все равно… Мне кажется, между мной и ею есть какая-то связь. А если это лишь выдумки и ложная надежда — что ж, и в этом следует убедиться. — Я думала, что ты пойдешь вслед за Торином, — вдруг сказала Дис, присаживаясь на стул рядом со мной. Я вздохнула. Да, мне этого очень хотелось. Особенно первую седмицу, когда я понимала, что они не могли еще уйти очень далеко и у меня есть шанс нагнать отряд. Но вместе с тем прекрасно понимала, что стану для них обузой, да и сам Торин разозлится. Не оттого, что я нарушила его приказ, а оттого, что будет переживать за мою жизнь — а в отличие от остальных воинов, я не всегда могла за себя постоять. Данные мне Двалином навыки годились для самообороны, но не подходили для того, чтобы сознательно лезть в бой с противником, который в большинстве случаев гораздо опытнее и опаснее, чем все те, с кем мне приходилось иметь дело. Мне не было места в этом походе. — Ты же знаешь, — я аккуратно сложила фиалы с лекарствами в специальный чехол и отправила на дно сумки, — он бы не простил мне этого. — Да, наверное, — задумчиво отозвалась она, смерив меня взглядом. Мне стало немного не по себе от того, что было в ее глазах: любопытство, затаенная горечь и какая-то упертость, словно она тоже приняла какое-то решение. — И что ты хочешь найти в Железных Холмах? — Может, кто-нибудь меня вспомнит, — с надеждой отозвалась я. — Расскажет, что произошло и как я оказалась так далеко от любого из наших поселений. А может, я… — Найдешь кого-нибудь из своих близких, — закончила за меня Дис. — Что ж, Дана, я не вправе тебе мешать. Но сдается мне, что это не все. Я замешкалась. Говорить правду очень не хотелось, но гномка в очередной раз доказала, что может видеть меня насквозь. А если не видеть, так хотя бы чувствовать то, что я не договаривала. Конечно, такая проницательность мне не всегда нравилась, но деваться было некуда. — Да, — не стала я спорить. — Ты видела письма, что Торин отсылал главам родов? — получив утвердительный кивок, вздохнула: — Я считаю это просто предательством. Ладно, балрог с ними, с Огнебородами и Черновласами — они никогда не были с родом Дурина в хороших отношениях, но Даин… Я не могу понять, почему он отказал, понимаешь? — Он кузен Торина, — тихо произнесла Дис. — Но прежде всего он — король. И он отвечает за своих подданных точно так же, как и мой брат. И не может позволить себе положить воинов просто так, ни за что. — Возвращение Эребора — это, по-твоему, причина, которая не стоит внимания? — изумленно переспросила я. — Мы сейчас говорим не обо мне, — жестко отозвалась гномка, и я с досадой поняла, что сильно задела ее. — Даин знает обо всем гораздо больше нас, Дана. И он прожил дольше, и видел смерть и разрушения, которые привели к тому, что Король-Под-Горой потерял Эребор. Он сражался рядом с Торином, бок о бок, в битве при Азанулбизаре — там полегло очень много его родичей, его друзей. И он пошел сам и повел своих воинов, за которых был в ответе, отозвавшись на призыв Трора. Победа в той битве была лишь номинальной. Казад Дум не отбили, только проредили орочье войско, да загнали внутрь наших же чертогов. Разве это победа, скажи мне? Стоила ли та битва рек крови, пролитых на камни Азанулбизара? Я тебе отвечу: не стоила. Тот бой не стоил жизни моего деда и моего брата, Дана. Я это запомнила. И Даин тоже. Он не хочет больше просто так подставлять тех, чьи жизни в его руках. И Железностоп, как король, абсолютно прав. Чего ты хочешь от него? Чтобы он отправился на помощь Торину? Он не сделает этого. — Я не верю, — заявила я. — Видела его ответ, и в нем не было уверенности в том, что он пишет. Он сомневался. Торин просто не стал настаивать, Дис. Он принял первый же ответ Даина за окончательный, хотя я пыталась убедить его попытаться еще раз. Но этот упрямый гном слишком горд для того, чтобы просить. И да, ты права. Я хочу попытаться сделать это вместо него. — Ты не знаешь Даина! — резко сказала Дис и стукнула ладонью по столу, однако я ожидала этого и даже не вздрогнула, продолжая спокойно собираться. — Вот это мы и выясним, — пожала плечами и начала снаряжать арбалет — Торин все-таки сделал мне чехол для этого оружия, чтобы его можно было держать взведенным. — Порой я думаю, почему вы с Торином сошлись, — поднялась со своего места гномка и направилась к двери. — Вы казались мне совершенно разными и столь непохожими друг на друга, что я диву давалась. Но теперь поняла: вы два упрямых барана, которые будут ломиться в ворота до тех самых пор, пока те не развалятся. Или не пообломаете рога, если препятствие окажется вам не по зубам. Закончив гневную отповедь, гномка громко хлопнула дверью, и только стремительные шаги прозвучали за дубовой створкой. Мне было неприятно, было обидно, но я ее понимала, однако от своей цели отказываться не собиралась. Слишком много для меня стояло на кону. И пора было уже немного свернуть с дороги, проторенной для меня другими, попытаться найти свою тропку. И пусть я буду клясть себя за то, что совершила, чем жалеть о том, чего не сделала. Так будет легче. Наутро я поняла, что слишком плохо знала Дис. Едва рассвело, а я уже вышла из ворот Эред Луина, ведя в поводу смирную гнедую кобылку, умную и отличающуюся исключительно добрым нравом. И была изумлена, увидев, что возле частокола нетерпеливо вскидывал голову и прядал ушами знакомый вороной жеребец — любимец Дис. А сама она стояла рядом и, запрокинув голову, смотрела на светлеющее небо. И улыбалась — искреннее, открыто и так свободно, что слова просто застряли у меня в горле. Я так молча и глядела на нее, не в силах заговорить, пока она сама не повернулась ко мне. Весело подмигнула, легко взлетела в седло, и вороной пошел боком, вскинул задом, но быстро покорился твердой и уверенной руке. Мне не оставалось ничего, кроме как вздохнуть, взгромоздиться на свою кобылу и последовать за подругой. — Почему? — Мы ехали уже более получаса, и только сейчас я решила спросить ее о причинах, побудивших так поступить. — Нельзя же тебя одну отпускать, — беспечно отозвалась гномка. — Торин и Двалин мне потом голову оторвут. — Вот только не надо прикрываться долгом, Дис, — поморщилась я. — Я тебя слишком давно знаю, чтобы понять, что дело не только в этом. Женщина весело на меня посмотрела, прищурилась и неожиданно подняла жеребца в галоп — мы как раз проходили ровный участок дороги, и лошади не рисковали сорваться в пропасть или поскользнуться. Я возмущенно поглядела вслед удирающей в прямом смысле от ответа гномке и пришпорила кобылку. Гнедая, как оказалось, тоже была не прочь немного размяться: застоялась за два дня — в силу сборов и необходимых дел мне не удавалось отправить ее в леваду, и лошадь ощутимо тянула. Я отпустила повод, позволяя ей перейти в галоп и нагнать Дис. — Я больше не могу сидеть в этих стенах, Дана! — крикнула мне гномка и рассмеялась. — Я устала и хочу свободы. Дис из рода Дурина. Сильная, яркая, храбрая — и такая же горящая, как и ее брат. Упрямая и своевольная, но закованная в тиски обязательств и традиций, придавленная гнетом страданий и перенесенных несчастий. А сейчас передо мной была та дочь Траина, какой, наверное, она была многие годы назад, до того, как жизнь начала наносить ей удар за ударом. Сейчас в таких же синих, как и у Торина, глазах я видела отчаяние, смешанное с восторгом. И, наконец, поняла, почему она решила поехать со мной. Мне это было знакомо. Дис не хотела сидеть в Эред Луине и ждать скорбных вестей. Она предпочла опасное путешествие ожиданию и точно так же, как и я, наверняка поверила, что Даина еще можно будет уговорить помочь Торину. А она ему, как-никак, родня ничуть не меньше, чем наш узбад. Когда мы спустились с горной тропы к тракту, то ненадолго остановились. Дис и я были все-таки женщинами, а на дорогах двум гномкам очень небезопасно. Особенно сейчас, когда до Эред Луина то и дело доходили слухи о том, что орки как-то подозрительно оживились, стали нападать на мирное население и разорять деревни и поселения. Ввиду этого развелось и достаточно большое количество как шаек разбойников, желающих поживиться за чужой счет, так и отрядов не самых чистых на руку наемников, для которых две одинокие женщины — гномки они, не гномки, без разницы, — являлись лакомым кусочком. Поэтому еще в Чертогах Дис, как и я, приняла необходимые меры для того, чтобы максимально снизить риск нажить себе проблемы. Мы туго перемотали грудь широкими лентами ткани — неудобно, особенно первое время, но потом к этому привыкаешь, — и теперь со стороны, учитывая мешковатую одежду и дорожные плащи, нас можно было принять за молодых мужчин. И перед тем, как выехать на тракт, мы аккуратно забрали волосы в хитрые прически. Если не приглядываться и не тянуть руки проверить, казалось, что волосы у нас короткие, по плечи. Если накинуть капюшон, то и вовсе не угадать, что мы женщины. Парни из нас, конечно, получились весьма миловидными, но я таких встречала, а потому не думала, что у нас могут возникнуть какие-то проблемы. Тем более, у Дис за плечами виднелись рукояти мечей, а у людей слишком мало женщин-воительниц, чтобы всерьез предполагать, что спокойно едущие по тракту путешественники беззащитны и гораздо слабее мужчин. В том, что наша идея удачна, нам пришлось убедиться почти сразу же. Через пару часов неспешного пути мы повстречали разношерстный отряд наемников. Но мужчины оказались на удивление мирными, достаточно аккуратными и дисциплинированными, а на нас так и вообще не обратили никакого внимания. Если бы мы ехали без своей импровизированной маскировки, вряд ли бы на нас даже не подняли бы глаз. Так что они остались позади, а мы продолжили путь до ближайшего городка, в котором как раз и находилась наша кузня. Меня вполне устраивало то, что на нас совсем не обращали внимания. Одеты мы были добротно, но без излишеств, которые могли бы привлечь нечистых на руку людей. Найти комнату в таверне не составило труда. Пара золотых — и мы с удобствами расположились в небольшом помещении с двумя кроватями, и даже ужин нам принесли в комнату. Я сидела и за обе щеки уминала нехитрую снедь, и в кои-то веки простые тушеные овощи с мясом показались мне безумно вкусными, а не очень-то хорошо поднявшийся хлеб мог сравниться на этот момент с домашним. Судя по довольному лицу Дис, гномку посещали те же мысли. Мы не разговаривали, понимая друг друга без слов. Единственное, за что я немного переживала — это лошади. Впрочем, хозяин уже проверенного постоялого двора заверил нас, что лошадки будут обихожены и накормлены отменно, но все же перед сном я спустилась вниз и прошла в конюшню. Что моя кобыла, что жеребец Дис действительно были отлично вычищены и с удовольствием хрупали запаренным овсом. Мальчишка-конюший, который в тот момент, когда я зашла, расчесывал гриву моей лошади, подхватил мелкую серебряную монету и просиял — за такой честный труд денег было не жалко. Я еще раз посмотрела на коней, уверенная, что наверняка завтра у моей гнедой грива будет заплетена в косички в знак особой признательности, улыбнулась и вышла на улицу. Немного постояла перед входом в таверну, вспоминая, как в первый и последний раз подслушивала здесь разговор Двалина и Дори о предстоящем походе, и мне стало немного не по себе. Тогда я еще не знала, чем все это обернется, а сейчас мне казалось, что я могла что-то сделать. Конечно, это было лишь иллюзией и отговорить Торина от похода было невозможно, но что-то в самой глубине души было уверено в обратном. Но даже сердце может ошибаться. Когда я вернулась обратно в нашу комнату, Дис сидела на полу, расстелив перед собой подробную карту, и сосредоточенно рассматривала ориентиры. — И как ты собиралась идти? — спросила она у меня, стоило мне только открыть дверь. — По Восточному тракту, — отозвалась я, скинула ботинки и стащила с себя рубаху. С наслаждением размотала проклятые бинты и наконец-то вздохнула свободнее. — Через Сарнский брод, там на Северо-южный тракт через Рохан к Андуину. — И что дальше? — насмешливо спросила меня гномка. — Ты как собралась форсировать Андуин? Вплавь? — Я смутилась. — К тому же это слишком долго. Огромный крюк, не обоснованный никакой, в общем-то, необходимостью. — Безопасность, — напомнила я и забралась с ногами на кровать. — Брось, — поморщилась Дис. — На крупных трактах гораздо больше возможности наткнуться на тех, кто очень хочет присвоить себе чужое добро. Хотя бы потому, что торговые караваны обычно идут этими кружными путями. Нам нужно не безопасно, а быстро. Ты идешь в Железные Холмы для того, чтобы разузнать что-то о Йоввике, я же хочу помочь Торину, Фили и Кили. И моя первейшая задача — добраться до Даина раньше, чем брат дойдет до Эребора и совершит какую-нибудь глупость. — И что ты предлагаешь? — я недоуменно посмотрела на карту, прикидывая, как можно было бы пройти, сократив путь. Оставался только Великий Восточный тракт: через Амон-Сул до Ривенделла, а оттуда через Мирквуд, но именно по этому пути, насколько мне было известно, и собирался пойти Торин с отрядом. Вот будет потеха, если мы с ним где-нибудь столкнемся. Страшно представить, что он нам скажет. — Северные холмы, — хитро прищурилась гномка, а я подумала, что ослышалась. — Через Аннуминас на Форност. А оттуда… — Нет-нет! — перебила я ее. — Ты себя слышишь? Ты понимаешь, что предлагаешь? Хочешь пройти по землям, кишмя кишащим всякой дрянью, из которой орки — самые безобидные? А с Форноста куда? На Гундабад, прямо в лапы темным тварям? — Его можно обойти, — беспечно отозвалась Дис. — Там есть тайная тропа, правда, иногда туда забредают орки из Карн Дума, но эта проблема решаема. Оттуда на Эред Митрин, через Пустошь — и мы в Железных Холмах. — Дис… — Я даже и не знала, что ей сказать на такое безумное предложение. Гномка откинула за плечо золотую прядь расплетенных волос, тяжелыми волнами струящихся по ее спине, и с улыбкой повернулась ко мне, постучав пальцем по карте. — Я была там, — сказала гномка. — Не раз ходила этим путем. И знаю как то, насколько он опасен, так и то, что он короток и вполне преодолим. — Когда? — изумилась я. — Когда ты успела там побывать? — Моя жизнь была достаточно долгой, Дана, — фыркнула сестра Торина. — А после пропажи отца и смерти Фрерина я стала несколько неуправляемой и наворотила столько дел, что за большинство из этих поступков мне до сих пор стыдно. Удивляюсь, как Торин не отходил меня тогда хворостиной. Хотя, кажется, он все-таки пытался, но просто не успел меня поймать. А когда я вернулась из первого такого путешествия, сладить со мной было далеко не так просто, как вначале. В Аннуминасе мы сможем взять себе провожатого из дунэдайн, правда, тех, с кем я когда-то бродила по этим проклятым землям, наверное, осталось совсем немного. Но попытаться найти кого-то из них стоит. — То есть ты хочешь сказать, что в молодости моталась по Ангмару в компании северных следопытов, и никто из братьев тебе ничего не сказал? — Мне казалось, что я сплю и вижу сон — настолько это было невероятно. Хотя можно было бы предположить, исходя из характера этой гномки. — Просто так отпустили на все четыре стороны? — К тому моменту у меня остался только Торин, — жестко напомнила Дис. — Фрерина я уже похоронила, и именно это событие и стало тем толчком, благодаря которому я сбежала почти сразу после того, как мы устроились в Эред Луине. Я до сих пор не понимаю, почему я так поступила: то ли я искала забвения, то ли смерти, то ли мести. Но благодаря годам, проведенным среди дунэдайн, некоторые из которых не погнушались смешать кровь с одной из подгорного народа, я сохранила рассудок, а после даже нашла в себе силы вернуться обратно. И не пожалела о том. По крайней мере, я хотя бы заслужила прощение брата. — О чем ты? — не поняла я, внимательно слушая прежде не известную мне историю жизни Дис. — В этом слишком тяжело признаваться. — Гномка отвела глаза, и я видела, как сжались ее пальцы. — Я много наговорила Торину после того, как Фрерин не вернулся с битвы при Азанулбизаре. Обвиняла его в том, что он не смог уберечь брата, прекрасно зная, что просто втаптываю его душу в грязь, рву на части — потому что он сам так считал. Но не могла остановиться, хотя, честно признаюсь, не особо и стремилась. Мне казалось, что можно было что-то исправить, как-то повлиять на то, что произошло. Я сказала Торину, что уж лучше бы погиб он, чем Фрерин. — Я вздрогнула. — Но знаешь, что самое страшное, Дана? Он молча кивнул. Согласился с моими словами. — Дис вымученно улыбнулась. — Торин давно простил меня, да и, наверное, не сильно и злился, а я так и не смогла простить себе тех ужасных слов. То, чем сейчас поделилась со мной подруга, было действительно страшно. До дрожи, до мурашек, и я побоялась даже представить себе, что они чувствовали в тот момент: что ощущал Торин после потери самых близких и дорогих ему существ, когда еще и сестра не просто отвернулась, а оттолкнула и обвинила его в смерти брата? Как можно было пережить такое, как он смог вытерпеть, вынести этот груз на своих плечах и жить дальше? Дис молча сидела на полу и то сворачивала, то разворачивала карту. Наверное, ждала от меня каких-то резких слов или осуждения, но я не могла ничего сказать, потому что это было выше моих сил. Но с каждым словом гномки все больше понимала, почему Торин стал таким закрытым, замкнутым… ледяным. Не готовым раскрыться ни перед кем, даже перед своей сестрой. И в тот же момент осознала, что вытащить его из этого кокона будет невероятно сложно, но все-таки возможно. И я даже знала теперь, каким образом. Дис поднялась с пола, наконец-то свернула многострадальную карту и убрала ее в тубу. Забралась под одеяло, задула свечу и сразу же отвернулась к стене. Я только вздохнула и последовала ее примеру, понадеявшись, что гномку после этого разговора не будут мучить кошмары. Жить с таким грузом на душе слишком сложно, чтобы воспоминания не приходили ночь за ночью. Особенно сейчас, когда над Дис нависла угроза вновь испытать ужас от потери. И я сомневалась, что если такое произойдет, она сможет жить дальше.

***

Рассвет застал нас уже в дороге. Было что-то невероятное в том, что вместо того, чтобы крутиться на душной кухне, стараясь успеть приготовить завтрак, а там и обед для мужчин-работяг, мы неслись по укатанной сотнями колес дороге. Теперь я хорошо понимала Фили и Кили, которые при первой же возможности старались сбежать из Эред Луина с караванами и возвращались обратно с такой неохотой. Там, за пределами стен, был целый мир, со своими опасностями, конечно, но, безусловно, огромный и настолько манящий, что невозможно было устоять. Поэтому пока копыта моей кобылки мерно отсчитывали лиги, я торопливо и с наслаждением впитывала в себя свежий воздух и яркие мазки красок расцветающей весны. Дис, что ехала со мной рядом, то и дело вырываясь вперед, точно так же, как и я, была захвачена тем, что происходило вокруг нее, и порой мы просто забывали о цели нашего путешествия. Но рано или поздно неприятности, которые имеют нехорошее свойство ошиваться вокруг любого путника, нас бы нашли. И начались они аккурат после того, как через три дня на небольшой развилке мы все-таки съехали с хорошей дороги на поросшую травой тропку, ведущую к некогда великому Аннуминасу, который нынче стал лишь воспоминанием — две тысячи лет он лежал в руинах. И нам было не дано знать, возродится ли он когда-нибудь из пепла и праха прошлых бед и несчастий. А пока мы уверенно держались дороги, то и дело осматриваясь, а мне пришлось держать под рукой арбалет. Места были малонаселенные и в большинстве своем совершенно заброшенные. Пару раз мы встречали небольшие деревеньки, из ворот которых с бешеным лаем вылетали здоровенные псины, пугающие даже невозмутимую гнедую кобылку, не говоря уже о злобном жеребце Дис, который тут же начинал танцевать, то и дело пытаясь размозжить собакам головы крепкими копытами. Никто этих зверюг не сдерживал: жители были мрачными, собранными и угрюмыми. Я могла бы поспорить, что если бы мы изъявили желание заехать внутрь, то нас бы встретили с вилами, и не выбраться бы нам оттуда живыми. Так что Дис безжалостно охаживала собак хлыстом, издающим громкий хлопающий звук, прямо по хребтам, и псины отскакивали в стороны. Но я ни разу не услышала, чтобы хоть одна из них заскулила от боли — они продолжали уже беззвучно скалиться, оставаясь на безопасном расстоянии. Но за ноги лошадей все же ухватить пытались, стоило только отвлечься. Даже я, обычно страдающая от излишнего сочувствия и жалости ко всем живым существам, в сердцах попросила Дис спустить с одной из них шкуру в прямом смысле этого слова — хлыст, что держала в руках гномка, мог бы стать прекрасным оружием, нужно было только уметь с ним обращаться. Место, куда мы направлялись, находилось недалеко от разрушенного Аннуминаса и называлось Аэгфинор — небольшой городок, в котором можно было встретить наемников всех мастей и народов, а также связаться с представителями дунэдайн, которые частенько захаживали сюда, когда не находились на своих вылазках во враждебных и зараженных тьмой землях. Мы не доехали до стены, ограждающей город от темных тварей, каких-то пару лиг, когда наткнулись на весьма недружелюбно настроенных оборванцев. Кем они были, мне не удалось выяснить ни тогда, ни потом, но одно то, что они без раздумий напали на двоих хорошо вооруженных гномов, говорило само за себя. Может быть, конечно, они и рассчитывали, что задавят количеством, но, видимо, было плохо знакомы с представителями подгорного народа. — Слезайте, — хрипло потребовал здоровяк, в котором было росту больше, чем во мне и Дис вместе взятых. — Все свое барахло тут оставляете и лошадей тоже. Сами убирайтесь, вы нам ни к балрогу. Я с сомнением посмотрела на стоящего прямо перед мордами лошадей мужика. То, что было на нем надето, язык просто не поворачивался назвать одеждой, потому что это были просто какие-то грязные, оборванные тряпки, а подпоясан разбойник был обычной бечевкой. Зато в руках он держал вполне добротный меч. Немного тупой, это было видно даже мне, но если его отчистить и поднаточить, то он хорошо бы служил своему хозяину. Другое дело, что держали этот самый меч как простую дубину, и становилось сразу ясно — этот человек никогда всерьез не сражался, да даже и не пытался. Наверняка они просто старались напугать путников, хотя по моему разумению, тот, кто не мог себя защитить, в эти земли просто носа не казал. На наше счастье, эта шайка, состоящая из четверых мужиков, не предполагала, что тут могут проехать женщины. Иначе, наверное, нам бы так просто не удалось отделаться. Впрочем, мои руки совершили все сами: я уверенно дернула клапан на чехле с арбалетом и привычно навела его на стоящего чуть поодаль мужчину с обшарпанным механизмом в руках, стрелковое оружие напоминающим лишь очень отдаленно. Даже меня пробрала брезгливая дрожь, когда я разглядела ржавый наконечник болта — вот уж точно, таким ранят, так жертва не от потери крови умрет, а от заразы какой-нибудь, что непременно подцепит. — Прочь с дороги, — спокойно сказала Дис. Сейчас, на свежем, пока еще прохладном воздухе, голос у нее был хрипловатый, и если бы я не знала, что это она, то и не предположила бы, что это говорит женщина. — Пока не пожалели о том, что вообще из своих кустов вылезли. На их лицах была написана только мрачная решимость. Я не знала, что могло бы сподвигнуть взрослых, сильных мужчин выйти грабить на дороги вместо того, чтобы пустить свою силу в мирное русло и наладить жизнь, да и, если быть честной, не особо того хотела. Врага, которого ты собираешься убить, нельзя желать узнать получше, потому что это протягивает между двумя душами невидимую, но невероятно прочную нить, которую потом разрубить очень сложно. — Последний раз предупреждаю, — рыкнул здоровяк. — А потом продырявлю шкуры. В тот момент мне стало понятно, что ни один из них не понял моего движения, как и в упор не видел арбалета, выглядывающего из чехла. А значит, они просто-напросто не осознавали опасности, не умели замечать смерти, которая сейчас едва заметно поблескивала на острие болта. — С такими, как ты, разговор должен быть коротким, — скупо сказала Дис, и плеть с громким щелчком развернула тугие кольца, вышибая меч из рук главаря этой банды. Вороной яростно взвизгнул, злобно прижал уши, скачком рванул вперед, и спустя какое мгновение подкованные копыта лошади с силой опустились на грудь мужчины. У того глаза вылезли из орбит — он захрипел, хватая ртом воздух, и повалился навзничь с переломанными, перемолотыми в кашу ребрами. Немолодой разбойник со ржавым арбалетом не успел даже выстрела сделать, как стальной болт ударил его в плечо, и оружие тут же полетело на землю, бесполезное и уже не нужное, потому что вряд ли он хоть когда-нибудь сможет держать что-то тяжелее ложки. Я специально целилась так, чтобы ранить, но не убить — все-таки мне претило отнимать жизни, тем более у людей, которые не были для меня врагами по умолчанию, в отличие от тех же орков. Наверное, очень скоро мне придется пересмотреть свои приоритеты, но пока было именно так, и я не собиралась разрушать свою душу бессмысленной жестокостью. Второй выстрел пришел в ногу одному из кинувшихся на меня с тесаком наперевес, а третьего я сделать не успела, потому что гнедая внезапно рванулась в сторону, едва не сбросив меня на землю. С трудом удержавшись, я поняла, что последнего разбойника уложила Дис — просто с силой ударила ногой в область шеи, повалив на землю. Мужик упал лицом вниз и больше не двигался, неестественно вывернув руку. «Перелом», — отстраненно подумала я и спешилась — оставлять драгоценные болты с красным оперением я не собиралась. Но просто выдрать стрелы из живых людей не смогла. Остановилась рядом с постанывающим арбалетчиком и потерянно замерла, не зная, что делать дальше. Наверное, так бы и ушла — балрог с ними, с этими болтами, если бы не Дис. Именно тогда я поняла, что совершенно не знала эту гномку. Вернее, ее темную сторону: она даже не дрогнула, выдергивая болты и легко встряхивая, чтобы тяжелые красные капли упали на землю. Ни один мускул не дрогнул на ее лице — она осталась абсолютно спокойной, даже чуть улыбнулась, безмятежно и уверенно, словно ничего такого и не произошло. — Держи, — отдала мне болты и взлетела на вороного. Тот нетерпеливо переступил на месте копытами, на которых виднелась кровь. — Поехали, не стоит здесь задерживаться. До Аэгфинора рукой подать. Я молча убрала болты в чехол и нерешительно обернулась на раненых. Они предпочитали страдать молча, потому что, скорее всего, подумали, что в данном случае им еще повезло, что их не добили прямо на месте. Такие уж здесь были порядки — или убей, или умри сам. И мне это совершенно не нравилось, как и та сторона личности Дис, которая прежде была от меня скрыта. Меня это откровенно напугало, потому что в глазах гномки я не увидела ни жалости, ни сожаления. Наоборот, какое-то мрачное удовлетворение произошедшим, и мне было страшно оттого, что я поняла — в ней таится убийца, жестокий и не ведающий пощады. И почему-то именно это напомнило мне Торина, и я не к месту подумала, что у них это в крови. Короли должны быть такими, должны уметь расплачиваться жизнями — как своими, так и чужими. Без сомнений и сожалений — только ради правого дела. Я села в седло и поплотнее запахнула плащ. До города осталось меньше двух лиг, и следовало добраться туда до того, как темнота опустится на землю и на охоту выйдут ночные твари.