Грехи отцов

Прошло около двух часов с тех пор, как они вернулись из кабинета. Оба молчали. Гордон, быстро натянув на себя халат и умывшись, вышел на балкон, да так и стоял там, опершись на перила и глядя в пустоту. Мысли парня текли сумбурным потоком. «Как глупо все вышло…я ведь не хочу никого обманывать, но в то же время – раскрыться я тоже не могу… печать эта, да и обещание в храме… а теперь – чувствую себя полным говном. Я, в принципе, догадываюсь о том, почему Чарльз так не любит ашарийцев, с другой стороны – гадов много как у нас, так и у них, а цвет волос и глаз никак не определяет сущность человека… хотя… я понимаю, почему он был так зол и взволнован. Все-таки, для него я хоть и мастер меча, но, в то же время – пятнадцатилетний подросток, каким-то чудом быстро сблизившийся с его младшей дочерью… учитывая то, что за ней охотятся, то, что даже в доме есть предатели… вот почему я одновременно и сержусь на него, и понимаю? – парень обреченно вздохнул, невольно опуская лицо в ладони. - А еще Сисиль. Она видела сквозь иллюзию. Она намекала ему насчет мозга и прочая… черт, это сложно. Но почему она промолчала? Мне показалось, что ее даже позабавила эта ситуация… неужели, ее муж настолько сильно ей противен? Отчего-то мне симпатична эта женщина… я чувствую к ней и уважение, и доверие, и даже, в каком-то роде, заботу… Чарльз мне тоже не неприятен, наверное. Мне очень нравится то, что он так сильно печется о своих дочурках, но я не понимаю его поведения с женой, и он отчего-то немного меня раздражает… не из-за того, что было только что. Как будто я виню его за что-то… из всего, мне наиболее жаль мою Лили… что мне ей говорить? Как в глаза смотреть, после того, что я отчудил? Да и просто… ну почему он не приказал ей выйти? Теперь из-за меня она будет сердиться на своего папу, который в ней души не чает… чувствую себя скотиной… чтоб тебе, храм, под дых лопатой! Я ненавижу ложь, а вы заставили меня солгать. Ненавижу притворство, а притворяюсь. Я хочу просто жить, хочу добиться моей Лили, сделать ее счастливой. Хочу, чтобы ее родители одобрили ее выбор, чтобы приняли меня, чтобы радовались за нее… как же много я хочу… наивный. У меня нет ни происхождения, ни даже просто энийской крови, а, учитывая то, что герцог помешан на этом – он скорее действительно пожелает, чтобы я прошел арену, чем порадуется за дочь, которая выйдет замуж по любви… хотя, возможно, я просто льщу себе и тороплю события. Надо будет просто спросить у Лили. Прямо, без выкрутасов и подвохов. Не хочу, чтобы между нами стояла ложь… еще одна ложь… - он снова уставился в даль невидящим взором. - Интересно, она просто играет со мной? Я делал все для того, чтобы она поняла, что я – парень, что я лгу ей не по своей воле… чтобы приняла меня, поверила, что я действительно на ее стороне. Что я… что я люблю ее. Да, кажется, это все-таки любовь. Иначе, почему мое сердце так сильно бьется ее именем? Почему я чувствую, что скорее умру сам, чем позволю причинить ей вред? Я понимаю, что мне всего пятнадцать, что это просто в новинку, что в голове у меня ветер, который уносит последних тараканов, а еще – иногда туда ударяет моча… но я правда хочу сделать ее счастливой. Хочу, чтобы она больше ничего не опасалась, чтобы улыбалась… чтобы была моей…» «Ну вот, голова разболелась, - недовольно отметила Лилит, устало вздыхая. Удобно устроившись на балконном белом ложе с прозрачным пологом, раскачивающемся легким ветерком, она неотрывно наблюдала за парнем, стараясь не заснуть. Девушка так же накинула на себя легкий шелковый халат – день выдался довольно жарким, и одевать что-то большее просто не хотелось. – Приехали. Мало мне того, что рубит после двух ночей бодрствования, так теперь еще и это… отец, ты у меня транспарант на главной площади натянешь с извинениями! Устроить такое! Не так я хотела женскую ипостась Мими увидеть. Бедный… он… никак не привыкну. И как все только настолько быстро закрутилось-то? Он теперь наверняка себя корить в происходящем будет. Я не совсем понимаю, зачем нужен весь этот фарс, но очевидно, что он нисколько не виноват… да еще и этот странный наезд в сторону ашарийцев… никогда не замечала раньше за отцом подобного… хотя… если подумать, у нас же нет ашарийцев среди слуг, кроме как… Горда. А!!! – беловласка отчаянно замотала головой. – Нафиг! Не могу думать! Голова раскалывается!» - Давай не будем сегодня спускаться на обед, - негромко предложила она, зная, что ее услышат. – Попросим принести еду сюда. Не хочу снова их видеть. Брюнет обернулся к ней и, подойдя к девочке, сел на край кровати, осторожно протягивая руку к ее щеке и невесомо оглаживая ее. - Извини, что тебе пришлось такое увидеть, Лили, - Гордон говорил непривычно тихо, - но я думаю, что спуститься все-таки стоит. Мы не сделали ничего плохого, и нам не стоит скрываться от них, чтобы не усиливать подозрения. Я уверен, что твой папа сделал это не со зла. У него есть достойная причина, хотя он вряд ли озвучит ее. Надо просто вести себя, как всегда. Я знаю, что звучит это жалко, но я не хочу, чтобы тебе устроили домашний арест из-за меня. А могут, после того, что было. Я попрошу прощения у него за свою скоропалительность в принятии решений – все-таки, ему надо привыкнуть к тому, что около тебя есть телохранитель, а не слуга. Чарльз не совсем понимает разницу: в случае опасности для твоей жизни, я не подчинен ему, я должен делать все, чтобы защитить тебя. Это оговорено контрактом. Но он, видимо, не вполне согласен с моими методами, что не слишком удивительно, учитывая то, что я еще не говорил ему о предателе. Чарльз вспыльчив, и, пока у меня на руках не будет доказательств, я не хочу, чтобы своими действиями он его спугнул… - Ты не в чем не виновата, - насупилась беловласка, ловя его ладонь в свою. «Мы дома… так что лучше всегда использовать только женский род – мало ли что…». – И мы не прячемся – мы динамим и бойкотируем. За домашний арест не волнуйся – после такого меня все равно еще долго никуда не выпустят, а солдаты по всему Эледору еще с месяц рыскать будут. Что касается отца – он идиот, так что пусть расплачивается за свою ошибку. Я своих слов на ветер бросать не стану. - И все-таки, мне не по себе, что ваша ссора произошла из-за меня. Он тебя любит очень, Лили, - юноша склонился к ней и, чуть прикоснувшись к ее губам своими, улыбнулся, - я думаю, что он просто перенервничал. Давай спустимся и помиримся с ним. И… да, - он залез в карман халата, доставая оттуда маленький сверток и вынимая из него какую-то засушенную ягоду, - вот, рассоси, - он ловко положил ее в рот девушки, - это снимет головную боль минут через десять. Она вкусная… - Как ты узнала? – удивилась девушка, послушно съедая ягоду и принимаясь дожидаться, когда подействует. Пока что отрывать голову от подушки катастрофически не хотелось. – И нет уж. Мы, Айзенстоуны, - птицы гордые, так что я скорее танго на Астарте станцую, чем помирюсь с ним без его извинений тебе. И… не целуй меня здесь, пожалуйста. Нас могут увидеть. - Ты то и дело прикасалась к вискам, - вздохнул парень, опуская взгляд. «Она права. Даже учитывая то, что тут никого нет, не стоит ей рисковать тем, чтобы быть замеченной в отношениях со мной…» - и я не прошу тебя извиняться перед ним. Я прошу просто спуститься на обед. Тебе не за что извиняться. А вот мне – есть, что ему сказать, Лили. - С чего бы это? – нахмурилась беловласка, все же приподнимаясь. – Ты так же ни в чем не виновата! Более того, ты действительно меня спасла! Да, я привыкла убегать от преследователей, но там были зомби! Он знает, что при виде трупов я впадаю в панику. Если бы не ты – меня бы точно схватили. - Дело не в вине, а в том, что и мне, и ему просто не привычно. Мне, потому что… - Блэкхарт беззвучно пошевелил губами и, усмехнувшись, покачал головой, - ясно. Потому что есть причины, о которых я не могу сейчас сказать, а ему, потому что он не привык к «самостоятельным слугам», точнее – к тому, что слуга и телохранитель – это очень разные вещи. У меня есть право действовать на свое усмотрение, в случае, когда от этого зависит твоя жизнь. А ему это не понравилось, наверное. Да и я ведь ашариец, а у него какие-то счеты к моей расе. Мы ведь не знаем причины этого? А она может быть более, чем просто объективной, Лили. - Никакая причина не может быть объективной, когда дело заходит о расовых различиях, - недовольно пробубнила девушка, снова укладываясь. Но тут же поднялась, присаживаясь рядом – головная боль понемногу сходила на нет, отчего и сонливость, доселе отступавшая под ее воздействием, вернулась на законное место, не давая без риска находиться в лежачем положении. – Тут дело не во внешности, а в самих людях. Нельзя судить кого-то только из-за того, что он на вид от тебя отличается. За это он у меня еще тоже просить прощения будет! - Не нервничай ты так, это дело каждого, как воспринимать людей. Я вот, например, не сильно люблю южан и северян, несмотря на то, что у меня есть друг-южанин. Северяне – варвары, которые думают только о драках и деньгах, а южане – жулики и воришки по большинству. Я теперь плохой? Не думаю. Просто жизнь меня сталкивала с нехорошими людьми этих рас, хотя были и исключения, надо признать. Не вини во всем отца – тут на дело влияет не только его желание, но и жизнь, которой он живет. А еще, я хотел бы тебя попросить, чтобы после обеда ты легла спать. У тебя тени уже под глазами. Я буду рядом, Лили. Пригляжу, чтобы с тобой все было в порядке. Ты… ты мне доверяешь? - Я… - Айзенстоун сглотнула, - я не уверена, что мне уже можно спать. Лучше потерплю до вечера, ладно? - Боишься, что будут сниться кошмары? - Наверное, - она широко улыбнулась. – Да и спать сразу после еды нельзя – растолстею! И ты возьмешь назад свои слова по поводу того, что любишь меня! - Я не против, чтобы ты поправилась, глупенькая, - он снова погладил ее по щеке. - а еще… не бойся кошмаров. Если я увижу, что ты спишь беспокойно, хоть самую малость, я просто разбужу тебя. Лили, мне больно видеть, когда на твоем прекрасном личике появляются тени усталости. - Да все нормально – это банальная бессонница. Переживать нечего, - она шустро поднялась, демонстрируя, что еще полна сил. – Ладно, давай спустимся на обед. Но не жди, что я сразу с ходу начну с ним мириться! Сказала, что молчать буду – фиг даже звук издам! Пойдем, поможешь мне переодеться. - Не съезжай, - юноша поднялся и, пройдя за ней в комнату, зашторил плотные занавеси, разворачивая девочку к себе, притягивая и страстно целуя в губы. - Лили, кто я для тебя? - Что еще за провокационный вопрос? – прищурилась беловласка. - Он не провокационный, - Гордон нахмурился, добавляя почти шепотом: - он просто очень важен для меня. Твой ответ. Девушка глубоко вздохнула, серьезно смотря на юношу. - Ты – моя Мими. И этим все сказано, - чуть улыбнувшись, она одними губами добавила: - мой Горд. - Твой, - согласно кивнул юноша, - и ты – моя. Тогда, почему ты так сильно стесняешься спать при мне, Лили? Я ведь не идиот, я вижу это. Я знаю, что у меня тоже есть то, что я не могу рассказать – только намекнуть, но я прошу тебя – не надо так себя истязать. На тебе уже просто лица нет. Ты утомлена. Лили, ты должна понимать, что мы не застрахованы от того, что эти люди не повторят свой набег сегодня или завтра. Ты должна быть в нормальном состоянии, понимаешь? Да, я сделаю все, чтобы тебя защитить, но когда человек не выспится, он становится рассеянным и неуклюжим, может получить травмы там, где никогда бы не получил, будь он в нормальном состоянии. Я прошу тебя, просто поспи. Если тебя смущают кошмары – я могу дать тебе зелья сна без сновидений, у меня есть. Так ты сможешь хорошенько отдохнуть, но при этом – не будешь бояться, что приснится гадость. Идет? - Да оно не из-за этого, - беловласка осторожно провела рукой по длинным черным прядям волос. – Не волнуйся. Я лягу спать вечером, как и всегда. И со мной ничего не случится за это время. Ты же со мной. - Мы будем спать вместе, - юноша снова поцеловал ее, - Лили… не бойся, никто не увидит, не зайдет и не узнает об этом – я позабочусь. Просто я очень не хочу выпускать тебя из объятий хотя бы ночью. Ты не против? Айзенстоун тут же замотала головой. - Сегодня точно нельзя! Отец наверняка будет проверять, да и охрану приставит. Возможно, даже горничных заставит в комнате остаться – он часто так делает, когда подобное случается. - Он никого не оставит. Тут будем только ты и я, - с уверенностью сказал Блэкхарт, - видишь ли, с тех пор, как твоим телохранителем стал я – я головой отвечаю за твою сохранность, но, в то же время, без моего согласия никого не могут добавить в эскорт. Таково условие контракта. В конце концов, я не могу быть уверен в том, что один из приставленных слуг не окажется пособником некромантов. Поэтому – мы будем тут одни. - Но вот на самого отца ты никак повлиять не можешь, - напомнила Лилит, отстраняясь и подходя к шкафу, распахивая его и принимаясь осматривать наряды. – И сегодня он точно заявится, причем не один раз. Мы только еще больше разожжем в нем подозрительность, если будем спать в одной постели. - Он не сможет войти. Договором так же обусловлен и тот факт, что я имею право использовать магию по своему усмотрению. Я наложу печати на двери и окна. А твоего отца я предупрежу. Он хотел охраны? Он получит охрану. Лилит, поверь, договор с эльзерром из храма Хорра – более чем просто своеобразная вещь. Не переживай, иначе я остановлюсь на той мысли, что ты просто не хочешь спать рядом со мной. - Сегодня – нельзя, - тихо ответила ему беловласка, вытаскивая вешалку с блекло-желтым корсетным платьем. «Ну вот… теперь я его обидела… - в горле образовался ком, но девушка тут же умело его подавила. – Нет уж, нельзя. Я не хочу… не хочу, чтобы он видел это… только не он…» Гордон невольно сжал кулаки и, отвернувшись, поморщился. - Как скажешь, - заставив себя расслабиться, он снова повернулся к ней. Лицо не выражало ничего, - тебе помочь одеться? Лили прикусила губу. - Завяжи корсет, пожалуйста, - собравшись, попросила она, снимая халатик и поворачиваясь к парню спиной. «Как я и думала, обиделся. Пришиби меня драконом… но не могу я ему сказать об этом! Соберись! Ты – герцогиня!» - Хорошо, - юноша подошел к ней и, осторожно одев на беловласку корсет, принялся его зашнуровывать, делая это более умеренно, чем того требовали правила. - Потуже – матушка будет на обеде, - напомнила девушка безэмоциональным голосом. «Так только хуже… кажется, мне и сегодня ночью придется держаться без сна… позволить ему тогда остаться? Осадок все равно уже есть, а так хоть ему настроение исправлю… временно…» - Хорошо. Я согласна. - Лили, знаешь, у меня тоже полно скелетов в прошлом. Но я доверяю тебе. Я знаю, что если я заплачу – ты не будешь смеяться и считать меня слабым, а просто успокоишь. Если мне будет плохо на душе – ты станешь первой, кому я скажу об этом. Если мне будет страшно – я не стану этого скрывать. Потому что это и есть принадлежать кому-то. Быть близким. За тебя я готов умереть, не раздумывая. Но, кажется, даже если я умру – я все равно не смогу получить твое доверие… - он вздохнул и, спрятав завязку, накинул не нее платье, осторожно закрепляя небольшие крючочки на лифе, - я знаю, что я слишком скоропалителен, что лезу не в свое дело, что тороплю события и требую слишком многого… но я хочу, чтобы ты четко понимала мои мотивы в этом. Я делаю так потому, что я принадлежу тебе. Потому что ты – самый близкий человек для меня. Та, кого я хочу видеть своей женой и матерью моих детей. Я просто не вижу смысла в том, чтобы ломать комедию или играть в какие-то игры, как делают обычно. Я УЖЕ твой. И я умру твоим. - Я знаю, - развернувшись к нему, Айзенстоун чуть улыбнулась, проведя ладонью по его щеке. «Как и всегда, в яблочко. И снова только хуже… я не хочу… перед ним…» - Я понимаю это, Мими. И полностью разделяю. И дело тут вовсе не в доверии или чем-то подобном. Считай, что это просто мое эгоистичное желание. Поэтому, прошу… - она уткнулась лбом в его грудь, - только сегодня… не заходи ко мне в комнату, когда я лягу спать. Иначе я просто снова не смогу заснуть… - Я понимаю, - Гордон ласково обнял ее, - я просто хотел бы, чтобы в реальности или во сне, но я мог быть рядом, чтобы защитить тебя. Я не знаю, чего ты так боишься. На самом деле, даже если бы оказалось, что ты – оборотень, я бы не стал любить тебя ни на грамм меньше, глупенькая. А если это все-таки связано со снами, то я бы никогда не стал осуждать или не уважать тебя, какой бы ни была реакция. Но я мог бы разбудить тебя и успокоить. Я сделаю так, как ты просишь. Если хочешь – закрой меня в комнате, чтобы быть уверенной в том, что я не войду. Извини, что сказал все это, просто эти слова… я хочу, чтобы ты знала. - Вот только в монстра меня превращать не надо, ладно? Что ты там себе уже надумать успела? – девушка подняла голову, уставшими глазами смотря на парня. – Никакой я не оборотень. И дело не во снах. Ну, наверное, не в них. И не стану я тебя запирать! Сказала же уже, что доверяю. - Я и не говорил, что ты – монстр! – надулся юноша. - Я просто к примеру сказал, что будь ты хоть сам Орб, я все равно тебя люблю! – он посмотрел на часы и, неохотно отпустив ее, направился к своей комнате. - Я переоденусь пока. Так что, избавляю тебя от сеанса мужского стриптиза, дорогая… - парень чуть обернулся к ней. - Лили, оборочки на груди поправь, я случайно их сдвинул… - Случайно, ага, - буркнула Айзенстоун, когда соседняя дверь бесшумно закрылась. Усевшись на пуфик перед туалетным столиком, она принялась за прическу. – А я, может, хочу мужского стриптиза… - А я не закрывал дверь на ключ, - хмыкнул юноша из-за двери, - так что – все в твоих руках… - Провокаторша, - снова буркнула она, невольно краснея. *** - Впервые в этой семье обед проходит, как полагается по этикету, - разрывая стоящую в обеденном зале тишину, нарушаемую лишь звоном столовых приборов, отметила Сисиль, совершенно спокойно переводя взгляд с мужа на дочь и обратно. Оба сидели с одинаково напряженно-упрямыми лицами, причем последняя еще и наотрез отказывалась не то, что говорить – даже смотреть в сторону первого. Губы женщины невольно растянулись в ухмылке. - Однако, этикет и устоявшаяся каноника жизни не всегда приносят радость, - кротко заметил брюнет, встречаясь с ней взглядом. - Я не уверен, что отсутствие «устоявшейся каноники», как вы говорите – это радость. Скорее – абсурд и сумятица. Неуважительное отношение к старшим, отсутствие субординации, межрасовые браки… - Чарльз особо интенсивно ткнул вилкой в свой стейк, - …все это портит нервы и кровь, нарушая естественный порядок жизни. - Естественный порядок более нарушает каноника и глупые человеческие предубеждения, господин Айзенстоун, - Блэкхарт мило похлопал ресницами. - Тому примером следует привести наших богов, Хорра и Астарту. Что, как не их любовь и БРАК, должно быть идеалом? Идя по вашей же логике – жениться на энийке имеет право ТОЛЬКО ашариец, ибо расы наши ведут свое начало именно от Астарты и Хорра, с коими мы разделили кровь и тягу друг к другу. Противоестественно идти против зова души. Субординация – также довольно относительна. Вассал господа не признает хозяином человека, и причиной тому будет не скверный нрав или что-то в этом духе. Все в мире относительно. Не меняется лишь человеческая глупость и жадность. - А девочка дело говорит, - отметила госпожа Айзенстоун, уже откровенно улыбаясь холодной улыбкой. – Жаль лишь, что эти слова прозвучали так поздно… не считаешь, Чарльз? Лили чуть нахмурилась, с недоумением смотря на мать. «Странно… чтобы матушка с кем-то соглашалась, причем с такой охотой… я никогда ее такой не видела…» - Что? – Чарльз недовольно покосился на жену. - Как я погляжу, твоя симпатия к ашарийцам еще никак не пройдет, дорогуша! - Чарльз, - Блэкхарт поднялся, как бы невзначай нависая над ним, - вы ведете себя, как варвар из аула в северных горах! Только дикари позволяют себе разговаривать с прекрасной женщиной столь неучтиво. Мы все понимаем, что вы взволнованы произошедшим, и не судим вас строго, однако, прошу, хотите орать – орите на меня, но на нее – не позволю! Мужчина опешил. - Ты забываешься, воительница. Если бы ты не была женщиной, я бы вызвал тебя на бой. - Так вызовите, - юноша прищурил глаза, сверля его взглядом, - у вас ведь есть опыт сражения с ашарийцами, кажется. Тогда, к чему сомнения? Вы – наследный герцог, но ведете себя непристойно, не удивительно, что ваша супруга столь холодна к вам. И не удивительно, что дочери, которые вас любят – отдаляются. Чарльз тоже прищурился, поджимая губы. Сисиль расхохоталась. - Матриархат, да, Чарльз? Считай это наказанием за тот патриархат, что царил во времена нашей с тобой юности. Гордения, - она чуть кивнула. В синих глазах, точно таких же, как у ее младшей дочери, читалась благосклонность, - будьте добры, успокойтесь. Девушка отложила нож и вилку, уставившись себе на колени и пряча лицо за длинными прядями волос. «Да что же за день такой идиотский! Все только хуже и хуже… - она прикусила губу, чувствуя, как возвращается головная боль. – Я никогда не знала, что она может быть такой… передо мной она всегда холодная… тогда почему сейчас… из-за Мими?» - Простите, леди, - Гордон чуть поклонился, виновато улыбаясь ей и рассеянно потирая затылок, - я сорвалась… - Мы заметили, - Айзенстоун еще сильнее помрачнел, - прекрасный пример молодежи, которая не отвечает за свои слова и поступки. Хотя, по вашему личику, милая, это можно было предположить… В следующую секунду все кубки в зале с громким звоном разлетелись на куски, лишь чудом не цепляя никого осколками. Сисиль с отрешенным видом отодвинула усыпанную теперь уже мусором тарелку, вопросительно смотря в сторону дочери. Лили медленно поднялась с места и, переступая через остатки посуды, зашагала прочь из комнаты. - Все-таки не зря я не хотела спускаться. Хотите ругаться – делайте этой без меня. Достали… - Нет, милая, - Чарльз перехватил ее руку, удерживая на месте и разворачиваясь к Гордону, - я считаю необходимым твое присутствие тут. А ты, дорогуша… если ты победишь меня – я признаю, что был не прав и более никогда не буду спорить с твоими решениями. Но если ты проиграешь, я твоей головой украшу наши ворота. - Согласна, - Блэкхарт выпрямился, недовольно уставляясь на него, - где драться будем? - Не «будем», а «будете». Твой бой будет не со мной, а с начальником моей стражи. - Страшно самому против меня выйти, после того, как оскорбил мой народ и испортил девушкам настроение?!! – брюнет сузил глаза. - Чарльз, я был о вас более высокого мнения. - Ты даже разговариваешь с акцентом, - фыркнул мужчина. - О, это, безусловно, довод! - Лилит, я попрошу тебя смотреть внимательно. Скоро мы увидим, окупается ли наглость твоей гувернантки ее боевыми умениями! – мужчина чуть оскалился. - Твоя голова будет радовать мои глаза, когда украсит шпиль на воротах! - Это – комплексы, Чарльз! – парень криво усмехнулся. - Болезненные воспоминания о фиаско? Раздался звон – видимо, вода взорвалась и на кухне. Лили снова прикусила губу, пытаясь сдержать нахлынувшую ярость. Но, не выдержав, развернулась и со всей силы отвесила отцу оплеуху, смотря на него с открытым презрением и вырывая руку, тут же вылетая прочь из комнаты. Госпожа Айзенстоун чуть заметно скривилась, однако в глазах все же отразилось одобрение. - Я все-таки дожила до этого момента… - Да что ты себе позволяешь?!! – Чарльз подхватил юношу подгрудки. - Жалкий ашариец!!! Блэкхарт оскалился и со всей силы всадил кулак в скулу мужчины. - Никогда не применяй таких слов относительно моего народа! Жалкий ашариец, говоришь?!! Тогда ты – жалкий эниец! И пусть я буду проклят второй раз, если хоть одна вошь скажет, что я не прав!!! Что мужчина, который опускается до такого в обществе девушек – не жалок! Тебе надавали под зад, и ты ищешь, на ком выместить злость?!! Иди, добейся чего-то, кроме звания супер-героя храма и герцогского титула, перешедшего к тебе от отца! Изобрети что-то новое, спаси людей, убей монстров! Ты опустился до того, чтобы ставить себе противником пятнадцатилетнего подростка? Ты сам виноват в том, что чувствуешь себя униженным! Но это не дает тебе права доставать остальных, портить жизнь этим прекрасным женщинам, что рядом с тобой! Тиранишь жену, доводишь Лили… да какой ты, к черту, мужчина?!! Выпрямись, извинись перед миледи и попроси прощения у своей маленькой дочери! Этот поступок - будет мужественным, но не затевание побоища в зале! Не нравится мое лицо? Да мне плевать, что тебе нравится, а что нет! Хочешь боя – не сомневайся, я буду с тобой драться. Не за себя, за девушек, которым ты гадишь в душу такими дурацкими поступками!!! Мужчина, который во время монолога брюнета уже успел подняться и немного отойти от удара, хмыкнул. - Если бы я не был уверен в том, что тебе пятнадцать и ты – девушка, я бы душу на кон поставил, что ты – этот ублюдок… - Кто бы ни был тот, о ком ты говоришь – у тебя нет права так называть его! Ни у кого нет такого права!!! – «Вот и фигли меня это задело? Наверное, потому что он упомянул, что мы с тем человеком похожи…» - Сисиль, я смотрю, у тебя тут новый защитник объявился, а? – Чарльз насмешливо посмотрел на жену. - Была бы она мальчуганом, можно было бы тебе с ней поиграть в другие игры… - Я бы на твоем месте была поосторожнее с выражениями, - женщина нахмурилась, потирая щеку, с точно таким же презрением, как и недавно дочь, глядя на него. – Ты сегодня просто сам себя переплюнул, дорогой. Даже меня удивить смог, поздравляю. Гордения, - она снова повернулась к гувернантке, - я бы на твоем месте немедленно отправилась к Лилит. Как я понимаю, с учетом последних событий, она снова не спала. Если к этому прибавить нервный срыв, за который мы можем поблагодарить любящего отца, так вовремя поддавшегося ностальгии по старым добрым временам, и мощный всплеск магии пару минут назад – сомневаюсь, что она самостоятельно доберется до комнаты. Не дело это, благородной молодой леди посреди коридора валяться. - Простите, миледи, я как раз собирался за ней, - брюнет поклонился ей и, пройдя мимо Чарльза, вышел в коридор. Мужчина хмыкнул, переводя недовольный взгляд на жену. - Хочешь сказать, что я не прав? Я знаю, что ты видишься с ним! - Язык попридержи, - посоветовала Сисиль, устало откидываясь на спинку стула. – Я – герцогиня Айзенстоун, хочу я того или нет. И как бы противно мне от этого не было, любовников я заводить не намерена. Хотя бы потому, что он не заслуживает такой участи. - Не намерена? Тогда мне, безусловно, привиделось! – процедил Чарльз. - Уже прямо много лет к ряду кажется, - он подошел к жене и, притянув ее к себе, поцеловал, - я – твой муж. Я, а не тот выскочка! И я требую, чтобы ты спала в моей комнате, а не «где угодно, но только не в ней»!!! Мне надоело слушать сплетни слуг! Надоело слышать от тебя ЕГО запах! Забудь уже! - Какая прелесть. Как мы заговорили, - женщина фыркнула, освобождаясь и отходя. – Не знаю, что ты там себе напридумывал, но с ним не вижусь с тех пор, как взяла твою фамилию. И хватит с тебя того, что ты забрал мою жизнь и свободу – еще и комнату с тобой делить я не намерена, мог бы уже и понять за годы брака. А если уж тебя до сих пор преследует его запах… мне ли надо забывать, а, Чарльз? - Постоянно лжешь! Ты уже насквозь пропитана враньем! Слуги не раз видели, как ты развлекалась с ним! – мужчина зло треснул кулаком по столу. - Мало того, что ты, та, что была отдана мне, посмела лишиться невинности с этим… этим животным, рога мне годами наращиваешь, так еще и от долга супружеского увиливаешь! Давай, скажи, что у тебя хроническая мигрень, круглогодичный женский цикл и аллергия на мое наличие! Что даже когда со мной спала – представляла его! - О, с последним ты угадал, поздравляю, - Сисиль медленно демонстративно захлопала в ладоши. – Ну, а говоря о диагнозе… у меня он неизлечимый: ненависть к собственному мужу. Тяжелый случай, да? Одно радует – ты, кажется, смог заразить этим еще и младшую дочь. - Надеюсь, к ней перешла только точная копия твоей внешности, но не твоих вкусов. Если я узнаю, что она путается с ашарийцем, что, безусловно, могло передаться малышке, как злой ген по твоей крови и крови твоей покойной мамаши, я его выпотрошу у нее на глазах и отправлю девочку в закрытый женский монастырь. Не потерплю, чтобы в доме было две гулящие дамочки!!! - О, удачи, - губы женщины расплылись в жестокой усмешке. – Верно, Лилит вполне могло это передаться. Но вот упрямство у нее явно чистое Айзенстоунское. Думаю, если такое случится – тебе придется либо смириться, либо потерять дочь. Зная тебя, последнее куда более вероятно. Как думаешь, может, стоит уже сейчас подготовить для нее место на кладбище? Уверена, что в этот раз тебе таки удастся свести девушку в могилу, раз уж со мной не вышло. Будешь сомневаться в своих силах – снова объединись с моим отцом, из вас тогда вышла хорошая команда. Чарльз зло зарычал и уставился на Сисиль сверлящим взглядом. - Я устал от всего этого!!! Черт подери, единственное стоящее, что дал этот брак – это дочери! Но я уже чертовски неуверен в том, что не проклинаю тот день, когда вы вернулись в Эледор!!! Надоело!!! - Ну, а кто тебе целитель? – пожала плечами та, холодно смотря на него. – Лично я уже давно прокляла день нашего знакомства, так что можешь себя не утруждать. Лучше уж подумай, как сохранить то «единственное стоящее», а то такими темпами… ну сам, понимаешь, - развернувшись, чтобы уйти, она на секунду замешкалась, все-таки добавляя: - Прикажи слугам все тут убрать, - кивнув на осколки, она быстрым шагом покинула помещение, не оглядываясь. *** - Лили, - Гордон еле успел подхватить на руки оседающую на пол девушку, которая до последнего упрямо пыталась идти по коридору прочь от столовой. «Потеряла сознание…» Он поднял ее на руки, шагая вперед и неся Лилит, как самое дорогое и хрупкое из всех сокровищ, - прости, прости меня… - дойдя до комнаты, он осторожно уложил ее на кровать и, раздев, прикрыл одеялом, становясь на колени. Взяв в руки кисть девушки, Блэкхарт поднес ее к лицу. К глазам подступили слезы. - Прости, Лили… это из-за меня… не надо было туда идти… я, правда, хотел, чтобы все наладилось, а получилось так… - по щеке брюнета прочертилась влажная дорожка, спадающая хрустальной каплей на ладонь девочки, - я идиот… прости… - Вот не надо… из меня теперь… умирающую делать… - тихо пробубнила Айзенстоун, приоткрывая глаза. – Комната… я не дошла, да? - Совсем немного, - брюнет прижал ее руку к своим губам, - Лилит, я виноват. Я не смог себя сдержать. - Виноват, - не смогла не согласиться с ним девушка, с трудом садясь и облокачиваясь спиной о подушки. – Но… я тебя понимаю. Сама ведь тоже… сорвалась. - Я его это… по лицу ударил… - юноша помог ей усесться и, присев рядом, неуверенно обнял, - его понесло… да и меня – тоже… Лили, прости, что довел тебя до такого состояния, я просто кретин. - Не ты, а он, - возразила беловласка, прижимаясь к нему и старательно отгоняя от себя сон. – Я еще никогда их… такими не видела. Ни отца, ни матушку. Я не понимаю… что происходит, Мими… - Я тоже, - юноша ласково поцеловал ее в бровь, - Лили, поспи. Я уже обещал тебе, что уйду, когда ты уснешь. Если ты этого до сих пор хочешь – просто скажи. Если нет – я с удовольствием останусь подле тебя. - Если я усну сейчас… просплю где-то до утра… пожалуйста, не пускай сюда никого… и сам не заходи… - глаза предательски закрывались. – Только… с отцом… не дерись… умоляю… - Обещаю, что не стану так делать. Я поставлю барьер, - юноша быстро сложил несколько сложных печатей и, дождавшись, пока дверь превратится в такую же каменную кладь, как и стены, осторожно поднялся на ноги, напоследок поцеловав ее в губы и укутав в одеяло поуютнее, - спи спокойно, я не потревожу. Как проснешься – просто окликни. До той поры, я не войду в комнату, Лили… - он улыбнулся ей. - я люблю тебя. «А я – тебя…» - только и успела подумать беловласка, погружаясь в долгожданный сон. *** Юноша потянулся и, спрыгнув на террасу балкона, вздохнул. Ничего. Ни-че-го, что могло бы помочь. Вот ровным счетом. Скинув с себя тунику и подставив тело под ночной воздух, Блэкхарт расслаблено оперся на перила. «Ну, по крайней мере – сейчас хоть под бабу косить не надо… - он кисло посмотрел на звезды, - уже часа два ночи, а все еще так жарко. Лето какое-то…» - Ммм… кому т-там еще не… ик!.. спится? – раздался позади него пьяный голос. «Епрст!!! - брюнет повернулся к «гостье». - Это же матушка Лили! Что она тут делает посреди ночи-то? Этот балкон идет в каминный зал, он вообще на лето закрыт – тут даже слуг нет!» - Эмм… - «Ну и что мне ей сказать?!! Добрый вечер, госпожа Айзенстоун?!!» - Доброй ночи… - «нашел, блин, что!!!» - внутренне обругал себя парень. Женщина нетвердой походкой вышла на свет, щуря глаза. Полупрозрачный халат поверх такой же ночной сорочки, туфли затерялись где-то в просторах поместья, белые волосы растрепаны, бутылка дорогого вина в руке… от прежнего аристократизма не осталось и следа. - Ты кито? – наклонив голову, поинтересовалась Сисиль, щурясь еще сильнее, очевидно, пытаясь разглядеть в темноте лицо. – Мортичка, ты? «О… да она ведь сильно пьяна… - Гордон с сочувствием посмотрел на женщину, - хреново ей, наверное…» Юноша подошел к ней и, осторожно взяв за плечи раскачивающееся тело, улыбнулся: - Леди Айзенстоун, осторожнее. - Мортю-у-у-у-уня!!! – Сисиль с несвойственной пьяным силой кинулась брюнету на шею, обнимая и лобызая его подбородок. – Мортичка! Где ты был столько времени? – капризно спросила она, обиженно смотря прямо в красные глаза. – Я же скуч-а-а-а-аю!!! Гордон оторопело уставился на нее. «?!!» - Мортюня? – он осторожно отодвинул от себя будущую тещу. – Как бы так… госпожа Айзенстоун, вы, наверное, обознались. Давайте я вас провожу в вашу комнату? Тут холодно, а на вас – легкое спальное белье. - Не хотю я в спаленку, - женщина забила кулачками по груди юноши. После чего томно добавила, потянувшись к его губам: - Мы можем прямо здесь… я так хочу тебя, Мортик мой… - Я не «Мортик», - юноша угнулся и, осторожно взяв ее под талию, повел к двери в зал. - Сисиль, вы маленько перебрали. Это бывает, я вас не осуждаю. Но вам нужно сейчас прилечь и чуток вздремнуть, вот и все. Верно же? - Не Мортик? – Айзенстоун пьяно хихикнула, волочась за ним. – Мортюсик, шалун, не играйся… только у моего котика могут быть такие глазки… ну, давай же, сделаем это… никто же не видит… - Госпожа, я ничего не слышал, разумеется. Не видел и все такое. А вы – вы просто пойдете спать. Утро вечера мудренее, так ведь? – юноша примирительно улыбнулся. «И это – мама Лили… что же ее должно мучить, чтобы такая спокойная высокомерная женщина так… любовь? Да, кажется, она…» - будет очень нехорошо, если кто-то застукает вас в таком положении. Взгляд женщины резко стал жестоким. - Ты меня больше не любишь, да? – твердым и обиженным голосом скорее утвердила она, чем спросила, снова повисая у него на шее. – Ты поэтому перестал приходить, да? Я тебе не нужна, да?! Подлю-у-у-у-у-ука!!! - О чем вы говорите? Кто не приходит?.. – Гордон, решив не создавать еще больших проблем и осознав, что женщина – действительно сильно пьяна, убрал ей волосы от лица и, подведя к дивану, усадил на него. «Она очень импульсивна. С другой стороны, она - женщина. А женщина может что-то знать о том, что тут происходит. К тому же, эти ее слова… она – как ребенок. Просто влюбленный ребенок, которого разлучили с тем, что ей дорог. Жаль ее… попробуем поговорить, может, хоть так…» - Сисиль, вас кто-то обидел? - Ты меня обидел! – захныкала энийка, делая глоток из почти пустой бутылки, все еще покоящейся в ее руке. – Ты! Глупый Мортик! Я его так люблю, так скучаю, а ты… ты меня не лю-у-у-у-у-у-би-и-и-и-ишь!!! - Ну, зачем так расстраиваться? – юноша осторожно убрал из ее рук бутылку. - Вы же взрослая, умная и очень красивая женщина. Вам не к лицу быть расстроенной. - Ты себе нашел кого-то! Точно! Устал от меня и нашел другу-у-у-у-у-ую!!! Гаденыш! Гордон вздохнул и, обняв женщину, мягко погладил ее по волосам: - Нет, совсем нет. Все хорошо, Сисиль, не расстраивайся ты так. Все хорошо… – «Придется подыграть. Глупая ситуация. Но я не могу смотреть на это так… жаль ее…» - Мортик… - Айзенстоун крепко обняла юношу, после чего обмякла в его руках. Послышалось немелодичное сопение. Гордон мысленно посчитал до десяти и, поднявшись, подхватил женщину на руки, идя вместе с ней в сторону двери. Не пройдя всего несколько шагов, он приостановился. «Стоп. Нельзя ее нести туда. Во-первых, меня не должны видеть в таком виде. Во-вторых, ее тоже, наверное, не должны видеть в таком виде. В-третьих, раз и я, и мама Лили в таком виде – вместе нас точно не должны видеть. И последнее. Пусть, наверное, думает, что ей все приснилось, - он отнес женщину на диван и, осторожно уложив на нем, укутал теплым пледом, до этого покоящимся на кресле, - кто бы ни был этот «Мортик», она его определенно любит, что, безусловно, порицательно с точки зрения общепринятой морали, так как ее мужа зовут Чарльз, и он точно не является этим «Мортиком», но, с другой стороны, и очень печально. Все-таки, ее это более чем сильно мучает. Да, наверное, пусть просто спит и видит своего любимого… так жаль ее. Я даже думать не хочу, что было бы, окажись я на ее месте. Я бы, наверное, сошел с ума. Все-таки, она очень сильная… - он успокаивающе погладил женщину по волосам и, укутав ее поуютнее, пошел в сторону балкона. - Надеюсь, у тебя все еще сложится, Сисиль.» *** - Я хотел бы поговорить, - Чарльз, подошедший к сидящим в саду подросткам, выглядел довольно серьезным, надутым и не выспавшимся. Матерый синяк, украшающий скулу мужчины, так же не добавлял шарма его сегодняшнему облику. Гордон, до этого читающий Лилит книгу южных легенд, чуть повернулся к девушке и, успокаивающе ей улыбнувшись, кивнул. Беловласка вздохнула, отворачиваясь и ничего не говоря. Выглядела она значительно лучше, чем за день до этого, хотя глаза были несколько опухшими. Сама девушка объясняла это слишком долгим сном. - Я хотел извиниться перед вами обеими, - слова мужчине давались с трудом, было видно, что «извиняться» он не привык, - я был не прав. - И вы нас извините, Чарльз, - примирительно улыбнулся брюнет, - просто все на взводе были: и вы, и мы. Не переживайте, и… - он виновато улыбнулся, - простите за то, что ударила. - Нет, это ты правильно сделала, Гордения, - эниец вопросительно посмотрел на дочку. - Лили, ты сильно злишься на своего отца? - А ты как думал? – девушка все же повернулась к нему. – А ты думал, что я тебе сразу на шею кинусь? Но… - она вздохнула, говоря уже более примирительно, - ты извинился искренне. Со временем оттаю. Но устроишь что-то подобное еще раз – и драться с тобой будет не Мими, а я, так и знай! - Гордения, ты не могла бы на пару минут отойти? Я очень хочу поговорить с дочерью… - Конечно, - юноша положил книгу около Лилит и, поднявшись, пошел в сторону озерца, расположенного в десятке метров от них. Как только парень дошел до поросшего водными лилиями бережка, мужчина снова повернулся к дочери. - Малышка, я не хотел никого обижать. Я просто очень сильно переживал за тебя, - Чарльз присел на корточки около нее, - мне сложно тебе все пояснить, на самом деле… просто, хоть я и понимаю, что храм не мог прислать к нам кого-то, кто мог бы быть нашим противником, я испугался. Потому, что ты пропала, потому, что снова появились эти люди, потому, что не мог тебе помочь… а еще, потому что твоя наставница неимоверно сильно похожа на моего давешнего врага. Я, с одной стороны, понимаю, что она – не тот человек, но, с другой… наверное, реагирую на ее лицо так же, как ты на некромантов. Прости, что говорю так прямо – просто юлить уже сил нет… - Просто больше так не делай, ладно? – беловласка положила ладонь на покалеченную щеку отца. – Вы же оба мне очень дороги. И я не хочу, чтобы из-за меня в доме были скандалы. Хватит уже того, что эти люди нам нервы треплют, - она чуть улыбнулась. – Я буду в порядке, пап. Ты же знаешь, я не слабая. И Мими очень сильная. Пока она рядом со мной – тебе нечего бояться. - Она тебе стала очень дорогой, верно? – мужчина чуть склонил голову набок, придерживая ее руку своей. – Я просто не могу понять, почему? Потому что однолетка? - Не знаю, - честно ответила та. – Просто… это как родство душ. Мне никогда не было так комфортно с кем-то вне семьи, как с ней. Я очень сильно ее полюбила, - «И ведь не вру же…» - Поэтому, пап, пожалуйста, отбрось эти свои предрассудки по поводу ашарийцев, ладно? - Я просто боюсь, что, полюбив ее, как подругу, ты можешь полюбить человека ее вида, как мужчину. Лили, пойми, я ну стану кривить душой, я не любил ашарийцев всю свою жизнь, не считая равными нам. Но, после некоторых событий, произошедших в прошлом, я стал их ненавидеть и опасаться. Их узы с богом смерти слишком сильны, и они в полной мере унаследовали от него привычку добиваться своих целей любыми средствами, без оглядки на законы и мораль. Да, ты можешь говорить мне о том, что расизм – это нехорошо, что все одинаковые и так далее. Но… - он чуть нахмурился, - …если бы я только мог рассказать тебе все, ты бы поняла. Просто будь осторожной. Я не хотел бы, чтобы ты стала несчастной. Вскоре ты найдешь себе хорошего мужа, станешь матерью… - Это все, пожалуйста, без меня, - скривилась беловласка. «Прости, пап… ты слишком поздно мне это сказал. Я уже полюбила Горда…» - Ты прав, возможно, я бы и поняла тебя. Но… наличие у тебя ненависти к ашарийцам и боязни Хорра не означает того же у меня. - Проблемный ты мой ребенок… - Чарльз потер скулу и, вспомнив что-то, хмыкнул, - но гувернантка твоя меня удивила, признаться… сильная, как лошадь… никогда бы не подумал, что у девушки может быть такой мощный удар с левой… вот поверь папочке, я, все-таки, не просто так… но, теперь я хотя бы уверен в том, что она может защитить тебя от домогателей… даже соболезную им немного… - Проблемная я вся в тебя, - хихикнула девушка, уже широко улыбаясь. – А то! Мими у меня крута! Видел бы ты, как она дерется – красотища! - Н-да… вряд ли она тебя женственности подучит, Лили, - хмыкнул мужчина, ероша ее волосы, - наверное, боги планировали тебя, как мальчика, но в последний момент решили подшутить… не леди, а сорванец… - Имеешь что-то против? – подмигнула ему беловласка. - Ну так! Хочу стать дважды дедушкой. Годы-то идут… буду нянчить двоих своих внучков от тебя да твоей сестры – белобрысых да синеглазых. Может, даже мальчик получится… - Внуков у Сандры заказывай – ей пора уже, - безаппеляционно заявила Лилит. – А ты еще совсем не старый, не надо на себя наговаривать! В твоем возрасте у многих мужчин еще даже первенца нет. - Ну, "третенца" – точно не будет, - невесело хмыкнул Чарльз, - а внучат я от вас обеих жажду, так что не переводи стрелки на сестру. Сама-то уж готова к такому, э? – он хитро посмотрел на нее. - Я про амуры. Щеки предательски порозовели, но вот глаза продолжали держать оборону. - И не подумаю! – фыркнула она. – Так что радуйся: такими темпами ты останешься единственным мужчиной в моей жизни. «Ну, не совсем так, конечно… хорошо это – врать и не врать одновременно…» - Брехуха, - рассмеялся Чарльз и, обняв ее, добавил: - ладно, не сердись на меня. Пойду морду врачевать, да доктора пугать. Давно я не получал, надо признать. Аж как-то моложе себя почувствовал… - Да не старый ты, - улыбнулась девушка, обнимая его в ответ. – Пап, я люблю тебя. - И я тебя люблю, - кивнул ей мужчина, крепче обнимая дочку, - и все-таки - не сердись на меня. Кстати говоря, я хотел тебя спросить, ты в курсе, что твоя Гордения запечатывает все подходы в ваши апартаменты, или она это втихаря делает? - А она тебя не предупредила? - Она мне просто сказала, что с тех пор, как она стала твоей защитницей, вход в ваше жилище будет закрыт для всех, - вздохнул мужчина, - я так понял, что она боится, что что-то может произойти, пока вы спите. Ну, вроде – самое незащищенное состояние. С охранниками ругается, они жаловались… она мне принесла несколько списков с тем, что изменила, но я еще не читал… а насчет барьера – просто интересно стало, без твоего ведома, или сказала, как подруге… - Ну, вчера она мне об этом говорила, - пожала плечами беловласка, отстраняясь. – И об охране говорила. Так что лучше почитай свитки. - Я просто устал слышать стенания охраны… - вздохнул мужчина, - им не нравится, что ими женщина командует: маленькая, хлипкая и злая, как черт… ну, это они так говорят. Говорят, что чуть что – молча бьет… - пожаловался Айзенстоун, - я просто боюсь, что это как-то на тебе отразится. Так что, если что – ты говори. Я ведь твой папа, я за тебя всех угрызу… - Да все в порядке, - засмеялась девушка. «Ну, Горд, ты даешь…» - И Мими вовсе не маленькая – ты когда-нибудь видел девушек с ее ростом моего возраста? - Я по ашарийкам не мастер, может, у них это нормально? – хмыкнул Чарльз, гладя дочку по волосам. - Это вы у меня с Сандрой красавицы: маленькие, нежные, фигуристые… остальные меня мало волнуют… - Сандра тоже не маленькая… предательница… - обиженно напомнила Лили, но снова улыбнулась. – Ну вот, а ты меня еще мужчине какому-нибудь отдать хочешь! Куда я от тебя денусь-то? - Я тебя хорошему мужчине отдам, не беспокойся. Я его изучу дотошно, чтобы был достойный, - гордо кивнул Чарльз, - будет у тебя прекрасный муж, лапонька… - Вот сам за него замуж и выйдешь, - пообещала ему девушка, показывая язык. - Я уже женат, - рассмеялся мужчина, обнимая ее, - твоя очередь!