Румыния, лето 1600 год.
Камень ударился о прочную бронированную шкуру и отскочил в сторону. Вервольф зарычал, стараясь увернуться. Крестьянин издал пронзительный вопль, подхватил с земли камень покрупнее. - Оборотень! Это оборотень! Шерсть поднялась дыбом, по огромным клыкам потекла розовая от крови только что убитого барана слюна. Очередной камень ударил по голове, причиняя нестерпимую боль. Ещё один угодил по спине, третий пришёлся в лапу… Соседи и знакомые, те, кто в обычные времена здоровался и улыбался каждый день, сейчас были вполне готовы разорвать вервольфа на куски. И это уже не казалось столь невероятным. Мотыга, запущенная хозяином убиенного барашка, описала широкую дугу в воздухе. Оборотень прижал уши, готовясь если не к смерти, то к тяжёлой травме. В этот самый момент, когда заточенный метал должен был войти в позвоночник огромного чёрного волка с окровавленной мордой, между ним и толпой возник чёрный силуэт. Мотыга зависла в воздухе. Вокруг неё из тьмы выступила крепкая рука, а следом за ней – невысокий мужчина с длинными кудрявыми волосами. Тьма клубилась за его спиной, отступая то от коротких демонических крыльев, то свёрнутых рогов. Заострённые уши напряжённо двигались, острый раздвоенный язык свисал между частокола заострённых зубов до самой еременной впадины. Татуировка в виде креста на груди, видневшаяся между полами распахнутой рубахи горела дьявольским огнём. - Если кто-то тронет моего брата, - прохрипело чудовище, - вы все умрёте! Оборотень устало привалился к ногам спасителя и болезненно заскулил… Голова раскалывалась так, что Вадим начинал жалеть о бессмертии. Ещё болели многочисленные синяки и кровоподтёки по всему телу. Ещё ни одно полнолуние в этом городе не обошлось без эксцессов. Но вчерашняя ночь выходила за все рамки. Мало того, что хозяин небольшой овчарни на краю городка решил зайти к своим питомцам на ночной выпас и застал над трупом любимого барана огромного чёрного волка, так ещё и младший влез, когда его никто не звал. Разлепив глаза, Вадим отыскал взглядом юного инкуба, раздиравшего гребнем спутавшиеся за ночь приключений волосы. Его хотелось убить. Встать, подойти и оторвать тупую башку нахрен. Самым трудным в этой последовательности действий был пункт «встать». Это всегда было нелегко наутро после перевоплощения, но сегодня тело не слушалось категорически. Тем временем, младший отложил берёзовый гребень, придающий, по словам соседской ведьмы, силы и здоровья, пригладил пушистые тёмно-коричневые волосы, надел на голову медный обруч, поднялся, нашёл на скамье пояс… Дальше наблюдать было невозможно. - Ну, и куда ты собрался? - Пойду, послушаю сплетни, - косовато ухмыльнулся Глеб. В человеческом облике его выдавал только демонический, слегка нездоровый блеск серых глаз и чуть заострённые зубы. Поговаривали, что последнее проходит по достижению инкубом возраста 200 лет. - Ты никуда не пойдёшь! Вчера ты выдал нас с головой! Они убьют тебя, едва ты… Младший выслушал эту отповедь, медленно и спокойно завязывая пояс, расправляя ворот-стойку белой с синим узором рубахи, шнуруя кожаные наручи. Наверно, это продолжалось бы до бесконечности, если бы в большой дом на отшибе не влетела бы девушка с двумя чёрными косичками. Её одежда была украшена огромным количеством шкурок животных, а из волос торчали перья. Она слыла ведьмой на многие мили вокруг, вокруг её хижины в лесу собирались толпы больных и страждущих. Она помогала всем, кому могла, раздавая без остатка всю себя… Мало, кто имел представление, что, устав от клиентов, она превращалась в ворону и отправлялась в длительные путешествия, восстанавливая силы и получая новые знания. Она была бессмертной Тёмной. Как и два её ближайших соседа. - Вот! - Вадим нашёл в себе силы сесть, чтобы поприветствовать ведунью. – И ходить никуда не надо! Сплетни сами пришли! Здравствуй, Линда! - Здравствуй, - девушка бросила короткий взгляд на испещрённую ранами и синяками бледную кожу старшего из братьев, сняла с пояса небольшой пузырёк с заживляющей мазью, бросила его на постель. – Вот, помажь, где болит. И сколько тебе говорить, заведи волчий череп над дверью! Глеб! Какого лешего ты вчера там учинил!? Тебя же могли узнать! Весь город… Весь этот крошечный городишко только и говорит о том, как вчера крестьяне чуть не убили волкулака, который ежемесячно терроризировал стада, но за него заступился демон! Нет, ребята, вы как хотите, а я сваливаю! Здесь становится опасно! Слухи о том, что в этом маленьком городке, почти деревне, живёт оборотень, ходили давно. Теперь к ним с пугающей скоростью присоединились россказни о неком демоне. Женщины вспоминали смутно, что при общении с неким молодым человеком чувствовали лёгкое головокружение, становились остры на язык и развязаны в поведении… Но вспомнить, кто это был, они не могли. Некоторые, особенно тяжело больные, поражённые странной эпидемией, девушки вспоминали, что заболели после выступления известного далеко за пределами их городишка барда и его очаровательного старшего брата, виртуозно играющего на гитаре. Однако если кто-то высказывал предположение о виновности одного из музыкантов, они сами бросались на их защиту. Надья была одной из самых ярых защитниц. Миниатюрная бледная вдова ещё три года назад не поднимавшая из-под густой русой чёлки огромный тёмных глаз, вмиг превратилась в активную, по уши влюблённую девчонку, едва в её дом в поисках работы постучал юный красавчик с выразительными серыми глазами. Сейчас у неё под глазами вырисовались глубокие синяки. Она не могла работать в саду, с трудом передвигалась. За маленьким сыном ходила тяжело вздыхающая соседка. Кур подкармливали те, кто обычно покупал у Надьи яйца. Сегодня ей нездоровилось уже с утра. Однако едва дверь скрипнула и знакомые шаги раздались в сенях, она вскочила с постели и бросилась навстречу гостю не обуваясь и не накинув даже на обнажённые плечи платка. Они были почти одно роста. Его нельзя было назвать ни коренастым, ни сильным. Хрупкий, юный, прекрасный. Ничуть не изменившийся за всё время, что прожил здесь… - Глеб… Колени подвели, и она повисла на шее гостя. По щекам градом покатились бессильные слёзы. Голова болела так, что казалось, что демоны разрывают её на куски. Знахарка разводила руками. Заваривала травы и просила быть осторожной. Но как можно быть осторожной, когда рядом кто-то настолько сильный, добрый, красивый… - Соседка рассказывала, когда забирала Илие, что ночью снова видели волкулака. Я так боялась за тебя! - Не переживай, я не баран, - он хохотнул тихо, уткнувшись носом ей в волосы. Маленькая и хрупкая, ужасно похудевшая от болезни, она возбуждала до предела с самого первого прикосновения… Но сейчас было уже нельзя. Если он хотел, чтобы она жила. – Надь, мы уезжаем. Сердце упало в живот и разбилось на тысячу осколков. Тело ослабло настолько, что Глебу ничего не оставалось, как подхватить девушку на руки и отнести в постель. - Когда? – Надья тихо откашлялась, натягивая на ноги одеяло. - Через несколько дней. От россказней ведуньи Вадэку снова стало хуже… Девушке ужасно захотелось свернуться в комочек и умереть. Всё в мире отступило на задний план. Все 30 лет предыдущей жизни перестали существовать. Как можно было жить раньше без него? Какой будет жизнь, когда его слишком слабый для нормальной жизни брат сможет ходить, и они покинут их город? Надья не знала. И не хотела знать. - Мне не так много осталось… - прошептала она. – Останьтесь хотя бы до зимы. Похороните меня, и езжайте… - Надь… - юноша принёс кружку воды, осторожно, но настойчиво всунул в руки девушки. До зимы оставалось 4 месяца. За это время их могли раскрыть и убить несколько раз. Ему пришлось немало потрудиться, чтобы отвести глаза всем и спрятать следы крови, ведущие к их дому после ночной драки. Ещё один-два прокола, и Вадика разопнут в церкви, а его самого закопают живым в заколоченном гробу с парой десятков серебряных пуль в груди. – Поверь, тебе станет лучше, как только я уйду. Ты поправишься к зиме. А после праздника Рождества позабудешь меня. Короткий поцелуй в лоб, дарующий сил ровно на то, чтобы дойти до дома и упасть на кровать. Девушка потеряла сознание. И слава несуществующему Богу, когда проснётся, всё изменится. Сила инкуба создаёт зависимость от демона, протягивает нити от жертвы к вампиру, отдающей ей всё больше и больше с каждым разом. Три года, это очень много. Любая неподготовленная женщина умерла бы уже очень давно. Но она жила, цепляясь как за соломинку за сына, память о муже, задранном медведем несколько лет назад, за сестру, жившую в другом городе… И за безумную любовь к странноватому, доброму и уютному молодому человеку… И он хотел, чтобы она жила.Финляндия, осень 1812год.
Продолжительность жизни нечисти определяет во многом условия рождения, чистота крови, активность… Причём на каждое существо все эти обстоятельства влияют по-своему. Если, например, для выживания инкуба постоянная смена места и огромное число жертв было обязательным условием, любой переезд для юного альва мог слишком болезненно сказаться на качестве и продолжительности его бесконечной жизни. Именно об этом думал Костя, пытаясь уснуть в холодном кэбе. На улице хлестал дождь. Вся Европа замерла, делая ставки на исход схватки Наполеона и Российской Империи. Одна из тянувших повозку лошадей громко хрипела. Другая прихрамывала на воспалённую ногу. Желание вылечить их хотя бы ради того, чтобы поскорее добраться до дома, разрывало сердце. Дома ждала племянница, несколько пушистых кошек, горячий чай и забытая там несколько недель трубка. Но до того, как забраться в кресло, укутавшись в халат и уткнуться в брошенного месяц назад Канта, нужно было заскочить к одному знакомому. И одна мысль об этом отнимала сил больше, чем вся дорога из Петербурга в Оулу – далёкий северный город в самом сердце самой суровой страны. Повозка замерла, дёрнувшись, встряхнув обманчиво хрупкое тело так, что клацнули зубы. Кто-то подбежал, тяжело дыша, распахнул дверь, от чего холодный воздух, парализуя мышцы, ворвался внутрь. От резкого удара холода у Кости заболели зубы. - Господин! – парень с сильным литовским акцентом повис на дверце кэба, тяжело дыша. – Прошу меня простить, молодой господин, но мы много наслышаны о Ваших способностях… На нашей станции сильно заболел смотритель… Это большая удача, что Вы оказались здесь! Сам Бог послал Вас! Как же, Бог… Костя мысленно выругался, выбираясь в грязь перемешанную со снегом, именуемую в этих краях дорогой. Поди с предыдущей станции, едва он подъехал, гонца пустили с новостью, что едет лекарь, что наложением рук исцеляет… Ветер пронизывал до костей даже через толстую лохматую шубу и длинный шерстяной свитер. Больше всего хотелось обменять тяжёлую, но совершенно бесполезную меховую шапку на простецкую крестьянскую ушанку, дабы не отморозить уши и шею. Да и валенки взамен модных в столице кожаных сапог тоже очень не повредили бы… Станционный смотритель лежал в постели, мечась в бреду. Его кожа была смертельно бледной и мокрой настолько, что под головой на подушке виднелось пятно. Мужчина задыхался, то срывал с себя одеяло, обнажая покрытую крупными каплями пота волосатую грудь, то снова натягивал его. - Его нашли ночью на дороге, - заговорил посыльный, поспешно наливая в таз горячей воды из чайника, чтобы промёрзший до костей барин мог умыться. - Он лежал ничком, под головой у него была кровь! Но, знаете, пан Бекрев, что странно? На нём совсем нет ран! Мы перенесли его сюда. - Как давно это было? С удовольствием стащив тяжёлую шубу и промокшие сапоги, Костя сунул руку в подготовленную воду и почувствовал прилив сил. Всё же, альвом быть куда удобнее, чем, скажем, фейри: тем нужно постоянно искать живые источники силы. - Третьи сутки, сударь, - отозвалась невысокая пухлая женщина, по виду, медицинская сестра. – И всё время в бреду! - Понятно… Опытному целителю и одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что перед ним – жертва вампира. Слова про пролитую кровь лишь уверили его в правильности предположения, хотя и натолкнули на мысль о неопытности вурдалака, напавшего на смотрителя. Снимать тёмную магию куда сложнее, чем лечить тело… Но не будь он господин Константин Бекрев, проведший последний месяц у постели чахоточной особы, приближенной к императору, если не попытается хотя бы облегчить муки несчастного… - Я попрошу приготовить горячей воды, подкинуть в печку дров и покинуть нас, - Костя подошёл к постели больного, коснулся кончиками пальцев его пылающего и ледяного одновременно лба. - И ещё, укройте моих лошадей и дайте им и кучеру еды и воды. Я останусь до утра. По словам смотрителя, пришедшего в себя ближе к утру, когда в его ауре почти не осталось болезненной серости – верного знака укуса вампира, нападавший имел узкое лицо, длинные сальные волосы и глубокие чёрные глаза. Он был одет крайне легко и передвигался как пьяный. Говорил по-фински, на странном западном наречии. Ловить дитя тьмы у Кости не было никакого желания. Вытянув из мужчины болезнь и черноту, он чувствовал, что почти полностью восстановил силы после длительных переездов и был вполне готов навестить друга. По какой причине человек – а точнее, эльф – не выносящий холода и ветра, обосновался именно здесь, на берегу Финского залива, никто не мог сказать точно. Это был высокий и при этом очень миниатюрный, вечно мёрзнущий мужчина с огромными серыми глазами крупными зубами. Он сам открывал двери небольшого каменного дома, встречая гостей чуть затравленной улыбкой и английским акцентом, неизвестно откуда, с точки зрения слуг и домочадцев, взявшимся у человека с более чем православной фамилией. - Приветствую, дорогой, - он улыбнулся, пропуская промёрзшего друга в дом. – Чай, кофе? Может, сразу хереса? - Лучше водки и горячую ванну, - стуча зубами, отозвался гость. – Там просто Ад какой-то… Хозяин дома кивнул, собрался уже бежать за слугой, но Костя остановил его: - Максим, нам нужно поговорить серьёзно и без свидетелей. - Идёт! Но сначала тебя нужно согреть! Раздевайся и пойдём! - Ну, что у тебя там за важное дело? Удивительно, но в толстом халате и остроносых домашних тапочках Максим был похож на гусара гораздо больше, чем в форме. Он служил в армии до последнего момента, был демобилизован из-за серьёзного перелома ноги и отправлен домой. Сейчас от травмы осталась только лёгкая хромота и ещё большая, чем обычно чувствительность к перепадам погоды. - Как распознать вампира? Сшитые на заказ вещи хозяина дома трещали по швам на широких Костиных плечах, но грели и защищали куда лучше приснопамятной шубы. Внутри горела пожаром стопка водки, кожа начинала потихоньку разогреваться после горячей ванны. Слуги в ускоренном режиме готовили обед. - Аура, - Максим набил трубку, уселся поглубже кресла. – У вампиров она ярко-красная. А почему спрашиваешь? Решил в Охотники заделаться? Давно пора! Я всегда говорил, что всю эту нечисть давно пора вырезать! - Да нет, у меня сил не хватит… Сам знаешь, мы существа осёдлые, а, чтобы быть Охотником, надо много путешествовать. В районе Турку завёлся вурдалак. Я лечил одну его жертву, а, проезжая через город, видел похороны другой. Весь город погружён во что-то серое, печальное… На улице шёл снег. Слуги накрывали на стол. Максим курил, погрузившись в раздумья. Он слышал про финского вампира, но пока только от сотрудников мануфактуры, где бывал последнее время периодически, планируя приобрести её. Некоторые утверждали, что вампир абсолютно дикий. Другие божились, что разговаривали с ним и чудом отбились от нападения. Известно о нём было немало. Он был высок, худощав, неухожен. Его звали Вилле и Вилльямс. И он охотился каждую ночь. - Вот тебе мой совет, - Максим вытряхнул пепел, поднялся, оправил полы халата, - попробуй овладеть профессией, которая приблизит тебя к другим Светлым. Не дело дружить с одним мною. Чем больше ты будешь находиться среди эльфов, фейри, русалок, тем лучше сможешь видеть ауру и распознавать Тёмных. А сейчас, пойдём, поедим и напьёмся как нормальные русские, которые не виделись несколько месяцев!