Моя любовь

Бегу по коридору больницы. Пытаюсь найти твою палату. Забегаю внутрь. Пустая кровать и женщина под пятьдесят, убирающая постельное бельё. — А вы не знаете, где седьмая палата? — мой голос дрогнул, и я с надеждой посмотрела на тётечку. — Да вот же она, — я чувствую, как сердце пропускает удар, а холодная поверхность двери скользит у меня под спиной, то ли я скольжу и падаю на пол. — Так это… Ой, милая, я сейчас доктора… Поздно, всё слишком поздно и напрасно. Всё было зря, особенно то, что некогда было самым важным для меня. Ни учёба, ни карьера, ни беганье с подругами по кафе и магазинам, ни книги, фильмы сериалы. Всё это в купе потеряло для меня ценность. Абсолютно всё. Ничего не осталось из этого важного, ничего… Действительно, как можно потерять то, что стало твоим навсегда? Как я могла потерять тебя? Отпустить одного? Позволить умереть без меня? Меня, твоей жены, уже нет. Осталась горка пепла из воспоминаний, грёз, чувств, метаний… Я никто и ничто. Человек, оставшийся один в диком лесу, не знающий ничего, даже самого элементарного. Жизнь - лес, человек - я. Ты же обещал, обещал, обещал. Но ты сдержал обещание, раз я могу видеть тебя, слышать твой голос, прикасаться к тебе. Я схожу с ума? — Шоколад, — ты улыбнулся и показал на уголок губ. — Как всегда, Солнце, ты ешь как ребёнок. — Я должна есть по другому? — усмехнувшись, я протянула ему салфетку. — Не вижу. — Маленькая хитрюга, — твоя рука взяла салфетку из моей и я тайком ущипнула себя, чтобы убедиться в реальности происходящего. — Что это было? — ты легко прикоснулся к моим губам поцелуем. Таким лёгким, тихим, безмятежным, успокаивающим. — Мм.. — простонала я. - Что? — Около часа назад ты чуть не погибла, — голубые глаза недоверчиво сверкнули. — Не прикидывайся. — А что я должна была делать, ведь ты оставил меня в одиночестве и я думала, что умереть это единственный выход, — прошипела я и ударила по столешнице рукой. — Но мы не властны над судьбой. И ты прекрасно знаешь, что нужно уметь отпускать… — он замолчал, синие глаза сверкнули огнём. — А ты этого не умеешь. Господи, за что я всё ещё жива? Почему он нереален? Почему я… умираю от этой дикой потребности в его тепле, смехе, улыбки? Тёмное холодное помещение морга. Твой брат пришёл сюда, чтобы быть рядом. А вдруг я опять погружусь в это забвение, закрывая глаза и телом встречаясь с холодным полом? Нет, он бы вообще меня не пустил, однако я стойко сопротивлялась его уговорам. Противный запах химии бьёт в нос, мужчина в голубой медицинской пижаме открывает тяжёлую металлическую дверь и в глаза бьёт яркий белый свет, заливающий всю комнату. — Я медленно подхожу к металлическому столу на колёсиках. Твоё тело покрыто белой простынёй. Отныне белый цвет для меня стал ассоциироваться со смертью. Подношу дрожащую руку к простыни и открываю твоё лицо. Глаза закрыты. Все черты лица так симметричны. Поворачиваюсь к двум мужчинам, ждущим меня за моей спиной и тихо шепчу «уходите». Опускаюсь на колени, когда дверь захлопывается и мы остаёмся один на один. Беру твою руку в свои ладони и начинаю её растирать, чтобы согреть. Для меня ты ещё жив, просто очень замёрз и спишь беспробудным сном. Целую руку, согревая её своим дыханием. Я не знаю, что нужно говорить в этом случае. Да и нужно ли? С губ слетает один единственный вопрос: — За что? Захожу в пустую квартиру и стаскиваю с себя мокрую одежду. Она мокрыми тряпками лежит на паркете, Арсений, наш дог, подходит к ней и внимательно вдыхает запах. Если я умру от воспаления лёгких, то смогу быть рядом с тобой. Или всё же мне хватит приведения? — Смотрю, что ты не торопишься в горячую ванну, — ты прикасаешься к стопке книг, лежащей на полу рядом с диваном. - И, скорее всего, в последний раз выходила из дома на похороны, потому что в холодильнике ни крошки, дома бардак, собака смотрит на тебя глазами, полными жалости и ненависти. Долго будешь скрываться от реальности? В ответ бросаю подушку, лежащую на кресле прямо в твоё лицо, но ты ловишь и кладёшь её на диван. — Если ты хочешь, чтобы я окунулась в реальность, то уходи! Оставь меня! Не мучай! — Иди в ванную, — толкая меня в спину, говоришь ты. Но даже если я могла бы сопротивляться, то навряд ли мои попытки были бы успешны.